Косатки

– Привет девчушки-хохотушки! Давайте дружить! Меня зовут Жирик! – весело представился новый гость, расплывшись в намалеванной от уха до уха красно-белой улыбке. Он поклонился, выставляя для приветствия девочкам руки в белых шелковых перчатках.

– Может быть – Жорик? – не удержавшись, уточнила смелая Лиза, пожимая его пятерню.

– Нет, дорогая моя, именно Жирик – самый веселый клоун страны, а может быть, и мира!

Жирик ухмыльнулся и, после того, как девочки по очереди представились, джентельменским образом склонил перед ними голову, заблаговременно сняв морскую фуражку, по плоской поверхности которой катался синий помпон.

Папа Сережа не стал более терпеть, что будет дальше. Красный от тайного смеха он благоразумно покинул детскую, защищая перфоманс артиста от своих возможных выходок. Елена заметила его жест и, скромно откланявшись, проследовала за мужем.

– Мы на пару минут. Зовите, если что! – прокомментировала она.

Сергей нашелся на кухне. Он воевал с кофемашиной и явно проигрывал.

– Дилетант, – встала между ним и аппаратом Елена, – Давай помогу, а то поломаешь мне тут все!

Сергей хищно прищурился и вытянул губы в осторожную улыбку – два верных признака того, что вот-вот последует опасная шутка.

– Первый раз вижу, чтобы посудомойка чинила кофемолку!

Едва договорив, Сергей замкнул жену в объятьях, одновременно извиняясь, защищаясь и пряча у нее в волосах самодовольную морду своего юмористического триумфа.

«Вот если бы клоун Жирик так умел..» – думал он.

– Давай так пару минуточек постоим! – протянула Елена, – Столько лет мы с тобой вместе, а я так и не могу наобниматься.

Сергей обнял супругу чуть крепче и что есть мочи теплее. И ничего не сказал в ответ. Он знал, когда надо быть веселым, когда надежным, когда нежным и когда серьезным. Знал и умел. И любил.

– Эта Даша очень хорошая! Но совсем не похожа на Лизу. Наша, как маленький чертенок, а Даша такая скромная, такая тихая.

– Они друг друга уравновешивают! – не дождавшись вопроса, заговорил Сергей, – Противоположности притягиваются.

– А мы?

– А что мы?

– Ну, мы. Мы ведь не противоположности!

– Вот она – вся суть вашего брата… Взбаламутить на ровном месте, – ухмыльнулся Сергей, – Мы противоположности! Ты женщина, я мужчина! Будешь продолжать – отпущу..

Снова пауза. Еще минута объятий, и оба родителя, взявшись за руки, сели на широкий подоконник.

– Мне на миг даже показалось, что она не спокойная и скромная, а какая-то несчастная, что ли. Причем именно несчастная, а не расстроенная.

– Я думал, только мне это в глаза бросилось.

– Интересно, что у них дома происходит.. Хотя.. Может, нам это действительно только показалось.

– Не знаю! – задумчиво выдохнул Сергей, – И не смогу ничего предположить, пока не решим вопрос с кофе!

– У вас, папочка, намеки такие же толстые, как и шутки! – Елена легонько провела рукой по Сергеевой шее, встала и пошла домучивать кофемашину.

Сергей основательно напортачил в настройках так что, когда нужный кофе наконец-то засикал в белоснежную фарфоровую чашечку, Елена и впрямь восприняла это событие, как маленькую победу над техникой. Примерно так, не по-голливудски восстание машин было отсрочено в третий раз в истории человечества.

– Кофе допьем и пойдем, проверим наших! А то вдруг они этого Жирика уже связали и пытают! – распорядилась Елена.

– Жи-и-иирик! – хмыкнул Сергей, – Давайте вместе е.. ударим по Сирии! – ему на память пришло старое популярное видео, и смешалось с последними новостями, – К-к-клоуны…!

– Кто? – натянула брови Елена.

– Кто-кто.. Да все эти, как их.. противоположности наши.

Через стену, из комнаты послышался громкий звук падения, а следом девчоночий крик и взрослая истерика.

Не сговариваясь, родители побросали чашки с недопитым кофе и сорвались на шум. На пороге Елена чуть не влетела в амбразуру растерянно бежавшего ей навстречу Жирика. Ловко увернувшись с помощью материнских инстинктов, она забежала в детскую. Сразу понять, что произошло, было невозможно. В центре комнаты никого не было, а из-под праздничного стола доносились отрывистые оклики:

– Даша.. Дашка.. Дашенька..

Лиза сидела на коленях между столом и стеной, и гладила свою подругу по голове. Та без сознания лежала навзничь рядом с ней. Словно у механической куклы, у нее медленно то ли ездили, то ли дергались не придавленные к полу рука и нога, а изо рта выступили красные пузыри пены.

Сергей, не раздумывая, одним рывком отодвинул стол, роняя с него посуду, а Елена стремительно опустилась рядом с девочками.

– Что случилось? – отчеканила Елена, захватив дочь ежовым взглядом.

– Мы разыгрывали «Паровозик», и тут она.. это.. затряслась.. упала.. прямо свалилась – донесся испуганный голос Жирика из-за дверного проема.

– У нее опять приступ. Это эпилепсия. Она просила не говорить вам, – добавила Лиза надорванным голосом, – Помогите ей..

Сергей медленно опустился рядом с остальными.

– Она сильно ударилась? – спросил он, осматривая девочку.

– Не знаю. Она на ковер упала. Со стула. Помогите ей!.. – взмолилась девочка, продолжая гладить подругу по голове.

Даша все еще была без сознания. Присутствие Жирика больше никто не замечал.

– Помогите ей.. – повторила Лиза еще раз.

– Мы не можем ничего сделать, милая. Приступ должен скоро пройти сам! – сочувствуя дочери, сказала Елена.

– Мамочка.. Папочка.. Помогите ей поправиться!.. Пожалуйста!.. – огромные, влажные глаза Лизы выкатились на родителей, – Продайте мою путевку в Диснейленд, если надо..

В тот день приступ повторился еще два раза. Даша почти приходила в себя и снова поддавалась судорогам. Родители Лизы, первый раз в жизни наблюдая такие тяжелые и долгие проявления болезни, вызвали скорую. Врачи прибыли, когда конвульсии все-таки прошли сами, а обессиленную Дашу переложили отдыхать на кровать.

Жирик давно уехал. Лиза неотступно сидела рядом с лучшей подругой. Тетя Лена старательно оттирала ковер от капель разбавленной слюнями крови, а дядя Сережа в коридоре о чем-то долго беседовал с дежурным врачом.

Даша, теряясь в полудреме, несколько раз звала папу и бормотала про какой-то паровоз. Так семейство Лис вторглось в судьбу девочки.

Через несколько дней немного придя в себя, Даша без очереди писала маме письмо:

«Мамочка, здравствуй, это я! Мамочка, за что это со мной? Скажи. Взрослые ведь знают ответы на все вопросы. Мне очень хочется знать. Может быть, тогда станет легче..

Мне очень стыдно за то, что я испортила Лизе и ее родителям День Рождения. Наверное, они меня больше никогда не позовут в гости. Мне больше не к кому ходить в гости.

Лиза сейчас в Диснейленде с мамой и папой. У всех каникулы! Почему эпилепсия не отдыхает? Почему от этих таблеток я чувствую себя хуже, чем перед приступом? Я тоже хочу каникулы. И в Диснейленд всей семьей. И с папой.

В субботу перед приступом, я слышала его голос, а потом на меня поехал огромный паровоз. Гудел и слепил мне прямо в глаза. Я попыталась от него увернуться и упала. А потом не помню. Как обычно. Я устала. Я устала падать, не помнить и бояться. Устала бояться, и все равно боюсь. Я хочу, как все, – бояться только на горках в Диснейленде, а не везде и всегда. Лиза загадала желание, чтобы я поправилась, но, кажется, неправильно.

Я. Я не верю, что оно сбудется. Оно уже столько раз не сбывалось.

И в школу я тоже больше хочу. Я ее люблю, но идти больше не хочу. Ты писала, что болезнь отнимает у меня детство. Теперь я понимаю, что ты имела в виду.

Ладно, мамочка, у меня почти не осталось времени. Ты скоро вернешься из аптеки, а у меня еще ничего: ни строчечки, ни словечка про касаток.

Сейчас…

Все пишут «касатка» и называют ее «кит-убийца», а на самом деле она «косатка» и дельфин!

Вы – взрослые, вообще хоть что-нибудь точно знаете? Я не виню, мамочка, тебя ни в чем. Честно-честно! Но, может, это у меня из-за глупых взрослых нет детства, а не из-за болезни!?

Я тебя люблю. Твоя дочь Даша».

В ту же ночь, уложив дочь и убедившись, что она уснула, Надежда устроилась на кухне. И плакала над ее письмом. Огромные слезы катились по изрезанным переживаниями щекам страдающей о дочери матери. Она ругала себя, чувствуя бессилие, ругала весь мир за его глупость и несправедливость. Она чувствовала приближение шторма. Болезнь оскалилась по-новому: сразу трех приступов подряд и непонятных видений до этого никогда не случалось.

Надежде захотелось сразу же написать дочери, успокоить ее, вдохновить, дать ответы на все вопросы и заставить верить. Она несколько раз складывала и расправляла смятый тетрадный лист, но ответов не было.

Сумерки растеклись чернее и гуще гуталина. В какой-то промежуток мыслей сердце отключило рассудок на несколько коротких мгновений, в которые ее пальцы поддались воле ночи, и сами по себе стали выписывать закорючки строчек:

Мы не взрослые, мы просто старше.В этом ведь и правда, нет заслуги никакой.Нам все также непонятно, также так же странно,Также страшно.И мы ждем, когда и наша мамаВсе переживанья снимет, как рукой..

Завершив писать, Надежда пришла в себя и ужаснулась своей секстине. Она немедленно скомкала оскверненный слабостью лист, и выкинула его в мусорное ведро. И после, до самого утра сидела в ступоре.

2. Андрей

Пока Андрей, задыхаясь от скорости и эмоционального возбуждения, бежал через затопленные многодневным дождем лесные заросли, он заметил две вещи: хлеще всего по лицу бьют ветки березы, а когда устаешь бежать, то начинаешь думать о всяких мелочах гораздо более ярко, чем о реально серьезных вещах. Например: как может измениться жизнь, если его сейчас догонят. В экстремальных ситуациях не только тело ищет спасения от опасностей, но и мозг пытается убежать от тревог.

Погоня продолжалась не дольше десяти минут, но Андрею она казалась вечностью. Взрыв эмоций взломал ход времени, и мгновения жизни молодого человека с острыми, как у дворового кота чертами лица шли не секунда за секундой, а дерево за деревом.

Криков погони и выстрелов то ли в воздух, то ли в него больше не слышно, но это совершенно не повод останавливаться или сбавлять ход. Поэтому, сжав свои по-юношески маленькие и неотесанные кулаки, преследуемый несся во весь опор утопающих в земле ног, попутно считая лицом ветки низко пригнувшихся деревьев, которые тоже боялись угодить под выстрел.

Кто преследует Андрея? Он и сам не знает. Да ему, в принципе, это безразлично. Также безразличны были и трое его преследователей в балаклавах и черных с ног до головы костюмах, куда более приспособленных для ненавязчивой лесной погони, чем полустрогие одеяния Андрея. Погоня, однако, скоро стала им неинтересна, и по команде самого невысокого из неизвестных прекращена. Воздух гулко сотрясся от череды выстрелов, совершенных с целью передачи Андрею энергии на покорение самых глухих и далеких от трассы просек.

Спустя время, если хоть кто-нибудь осмелился спросить у Андрея, желал бы он изменить свое решение бежать, на любое другое, он бы без промедления согласился. Но жизнь такова, что не человек управляет случаем, а случай управляет человеком. Человек, лишь слепо руководствуясь инстинктом и эмоциями, выбирает один из множества путей рикошета от случая.

В тот день налетчики никого убивать не собирались. Без необходимости. Их мысли и желания были сконцентрированы не на вершении участи Андрея, а на невзрачной, черной спортивной сумке, которая неприметно лежала под пассажирским сиденьем его внедорожника, протаранившего кусты в кювете.

Первоначально в планах грабителей было: догнать, остановить и «вырубить» жертву. Возможно, потом еще связать для надежности. Такое вот преступное великодушие. Но Андрей этого не знал, и знать наверняка не мог. Поэтому, когда его авто стала подрезать лихая отечественная легковушка, а из её окон показались стволы пистолетов в мясистых руках, он предпочел дать резко вправо и вылететь с дороги, как можно ближе к лесу, дабы получить шанс на спасение своего драгоценного существования.

Перестраховался. Человеку это свойственно. Не зря же говорят, что у страха глаза велики. Правда кто-то предпочитает называть это явление – береженого бог бережет. Та же история, как с колбасой или сосисками по акции в каком-нибудь сетевом супермаркете. Производитель ставит срок истечения годности продукта с уверенным запасом, а маркетологи, боясь за свои теплые рабочие места, сбивают цену, когда этот самый срок приближается. В то время, как научившийся выживать покупатель знает, что крахмал и соя его любимых мясных деликатесов будет в форме еще на несколько дней дольше, чем указано на упаковке. А если потребитель холостяк, то и на целую неделю дольше. А может и на полторы.

Но это все лирика. Андрей не участвовал в вооруженных погонях так же часто, как ходил в магазин за колбасными изделиями. Он вообще первый раз в жизни оказался участником погони. Именно поэтому теперь бедняга уходил лесом. Весь потный и грязный, отхлестанный по лицу, с завалившимися во все места лишайником и мелкой шелухой коры. А бандиты в это же время почти вальяжно грузились в свою легковушку вместе с его спортивной сумкой.

– Легкие деньги! – пробасил самый крупный из налетчиков.

Он довольно хлопал по сумке, в то время, как его «коллега» нетерпеливо выискивал собачку молнии её главного отсека.

– Не говори гоп, пока все не проверил! – отрезал он.

Через несколько секунд собачка была найдена, а сумка небрежно распахнута. Трое налетчиков с облегчением рассмеялись, и чуть ли не в один голос гаркнули: «Гоп!». К ним не присоединился только водитель. Он старался не отвлекаться от дороги, его часть операции еще не закончилась, и не закончится, пока все благополучно не доедут до пункта назначения. А потому человек за рулем позволил себе лишь слегка растечься в наглой ухмылке.

Машина уносилась прочь от места преступления, скрываемая сумерками. Она подскакивала в решете дорожных колдобин и трещин, отчего пассажиров в салоне болтало, а спортивная сумка, лежащая в их ногах, глухо подпрыгивала и била оцинкованное днище своим содержимым. Глаза её новых владельцев горели огнем потерявшегося где-то за тучами и горизонтом солнца. Все, как один, неизвестные мечтательно изучали проносящуюся мимо ленту нескончаемого лесного массива. Каждый из них внутри себя чувствовал такую усталость, какую испытывает шахтер после работы в несколько смен подряд. Только, в отличие от шахтеров, вместе с усталостью их нервы щекотал невероятный душевный подъем. В невзрачной спортивной сумке, плотно налегая друг на дружку пачками, лежали заботливо обналиченные оранжевые и зеленые купюры с изображениями Хабаровска и Ярославля общей суммой более, чем в двадцать пять миллионов рублей. Выходило по «пять с копейками» на брата, плюс столько же информатору.

***

Андрей задыхался. Он больше не мог бежать. Усталость становилась сильнее страха, и он все-таки остановился оглядеться и прислушаться. А если повезет, то и собраться с мыслями.

Лес молчал. Андрей припал на колени. Силясь укротить тяжелое дыхание, он вслушался в темноту.

Вокруг ни звука. Лишь редкие, крупные капли равнодушного дождя простреливали тишину. Вакуум пугал Андрея. Ему хотелось слышать чужие шаги и голоса, хотелось чувствовать того, кто загонял его словно дикого лесного зверя. Хотелось иметь ориентир на этих людей, чтобы знать, где они и насколько безопасно ему брать передышку. Но он не слышал ничего, кроме дождя, и это вызвало в нём отчаянную панику.

Неподалеку от себя беглец увидел огромную коряво сваленную сосну, и решил укрыться в безобразной хватке её вывороченных корней. В таком импровизированном убежище стало немного спокойней. Еще и дождь больше не мог доставать его.

Капли воды застревали на кончиках корневых волосков, а затем, медленно надуваясь, тяжело сваливались у подогнутых под себя ног Андрея. Играя острыми скулами, молодой человек все думал, думал, думал..

Сколько стоит моя жизнь? Двадцать пять миллионов? А сколько она весит? Нет-нет.. Сколько стоят эти чертовы двадцать пять миллионов? Мою ли жизнь? Или настоящую, счастливую жизнь тех, ради кого я пошел на все это? Счастливую и безопасную. Стабильную, свободную, правильную. Стоит ли моя жизнь этого? Да.. должна стоить!

Философская передышка подняла моральный дух Андрея. Он крепко сжал пальцы в кулаки и закрыл глаза. И тут же представил лица двух самых дорогих ему людей – жены и дочки.

– Аленушка! Пося! – вслух произнес он.

В воображении Андрея вспыхнули образы его любимых девочек. Они улыбались ему одинаково нежными улыбками, и проняли насквозь взглядом двух пар ярко-зеленых глаз.

Уже про себя Андрей снова повторил их имена. Он не обращался к своей супруге никакими словами вроде кисы или заи, всегда и везде он называл ее Аленушка, а оставаясь вдвоём – любимая. К своей же дочери – Полине, которой едва исполнился год, он испытывал такой трепет, что обращался к ней исключительно, как доченька, или же Пося. И спрятавшись под корнями свернутой сосны, он представил, что его мечты все равно сбываются. Что прямо в этот миг они втроём счастливы, в полной безопасности, вместе. И Андрей снова и снова внутри себя повторял их имена.

Так бы он и пролежал в мечтаниях в своем лесном укрытии до самого рассвета, когда можно будет хоть немного оглядеться вокруг и понять, куда его занесли ноги. Но в кармане насквозь промокшей куртки просигналила короткая мелодия, и несколько раз вздрогнул телефон. Экран подсветкой выхватил замученное лицо Андрея, он прочитал смс, и засмеялся, забыв о всякой предосторожности.

«МЧС России сообщает: Штормовое предупреждение! В ближайшие часы и до конца суток ожидаются ливни с грозой и шквалистым усилением ветра. Покиньте опасные места!».

Угомонив смех, Андрей задумался о том, что же все-таки опасней: человек, с которым ни за что не договориться или природа, которая и вовсе не вступает ни с кем в разговор? И где безопаснее: в лесу во время шторма, или в обществе людей?

Так или иначе, уже почти одиннадцать ночи, и Андрею нужно найти место, где его телефон будет более-менее пристойно ловить сигнал. Он знал: дома ждут его звонка и очень волнуются. Но Алена не станет звонить, пока не изведет себя до последнего нерва. И пока не успокоит, и не уложит спать Посю. Позвонить первым, означает – сберечь нервы своей семьи, убедить, что все хорошо в любой час дня и ночи.

А сейчас индикатор сигнала предательски моргает то минимальным уровнем, то поиском сети. Выбора нет. Андрей одновременно в лесу и, возможно, среди диких людей, которые добра ему не желают. Он глубоко выдохнул и стал выбираться из своего укрытия.

С полчаса беглец опасливо пробирался в сторону мнимых просветов лесной ловушки. На часах почти половина двенадцатого, еще минута другая, и нервы его супруги не выдержат, она станет звонить сама, и ему придется врать и успокаивать её. А если он все-таки успеет набрать её первым, то придется только врать, а это пусть немного, да проще.

Сумерки окончательно сгустились. Это не пугало Андрея. Хотя в любой другой ситуации его сознание, наверняка, стало бы вырисовывать из загадочной черной пустоты все самые изощренные опасности леса. Но только не в этот раз. В его нынешнем положении вместе с ночью на плечи молодого человека спустилось неожиданное спокойствие. Ведь, если он не в силах выделить в таком мраке ни одного четкого силуэта леса, то, значит, и его никто не может заметить. Если не шуметь. Правда, ему приходилось каждые двадцать шагов останавливаться, ложиться на затопленную дождем землю и, прикрывая экран телефона всем телом, приглядываться – не появился ли сигнал.

***

– Есть! Есть! Есть сигнал! Наконец-то! – прошептал про себя Андрей, уткнувшись носом в мох и гнилые листья у корней очередной трескучей сосны.

Дождь разыгрался совсем не на шутку, но беглецу на это наплевать. Капли ручьями стекали с треугольника его подбородка и тонкого ската носа, а он улыбался, будто только что сбил джек-пот у однорукого бандита.

– Але! Але! Аленушка! – начал разговор с любимой фразы Андрей. Он хотел, чтобы у неё даже и мысли не возникло, что может происходить что-то пугающее.

– Привет, Андрюша! – яснее ясного, Алена давно беспокоится, и уже собралась переживать, когда ее телефон зазвонил самой долгожданной мелодией. Поэтому в миг звонка она не знала, что чувствовать и говорить.

– Ну, как ты там? Как Посечка? Уже спит? – спросил Андрей.

– Только заснула! Долго не хотела укладываться, плакала! – тонким, певучим голосом ответила Алена, – А я в порядке, только вот что-то тоже о тебе переживаю! Не знаю почему! Столько времени, а тебя всё нет! – девушка взяла паузу, отвлекаясь на сон дочери, – Ты где? Все нормально? Завтра такой день. Я уже почти все собрала, а тебя еще нет! А вдруг я что-то забыла? Будешь потом без плавок у бассейна скакать! – Алена приободрилась, все-таки звонок мужа ее успокаивал.

Андрей обожал, когда девочки смеются, и ему еще больше захотелось в тот же миг оказаться рядом с Аленой и Полиной. Но он не мог этого сделать, и какое-то горькое отчаянье, от которого невыносимо трудно стало сдерживать спокойствие в голосе, охватило его.

– Я?.. Я на сервисе! Представляешь, машина сломалась и встала! Добрые люди дотянули до ремонта, теперь вот сижу, жду – чинят! – Андрей протяжно выдохнул в надежде, что ему удалось быть достаточно убедительным.

– И долго тебе еще там? – снова забеспокоилась Алена.

– Не знаю, самому хочется понимать хоть примерно, но не знаю. Вроде, ничего серьезного не сломалось, но механики все равно говорят – придется покопаться. У них тут из инструментов полтора ключа на два человека. Это же деревня!

– Ясно! Ну, ты все равно постарайся поскорее, милый! Только не торопись! Я тебя очень жду! Ты, кстати, там под дождь не попал? Не промок? У нас сегодня весь вечер тучи хмурились, моросило. А сейчас что-то вообще черным заволакивает, точно конец света собирается! А мне в конец света без тебя никак! – Алена засопела в трубку, словно пытаясь прижаться носом к мужниной шее.

– А мне без тебя! Ты – начало моего света! – Андрей чуть было не раскис в точности, как земля под его телом, но все же удержал себя в руках. – Под дождь? Нет, не попал! Я же в машине всю дорогу! – он вытащил свободную от телефона руку из большой мутной лужи, которую весь разговор, и сам того не замечая, на нервах бултыхал ладошкой.

– Ну, слава богу! Я рада!

– Я тоже. Слушай, Аленушка.. – Андрей замешкал на какое-то мгновение, – У меня телефон разряжается, а зарядить негде. Представляешь, нет у них зарядок для моего! Это же деревня, тут у всех «яблоки». Давай, я его пока что поберегу. Наберу тебя, когда машину отремонтируют, и буду готов дальше ехать, хорошо?

– Да..? Да.. Тогда, до связи! Я тебя люблю!

– Я тебя тоже. Я обязательно успею!

– Я верю! И очень жду.

– Цел..

По линии трещинами пробежали короткие гудки, а затем тишина. Сигнал пропал, и отрезал молодых людей друг от друга.

– ..ую! Если ты меня слышишь.

Андрей перевернулся на спину, и нескончаемый поток дождевых капель, едва задерживаемый хвойными лапами елей, накинулся ему на лицо и глаза. Неспешным в своей обреченности движением он убрал телефон во внутренний карман тяжелой, как бетонная плита, куртки и невидящим взглядом уставился вверх. Туда, где за вымокшими шевелюрами деревьев и непробиваемым слоем густо-серых облаков пряталось небо. А по небу едва отличимые в ярком сиянии звезд обязательно мигали проблесковые маяки самолетов. Железные птицы несли своих пассажиров в такие места, которые одним словом можно назвать – счастье. Видя над головой красочные силуэты самолетов, оставляющие за собой ватные трассы конденсационных следов, каждый воображает, что те, кто летит в них – непременно летят к своей мечте. И, скорее всего, никто и думать не смеет о том, что все может быть совсем наоборот.

Андрей закрыл глаза, зажмурив веки так крепко, как мог. Пока он общался с супругой, то и думать забыл о всяком дискомфорте и своем незавидном положении. Но мучительные эмоции погони ни за что не оставили его насовсем. Сразу же после того, как сигнал безвременно разлучил его с супругой, передохнувший страх вернулся. Протекая по пульсирующим сосудам Андрея, он образовал новую взрывоопасную смесь. Страх смешался со стыдом. Стыдом, который принесла ему ложь любимому человеку. Андрей прекрасно понимал, что сделал все правильно, но, не смотря на это, не мог себя простить. Из-за страха казалось, что охота за ним еще не закончена, и вскоре его обязательно отыщут и убьют. И, возможно, пару минут назад у него был последний разговор с Аленой. И в этот последний разговор он ей врал, а когда с ним покончат – правда вскроется наружу, и девочки узнают о его лжи. Ложь станет их последним, а значит – самым главным воспоминанием о нем.

Бедняга зажмурился крепче прежнего.