Грааль и Откровение Иоанна Богослова. Философия благородства

В Новое Время на европейских территориях, некогда занятых кельтами, в ходе археологических изысканий найдены десятки древних ритуальных котлов. Магический котел упоминается в огромном числе древних кельтских текстов, в том числе сакральных. М. Элиаде писал: "так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ и о проявлении их могущества, он становится моделью для подражания при любом… проявлении человеческой активности". Так делали боги, так теперь поступают люди. Видимо, Грааль у кельтов постепенно трансформировался в магический котел после неолитической революции, когда к власти у арийцев давно уже пришла военная каста. И это наложило соответствующий (военный) отпечаток на весь его образ. Вот характерный для этого образа пример: если опустить в магический котел мертвого воина, он оживет, хотя и будет лишен дара речи. Перерождение и посвящение всегда связывается в сакральной традиции через прохождение состояния смерти. Образ котла перерождения можно встретить не только у кельтов. Мы видим, например, этот котел (точнее – котлы) у П. П.Ершова в "Коньке-Горбунке", написанном по мотивам народных русских сказок:

"Вот конек хвостом махнул,

В те котлы мордой макнул,

На Ивана дважды прыснул,

Громким посвистом присвистнул.

На конька Иван взглянул,

И в котел тот час нырнул,

Тут в другой, там в третий тоже,

И такой он стал пригожий,

Что ни в сказке не сказать,

Ни пером не написать".

В неразрывной связи с таинством вочеловечивания находился и праздничный пир по этому поводу, поэтому литературная традиция о Граале, как и архаические предания о котле, всегда упоминают о том, что Грааль насыщает яствами: "Только наполнилась зала сладостными ароматами, и перед каждым рыцарем оказались яства и напитки, какие были ему более всего по вкусу…"

Обращает на себя внимание, находящаяся тоже в неразрывной связи как с Граалем, так и с котлом идея странствия-поиска (Queste). Поиск ведется без каких либо сведений о маршруте, направлении и даже конкретного представления о предмете поиска. Не зная дороги, отдавая себя в руки Божьи, человек отправлялся в путь в произвольном направлении, надеясь, что само Провидение приведет его к Граалю. Единственным признаком истины являлось понимание того, что поиск Грааля – это, прежде всего духовное приключение, и путешествие в пространстве определяется духовно-интуитивным влечением: надо слышать зов. Грааль зовет.

Мотив поиска чего-то неизвестного, мы находим во многих преданиях, архаических мифах и волшебных сказках. Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что – главный принцип такого поиска, в котором, если обратиться к наидревнейшей части европейской сакральной традиции, проступает вообще невыводимость в логику сути поиска. Т.е. если даже Грааль найден, он все равно остается непостижимой тайной, и человеку по-прежнему неизвестно что он обрел. Это и действительно "то, не знаю что", потому что обрел он не ЧТО, а свое собственное КТО, но это не имеет ни качества, которое можно определить и назвать, ни количества, которое можно измерить.

Замок Грааля находится где-то в ином мире, это утверждение, повторенное как в кельтской мифологии о магическом котле, так и в литературе средневековья, восходит к тому прямому впечатлению, которое внушает Эдем, место обитания енохианской общины. Защищенность рая, в том числе мистическая, означает то, что в раю нет ни хищников ни паразитов, ведь, как написано, Сам Бог насадил его. А значит нет и двойников этих хищников и паразитов. Вдумаемся в это. Какова же, наверное, чистота этого места, какое блаженство находиться в его чистой ауре! Весь остальной мир, должен восприниматься по сравнению с этим как огромная помойка. Когда-то Христос угрожал грешникам гиеной огненной. Гиена – это долина рядом с Иерусалимом, туда сносили и потом поджигали мусор. Т.е. самое страшное наказание – это жить в грязи среди нечистот. Сейчас, когда изобретены пластиковые упаковки для продуктов, замусоренная природа лишилась былого очарования. И людям, помнящим ее былую чистоту и могущим сравнивать, наверное, понятна и дорога идея чистоты природы, оставшейся теперь уже только в воспоминании, а верующим из них теперь понятны и страдания Адама, изгнанного из рая.

Когда арийцы, в том числе осевшие там осетины (асы), продвигались во втором тысячелетии до н.э. мимо предгорий Кавказа, видимо, имело место общение арийцев с тамошними последователями енохианцев. Потом это впечатление, отлитое в миф, сохранилось как заимствование сказочного архетипа. Грааль остался в мифической памяти не только как котел-купель, но и возвышенная долина, в кольце горного хребта, как некий остров, окруженный или непроходимым лесом, или потоком бурных вод. На Кавказе реки именно бурные. В целом средневековые описания замка Грааля тоже характеризуют, во-первых, труднодоступность, а во-вторых, островной характер этого места, большая возвышенность над уровнем моря которого воспринималась как и мистическая высота. Это действительно был иной мир, как Аваллон, тоже представляющий собой горный остров. С древнейших времен горы почитались обиталищами богов, и тогда понятия "остров" и "гора" нередко не различались. Во многих архаических языках долгое время и то, и другое вообще обозначалось одним и тем же словом. Таковы, например, древне-кельтская основа "lon" ("London" – Город на холме, и "Abhallon" – Остров Яблок) или древне-скандинавское "holm".

Тайна Грааля, как рождение собственной человеческой личности, неразрывно связана с вытеснением из души ангелического двойника, по крайней мере частичным (тогда лучше сказать – с потеснением), то есть в конечном счете с освобождением от его власти (это главное). Как это переживалось? Однозначно, как смерть. А и чем жить, если отказаться от привычных желаний и страстей и привязанных к ним планов и мечтаний? В этом смысле и надо, прежде чем переродиться, умереть, и человек, каким он был до инициации, должен исчезнуть, чтобы родился новый человек – вот один из принципов посвящения. Ангел-двойник как бы живет в подсознании, о котором Енохианцы, конечно же, знали до того, как об этом написал Фрейд. Вода, окружающая Замок, как и темный лес – символы человеческого бессознательного, того океана архетипов и символов, что лежит ниже нашего осознания. С другой стороны, и в индоевропейских языках, и в индоевропейских сакральных традициях и вода, и лес связаны со смертью. М. М. Маковский, говоря об этом, приводит примеры соответствующих смысловых рядов: сравните древне-английское "woel" – вода, и древне-английское "wael" – мертвец, хетское "uellu" – загробный мир, и литовское "weles" – тени мертвых. То же самое и в отношении темного леса: древне-англ. "widu" – лес, но "witan" – уходить, умирать. Смерть и бездна бессознательного – вот значение символов темного, непроходимого леса и бурной, глубокой воды, которые должен пересечь ищущий Грааль. Чтобы отважиться на смерть, даже символическую, надо быть воином. Известно древне-монашеское самоопределение: монах есть воин духовной брани.

Белые жрецы, будучи у власти, никогда бы не приняли адамитского вочеловечивания, который бы всех уравнял (здесь дело даже не в трусости). Но после неолитической революции власть перешла к воинам. Простодушным, смелым, восприимчивым до любопытства и жаждущим приключений. И пора было появиться новой реальности для них, к которой следуют небывалой дорогой – тропой мертвых. Смерть в этом контексте – это точка во времени, черта, лезвие, отсекающее старое существование от нового, тонкий мост, через поток времени под ним, ведущий на вожделенный райский остров, или, наконец, узкая тропа через "темный лес", означающий то же самое. На этой тропе, на мосту-лезвии, в этой точке смерти воин, взыскующий Грааля, духовно прозревая, видит, встречает своего ангела-двойника, фактически он встречает самого себя, свое прошлое. Наступает величайший момент в жизни – преодоление себя. Это и есть поединок на "мосту-лезвии" с хранителем этого моста, многократно описанный в средневековой литературе и в кельтской традиции. Образ моста-лезвия очень архаичен. Лезвие-грань, или лезвие-край. В английском языке, например, эти два понятия до сих пор обозначаются одним и тем же словом – "edge".

А кто же охраняет единственный путь в Эдем? Ангел с огненным мечом, поставленный не пускать в него падших Адама и Еву, а с ними и все грешное человечество? Если так, то этот ангел тоже требует расшифровки и толкования: кто, или что он? Суть этого образа в кельтской традиции выявляется в том поединке, который приходится принимать взыскующему Грааля. Во множестве архаичных мифологем повторяется определенный сюжет. У славян этот сюжет звучит в сказке "Бой на Калиновом Мосту": "Вот пришел Иван Быкович да под Калиновый Мост через реку Смородину. Вдруг воды на реке взволновались, орлы на дубах раскричались, выезжает чудо-юдо Змей шестиглавый; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, пес борзой позади ощетинился…"

Смородина – река, разделяющая миры – объединяет в своем имени и смерть (древняя основа mor) и рождение (древняя основа rod). Образ достаточно универсален и архетепичен – это мост-лезвие, ведущий в замок Грааля через реку мертвых. Страж моста (двойник) очень стар, года жизни его неисчислимы, ибо начало дней его – от сотворения мира, когда Господь сотворил ангельские миры. И кто же с ним вступает бой? Человек. Слабый, падший и грешный, но отважившийся на смерть и перерождение. И если так, то в этом деле, герой получает Божественную помощь, и сила его становится достаточной, чтобы победить стража моста. Иначе это было бы совсем не просто – биться с самим собой, расставаясь со своим старым вчерашним "я". Этот момент тоже нашел отражение во многих вариациях мифа, в которых герой в момент битвы становится наделенным великой, почти божественной силой.

После этих рассуждений о сходстве мы должны, однако, не забывать, что котел кельтов и Грааль хоть и ассоциативны, почти до тождества, но все же только почти. Т.е. это все-таки не одно и то же, хотя, заимствование очевидно. Красная каста, воины-арийцы, подражая Еноху до мелочей, использовали его нравственный авторитет для продвижения своей собственной доктрины. Какой? Ответ на этот вопрос у нас перед глазами. Достаточно присмотреться к современным христианским церквям, чтобы понять – каким образом и в каком направлении искажается изначальная суть. Посему, увидев похожесть, мы не должны отождествлять две разные традиции из-за общности в обряде. Традиция Грааля, ипостазируя кроманьонца в экзистенциального человека, делает его всегармоничным и всесовершенным. Традиция котла, особенно в дальнейшем, т.е. уже самостоятельная, с ее наркотическими травами и ветками омелы, причисляет человека, скорее всего, к одной из социальных прослоек с теми же, что и кастовые, интересами и психическими свойствами. Это сравнение (котла кельтов и Чаши Грааль) подтверждается словами: "Держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего" (Отк. 3.11.)

Неудовлетворенность – вот удел каждой касты, даже если она у власти, и ограниченность психологическим типом с соответствующими страстями. Например, у современного дельца-коммерсанта (черная каста) нет и не должно быть в голове даже самого понятия счастья, но только потребление и удовлетворение потребностей. Если же вдруг ему взбрело в голову, что бывает некое экзистенциальное счастье и надо бы его заполучить – это значит, что коммерсант встал на путь исчезновения себя как коммерсанта, т.к. коммерция и счастье не совместимы. Грааль это гармония, и даже созвучие этих двух слов не случайно.

Король Артур и Мерлин

Считается, что первопоселенцами Британии были те же иберы, теперь, уже после расцвета традиции котлов, родственные арийцам (пеласгам и этрускам). Само созвучие слов «бритты» и «иберы» подтверждает это предположение. В Англии остались два их величайших творения Стоунхендж и Нью-Грандж. Кельтские волны переселенцев появились здесь намного позже, в шестом веке до н. эры. Тогда иберы откочевали на север в будущую Шотландию, которая теперь стала называться Албанией. Албами или альвами арийцы (в том числе германцы) называли эльфов (т.е. адамитов). И позже, а именно к пятому веку нашей эры, они, давно уже слившись с коренным населением, отчасти стали, может быть, культурной элитой этого народа. Таким образом создалась благоприятная среда для появления в Англии енохианцев.

Кретьен де Труа до написания своего последнего неоконченного романа о Граале, в предыдущих стихотворных романах воспевал короля Артура и волшебника Мерлина. В них Мерлин, сотворив знаменитый Круглый Стол, говорил: "садитесь все, ибо за Круглым Столом никто не сможет жаловаться на то, что его обидели, поместив в дальнем конце. Здесь все места равны. И о высокой чести этого Стола вы еще услышите". Не впервые ли в истории средневековой Европы прозвучали слова о социальном равенстве? Сама высказанная идея равенства заставляет предполагать, что Мерлин как-то связан с Енохом. У Эшенбаха в центре Круглого Стола в прекрасном и таинственном видении рыцари увидели чашу Грааль. Круглый Стол Мерлина и Грааль связаны родством духовных смыслов. Все это и на самом деле заставляет думать, что в Англии, вместе с образами Круглого Стола и чаши Грааля, известие о Енохе и его общине впервые появилось при дворе короля Артура.

Как долго готовилось и в чем реализовалось это известие? В полухристианской Англии тех времен были ещё живы обычаи друидов. Высшее сословие друидов делилось на священников (собственно друидов), ученых (филидов) и поэтов (бардов). Барды делились на три "разряда". По словам писателя Гекатея, жившего в 3 веке до н.э., высший разряд бардов жил в храмах и воспевал богов под звуки арфы. Кроме того по его словам, они разрабатывали сложную философскую систему, охраняли святилище и управляли близлежащим городом. Вторым разрядом были общенациональные поэты, воспевающие героев на поле сражений. И третий – придворные певцы. В дальнейшем, во времена христианства остались только два низших разряда. Интересно положение бардов в древней Европе. Они были неприкосновенны. За убийство барда налагался фантастический штраф: стадо из 252 голов скота и столько же монет. Кроме уплаты штрафа на убийцу налагалось вечное проклятие, его имя отныне не называлось и не упоминалось (в хрониках убийцу прозывали "обесчещенной головой"). Видимо, жреческая каста, бежавшая во втором тысячелетия до нашей эры от гонений на севере Европы, здесь всеми силами старалась ввести обычаи, которые могли бы ее обезопасить. Но беды в этот раз пришли не от военных, а от конкурирующей христианской церкви.

Раз в три года на общенациональном соревновании избирался верховный бард. За королевским столом верховный бард сидел рядом с наследником (это было самое почетное место), и только он имел право воспитывать будущего короля. И еще интересная деталь: все угощения подносились королю и его подданным отдельными порциями, и лишь верховный бард мог есть и пить сколько ему заблагорассудится (а как мы знаем, сангвиники весьма прожорливы). По положению верховный бард был выше самого короля и не являлся его подданным, однако должен был петь по его просьбе. Главная обязанность верховного барда воспевать любовь к родине, ее старине, а так же любовь к добродетели.

Итак, перед рождением короля Артура в Англии появился знаменитый и авторитетный мудрец и мистик – Мерлин. Интересно, что действовал Мерлин как бы на правах друида, а не от лица католической церкви, но был ли он друидом? Преподаватель оксфордского университета магистр Гальфрид Монмутский в 1148 году поведал о чудесном рождении самого знаменитого в будущем волшебника: мать Мерлина зачала его от загадочного и волшебного гостя. Это предание, наверное, может говорить и о пришельце из святой горной долины. Роберт де Борон в 1190 году, наоборот, доказывал, что Мерлин родился от преступного союза монашки и дьявола. Это отношение к Мерлину, вообще, характерно для всех тех, кто старался представить Грааль как священный предмет, принадлежащий церкви. В 1225 году в средневековой народной библии целый том был посвящен Мерлину. В дальнейшем Томас Мэлори в 1485 году показал Мерлина хоть мудрым и влиятельным, но все-таки просто друидом.

Приведем отрывок знаменитой валлийской легенды, использованной Гальфридом Монмутским в его "Истории Королей Британии": "Тогда призвал к себе Гвортигирн множество колдунов, древних седых старцев, и спросил у них, как ему поступить. И те сказали:

– Направься в крайние пределы твоего королевства и построй мощную крепость, в которой сможешь ты защитить себя, ведь саксы, коих поселил ты в своем королевстве, люто ненавидят тебя и коварно с тобой расправятся, а после твоей смерти захватят любимые тобою земли вместе со всем народом твоим.

И Гвортигирн ушел с колдунами на поиски места для такой крепости. И обойдя многие земли, пришли они в Гвинедд, и там, в горах Эрыри, нашли подходящее место на вершине скалы. Там собрал король множество работников и свез туда все потребное для постройки. Но чудесным образом каждую ночь разрушалось все, что успевали построить за день, и исчезало все подвезенное на место будущей крепости.

Тогда Гвортигирн вновь призвал к себе колдунов и спросил у них, в чем тут дело. И колдуны, посовещавшись меж собою, ответили ему так:

– Не будет построена эта крепость, пока не отыщешь ты ребенка, который родился от бессмертного отца, и не приведешь его на эту гору, и не убьешь здесь, и не окропишь его кровью фундамент.

И вняв их совету, разослал Гвортигирн гонцов по всей Британии, чтобы нашли они такого ребенка. Обойдя множество земель, добрались гонцы до одного местечка в нижнем течении реки Иск и там услышали, как дети, играя, говорили об одном мальчике, что у него отец бессмертный. И гонцы нашли этого мальчика и поговорили с его матерью. Тогда гонцы Гвортигирна взяли с собою мальчика и доставили его пред лицо короля.

И вот, когда привели мальчика на гору, где должна была появиться крепость, и собралась уже толпа, чтобы наблюдать его умерщвление, спросил мальчик у короля Гвортигирна, зачем привели его сюда. И король поведал ему о происходящих здесь чудесах и о пророчестве его колдунов.

Тогда засмеялся мальчик и спросил, повернувшись к колдунам:

– Знаете ли вы, почему происходят эти чудесные вещи?

И колдуны промолчали в ответ, ибо не знали они причины этих чудес.

– Знаете ли вы, что сокрыто в недрах этой горы? – спросил мальчик.

И снова промолчали колдуны Гвортигирна, ибо и это не было им ведомо.

Тогда обратился мальчик к самому королю:

– Государь, – сказал он, – Молчат твои колдуны, но я открою тебе эту тайну. На вершине горы зарыты два чана, а в них – свернутые златотканые холсты, и два дракона – красный и белый – спят в тех холстах. Прикажи, о король, разрыть землю на том месте, где хочешь ты построить крепость, и увидишь, что я прав.

И Гвортигирн сделал так, как сказал мальчик; и, разрыв землю на вершине горы, нашли там два чана, и в них – свернутые златотканые холсты. И когда развернули их, оказались там два дракона – красный и белый. И поднялись драконы в воздух, и сойдясь вплотную друг с другом, вступили в ожесточенную схватку, бия друг друга страшными когтями и извергая из ноздрей языки пламени. И белый дракон явно был сильнее красного, и уже одолевал его, когда красный вдруг воспрянул, и бросился с неожиданной силой на белого, и победил его.

Тогда попросил Гвортигирн, чтобы мальчик объяснил увиденное ими. И тот сказал:

– Горе дракону красному, ибо близится его унижение. Пещеру его хочет занять дракон белый, олицетворяющий призванных тобою саксов, тогда как красный дракон – исконное племя бриттов, утесняемое белым драконом. Горы Британии сравняются с ее долами, и реки в долах ее потекут кровью.

Но придет на подмогу вепрь из Корнубии, и копытами своими растопчет выи иноземцев. Властью своей охранит он лежащие на океане острова, и овладеет галльскими лесами. Деяния его доставят пищу певцам и бардам, и уста народов прославят его доблесть.

И когда стояли все, потрясенные услышанным, спросил король у мальчика, кто он таков.

– Имя мое на языке римлян Мерлин Амброзий, – отвечал мальчик, – для бриттов же я – Мирддин Эмбрэйс Вледиг".

Латинское "Амброзий" значит – "Бессмертный". А имя "Мирддин" принадлежит одному из кельтских богов – стражей моста-лезвия. Надо сказатть, что с тем же именем в древних валлийских текстах выступает еще один человек, знаменитый в британских землях бард. Согласно валлийским манускриптам, Мирддин Эмрис принадлежал к свите бриттского короля Гвенддолея сына Кейдиава и потерял рассудок в битве своего короля с Риддерхом Хаэлем при Арвдеридде, после чего скрылся в лесах Шотландии. Сюжет о сумасшествии Мирдина и его бегстве в дикие леса Севера использовал Гальфрид Монмутский в своей знаменитой поэме Vita Merlini ("Жизнь Мерлина"). Но Мерлин Амброзий – другой человек, и он не бард и не один из колдунов-друидов. Одно и то же имя в данном случае не значит, что это не другой человек с таким же именем. Мерлин представитель вообще другой мистической традиции. Что же это за традиция? Вышеприведенный отрывок очень напоминает нам историю прекрасного Иосифа, который оказался лучшим толкователем снов, чем египетские жрецы (аналогичные английским колдунам-друидам). А эта похожесть, как мы в дальнейшем увидим, весьма знаменательна.

Много лет спустя, взяв еще младенцем на воспитание будущего короля Артура (как это было в обычаях высших бардов), Мерлин отдал его рыцарю Эктору. Мы уже отмечали, что Мерлин консолидировался с сангвиниками-бардами, а не с пастырями католической церкви. Это обстоятельство отразилось на воспитании мальчика Артура. Дальнейшие события хорошо известны. Впервые о победоносных сражениях короля Артура написал валлийский монах Гильдас (516-570) в "Разорении и горе Британии". Но имя короля не назвал, как не назвал потом и Бэда Достопочтенный (673-735) в "Церковной истории народа англов". Видимо потому что, как считают, отношения Артура с официальной церковью были, мягко говоря, испорчены. Может из-за другой экклесиологии? Не той, которую внедряла Католическая церковь, а той которую Артур перенял у Мерлина (Круглый Стол и Грааль). Католические жития отзываются об Артуре с гневом, указывая, что он не только воевал с саксами, но и разорял монастыри. Из этого напрашивается вывод о том, что Артур презирал официальную церковь, считая монахов обманщиками и лицемерами. Видный кельтолог Ж. Маркаль пишет по этому поводу: "во всех этих текстах мы встречаем слова, отражающие ненавистное к нему (Артуру) отношение. Это подтверждает гипотезу о том, что у Артура были натянутые отношения с церковными деятелями его эпохи, что и объясняет молчание Гильдаса и Беды на его счет". Только в начале 9 века монах Нений, тоже валлиец, назвал имя короля Артура в "Истории бриттов".

Знаменитый бард Талиесин в своей поэме о походе в Аннун, пользуясь древним жреческим поэтическим и символическим языком, говорит, что они шли тропою мертвых вместе с Артуром и другими магами и рыцарями. И здесь впервые прямо выявляется смысл влияния Мерлина, наставника короля с младенческих лет. Хоть он и не участвовал в воспетом Талесином походе к чаше Грааль, однако имеющиеся в нашем распоряжении тексты позволяют однозначно утверждать, что сам Мерлин задолго до Артура прошел подобную инициацию, и потому лишь направлял будущего короля и сопровождавших его бардов и друидов в их странствии-поиске. Точнее, даже не направлял, поскольку не участвовал в походе, а пробудил одно из самых необходимых духовных качеств – умение самому чувствовать путь, на котором человек сам предвосхищает события, имеющие судьбоносный смысл, и на котором каждый шаг приносит сознание правильности и необходимости происходящего.

В поэме Талиесина видно, что Граалем заинтересовались сангвиники друиды, что представляется очень долгожданно-важным и весьма знаменательным. Как мы и говорили, в Британию задолго до этого эмигрировала лучшая часть северного жречества, с ними-то и были близки Мерлин и Артур. Насколько это было радостным для енохианцев событием, можно судить по интересной детали. Участники похода, придя, удостоились увидеть замок из стекла. Им был показан замок, который был не просто стеклянным, но еще и вращающимся. Можно предположить, что этот замок был зрительно полу-прозрачным не потому, что он из стекла, а по другой более таинственной причине и мог не только вращаться, но и даже исчезать и вновь появляться, что говорило бы о том, что замок был как бы неким порталом перехода, что енохианцы могли проникать в «Иной мир», в другую вселенную. Об этом так или иначе говорится практически во всех преданиях о Граале и котлах кельтов. Но этого Артуру с его свитой видимо в тот момент не стали объяснять, дабы не порождать ненужных легенд. Ведь не в новых, например, технологиях и ни в каком либо материальном могуществе суть Грааля. По этому поводу приведем еще одну историю.

Много лет спустя, а именно в 1165 году византийский император Мануил получил загадочное письмо. "Пресвитер Иоанн, всемогуществом Божиим и властью Господина нашего Иисуса Христа царь царей, повелитель повелителей, желает другу своему Мануилу, князю Константинопольскому, здравствовать по милости Божией" – так начинается то послание. Далее в нем описывалось расположенное где-то на Востоке необыкновенное государство, которое во многом превосходило весь остальной мир и главным образом тем, что люди в нем бессмертны. Пресвитер Иоанн укорял императора Мануила: "Мы хотим знать, и спрашиваем, есть ли у тебя общая с нами истинная вера и придерживаешься ли ты во всех делах Иисуса Христа? Ибо, в то время как мы знаем, что мы люди, твои легионы считают тебя богом, а между тем нам известно, что ты смертен и подвержен человеческой бренности". Столь необыкновенное обращение к императору не могло остаться без внимания и без ответа. 27 сентября 1177 года папа Александр третий пишет письмо "Возлюбленному во Христе пребывающему Иоанну, прославленному и благословенному царю Индийскому, епископу преосвященному", и доставить это письмо поручает своему врачу Филиппу. Посольство Филиппа, который должен был найти загадочное царство пресвитера Иоанна, как и другие, отправленные вслед за ним, не вернулось. В самом недалеком времени в умах людей образ пресвитера Иоанна существенно исказился и вылился в принцип сверхчеловека, т.к. в средневековой Европе в знаменитом образе Пресвитера Иоанна увидели повелителя вселенной, загадочного властителя, чье царство располагается где-то на Востоке, но власть которого простирается на все страны Земли. Rex Regum, т.е. Король Королей, – так называют его средневековые латинские трактаты, а корпус средневековых сообщений о Пресвитере Иоанне (XII-XVII века) весьма обширен. Но нам во всем этом интересно: какова связь между легендами о пресвитере Иоанне и Граалем? Прежде всего, необходимо, разумеется, иметь в виду, что "географическое" указание на Индию не имеет никакого отношения к географии – это не более чем условное обозначение очень далекого места. А вот другое указание – на то, что страна эта находится вблизи рая, – уже дает определенный повод для размышлений, и если не понимать рай как иной мир, то в наше время, когда вся земля просматривается со спутников, причем в достаточно мелких дететалях, уже невелика вероятность того, что они живут все еще где-то на земле. И даже если полагать, что человеческое тело хорошо себя чувствует и благополучно существует только на земле, ведь на его возникновение и развитие на этой земле истрачены миллиарды лет, все-таки более реалистичными представляются более фантастические гипотезы… а именно о четвертом измерении и другой вселенной. У фон Шарфенберга мы находим ряд интересных деталей в описании страны Иоанна. И там тоже (как и в поэме Талиесина) находится огромная стеклянная гора (!), на которой стоит и сам замок, где хранится Грааль. И замок этот опять же называется вращающимся (!). Стеклянные, т.е. полупрозрачные гора и замок, как мы и говорили, скорее всего, потому полупрозрачные, что находятся в двух вселенных одновременно, что и повторяют кельтские и другие предания, называая это место «иным миром», или «принадлежащим иному миру». Немецкие труверы XIII века, сложившие романы о чудесной "индийской" стране, где хранится Святой Грааль, оставили нам важнейшее указание: обретший Грааль становится новым Пресвитером Иоанном, новым повелителем мира и сверхчеловеком. Как это можно понять, если отделить творческие фантазии поэтов от реальности? Может, как приобщение к братству Грааля, т.е. к общине Еноха? Почему-то хочется отождествить Пресвитера Иоанна с Иоанном Богословом, ведь по церковному преданию он жив до сих пор. В свое время все конечно выяснится, а сейчас остается только предполагать.