Песнь чёрной розы

– Не ожидал, что у твоей симпатии к цветку есть интересная предыстория. Мэд, ты как загадка для меня. Чем больше узнаю о тебе, тем мне становится ещё интереснее.

Меделина не перестала розоветь, словно её постоянно ударяла молния. Ник открыл чехол-шкатулку, в которой была золотая цепочка с брошкой в виде маленькой чёрной розы, сделанная под заказ… Он продолжил:

– Мэд, я хочу, чтобы ты знала, что я всегда с тобой – не важно, где ты находишься физически. Носи эту цепочку, чтобы помнить о нас.

Ник трепетно прикоснулся, собрав аккуратно её волосы и зацепив цепочку вокруг шеи Меделины.

– Я безумно люблю тебя, Мэд.

– Я тебя тоже… – вздрогнув так сильно, что её голос неловко казался либо хриплым, либо дрожащим. Она потёрла брошку с маленькой чёрной розой, не прекращая нервно теребить её. Её переполняла буря жарких эмоции, которые вряд ли когда-нибудь забудутся.

В воздухе витала явная и мощная напряжённость. Если бы её можно было перенаправить в лампочку, стекло тотчас лопнуло бы вдребезги…

Они взялись руками так крепко, что, казалось, сердце у Меделины вот-вот выпрыгнет из груди. Наслаждение, почти неотличимое от сильной боли, которая мгновенно прекратилась. Расплатившись со счётом, Ник и Меделина, сели в машину, проехались по городу, остановившись в парке, где Ник впервые нежно обнял её сзади. Она упала в его объятия. Он целовал её с неистовой страстью. Меделина чувствовала жар огня и тяжёлое дыхание Ника на коже, понимая, что на данный момент ей больше ничего не нужно, кроме его нежных объятий. День уже так быстро кончался, что Ник и Меделина не заметили, что начало темнеть. Он подвёз девушку домой, родители которой стали искать её у соседей.

– Детка, почему ты нас не предупредила, что придёшь так поздно? – встревоженно спросила миссис Флорес в ночной сорочке, которая, уже собиралась спать, но никак не могла найти дома свою дочь, которая упрямо не отвечала на телефонные звонки. – Ты ведь знаешь насколько у нас опасный район!

– Я забыла, – пытаясь отойти от поцелуев и объятий с Ником и скрывая свои горячие эмоции, буркнула Меделина.

– Больше так не делай! – беспокойно почти крикнула мама. – Мы везде тебя ищем. Думали с тобой что-то случилось!

– Мам, я уже большая, – возразила девушка.

– Большие девочки тоже должны быть хорошими. Твой папа – вон уже хотел полицию вызвать.

Мама Меделины присела, взяв руками её за локти и уставши кивая.

– Детка, ты не знаешь, чего мне стоило уговорить твоего отца согласиться на твою поездку в Нью-Йорк.

– Папа разрешил? – изумившись, спросила Меделина.

– Представь себе, – ответила мама с уставшими и слипающимися глазами.

– Я рада, – грустно подметила дочь.

– Ты чего такая грустная? – удивилась мать. – Ты ведь едешь за мечтой! – с улыбкой сказала мать, обнимая её.

– Детка, милая, будь осторожна: в Нью-Йорке много воров и преступников, – добавил отец, обнимая дочь и жену. – Мы купили тебе билеты на пятое октября, так как узнали, что дата кастингов будет уже совсем скоро.

– Наверное, я там буду надолго, – подумала дочь. – А где вы взяли деньги?

– Не беспокойся, детка, семья Ника одолжила нам денег. Они тоже у нас в долгу.

– Я ведь не говорила, что я хочу поехать, – возразила Меделина.

– Детка, Ник вскружил тебе голову, – настороженно сказала мать. – Тебе нужно на время от него отлучиться. И вообще, тебе стоит поискать новых других друзей, а то общаешься только с одним Ником.

– Мам, причём тут Ник? С чего ты взяла, что он вскружил мне голову? Я сама знаю с кем мне дружить. – Сердито проворчала Меделина и заперлась у себя в комнате.

Она достала из-под кровати свой красный ежедневник, который принялась заполнять новыми впечатлениями.

Третье октября 1996 год.

Этот день я никогда не забуду. Третьего октября был первый поцелуй с Ником. Он был страстный, чувственный, незабываемым мгновением в моей жизни… Золотая цепочка с брошкой замочка – символ его трепетной любви. Лучший вечер в моей жизни. Я бы хотела подарить ему самые острые ощущения: съездить с ним на море, прокатиться на гидроциклах, упасть с парашюта, полетать на параплане. Да, что угодно! Я бы назвала себя самой счастливой девушкой, которой ничего кроме любви любимого человека и не нужно….

На мгновенье она совсем забыла про тупую глубокую боль, возникшая из-за отказа на кастинге, который решил её судьбу.

Наутро Меделина собиралась пойти в универмаг за продуктами, чтобы заодно прогуляться в городе. Вдруг она увидела Ника – он вышел на бульвар Сансет в районе Беверли Хиллз у роскошного отеля, расположенного на очень красивой территории с шестью небольшими колоннами у входа. Ник был не один… Но только через пару секунд, когда движение на дороге поредело, Меделина разглядела, с кем именно. С привлекательной молодой блондинкой лет двадцати трёх, почти такой же высокой, как он сам. Ник обнял её нежно, также как он обнимал Меделину. Казалось, эта близость длилась долгую вечность… Она стояла рядом и подслушивала обрывки их разговора.

– Вот ключ от квартиры.

Высокая блондинка протянула ключ Нику. Он сразу сунул его в карман и подмигнул.

У Меделины похолодело внутри…

– Увидимся вечером? – спросил он у девушки.

– Разумеется. Кстати, здесь очень красивый вид. Может, сфоткаемся?

– Давай!

Ник обнял девушку за талию, пока она протягивала мобильный телефон перед собой, чтобы сделать снимок.

«Они так счастливы вместе!» – подумала Меделина, и удивилась: «Зачем Ник общается с невысокой семнадцатилетней девчонкой, если у него есть такая роскошная блондинка?»

Они мило хихикали и продолжали ещё о чём-то говорить, но гул проезжающего грузовика заглушил их голоса.

Меделина стояла на тротуаре, болезненно воспринимая увиденную сцену. В голосе Ника звучала страсть, когда он говорил с девушкой. Меделина подумала о том, что их связывало с Ником, его признании ей вчера и обмане…

Она размышляла про себя: «Если мужчина, вступив в брак, может при этом любить другую, то что мешает Нику встречаться ещё с кем-нибудь, кроме меня. Возможно, Ник использует меня из эгоистичных целей ради того, чтобы со мной выступать и репетировать. Или он меня жалеет? Хотя, возможно, он мне хотел вчера отомстить за моё молчание, когда он признался мне в любви во время дождя после кастинга. Всё может быть…»

Она знала разные романтичные и грустные истории, но то, что она увидела своими глазами, ей это точно не понравилось. Меделина ненавидя себя за то, что позволила себе влюбиться в Ника возмущалась: «Неужели нельзя любить одного человека? Держать слово или просто сказать правду? Зачем дарить такой дорогущий подарок одной, встречаясь с другой? Ник мог бы добиться любой красивой девушки, но до сегодняшнего рокового дня я верила, что кроме меня, никто ему не нужен. Какая же я наивная дура!»

На этот момент Меделина действовала решительно и думала, что знает, как поступить правильно. Она не хотела, чтобы её заметила эта «счастливая парочка», и поэтому не заметно скрылась, быстро убегая домой, забыв дойти до универмага за продуктами.

«Вот тебе и прогулка за продуктами!», – с криками внутри Меделина ругала себя. Прибежав домой, она крепко обняла свою маму, пока на её глазах наворачивались слёзы.

– Мам, я так тебя люблю. Ты была права. Прости. Я хочу поехать в Нью-Йорк. Надеюсь, хоть на этот раз получится. – Выдохнула Меделина с надеждой на успех, вытираю слезу, чтобы её мать не заметила.

– Мы будем за тебя молиться, доченька, – мама поцеловала нежно в лоб своей дочери.

– Мам, пап, спасибо вам за поддержку. Спасибо… – почти заплакав, произнесла тихо Меделина, обнимая отца, который подошёл к обеим.

– Мы сделаем всё, чтобы ты была счастлива, детка, – прошептала миссис Флорес. – Почему ты плачешь? Что случилось?

– Ничего. Всё хорошо. Я просто подумала, что эта лучшая возможность, которую вы мне предлагаете, а я от неё отказываюсь.

Нервный тик Меделины начался внезапно во время объятий с родителями, которые делали вид, что не заметили. Однако сердце мамы изливалось кровью, видя, как дочь мучается этими паническими внезапными тиками.

Родители Меделины помогали ей паковать вещи для поездки. К вечеру они уложили дочь спать, но та долго не могла ещё заснуть. Она снова достала из-под кровати свой красный ежедневник, который принялась заполнять новыми, но грустными впечатлениями.

Четвёртое октября 1996 год.

Во мне бушует одновременно злость, обида, грусть и безрассудная любовь. Я будто разбита вдребезги… Это всё из-за моей болезни, неудачи на кастинге, моей былой преданной дружбе и сентиментальной любви к Нику.

Я начала сомневаться в своём таланте, своих способностях, моей любви к Нику. Неужели все мои годы, потраченные на музыку, ушли впустую? Неужели я ничего не стою? Неужели Ник проводил время со мной только ради музыки? А я повелась…

Я хочу приносить людям пользу: вдохновлять их, чувствовать все самые сокровенные и трепетные эмоции, которые музыка может им передать, научить их мечтать, любить, поддерживать, что они не одиноки… Моя поездка в Нью-Йорк будет для меня решающей. Если я не пройду кастинги, то единственное, что остаётся для меня, – записывать видео на Ютюбе, выступать на маленьких залах, парках и площадях, и мечтать, чтобы бы меня заметили.

А ещё маме удалось уговорить отца отпустить меня в Нью-Йорк. Я им так благодарна за их поддержку и за веру в меня, что хочу их обрадовать любой хорошей новостью. А Ник – предатель. Хочу поскорее его забыть и никогда не вспоминать. Уехать с этого города, добиться успеха и показать, что я чего-то стою, кроме его жалости. Больше никогда не позволю собой пользоваться и быть обманутой. И я докажу этой блондинке, что я лучше неё.

Приклеив наклейки с бабочками и звёздочками на углах бумажных страниц, Меделина закрыла дневник, спрятав его под кровать, – и сразу же она откинулась на кровать.

В день отъезда Меделины Ник позвонил на городской телефон. Трубку сняла миссис Флорес, но дочь шептала маме, чтобы та сказала, что Меделина ещё спит.

– Ник, когда у вас будет теперь концерт в группе? – полюбопытствовала миссис Флорес по телефону. – Слышала от Меделины, что ты прошёл в финал.

– Финал будет через неделю, – сказал Ник. – Нас ведь теперь десять человек, а останутся только пять. Миссис Флорес приходите на концерт. Я бы очень хотел, чтобы ещё Мэд пришла с вами.

– Я приду с Патриком обязательно, – немногословно ответила миссис Флорес, сжимая губы.

– Когда Мэд проснётся, передайте ей, хотя ладно, я перезвоню попозже, – в голосе у Ника звучала тревожность. – До свидания, миссис Флорес.

– До встречи.

– Мам, не говорите Нику, что я уехала, – быстро и тихо пробормотала Меделина.

– Возможно, мы и не скажем ему, но его родители могут ему сказать, что ты уезжаешь, ведь они помогли нам с деньгами. Хотя… мы не упомянули им, что мы просили деньги ради твоей поездки. А что случилось? Почему вы не разговариваете?

– Ничего такого страшного не случилось, – сказала она с абсолютным безразличием на лице, которое обозначало для мамы, что Меделина не хочет это обсуждать. – Просто не в настроении с ним разговаривать.

Она смотрела на маму печальными глазами, при этом стараясь изо всех сил скрыть то, что с ней происходило вчера. Однако миссис Флорес заметила грусть и странное безразличие дочери к Нику и понимала что-то произошло между ними нехорошее. Она сохранила самообладание, глубоко и тяжело вздохнув, чтобы воздержаться от дальнейших вопросов к дочери. Меделина нежно поцеловала свою маму, которая улыбнулась нежной улыбкой, отчётливо показывающая глубокие морщины вокруг глаз.

– Ну вот и всё, – сказал мистер Флорес.

Меделина стояла, прислонившись к косяку входной двери. Она блуждала взглядом по комнате, словно пыталась запомнить во всех подробностях родительский дом, который купили родители до того, как она родилась. Вид жилища запомнился – рафинированная арка у входа, старинная каминная полка, искусные стены кирпично-красного цвета.

Глаза миссис Флорес и Меделины встретились. В глазах у мамы появилось сомнение из-за плохого предчувствия… Казалось, вот-вот и мама скажет: «Может, не надо. Лучше останься здесь». Дочь быстро опустила взгляд вниз, который упал на рулончик скотча. Она машинально отмотала полоску и поспешно наклеила на чемодан, пока мама не передумала со своим решением.

– Вот теперь всё, – сказала Меделина, положив обе руки на бёдра.

Мама настороженно посмотрела на Меделину, и их взгляды снова встретились. Её материнский взгляд говорил, что она будет всегда любить Меделину, заботиться и непременно думать о ней, когда она будет в Нью-Йорке. Она не удержавшись, обняла свою дочь.

– Ну всё пойдёмте, – наконец-то промолвила мисс Флорес, неохотно опуская маму с объятий.

По приезду в аэропорт они долго разговаривали так, как будто не наговорились до этого. Мистер Флорес заботливо предупреждал об опасностях в Нью-Йорке, особенно ночью, и рассказывал страшные истории о краже, убийстве подростков, которые слышал в новостях и от своих знакомых.

– Ну, Патрик! – чуть ли не вскрикнула миссис Флорес. – Не надо пугать Меделину. Всё будет хорошо. Ладно, всё, доченька, пока мы с тобой тут разговаривали, уже столько времени прошло! Иди уже, а то опоздаешь на самолёт! – Мама поторопила Меделину, посмотрев на часы.

Папа поцеловал в лоб своей дочери, пожелал удачи, по-отцовски обнял её крепко, словно прощаясь в последний раз. Мама слюняво поцеловала в побледневшие щёки Меделины, которая сразу вытерла следы от поцелуев. Миссис Флорес нерешительно отпустила свою дочь идти. Меделина помахала рукой, которой отправила тёплые воздушные поцелуи.

Пока она шла быстрым шагом к стойке регистрации, миссис Флорес мгновенно и совершенно случайно заметила юную обворожительную девушку лет семнадцати, очень похожую лицом на Меделину. Незнакомка, жутко похожая на её дочь, заходила в аэропорт с другой юной девушкой её возраста, видимо, её подругой. Они так энергично и активно что-то обсуждали, что не заметили, как женщина лет пятидесяти уставилась наблюдать за ними, вошедшими красивыми девушками на каблуках, одна из которых была похожа точь-в-точь в её дочь.

Роскошная незнакомка была с тонкими почти белыми волосами серого оттенка, которые были собраны в аккуратный пучок с красной толстой резинкой. У неё было овальное, слегка продолговатое лицо с белоснежной чисто ухоженной кожей. По лицу было видно, что девушка пользуется яркой косметикой в отличие от Меделины: красная помада, длинные наращенные ресницы, тени, розовая румяна на щеках. Все черты лица напоминали Меделину: прямой небольшой нос, пухлые губы, выраженный лоб и подбородок, большие выразительные грустные глаза светло-голубого цвета, томный взгляд. Она была одета в красное платье в стиле «беби долл» из лёгкой ткани, отделанная рюшами, кружевом и сияющими стразами. Её красный маникюр, золотые большие часы и чёрные туфли на высоком каблуке от брендированной компании с её чёрной сумочкой крутого, популярного на весь мир, бренда ещё сильнее подчёркивали стиль милой девушки, любящий красный цвет и дорогие брендовые вещи. Сразу заметно, что эта девушка – настоящий шопоголик, который походит на человеческую куклу Барби. В руках у неё была ручная кладь – миниатюрный чемодан сиреневого цвета.

Миссис Флорес будто любовалась своей собственной дочерью, если бы она была одета, как эта роскошная незнакомка на каблуках, ведь Меделина никогда ещё не носила каблуки и пренебрегала даже одевать платье. На минуту миссис Флорес задумалась, любуясь стилем этой загадочной девушки, сильно напоминающей её дочь.

– Смотри, Патрик, та девушка в красном платье, похожа на Меделину! – чуть не вскрикнула Мэгги, толкнув его рукой за локоть.

Но таинственный двойник Меделины уже растворился в толпе среди людей, проходивших регистрацию.

Миссис Флорес принялась писать сообщение Меделине о некой незнакомке, сильно похожей на неё: «Девушка в красном платье на каблуках с красным пучком на голове – очень похожа на тебя. У неё с собой сиреневый чемодан. Она точно твоя копия! Рядом с ней ещё какая-то девушка, но не успела её разглядеть».

Меделина, немедленно получив сообщение от мамы, принялась искать эту незнакомку в толпе, но время посадки уже началось. Первые вошедшие в самолёт были пассажиры бизнес класса. Один из таких пассажиров была стройная девушка в красном платье на каблуках с сиреневым чемоданом. Она уже заходила.

– Хм… сиреневый чемодан для такой леди не подходит, – ухмыльнулась Меделина.

Мысль о том, что сказала её мать с дрожью промелькнула в голове у Меделины. Очередь эконом-класса была слишком длинной. Наконец, зайдя в кабину, она отчётливо увидела лицо этой девушки, которая не заметила проходящую мимо Меделину, одетую, как всегда, в широких штанах и свободной белой футболке. Роскошная незнакомка сидела у самого иллюминатора, окружённая разговором непрестанно болтающей подруги, сидящей рядом с ней. Они сидели впереди кабины, а Меделине пришлось идти далеко назад.

Ей стало невероятно жутко увидеть незнакомую ей девушку, точь-в-точь похожую лицом на неё. Внутри Меделины всё перевернулось… Это мгновенье ей показалось страшным сном или ужастиком-триллером, будто увидеть себя в другом облике и смотреть со стороны.

Одновременно её вздёрнуло от вчерашней сцены Ника с блондинкой. Она вспомнила вчерашнюю красивую ухоженную девушку, от которой ей становилось противно. Переведя еле дыхание, Меделина села поудобнее в своё кресло, одела наушники, пытаясь расслабиться от внезапных всплесков эмоции за последние дни и моменты, от которых её кожа становилась гусиной. Но у неё всё-таки не получалось. Меделина нетерпеливо постукивала пальцами об рукоятку сиденья кабины самолёта, не переставая думать о таинственной незнакомке, двойнике, и блондинке.

«Откуда взялась эта девушка? Видно, что она из богатой семьи… Почему мы с ней так похожи?», – размышляла Меделина. Она решила познакомиться со своим двойником после прилёта в Нью-Йорк. Музыка из наушников успокоила её любопытный пыл на какое-то время.

Наблюдая за белыми облаками на необъятном небесном пространстве, отяжелели её веки, отдаваясь сонным раздумьям.

«Боль от предательства, отказа или несбывшейся мечты просто невыносимая. Только слабые люди не могут признать свою боль. Каждый по-разному борется с ней: кто-то просто терпит, отвлекая и заглушая боль ежедневной рутиной, кто-то безразмерно пьёт или курит, а кто-то бежит, как я, в другой город в поисках новых приключений… Я бегу от этой большой боли подальше и как можно быстрее, надеясь её поскорее затмить своей маленькой победой», – думала Меделина, откинувшись назад, чтобы вздремнуть на несколько минут.

ГЛАВА 4

Как бы ты быстро ни бежал, боль всегда тебя догоняет…

Холм одного дерева

– Добрый вечер. Уважаемые пассажиры, авиакомпания «Брайт Эйр Лайнс» приветствует вас на борту рейса номер 517. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы все предметы ручной клади находились в верхнем отсеке, либо размещены под сиденьем перед вами. Мы также просим, чтобы ваши кресла и столики были в вертикальном положении перед вами во время взлёта. Также необходимо выключить все личные электронные устройства, включая ноутбуки и мобильные телефоны. Во время полёта курение строго запрещено. Пожалуйста, изучите памятку авиабезопасности из кармана спинки сиденья перед вами. Сегодня с вами Эмили Браун. Надеюсь, что полёт доставит вам удовольствие. Прошу вас пристегнуть ремни безопасности. Мы взлетаем через несколько минут.

– Какая воодушевляющая речь – только изредка такое услышишь, – прокомментировал попутчик Меделины, пока та возилась с замком своего ремня.

Он немедленно бросил взгляд на скромную надпись на спинке сиденья напротив него: «Ваш спасательный пояс находится под креслом». Внизу была ещё другая надпись со стрелкой вниз мелким шрифтом: «Памятка авиабезопасности». Он достал эту памятку, бегло её изучая, а затем пролистывая журналы, которые лежали в кармане спинки сиденья.

Меделина медленно и наблюдательно окинула взглядом заполненный до отказа салон. Половина пассажиров оказалась шумной компанией болельщиков футбольной команды «Лига львов» Лос-Анджелеса, которая летела победить Нью-Йоркских футболистов команды «Революция». Болельщики оказались сумасшедшими, готовые умереть за своих и разделить победу любимой команды.

Непосредственно справа от Меделины, уткнувшись в броские страницы модных журналов со свадебными платьями, сидела радостная молодая пара, которая, казалось, собиралась на медовый месяц. Позади них в предвкушении предстоящего наслаждения оспаривали достоинства футболистов пятеро знатоков футбола, разливая по бумажным стаканчикам пиво. Вместе с алкогольным запахом пива до Меделины раздался обрывок их разговора: «Что? Роберт Стоун? Полная чепуха! Маккензи – вот это, скажу я тебе, тот самый игрок, который должен выиграть. Ставлю на него тысячу баксов!».