Невидимая рука. Экономическая мысль вчера и сегодня

Предположим, что эти рамки каким-то образом количественно определены и зафиксированы законодательными нормами. Теперь будет необходимо решить, кто, как сильно и в каких целях наносит вред окружающей среде. При этом должны быть соблюдены два условия: во-первых, общий объем загрязнения не должен превышать установленные пределы, и во-вторых, необходимо как можно рациональнее распределить «права на загрязнение» между отдельными виновниками.

У убежденного борца за чистоту окружающей среды понятие «права на загрязнение» возможно вызовет шок. Тем не менее любая экологическая политика неизбежно должна осуществлять распределение таких прав, хотя этот факт далеко не всегда лежит на поверхности. Однако тот, кто выносит строгие запреты или большие штрафы, тем самым действительно распределяет права на загрязнение окружающей среды, степень которого определяется соответствующими показателями. То есть речь может идти только о том, чтобы организовать такое распределение наиболее рациональным образом. Что же под этим подразумевается?

Сначала необходимо уяснить, что в данном случае имеется в виду размещение редкого блага. Например, если выбросы в атмосферу углекислого газа ограничены 100 тыс. т в год, то тогда эти 100 тыс. т практически приобретают качество ограниченного производственного фактора. Их можно использовать при эксплуатации автомобилей, для производства обуви или отопления квартир. В этом случае углекислый газ ничем не отличается от других редких благ, таких как сталь, капитал или рабочая сила, в отношении которых мы также должны принимать решение о наиболее целесообразном использовании. Соответственно из признания этого факта можно сделать вывод о том, что при использовании углекислого газа можно применить такой же механизм, посредством которого определяется использование всех других благ, а именно – рынок и конкуренция.

Наиболее последовательное развитие этой идеи связано с именем чикагского экономиста Гарольда Демсеца (род. в 1930 г.). Он полагал возможным оформить права на загрязнение в виде соответствующих сертификатов, которые можно было бы продавать покупателям, предлагающим за них самую высокую цену. Этот механизм применяется сегодня в ЕС в отношении к выбросу в атмосферу углекислого газа, хотя он и предусматривает многочисленные исключения. В нашем примере, следовательно, было бы необходимо напечатать сертификаты с указанием на то, что их владельцам разрешена эмиссия углекислого газа в размере одной тонны в год. Тот, кто захотел бы выбросить в атмосферу 100 т, должен был бы приобрести 100 таких сертификатов, или прав на эмиссию. При этом должна быть обеспечена постоянная возможность их обращения на свободном рынке, так как в этой возможности и состоит их главное преимущество по сравнению со всякого рода запретами и предписаниями.

Если предприятие внедряет новое энергосберегающее оборудование и благодаря этому уменьшает первоначально разрешенное количество выбрасываемого углекислого газа, оно получает возможность продать часть прав на эмиссию, ставших ненужными, другому предприятию или частному торговцу. Цена сертификата определяется при этом рыночным спросом и предложением – как и в отношении любого другого ограниченного блага.

Такой искусственно созданный экологический рынок восстанавливает в силу принцип исключаемости и тем самым ликвидирует провал рынка, поскольку теперь только тот имеет право осуществлять выбросы вредных веществ, кто сначала приобрел соответствующий сертификат. Одновременно эти сертификаты автоматически оказываются там, где потребность в них особенно велика, так как каждое предприятие-загрязнитель имеет право выбора или приобрести сертификат или уменьшить выброс вредных веществ за счет проведения необходимых мероприятий. Если стоимость таких мероприятий относительно невысока, предприятие не захочет покупать сертификат, поскольку это обойдется ему дороже. И наоборот, тот, у кого недостаточно возможностей сократить эмиссию вредных веществ, должен будет приобрести соответствующее количество прав на эмиссию. В результате желаемое сокращение выбросов вредных веществ как тенденция проявит себя там, где его издержки и недополученная прибыль будут наименьшими. Очевидно, что в общеэкономическом смысле такое решение проблемы представвляется весьма разумным.

Помимо этого торгуемые права на эмиссию вредных веществ создают сильные стимулы для постоянного поиска новых возможностей уменьшения загрязнения окружающей среды, поскольку с каждым новым успехом на этом пути снижается потребность в соответствующих сертификатах. Такой подход представляется особенно привлекательным еще и по той причине, что он реализуется без какого-либо давления со стороны государства. Не государство должно придумывать меры снижения нагрузки на окружающую среду, чтобы затем предписывать их выполнение предприятиям, а сама экономика делает эту работу вполне добровольно, поскольку тем самым она может сокращать производственные издержки! Сегодня уже многие «зеленые» политики осознали, что этот путь позволяет использовать силы рынка, вместо того чтобы с помощью бюрократических директив воспрепятствовать их проявлению.

Как часто бывает, и здесь дьявол кроется в мелочах. Так, одна из проблем заключается в том, что многие вредные вещества по-настоящему оказывают негативное воздействие на окружающую среду лишь локально. Это, в частности, относится к шумовому загрязнению, а также в определенной степени к загрязнению атмосферы и водоемов. В данном случае содержание сертификатов было бы необходимо определить в зависимости от конкретного региона, что, однако, значительно усложняет механизм их использования. Кроме того, разумеется, необходимо обеспечить контроль над тем, чтобы никто не выбрасывал больше загрязняющих веществ, чем это предусмотрено в его сертификатах. Затраты на реализацию соответствующих мер, если речь идет о подвижных источниках эмиссии вредных веществ, таких как, например, автомобили, будут вероятно слишком велики. Хотя в этом случае можно было бы просто обязать автозаправочные станции приобретать права на выбросы вредных веществ, включая соответствующие расходы в цену бензина.

Механизм использования прав на выбросы углекислого газа в ЕС до настоящего времени работал достаточно успешно. Собственно говоря, его следовало бы ввести в действие во всех странах мира, поскольку охрана климата превратилась в глобальную проблему. В противном случае предприятия, осуществляющие производство в странах ЕС, будут поставлены в неравные условия конкуренции с компаниями в других регионах, поскольку они вынуждены покрывать все издержки, связанные с охраной окружающей среды. Именно по этой причине существуют многочисленные исключения, освобождающие от обязанности приобретать права на выбросы вредных веществ, что очевидно противоречит заложенной в них изначально идее. В то же время не в пользу сертификатов говорит тот факт, что их цена после выпуска довольно быстро снизилась. Хотя он одновременно свидетельствует и о том, что предприятия, осуществляющие технологические меры по сокращению выбросов углекислого газа в атмосферу, добились в этой области значительных результатов, и их спрос на права на выбросы уменьшился. Самое главное заключается, однако, в том, что при использовании и этого механизма в любом случае сохраняются законодательно установленные нормативы выброса вредных веществ независимо от того, как дороги или дешевы соответствующие сертификаты.

Одной из альтернатив данному механизму является взимание сборов за загрязнение окружающей среды, которые были предложены английским экономистом Артуром Пигу (1877–1959) еще в 1912 г. Налогом Пигу могло бы, например, облагаться использование отдельных энергоносителей в зависимости от того, какой вред они наносят окружающей природе. Если речь идет об углекислом газе, то тогда это могло бы быть вполне разумным решением, поскольку в этом случае нагрузка на окружающую среду почти полностью будет зависеть от того, какие энергоносители и в каких количествах применяются при производстве энергии. При этом изменение величины налога должно было бы постоянно происходить таким образом, чтобы объем выбросов вредных веществ не превышал допустимых значений. Несмотря на то что вследствие неравномерности экономического роста применение такого механизма было бы связано с определенными проблемами, он позволяет надеяться, что выбросы вредных веществ могут быть по крайней мере хоть как-то поставлены под контроль.

Существуют, однако, такие виды загрязнения окружающей среды, применительно к которым данный механизм не работает. К ним, например, относится шумовое загрязнение, вызванное работой газонокосилок. Вряд ли мы сочтем приемлемой ситуацию, в которой наш сосед в воскресный день имеет право нарушать наш заслуженный покой только потому, что он уплатил за это право соответствующий сбор. И уж тем более это относится к выбросу канцерогенных веществ или других субстанций, наносящих непосредственный вред нашему здоровью. В таких случаях никак нельзя обойтись без применения норм законодательства об общественном порядке, т. е. просто законодательного запрета этих выбросов или ограничения их до приемлемого уровня.

5. Справедливы ли сборы за загрязнение окружающей среды?

Рассмотрим теперь одно из принципиальных возражений против рыночного решения проблемы охраны окружающей среды. Так, широкое распространение получило утверждение о том, что выпуск сертификатов на право загрязнения окружающей среды или взимание экологического налога несправедливы, поскольку только крупные концерны и состоятельные люди могут позволить себе загрязнять природу, в то время как простые граждане должны ограничить себя в этом праве. На первый взгляд этот аргумент кажется убедительным, однако он может быть с таким же успехом использован против любого проявления рыночных цен. Следуя этой логике, было бы необходимо вывести из-под влияния механизма рынка также другие ограниченные блага, таких, как бензин, вода или хлеб, и организовать их распределение государством.

Опыт, не в последнюю очередь бывших социалистических экономик, показывает, однако, к чему приводят подобные меры, – их неизбежными следствиями были бы неэффективность, расточительство и коррупция, политическая борьба за ограниченные природные ресурсы, которая могла бы легко привести к возникновению системы подавления меньшинств. Как только государство начинает предписывать, сколько бензина, горячей воды или топлива имеет права потребить в течение года каждый гражданин, можно утверждать – произвол и перманентные социально-политические раздоры уже запрограммированы. Поэтому было бы экономической и политической ошибкой смешивать решения, связанные с размещением имеющихся ресурсов экономики, с вопросами распределения <доходов>. Регулирование использования благ будет более эффективным и менее конфликтным, если оно происходит посредством механизма предложения и спроса. Вопросы распределения должны решаться там, где они возникают, т. е. при образовании доходов и их налогообложении.

К сказанному следует добавить, что было бы нереалистично ожидать концентрации всех прав на выбросы только в руках немногих крупных предпринимателей при их полной недоступности для мелкого бизнеса и частных граждан. Даже благополучная в финансовом отношении компания будет приобретать дорогостоящие ресурсы и права только в том объеме, в котором они ей действительно нужны и от которых она не может отказаться за счет, например, улучшения производственных технологий. Нет оснований предполагать, что небольшие фирмы и отдельные граждане будут в этом вопросе в принципе ущемлены в своих правах. Анонимный рынок по определению одинаково относится ко всем его участникам со стороны спроса в отличие от государства, которое может на самом деле руководствоваться в решении этих вопросов весьма неадекватными соображениями.

6. Добровольные соглашения: теорема Коуза

Точка зрения, согласно которой внешние эффекты требуют соответствующих корректирующих мер государства, широко распространена в экономической науке. Однако она не является совершенно бесспорной. Одна известная теорема экономической теории утверждает, что при определенных обстоятельствах возникающие проблемы можно также решить на основе чисто личных соглашений. Названная теорема связана с именем американца Рональда Коуза (1910–2013), который за свои научные исследования в 1991 г. был удостоен Нобелевской премии.

Свою основополагающую идею Коуз разъяснил на примере скотовода, который пасет своих коров на лугу соседа. Очевидно, что мы имеем дело c отрицательными внешними эффектами (экстерналиями), поскольку коровы поедают траву на чужом поле, и их владелец ничего за это не платит. Однако можно взглянуть на данную ситуацию с другой стороны: если согласно действующему закону каждый имеет право свободного прохода через луг, принадлежащий частному владельцу, то тогда владелец луга создает положительные внешние эффекты на пользу всего общества. Хотя в этом случае он будет не в состоянии содержать его в надлежащем порядке, не получая за это никакого вознаграждения, что также является проблемой.

При этом, согласно Коузу, неважно, в чьей собственности находится луг; в любом случае обе участвующие стороны заинтересованы в том, чтобы добровольно договориться о размере платежей за его использование, которые трансформировали бы изначально внешний эффект во внутренний. Главное, чтобы при этом был однозначно решен вопрос об отношениях собственности.

Предположим вначале, что луг и все права пользования им принадлежат соседу скотовода. Тогда скотовод заинтересован в том, чтобы выкупить у соседа права на луг. По этой причине, говорит Коуз, обе стороны вступают в переговоры, чтобы согласовать соответствующую цену за луг.

Представим теперь, что скотовод имеет право на выпас своих коров в любом удобном для этих целей месте. В таком случае уже владелец луга будет заинтересован побудить скотовода рачительно использовать луг. То есть он предложит скотоводу деньги или другую компенсацию за то, чтобы тот ограничил количество коров, пасущихся на лугу.

Будут ли эти переговоры успешными, не зависит, согласно Коузу, от того, имеем ли мы дело с первой или второй ситуацией. Если выгода скотовода больше, чем убытки владельца луга, то тогда в конечном итоге его коровы будут пастись на лугу соседа. Если же убытки превышают выгоду, то тогда скотоводу придется искать другое пастбище для своего стада. Другими словами, переговоры в любом случае приведут к оптимальному результату, независимо от того, каким образом распределены права собственности, но они должны быть в принципе распределены предельно однозначно!

В теоретическом отношении теорема Коуза выглядит весьма элегантно, однако ее практическое применение связано с некоторыми трудностями, который видел и сам Коуз. Так, например, жители домов, прилегающих к электростанции, теоретически могли бы объединиться, чтобы, дав ее владельцу отступного, побудить его перенести электростанцию на другое место. Тем не менее весьма сомнительно, что такое совместное решение будет согласовано на практике, так как в случае успеха все жители окажутся в выгоде от этого мероприятия, независимо от того, участвовали они в сборе отступной суммы или нет. Мы вновь сталкиваемся здесь с проблемой безбилетника, в силу которой частное финансирование общественного блага «территория, свободная от электростанции» едва ли может быть осуществлено. Поэтому добровольные соглашения в таком случае, вероятно, не приведут к положительным результатам, даже если все жители стремятся к одной и той же цели и могли бы в принципе собрать достаточную сумму отступного.

В примере Коуза с коровами и лугом эта проблема не присутствует, так как в нем есть только один «вредитель» и один потерпевший. Однако такая ситуация встречается крайне редко. Кроме того, даже в этом идеальном случае следует учитывать, что хотя оба варианта распределения прав собственности и приводят к идентичным результатам в части размещения ресурсов, они вызывают совершенно разное распределение доходов. Поскольку если луг принадлежит соседу скотовода, то он в итоге оказывается в более выигрышном положении, чем в ситуации, в которой, наоборот, он был бы вынужден подкупать скотовода. Такая асимметрия в результатах воздействия распределения в случае практического применения теоремы Коуза может вызвать существенные политические проблемы.

7. Окружающая среда и политика

Подведем краткие итоги наших предшествующих рассуждений. В благоприятных случаях теорема Коуза, возможно, приведет к тому, что добровольные соглашения дадут удовлетворительные результаты в решении проблемы внешних эффектов. Однако не следует на это полагаться. Если согласие между «вредителем» и пострадавшим не будет достигнуто, то тогда потребуется вмешательство государства. Такое вмешательство будет разумным, если государство создаст для этого соответствующие рыночные механизмы, например в виде сертификатов или налогов в пользу сохранения окружающей среды. Если же такие механизмы не сработают, то тогда, как бы этого ни хотелось, будет необходимо прибегнуть к соответствующим законодательным мерам.

Сегодня в пользу рыночных решений проблемы окружающей среды высказываются даже партии зеленых, хотя изначально они с большей симпатией относились к директивным запретам и предписаниям. Среди причин такого переосмысления также, видимо, можно назвать возможность дополнительного привлечения в бюджет значительных средств за счет экологических налогов. В той мере, в какой при этом дело идет о целевых отчислениях, эти средства будут преимущественно использованы на цели охраны окружающей среды. И напротив, налоги, даже если их введение главным образом мотивировано соображениями экологии, в соответствии с так называемым бюджетным принципом универсальности по определению не являются целевыми сборами.

Также нет оснований для того, чтобы средства, полученные за счет экологических сборов, были затем вновь использованы в интересах улучшения охраны окружающей природы. Их функция состоит в том, чтобы обеспечить расходование ограниченных природных ресурсов, таких как чистый воздух или чистая вода, в терпимых пределах. Однако эту функцию они выполняют независимо от того, как конкретно происходит их распределение. Разумеется, эти денежные поступления могут быть также потрачены, например, на создание природного парка. Но объем мероприятий несравним с объемом средств, поступающих в бюджет за счет экологических налогов. И потом, зачем ставить размер природного парка в зависимость от финансовых поступлений из какого-либо определенного источника?

При определенных условиях вполне разумной мерой было бы введение экологических налогов с одновременным снижением других налогов, чтобы не слишком увеличивать налоговое бремя на экономику и граждан. В этом случае поступления в казну вообще не увеличатся, и вопрос об их целевом использовании отпадает.

Никак не оправданным представляется использование экологических налогов для регулирования потребления в политических целях, за исключением тех случаев, когда такой подход оправдан непосредственно задачами охраны окружающей среды. Если, например, экологические соображения диктуют повышения цены на бензин, то тогда такая мера должна быть распространена на все остальные виды использования минерального топлива, а также на все остальные энергоносители в зависимости от степени их участия в загрязнении окружающей природы. Нет ни экологических, ни экономических соображений в пользу того, чтобы, например, повышать цену на бензин и одновременно дотировать цены на уголь, как это в течение длительного времени имело место в Германии. Экологические налоги только тогда выполняют свою функцию, когда они взимаются последовательно и без каких-либо политических резонов.

Помимо этого необходимо постоянно держать в уме возможные альтернативные меры. Так, было бы не очень разумно вводить налог на парниковые газы только в одной-единственной стране. В ответ на такую меру соответствующие промышленные предприятия могут перенести производство за рубеж и оттуда продолжать загрязнять атмосферу. Страна, которая в этом случае выступит в роли «застрельщика», только понесет убытки за счет сокращения рабочих мест и нисколько не приблизится к поставленной цели уменьшения нагрузки на окружающую среду.

Здесь мы в очередной раз сталкиваемся с проблемой безбилетника, но уже на международном уровне. Для каждой отдельной страны представляется более рациональным пропустить вперед другие страны в деле охраны климата. Таким образом, можно получить определенные выгоды, не участвуя при этом в расходах на соответствующие мероприятия. Эту проблему можно решить только на основе международных соглашений. В идеальном случае опять-таки можно было бы выдавать отдельным странам сертификаты на право выброса в атмосферу определенных количеств углекислого газа. Тогда в соответствии с этими сертификатами правительства должны будут ограничить вредные выбросы в своих странах.

Следует учитывать, что первоначальный выпуск таких международных сертификатов создаст немалые проблемы при их распределении. Если эти сертификаты будут продаваться с аукциона, то тогда, возможно, более бедные страны почувствуют себя заранее обделенными. Также нельзя организовать такое распределение исключительно в зависимости от размера населения страны, так как с таким принципом вряд ли согласятся промышленно развитые страны. Найти справедливое решение проблемы распределения квот будет не просто. Тем не менее необходимо сделать все возможное, чтобы в этом вопросе прийти к согласию на международном уровне. Даже не вполне удовлетворительное распределение сертификатов было бы в любом случае лучшим решением, чем дальнейшее загрязнение окружающей среды в международной конкурентной борьбе.

Глава 6

Справедливая заработная плата и право на труд

1. Тюнен и его формула естественного уровня заработной платы

Вряд ли можно найти другой экономический вопрос, который вызывал бы столько споров, как вопрос о справедливой заработной плате. На протяжении столетий экономисты ломали себе голову над этой проблемой, предлагая зачастую совершенно различные ее решения. Одним из заслуживающих внимания подходов является формула «естественного уровня заработной платы» Иоганна фон Тюнена, как он сам ее назвал. До наших дней Тюнен по праву считается одним из величайших экономистов в истории политической экономии, который, в частности, внес большой вклад в развитие теории капитала и размещения производительных сил. Он так гордился своей формулой, что даже завещал выгравировать ее на своем надгробном камне. И сегодня ее можно прочитать на могиле экономиста перед церковью небольшого городка Белиц. При этом многие экономисты считали, что именно кладбище является наиболее достойным местом для ее сохранения.

Свою формулу заработной платы Тюнен открыл на основе одной интересной теоретической модели, которая сильно перекликается с более поздними идеями крупного теоретика капитала Ойгена Бём-Баверка (1851–1914). Он исходил из того, что рабочие в принципе в любое время имеют возможность сами стать капиталистами. Для этого им только необходимо образовать группу и совместно использовать свои сбережения для того, чтобы приобрети машины и материалы, использовать которые будут затем другие рабочие, которых они позднее наймут на условиях повременной оплаты.

При этом, согласно Тюнену, возникал конфликт целей, имея в виду оптимальный размер заработной платы. Высокая заработная плата, с одной стороны, привела бы к тому, что рабочие были бы в состоянии создать значительные накопления и поэтому относительно легко собрать необходимый капитал. При этом, однако, было бы также необходимо распределить будущую прибыль между относительно небольшим числом «рабочих-капиталистов». С другой стороны, высокая заработная плата обернулась бы позднее более высокими издержками при оплате труда наемных рабочих, что привело бы к постепенному уменьшению общего объема прибыли.

Тюнен попытался определить оптимальный размер заработной платы, при котором рабочий-капиталист мог бы получить максимальный процент на вложенный капитал. Его знаменитая надгробная формула гласит, что эта заработная плата должно точно соответствовать среднему геометрическому двух величин – среднему продукту на одного рабочего, с одной стороны, и минимальному прожиточному уровню – с другой. Первая величина, очевидно, выражает максимально высокую мыслимую заработную плату, вторая – максимально низкий мыслимый прожиточный уровень, что в целом придает формуле, в известной степени, интуитивный характер.

Рис. 6.1. Иоганн Генрих фон Тюнен так гордился своей формулой, что даже завещал выгравировать ее на своем надгробном камне. И сегодня ее можно прочитать на могиле экономиста перед церковью небольшого городка Белиц в Восточной Германии.