Стукач. Роман

– Эсэсовцы хотели всех вас расстрелять на месте, – сообщил он Кольке. – С большим трудом удалось убедить их не делать этого. Гестаповцы помогли. Сказали, что наверняка – это польская диверсия. Сейчас у поляков много всяких подпольных организаций развелось. Ну а вас вместе с другими отправим в Голландию. Есть такая страна. Там сейчас на берегу океана идет большое строительство укреплений. Но для тебя будет другая работа. Еще не раз мне спасибо скажешь. Наполним вагон тебе подобными. Набьем вагоны с остальными – и в путь! Европу увидишь…

ЕВРОПА

Через пару дней пленных затолкали в товарные вагоны, пропахшие навозом.

– Уж, нас-то могли бы не как скотину везти! Сколько мы сделали на благо этой, самой Германии! – зло подумал Колька, стараясь не испачкать пиджак и сапоги, прихваченные во время суматохи, и теперь оказавшиеся сынку герра Августа «без надобности».

За окном замелькали разрушенные войной польские города, движущаяся на восток по хреновеньким дорогам немецкая техника, крестьяне, копошившиеся на своих убогих наделах. На границе с Великой Германией из вагонов вынесли умерших. Охрана задраила окна. В потемках доехали до голландской границы. Там снова вытащили покойников, открыли окна. Перед глазами узников потекли пейзажи, которые Колька видел в детстве в школьной библиотеке. Книжка была из дома Дубасовых. Напечатана не по-русски, зато какие картинки! Ребятишки рассматривали их часами. Теперь эти картинки: красные кирпичные домики, ветряные мельницы, уходившие за горизонт каналы с зеленоватой водой, луга с пасшимися на них коровушками проплывали мимо. У Казакова даже слегка закружилась голова. Как давно не пил он молока! Не ел сметану с творогом, приготовленные руками матери! Казалось: война с ее смертями и разрушениями миновала эти края. Затем в окна повеяло морским ветерком, как определил один из пленников, оказавшийся родом с Дальнего Востока. На остановке Колька по складам прочитал станционную вывеску: «Амстердам». Здесь вагон с добровольно сдавшимися в плен отцепили. Остальной состав двинул еще дальше. Предателей загнали в станционный двор. Там уже, как и в Варшаве, ждали хорошо одетые господа. Первым подошел к узникам высокий, жилистый мужчина с желтоватым, хищным лицом.

– Ду! (ты – немецк.) – ткнул он в Кольку в рослого, не измученного голодом, длинным пальцем.

– Выходи! – сказал по-русски паренек лет двадцати трех, одетый в поношенный пиджак поверх красноармейской гимнастерки.

Тут же смерил своей небольшой ножкой огромную колькину ступню, пробормотал:

– Жаль не мой размер! Я в этих сапожищах ноги моментально в кровь собью.

Последовал за новым, как всем стало понятно, рабовладельцем. Тот отобрал еще четыре человека. Всех одного роста, словно по линейке. Всех, сумевших перекантоваться в первое время плена на «хлебных местах», оттого сохранивших крепкие мускулы, имевших презентабельный для пленников вид. Пара солдат подвела узников к длинной, черной машине. Паренек открыл задние двери и под смешки охранников велел загружаться. Тем временем, новый хозяин зашел в контору, заплатил за живой товар. Ехать пришлось лежа. Выгрузили на окраине. Здание с флигелем, куда загнали рабов, окружали могильные плиты черные, белые, красные, с крестами и без.

– Это – одно из кладбищ славного города Амстердама, – пояснил паренек. – Жить будете здесь, во флигеле. Работать в похоронной конторе. Она, как и вся территория принадлежит муниципалитету. Во всех помещениях и на территории кладбища соблюдать чистоту! Особенно это относится к местам общего пользования. Не смывший после себя дерьмо остается без еды! При повторном нарушении – отправляется на строительство военного объекта. За пререкания со мной – вашим бригадиром и сотрудниками похоронной конторы – тоже отправка на строительство укреплений. Люди там мрут как мухи! Жмуриков сваливают в противотанковые рвы и заливают бетоном. За косой взгляд на охранника – пуля! Сам там пару раз был – переводить возили. Поэтому – не испытывайте судьбу! Работайте честно. Доживете до конца войны – дальше будет видно. Ну а меня зовите Константином.

– Скажи, мил-человек, ты-то как сюда попал? – спросил один из рабов. – Мы сдались, потому что против колхозов. А ты – грамотный. На немецком, как на нашем языке говоришь. Мог бы у большевиков в начальство выбиться. Али поумнел, когда немец прижал?

– Поумнел я раньше, чем ты думаешь. Я в университете немецкий и фламандский, на коем говорят в Голландии, изучал. Моего отца накануне войны арестовали, как врага народа. Меня от ареста повестка из военкомата спасла. Уже перед отправкой на позиции звонил маме по телефону-автомату. Она сказала, что и за мной приходили. На передовой случайно услышал разговор энкавэдешников, присланных к нам в часть. Они говорили, что всех арестованных по политическим статьям расстреляли без суда и следствия. Так-то! Поэтому сдался при первом же удобном случае. Попал к голландским эсэсовцам. Поговорил с ними на их родном языке. Офицер оказался сыном начальника похоронной конторы. Благодаря ему попал сюда. Правда, для этого одного из гэбэшников, когда тот попал в плен, собственноручно пришлось расстрелять. Вел себя достойно, пощады не просил. На колени вставать отказался. Пришлось сначала ему в живот выстрелить, а уж потом, когда тот все же упал на колени, – в затылок добить. Второй, мразь, как в воду канул! Ни среди пленных, ни среди убитых его не нашли… Мне предложили послужить в администрации или в полиции. Попросился сюда. Очень хотел посмотреть Амстердам с его музеями.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.