Резидент

– Придумайте что-нибудь, – развивая логичную мысль, я продолжил «рыть глубокую яму». – Скажите, кто-то производил любительскую видеосъемку, а случайный кинооператор запечатлел, как мы поочередно заходили в полутёмный тоннель, но вышел оттуда один, конечное дело, я. Заодно осмотрите комнату инвентарного инструмента, может, найдёте что-то указывающее на меня. А главное! Во время предварительного допроса ты должен сделать так, чтобы мы с тобой оказались один на один.

– Ладно, жди скорых гостей, – ответил Тоцкий и повесил проводную трубу.

Едва телефонная связь прекратилась, я стал размышлять, как бы мне не заехать в головное управление надолго, и только в ту сторону. Всего, что я наговорил, вполне хватает, чтобы закрыть меня, и даже предъявить конкретное обвинение. Озадаченный, я немедленно составил шифровку верховному руководству и попросил их поучаствовать в моей бедной судьбе – заставить «питерцев» не торопиться с установлением убийцы Борзого. Я уточнил, что надавить на них нужно не ранее послеобеденного времени, часов после трёх-четырёх пополудни.

К половине десятого утра я оказался полностью собран: помыт, побрит, одет и подстрахованный отправленным наставлением. «Тульский токарев» и все оперативные примочки я оставил в гостиничном номере. Хорошо понимая, что явись я с ними в управлении внутренних дел – придётся долго объяснять, для чего они предназначены. Я предпочел отправиться налегке.

Ожидание тревожное особо не затянулось. Тоцкий выполнил поставленную задачу – и в дверь моего номера ненавязчиво позвонили. Я открыл. На пороге стояли двое штатских людей, обличённых такими рожами, что если бы захотелось по ним ударить, то промахнуться навряд ли бы получилось. Лицевые выражения указывали на явное наличие низкого интеллекта. Скорее всего, присланных сотрудников использовали именно для подобного рода несложных заданий, потому что отказать столь бравым ребятам «проехать с ними!» стало бы сложно.

– Гражданин, как Ваше полное имя, – поинтересовался один, разворачивая служебное удостоверение «оперативного сотрудника петербургского главка», – желательно подтвердить его персональными документами.

– Вот личный паспорт, – ответил я крайне любезно, представляясь коммерческим деятелем.

Мордатый оперативник внимательно его изучил, в ходе чего квадратная физиономия значительно просветлела. Улыбнувшись, тоном не терпевшим ни маленьких возражений, он грубо распорядился:

– Вам, господин Борисов, придётся проехать с нами – для выяснения деликатного дела.

– Я так понимаю, если вопрос риторический, спрашивать о побудивших причинах не стоит, – съязвил я и также едко добавил: – Вещички собрать или можно пока воздержаться.

Мне было отлично известно, как разовьются последовательные события, но я не преминул сыграть туповатую роль «несведущего болвана».

– Вещи Вам не понадобятся, – сострил второй, – на питерском кладбище они не к чему, ха-ха! – он рассмеялся собственной плоской шутке.

Зная, что неприветливое обращение с лицами, подозреваемыми в убийстве, вполне естественно, и что, продолжая умничать, на пустом месте рожу́ реальную конфликтную ситуацию (она совсем не входила в первичные планы), я прикинулся полным профаном и скромно изрёк:

– Что ж, ведите, совсем нелюбезные господа.

Как уже говорилось, я полностью подготовился к милицейскому путешествию, поэтому запер гостиничный номер и последовал за могучими конвоирами. Мы спустились вниз, где возле парадного подъезда дожидалась убогая служебная тачка. Без лишних затруднений все вместе в неё погрузились и отправились в «убойный отдел», где мне готовилась тёплая встреча.

По городу мы проехали без каких-либо происшествий и прибыли на Суворовский проспект, к серому угловому зданию. Начиная со второго этажа, кверху поднимались двойные колонны, придавая строению дополнительную величественность; они как бы показывали его законную значимость. Чихавшая машина остановилась у главного входа. Не мешкая, мы покинули вовсе не ёмкий салон и втроём отправились внутрь. Провели меня в оперативную зону и завели в непривлекательный кабинет, где находилось три озлобленных сыщика. Среди них я с удовольствием отметил Угара. Он оказался немного навеселе, хотя время едва-едва приближалось к обеду. Другие сотрудники существенно отличались от тех, горилообразных, что меня и доставили. Хотя развитое телосложение не вызывало сомнений в достаточной силе, лица являлись привлекательными, в проницательных взглядах угадывались недюжинный ум и глубокая рассудительность.

Рассматривая внимательней, я убедился, что один чуть ниже другого, что имеет карие глаза и что выделяется ровной формой округлого черепа; стричься ему, вероятно, не нравилось, потому как он выглядел абсолютно лысым. Сверху, на неприкрытой рубашке, находилась оперативная кобура, одетая на плечи и спускавшаяся под мышку; в ней легко угадывался традиционный милицейский «макаров». Второй был, естественно, выше. Резковатые движения отличались неутомимой энергией, голубые глаза выдавали живого, чертовски недоброжелательного, «мента».

Мне, как никому, была известна жёсткая процедура допросов, поэтому, едва мы взаимно представились (естественно, по документам Семёна Борисова), я рассказал, что прибыл в град Питер как коммерческий представитель – для развития деловых отношений с крутыми предпринимателями. Технические процедуры заняли около часа; наступало обеденное время и меня попросили посидеть в коридоре, так и не перейдя к основной причине, по какой изволили потревожить. Вывели в протяжённый проход и посадили на прикрученной лавке. Сами опера отправились с пользой проводить внеслужебное время. Ушли они все втроём, но минут через пять ко мне вернулся Угар и подсел на соседнее место.

– Какие наши дальнейшие действия, – произнёс он, стараясь казаться непринуждённым.

– Проведи меня к компьютерной технике, имеющей выход на спутник.

– Пошли, но у нас чуть меньше пятнадцати минут.

– Это более чем достаточно, – ответил я, – нужно только, чтобы связь оказалась устойчивой.

Мы прошли на другой этаж, в инженерный кабинет, где имелось всё нужное оборудование. Выйдя на федеральный спутник, я ввёл несложные коды и безошибочно угадал, где запущенный маячок находится; он удалился на городскую окраину. Я запомнил последний ориентир, свернул программное управление, после чего обратился к Тоцкому – сказал, что можно идти обратно. Тактическая операция заняла у нас не более десяти минут. Я с удобством развалился на протянутом стуле, жёстко привинченном у кабинета питерских милицейских сотрудников. Те мечтали вырвать у меня признательные показания – на убийство бандита Борзого. Они и не догадывались, какой поганенький сюрпризец я им приготовил, – только бы московские коллеги успели отреагировать на посланную шифровку.

Через минут пятнадцать явились сытые дознаватели, и честно скажу: по ним я вообще не соскучился. Приняв решение играть до конца, я приготовился стойко переносить уготованные страдания.

Меня провели в пыточный кабинет. Грубым тоном, возразить коему для здоровья было вовсе не безопасно, мне предложили усесться на деревянный стул, поставленный ровно посередине. Понимая, каким я пользуясь подчёркнутым уважением, поспешил исполнить их злобное указание. Что повыше, представился майором Лисиным и начал словесную давку:

– Итак, уважаемый господин коммерсант, зачем же Вы, действительно, прибыли в наш спокойный город? – он ещё и острил. – Мне кажется, Вы чего-то не договариваете?

– Да нет же, – отвечал я, стараясь казаться искренним, – всё, что мною рассказано, соответствует суровой действительности. Чего-либо укрывать у меня не возникает никакого желания.

– Тогда объясните, милейший, – вступил в словесный допрос второй, носивший звание капитана; он выделялся странноватой фамилией Зарубало, – что Вы делали вчера, около шестнадцати часов, в станции метро «Маяковская».

– Имел невинное намерение совершить посадку на электрический поезд и двинуться по нужному направлению, – выдвинул я простецкую версию.

– Знаете ли, Вы, дорогой господин путешественник, – Лисин снова язвил, – что, пока вы нетерпеливо ждали, рядом с Вами совершилось убийство одного криминального гражданина?

– Да, ладно?! – я выразил неподдельное удивление. – Очевидно, оно случилось чуть раньше, ну? или позднее – при мне никого не убили.

Я почти не лукавил, потому что хотя и видел покойного Борзого, но находился в полном неведении, как точно его «мочканули».

Допрос с пристрастием тем временем продолжался.

– Однако, – настаивал Зарубало, без моего согласия переходя на бесцеремонное «ты», – у нас есть неопровержимые доказательства. Какие? Сначала в туннельный проход заходишь – ты, а следом криминальный боец, по прозвищу Борзый, по фамилии Груздев, по имени отчеству Николай Сергеевич. Обратно, заметь, вышел один лишь ты. Озвученный Коля был найден мёртвым – он, простреленный, тихо полёживал снизу, прямо на рельсах.

Я сделал изумлённое выражение, не понимавшее сути происходившего.

– Нам бы очень хотелось себе прояснить, – подхватил его тему Лисин, – что ты, наглая морда, изволил там делать и как случилось то пулевое убийство.

Решив оттягивать контрольное время, я продолжил усиленно упираться:

– Можно ознакомиться с добытыми доказательствами?

– Всё очень просто, – настаивал Зарубало, – в то время один молодой человек занимался любительской видеосъемкой. Узнав о случившемся преступлении, он бескорыстно предоставил отснятую видеокассету. Мы её просмотрели и безошибочно отгадали, что убийство Груздева и твоё станционное посещение – оба они связаны между собой напрямую.

– Сам понимаешь, – добавил Лисин, – установить твою личность труда не составило.

– Тогда, наверное, не станет дополнительным затруднением показать мне кассетную запись, – наглел я, прекрасно осознавая, что ничего посмотреть мы не сможем.

– Всему своё время, – осёк меня майорский опер, – сверх того, мы осмотрели кладовую, расположенную недалеко от места убийства. Там обнаружен подозрительный след, и что-то мне подсказывает, если тот ботиночный отпечаток сравнить с твоими туфлями, то будет полное сходство.

И здесь он промазал. Ожидая их скорый приезд, я успел купить другую обувку, а старые туфли выбросил в уличный мусорный бак. К нему как раз подъезжала погрузочная машина. Теперь, для того чтобы произвести их доказательное сличение, сначала потребуется осмотреть бескрайнюю питерскую помойку. Про себя улыбнувшись, вслух я отметил:

– Не исключаю, потому что прекрасно знаю, как в нашей любимой стране фабрикуются неявственные улики. Хотелось бы всё-таки просмотреть предъявленную видеозапись – я настаиваю! Предположу, если удалось заснять, как мы с убитым заходим в туннель, возможно, имеются и другие сведения; например, как входит кто-нибудь третий. Немало вероятно, что вы ту существенную деталь нечаянно проглядели.

– То есть ты признаёшь, что заходил туда совместно с Борзым? – перешёл на повышенные тона капитан Зарубало.

– Нет, не признаю, – продолжал ёрничать я, – просто любопытно насладиться изучением собранных доказательств. Мне начинает казаться, что никакой кассеты нет и в тухлом помине.

Майор Лисин ожесточённо похрустел стальными пальцами. Не вызывало ни малых сомнений, что затянувшийся допрос подходит к «чувствительной части».

– Как бы не так, – заорал он и грубо, и яростно, а следом нанёс в мою грудь нехилый удар.

Как ранее говорилось, я имел натренированную фигуру, и бойцовская практика не являлась в диковинку. Поэтому я выдержал первичное нападение, завершившееся внушительной оплеухой, последовавшей со стороны Зарубало. Приготовившись и дальше стойко выдерживать несчётную порцию болезненных тумаков, я, чтобы получить короткую передышку, растянуто попросил:

– Могу ли я немного подумать?

На редкостную удачу кабинетная дверь отворилась, и зашёл начальник моих невольных мучителей. Он отозвал обоих сотрудников в угол и стал им настоятельно чего-то советовать. Время перевалило четыре часа пополудни, и я прекрасно понимал, что (именно!) он им сейчас говорит. По моей же личной инициативе непочтительным операм разъяснялось, что и без того нелёгкое дело значительно осложняется, что появился какой-то подозреваемый, известный (как ни странно?) лишь высшему руководству, и что я, очевиднее всего, не имею к убийству Борзого никакого отношения (от слова «совсем»). Положение дел меня вполне устраивало, единственно, обратилось внимание, что Угар опасливо вздрогнул. Я не придал проявленной реакции осмысленного значения, списав её на чисто похмельный синдром; помимо прочего, ему ещё предстояло оправдаться «за не нашедшую подтверждения никчёмную информацию». Тоцкий считался «птицей стрелянной», и в его разговорных способностях я ни секунды не сомневался.

После непродолжительной отдельной беседы, майор произнёс:

– Извините дорогой гражданин путешественник, вышла маленькая ошибочка – Вы можете быть свободны.

– Вы не представляете, милые служители закона, до какой степени я сейчас счастлив, – иронизируя, не преминул вставить я некорректное замечание, – что наше непродуктивное общение нисколько не затянулось. Желаю всем здравствовать!

После язвительных слов, получив «пропускной билет», я отправился к выходу. Мне повезло, что федеральное руководство не затянуло и своевременно тормознуло питерских сыщиков; стоило им замешкаться, и выбраться так безболезненно – мне вряд ли бы посчастливилось. Но! Всё прошло как по писанному, и у меня имелись истинные координаты, где скрывается «затравленный» маячок. Что-то мне подсказывало – дело сдвигается с мёртвой точки.

Глава IV. Прекрасная секретарша

Интересовавший адрес находился в Невском районе, на самой его окраине, и являлся автомобильным салоном. Трехэтажное здание, исполненное в кубической форме, отливало синевой стеклянных витрин; сквозь них наблюдалось множество иностранных автомобилей различных моделей. Помимо внутренних помещений, презентабельные легковушки находились на улице, на территории, огороженной прутковым забором; он представлял соединение квадратных штырей, смонтированных на одинаковом, сантиметров до десяти, расстоянии. Центральные ворота являли конструкцию, в целом похожую, единственное, в верхней части они сводились под правильный конус.

Время случилось позднее. Автосалон закрывался. В тот момент, когда я к нему подходил, с внутренней территории как раз выезжал примечательный БМВ; он был точь-в-точь, как причастный к убийству связного, и наводил на очевидные размышления, что продвигаюсь я в правильном направлении. Покрутившись какое-то время, как обычный зевака, я внимательно изучил искомый объект, не позабыв отметить, что ничего примечательного пока здесь не почерпну и, унылый, отправился отдыхать. Я прекрасно понимал, что завтра мне понадобятся немалые силы, моральная и физическая выносливость. Что поспособствует их естественному восстановлению? Правильно, плотный ужин и целительный сон.

До отельного номера посчастливилось добраться без дополнительных приключений. Основательно подкрепившись, я повалился в кровать и отправился в сказочное царство Бога Морфея. Ночь прошла спокойно. Проснулся я бодрым, готовым решительно «шилокрутить».

– Что ж, Барон, – подумал я вслух, – пора навести немного шороху – покуролесить в осином гнезде, – и, весело улыбаясь, отправился из комфортного номера.

Прибыв едва не к открытию, я дерзко проследовал внутрь, представился тверским торгашом и попросил пропустить к салонному дилеру. Пришлось подниматься на третий этаж. В приёмной сидела несравненная, ослепительной красоты, секретарша. На миг я просто застыл, не в силах оторвать восторженных глаз. Кое-как пересилив то трепетное волнение, я обозначил цель внепланового визита – сообщил, что имею благое намерение завести деловые связи с питерскими предпринимателями. В следующий момент она прошелестела миленьким голосом: «Господин Туркаев серьёзно занят, но, думаю, через несколько минут он всё же Вас примет». Наслаждаясь немыслимой интонацией, в моей любвеобильной головушке само собой родились чувственные стихи:

О, Ангел! Нет, скорей Богиня!

Спустившаяся с небес,

В миру ты будь, моя Княгиня,

Существованья интерес.

Тебе готов я поклоняться,

Мой сладок сделался удел.

В мечтах в тебя я стал влюбляться,

С тех пор, как облик лишь узрел.

Ты воплощаешь смысл жизни,

На радость, счастье создана,

Тебе готов отдать полжизни,

И в общем, гибель не страшна!

Ты так прекрасна, что нет силы,

Очарованье передать пером,

И представляя образ милый,

В мечтаньях уплывать притом!

Твой голос так ласкает сердце,

Как летний лёгкий ветерок,

Глаза поманят, словно в детство,

Напомнят про любви урок!

Улыбка просто очарует,

Во взгляде можно утонуть,

Густые волосы волнуют,

В объятьях хочется заснуть!

Действительно, представленной красоты мне видеть ранее, ну! просто не приходилось. Хотя, если быть откровенным, повидалось немало. Сев ожидать, я украдкой разглядывал объект неутолённого вожделения. На вид ей исполнилось лет двадцать пять (может, чуть больше?); невысокий рост казался высоким – так строен был восхитительный стан; смуглая кожа при ярком свете приобретала чудесный золотистый оттенок; в невинном лице таилось нечто наивное, детское, и, несмотря на яркую женственность, румяные щёки наводили на мысль о двенадцатилетней девочке, синие, сиявшие задором глаза – о девятилетней, а миловидный изгиб коралловых губ – о крохе, всего вернее о пятилетней; густые каштановые волосы, элегантной чёлкой закрывавшие лоб, сзади перехватывались красненькой ленточкой. Среди женщин, одетых в серый строгий костюм, она являлась единственной, которая могла похвастаться тем ярким, не к месту приспособленным, украшением; изумительные, точно точёные ножки помещались в остроносых удобных туфельках, не отмеченных завышенной шпилькой, и виднелись из-под выше обычного укороченной юбки. Подводя ошеломлённый итог, она излучала настоящую волшебную притягательность.

Возвышенные помыслы прервались серой действительностью. Кабинетная дверь распахнулась, и в приёмные апартаменты вышли двое мужчин: массивный хозяин и худенький посетитель. Проводив ушедшего гостя, Туркаев, возвращаясь, обратил внимание на меня. Выяснил о цели незапланированного визита и предложил направиться сразу к нему. Не буду особенно заостряться, что в преступном владельце я сразу признал человека, стрелявшего в Дантеса Карелина, нет! Я прибыл сюда не за мгновенной вендеттой, а продолжал продвигаться к детальной разгадке: кто набрался неслыханной наглости и кто имеет жгучее желание стащить государственную валюту? Я полагал, что во время убийства Туркаев меня не видел; по-моему, он с такой поспешностью удирал, что ни разу даже не оглянулся.

Когда мы взаимно представились, я сел на предложенный стул – напротив стола авторитетного собеседника. Каким Олег Туркаев выглядел человеком? На вид ему исполнилось не меньше лет тридцати; приятная внешность неплохо сочеталась с мужескими чертами и выдавала субъекта властного, честолюбивого, способного подмять под себя других; атлетическая фигура сочеталась с высоким ростом и ясно давала понять, что глупые шутки с ним точно закончатся плохо; пепельные глаза метали скрытые молнии и гармонировали с коротенькой стрижкой; тонкие губы, когда ядовито щерились, открывали блистательный ряд полностью золотых зубов – в общем, вся его зверская внешность наводила на дельную мысль, что бандиствующий «супчик» не лишился удовольствия посетить тюремные места заключений. Оделся он (бывший зека) просто шикарно: дорогой, с блестевшим отливом, серый костюм великолепно соотносился с розовой, серебром расшитой, рубашкой. Под правой мышкой угадывались знакомые очертания; они напоминали оперативную кобуру, предназначенную явно не для солёного огурца.

– Итак, – начал он деловой разговор, – что Вы, Семён, сказали, привело Вас в северный город.

– Являясь коммерческим представителем, я послан в питерский регион для приобретения полезных связей, с возможным заключением выгодных, чисто успешных, контрактов.

– Почему Вас заинтересовал автомобильный салон – именно наш! Честно признаюсь, мы не планируем крупномасштабных проектов.

Я понял, что неумелый противник тупо меня прощупывает, поэтому прикинулся провинциальным профаном и незастенчиво продолжал:

– Случайно… проходил вот мимо, ослепился иностранным великолепием и решил поискать счастливую птицу здесь.

Заметив, что незатейливые слова производят необходимое впечатление и что туркаевское лицо залоснилось от личного удовольствия, я удвоился в лестной атаке:

– Когда же увидел прелестную секретаршу, то с лёгкостью понял, что здесь не обманут и что Вы именно те компаньоны, какие нужны.

– Да, она у нас неповторимая, несравненная, классная, – расплылся в самодовольной улыбке прельщённый хозяин, – и вовсе незаменимая.

– Да? И каким же образом?

– Она не только усердная секретарша, – продолжил Олег, – она ещё и чёткий бухгалтер, и до сих пор не замужняя, хи-хи, – не удержался он от едких хихиканий.

– Не может быть?! – удивился я едва ли ни неподдельно.

– Да, сердце её неприступное, как валютный запас России.

Я догадался, что последние слова являлись проверочными и предназначались конкретно мне; сразу сообразилось, что бойкие ребята не полные идиоты и что они неплохо себе понимают – появление хитрого парня, каким изволю слыть я, в их бандитском заведении совсем неслучайно. Я выдержал пристальный взгляд, а никак не отреагировав, спокойненько продолжал:

– Интересно, а как её имя? – спрашивать про фамилию я пока не отважился. Тем более что возникла немаленькая уверенность, что с ней мы познакомимся немного позднее.

– Зовут её Катя, точнее Екатерина.

– Старинное красивое русское имя. Я уверен, про неё можно говорить практически бесконечно, но, может, вернёмся к делу насущному?

– Да, конечно… Просто Катя – это визитная карточка нашего заведения, – не без гордости заметил Туркаев, – с тех пор, как она у нас появилась, дела идут в гору.

– Очень заманчиво слышать. После продемонстрированной саморекламы становится понятно, что, наладив совместное сотрудничество, мы нисколько не прогадаем.

В этот момент зазвонил проводной аппарат. Олег снял телефонную трубку, минуту послушал, что ему говорят, а после бросил незримому собеседнику:

– Понял.

Отключившись от связи, он, чем-то загруженный, рассеянно обратился ко мне:

– На чём мы остановились?

По нему было видно, что он куда-то заторопился, что страшно волнуется и что ни чуточку того не скрывает. Я решил воспользоваться встревоженным состоянием и ошарашил прямолинейным вопросом:

– Кстати, не подскажите: где в Питере найти безопасное место, чтоб временно поселится? Громкая слава, как криминальной столицы, вызывает у меня серьёзные опасения: я второй день в городе, а стал невольным очевидцем заказного убийства.

– Неужели?! – напрягся Туркаев. – Как оно приключилось?

– На входе в ресторан «Элитное гнёздышко», – спокойно продолжил я, скрытно наблюдая за последующей реакцией, – кто-то! – сделал словесное ударение, – в упор расстрелял беззащитного незнакомца.

Озадаченный собеседник не смог удержаться и явственно вздрогнул; по растерянному лицу пробежала еле приметная судорога. Мы практически раскрыли друг другу все очевидные карты, мол, понимаем, кто и чего представляет. Впрочем, я ни на шаг не приблизился к поставленной цели. До сих пор не представлялось ясным две вещи: какую особую роль играет Туркаев и как он участвуют в подготовительных процедурах? Что он напрямую связан с хищением американской валюты – у меня не вызывало ни малых сомнений. Означенное обстоятельство подсказывало, что надо бы теперь осторожничать, чтобы не повторить судьбу Алмаза Карелина. Последние соображения показались излишними: я славился своей осмотрительностью!

Мысленные рассуждения прервались салонным хозяином. Он деликатно указал мне на дверь:

– Рад с Вами познакомиться, но обстоятельства чрезвычайной важности заставляют меня поспешить удалиться.

– Да?.. – решив продолжить затеянную игру, изрёк я резонный вопрос. – Как же быть с моим делом?

– Я вообще не вижу неразрешимых проблем. Екатерина Вам всё расскажет, а если Вас что-то заинтересует, то и покажет, – промолвил сухо, а сделавшись сладострастным, негромко воскликнул: – Катенька! Будь любезна, зайди, пожалуйста, ко мне на секунду.

Кабинетная дверь открылась и внутрь вплыла прелестная нимфа; она вызывала неприкрытое восхищение грациозной, до крайности изящной, походкой.

– Что-то угодно? – произнесла она бархатным голосом.

– Познакомь тверского коллегу с представляемым бизнесом, а если он на чём-нибудь заострится, подробно введи его в курс общего дела.

Отдав несложные указания, Туркаев, не дожидаясь, пока мы выйдем, быстрым шагом направился к выходу.