Резидент

Василий Боярков

Резидент

Глава I. Первый мертвый

Где-то в конце «девяностых»…

В один из погожих августовских дней я находился в купейном вагоне поезда, сообщением Москва – Санкт-Петербург. Подъезжая к Московскому вокзалу, любовался открывавшимися красотами прекрасного города.

На то неспокойное время я являлся секретным «резидентом» российского ФСБ и числился под псевдонимом Барон. Прилипший позывной я получил вследствие частичной принадлежности к цыганской национальности. Действительное моё имя – Георгий Бестужев. Направлялся я на новое непростое задание, уготованное зловредной судьбой и «чувственным» руководством. Подобные путешествия являлись совсем нередкими и зачастую случались в избранной мною нелёгкой профессии. Основная моя задача – проникать в преступные группировки, сеять в них внутреннее смятение, постепенно дезорганизовывать и разрушать изнутри. Однако в настоящем случае немногое считалось понятным; никто и не предполагал: откуда следует начать усердно работать?

Про меня следует сказать, что я был личностью вовсе незаурядной. Имел нестандартный мыслительный тип и частенько использовал подход не прописной, а истинно творческий. В общем, практически всегда мои поступки отличались диковинной нестандартностью и не подходили ни под одну разработанную в учебниках базовую программу. Внешностью Бог (спасибо ему!) одарил меня замечательной. Достигнув двадцатисемилетнего возраста, я обладал неслабой комплекцией: накачанные бицепсы выдавали человека физически развитого, обладавшего недюжинной силой. Кареглазая физиономия, по-мужски привлекательная, сопрягалась с тёмно-русыми волосами, уложенными пышной причёской; она направлялась на левую сторону и сводила с ума большинство представительниц прекрасного пола. Условие важное? Да. Оно позволяло непринуждённо завязывать с ними коротенькие интрижки, подчас, ну! просто необходимые. У мужской половины населения я, кстати, также, без особого труда, находил согласное понимание и заручался наивным доверием. Каким я прослыл по характеру? Ответить непросто, потому что, в зависимости от каждой, отдельно случившейся, ситуации, мне приходилось играть то ту, то иную роль. «Шилокрутил» я так искусно, что именитый писатель, сказавший известную фразу: «Весь мир театр, а люди в нём актеры», остался бы мною совершенно доволен. Одеваться предпочитал я однообразно: в излюбленный тёмно-серый костюм, строгий и недешёвый, белую водолазку, сугубо чёрные туфли. По простоватому виду меня можно принять за кого угодно, но только не за тайного агента спецслужб.

Возвращаясь к начальной сути, последнее дело явилось следствием излишней поспешности, направленной на уточнение некоей непроверенной информации. Она появилась, после того как раненый преступный «боец», член петербургского криминала, наговорил в бредовом припадке, что готовится крупномасштабное ограбление валютного запаса России. Сотрудники милиции, принявшие предсмертную исповедь «чистой монетой», поспешили поставить в известность федеральную службу, что, мол, готовится беспрецедентная акция.

Действительно (на то время), из частного оборота изъялось множество долларовых купюр, и по причине весьма весомой: они вчистую поистрепались и требовались к замене. Именно о денежной субституции и договорились Правительство России и ГОСДЕП США. Сумма планируемого обмена нигде, конечно, не оговаривалась, но становилось очевидно, что она и огромна, и явно переваливала за миллиарды долларов. Ценный груз решили переправить посредством военного самолета.

Мои размышления прервались заглянувшим проводником. Он сказал фразу, заученную до речевого автоматизма:

– Подъезжаем. Поезд прибывает на Московский вокзал города Санкт-Петербург. При высадке будьте, пожалуйста, осторожны. Не оставляйте в вагоне личных вещей.

Я ответил, что прекрасно всё понял, что не премину воспользоваться добрыми пожеланиями и что мне самому желается избежать и телесного травматизма, и горьких сожалений о забытых предметах. Потом я принялся собираться, чтобы, нисколечко не задерживаясь, побыстрее выскочить на перрон. Время склонилось за полдень, а мне ещё нужно успеть на улицу Декабристов, где в ресторане, с условным названием: «Элитное гнёздышко», к семи часам вечера меня ожидает связной с подробными наставлениями.

Как только состав остановился, я протиснулся к выходу, а оказавшись снаружи, очутился на залитой солнцем многолюдной платформе. В Питере я бывал не единожды, но всякий раз, вступая на благодатную землю, не переставал дивиться величию великолепного города. Как и обычно, встреча с прекрасным начиналась с места прибытия поезда.

Московский вокзал – двухэтажное здание, для удобства пассажиров возведённое на площади Восстания, в центральной черте; оно органично вписалось в классическую архитектуру и украсилось чуть выступившими колоннами. Проходя через просторное здание, интуитивно, на подсознательном уровне, я вдруг почувствовал, что кто-то за мной наблюдает. Чуткая особенность выработалась за многолетнюю практику, вследствие чего я безошибочно умел угадывать, когда начинается тайная слежка. Чтобы убедиться в правдивости чувствительных ощущений я принялся наблюдать, пытаясь вычислить, кто именно заинтересовался моей совсем нескромной персоной. Неумелый преследователь определился достаточно просто. Не прошло и пары минут, а я остановился на человеке среднего роста, отмеченного плотным телосложением. Одетый в серый костюме, досужий пассажир занимался чем угодно, но только не ожиданием попутного рейса; он так мало походил на скромного пассажира, что пробудил к себе повышенный интерес.

Что ж получалось? Меня контролируют свои, либо секретная информация (как в последнее время зачастую бывает) проскочила во вражеский стан, и теперь не мы ведём в закулисной игре, а значит – они! Не желая измучиться тупыми сомнениями, я (по устоявшейся в жизни позиции «всегда быть в курсе всего и везде») решил заманить «шпионскую тень» в укромное место и потолковать с ним там искренне, по «честным душам», да и расставить всё по местам.

Озадачившись благой целью, я двинулся через вокзальную площадь, направляясь к метро «Маяковская». Как и предполагалось, прилипчивый «хвост» увязался за мной. Он вёл себя вроде профессионально, но обмануть бывалого агента спецслужб (каким изволил быть я) явилось бы трудновато.

Зайдя во внутреннее пространство, я подошёл к «метрополитеновской» контролёрше, вежливо поздоровался и обратился с обычным вопросом:

– Можно пройти, не совершая оплаты? Полагаю, от одного безбилетника ничего не изменится и городской бюджет ни много ни мало не оскудеет?

Краем глаза я следил за неотступным преследователем.

– Много вас тут – таки-и-их! – всяких ходит, – ответила недовольная собеседница, – бесплатный проход разрешен лишь служащим госструктур да избранным депутатам… но вы же не депута-а-ат?

Интересный персонаж остановился подле стендовой информации и начал внимательно его изучать. Я в разговорном продолжении игриво предположил:

– Да, наверное, на народного избранника я мало похож, но, может, я являюсь сотрудником силовым?

– В таком случае предъявите служебные «корочки».

Я мог бы показать ей федеральную «ксиву», но непродолжительной беседой планировалось немного другое. Цель посчиталась достигнутой: я убедился и отчётливо себе понимал, что у меня появился клиент «до личной аудиенции». Не желая продолжить бесполезно трепаться, я вынул заранее припасённый жетон, вставил, куда необходимо вставлять, и беспрепятственно проследовал мимо.

Спустившись книзу, я прошёл через длинный перрон, а покинув пределы станции, углубился в тоннельный проход – по ходу движения поезда. Прошёл метров двести и заметил служебную дверь, закрытую на одну личину. С натренированной ловкостью (с помощью удобной отмычки), ловко отомкнул нетрудный запор и зашёл внутрь крохотной комнаты, в инвентарную кладовую. Размеры её казались достаточными, чтобы обстоятельно побеседовать с таинственным соглядатаем – выяснить основные мотивы, побудившие оказать столь пристальное внимание. А главное! Уточнить на чьей стороне он, неумелый, работает. Насущные вопросы занимали меня настолько, насколько, прислонившись к закрытой двери, я пристально вслушивался, когда же проследует прицепившийся «хвост». В тот момент я бы быстренько выскочил, резко втащил бы его вовнутрь, а (уж в дальне-е-ейшем!) спокойненько обо всём расспросил. Как добывались (чисто!) сердечные признания, расскажу-ка особо.

Мои неприхотливые методы отличались потрясающей эффективностью. Сначала я предлагал облегчиться добровольным рассказом, раскаявшись словно в церковной исповеди. Естественно, представители преступного мира считали себя воистину набожными (ангелами, спустившимися с небес) и исключали наличие в «светлых душах» даже маленького намёка на отягчавший их суетный грех. Поэтому «обратное» приходилось всегда доказывать, делать немыслимо больно, а (после!) всенепременно они вспоминали, что, оказывается, не очень и незапятнанные, и совсем небезгрешные.

Однако минуты тянулись, но мимо никто не прошёл. Томительное неведение начинало существенно раздражать: не особенно понималась действительная причина непонятной тактической рокировки? Я уж подумывал, что меня вчистую перехитрили, а вслух для одного, для себя, по-тихому произнёс:

– Что ж, раз так, пойдём пообщаемся при гражданских свидетелях.

Оно, конечно, внесёт определённые коррективы, то есть на некоторые вопросы, при озвученных обстоятельствах, не будут получены все правильные ответы. Но!.. По крайней мере, я сниму с себя негласную слежку.

С «благочестивыми» мыслями я вышел из инвентарной каморки, прошёл метров восемьдесят в обратное направление – и… увидел внизу, возле железнодорожного полотна, свалившегося преследователя. Из-за зиявших в сереньком пиджаке пулевых отверстий безошибочно полагалось, что признаки жизни подать тот вряд ли отважится.

Оставаясь верным закону, я позвонил по «02», сообщил об «убийственном» происшествии и пожелал остаться доносчиком, естественно неизвестным. Сам, недолго думая, отправился в условленный ресторан «Элитное гнёздышко»; там я намеревался встретиться со связным и, как ранее говорилось, получить дополнительные инструкции. Выбор общественной точки явился совсем неслучайным, потому как мог обеспечить наименьшую вероятность досадной утечки передаваемых сведений.

Глава II. Второй мертвый

Весь путь я проделал без маленьких происшествий и оказался в назначенном месте за час до нужного срока. Едва я очутился в шикарном пространстве, возникло особое чувство, что нахожусь в средневековом дворце, в коих жили особы, приближённые к императорам. Так оно, по сути, и было. Если смотреть в историю, то в здании, где расположился кабачок «Элитное гнёздышко», находился чайный домик дворца, принадлежавший важным князьям. Во время коммунистического правления строение оставалось заброшенным. В начале «девяностых» в нём произвелась приличная реставрация и воссоздан дворцовый интерьер прошлого века. После тщательного ремонта открылся презентабельный ресторан, какой работает до сих пор.

Войдя в просторное помещение, обращаешь внимание на белую лестницу и однотонные ей колонны; они поддерживают выступ второго этажа, изображённый в форме полукруглых балкончиков. С потолка свисают хрустальные люстры с лампочками в виде свечей; при включённом свете, многочисленные подвески начинают переливаться золотистыми блёстками. По внутреннему периметру висят художественные портреты именитых владельцев. Интерьер далеких времен дополняет антикварная мебель, старинный камин и музыкальные инструменты; современные рояль и арфа ещё больше подчеркивают импозантную роскошь. Цветовая гамма состоит из белого, жёлтого и золотого цветов; их оттеняют напольные ковры синего и красно-бордового цвета и полутёмные шторы.

За одним из столиков я увидел Дмитрия Тоцкого, знакомого мне по прежним, удачно законченным, операциям; он числился капитаном в отделе по борьбе с оргпреступностью главного петербургского управления. Угар – его оперативное прозвище. Говорящий псевдоним заслужился благодаря неуёмной тяге к дешёвому алкоголю – практически всегда он находился под действием чего-то хмельного. Как, оставаясь верным отвратной привычке, он умудрялся добиваться значительных результатов – оставалось неразрешимой загадкой. Хотя, если быть объективным, опером Угар являлся прекрасным; именно с ним мы чуть ранее уничтожили в Питере «фрунзенскую» и «петроградскую» группировки.

Дмитрий Тоцкий служил с конца восьмидесятых годов, имел множество ведомственных наград и участвовал в крутых операциях, после которых воздух криминальной столицы становился чище, а жизнь гораздо спокойнее. Он достиг тридцатичетырёхлетнего возраста, отмечался высоким ростом, жилистым телосложением; лицо не представлялось красивым, но в общем и не отталкивало; взгляд серых глаз то словно пронзал насквозь, то говорил о полном его безразличии. Одевался всегда невзрачно и легко мог затеряться в серой толпе. Единственным недостатком считалось чрезмерное пристрастие к выпивке, но оно, скорее, ему помогало, и все давно смирились, что он практически всегда оставался «под мухой». Характером выдался целеустремленным, принципиальным, временами излишне дерзким. Угар отличался звериной хитростью и с лёгкостью охмурял любого, кто не был знаком с его лисиной особенностью.

Пользуясь избыточным временем, я подсел к давнишнему компаньону, чтобы чего-нибудь поразведать. То обстоятельство, что Тоцкий оказался в явочном ресторане, нехороших догадок не вызывало, потому как подобные заведения являлись местом его излюбленных посещений. Помимо прочего, я просто чертовски был рад его видеть, вспоминая, скольким ему обязан и сколько мы вместе перелопатили в рискованных приключениях.

– Здорово, приятель! – обратился я к Дмитрию, непринуждённо похлопав его по плечу, – Ты, как всегда, не изменяешь обычным привычкам. Если настанет время и ты попадёшь в немилость, то искать тебя будут в заведениях чисто питейных, ха-ха!

Я весело рассмеялся, радуясь безобидной шутке. Угар, казалось бы, искренне удивился и поспешил заверить, что сильно обрадовался.

– Рад, Барон, лицезреть тебя живым и здоровым! – в тон ответил мне Тоцкий. – Не перестаю поражаться, как ты умудряешься до сих пор не сдохнуть.

– Дима, ты, наверное, с кем-то меня попутал, – осёк я былого товарища. – Я Семён Борисов, прибыл к вам из Твери – по делам торговой фирмы; она занимается реализацией всего чего угодно, за что получают хорошие деньги.

– Понял! Извиняюсь. Очередное секретное поручение?.. Кто именно пострадает от рук неуловимого резидента? Я так понимаю, если приехал Георгий Бестужев, очередной зажравшейся группировке, обнаглевшей преступности, будет несдобровать – или я ошибаюсь?

Особых инструкций о чрезвычайной секретности я, если честно, не получал и сам себе порешил: «Неплохо бы иметь в ближайших помощниках преданного коллегу, на которого, в случае какой напасти, возможно всегда положиться». Однако начать вербовочную беседу тогда мне не удалось. Сказав, что пошёл в туалет, Угар поспешно поднялся и удалился из зала. Когда он вернулся и принял прежнее положение, я открыл ему «немногие карты»:

– Прибыл я по новому заданию «Центра». Стало известно, что одна из преступных группировок Санкт-Петербурга – а может и не одна? – собирается провернуть небывалую акцию и стащить у российского государства несколько миллиардов долларов; их вынули из оборота и собираются поменять в США на новёхонькие купюры.

– Так, – вставил Угар, – значит, готовиться нечто серьёзное, и работы хватит на всех? Позволь поинтересоваться: с чего планируешь начинать?

– Именно это и является в настоящей истории самое интересное, – сказал я, разводя широкие руки; одновременно изобразилась тупая гримаса, яснее-ясного говорившая, что вот человек, которой понимает меньше всего, – и это же хотелось бы прояснить.

Поставить Тоцкого в курс, что у меня назначена отдельная встреча, я не успел. К нему на пейджер пришло служебное сообщение. Сказал, что на станции метро «Маяковская» обнаружен труп бандита, по прозвищу Борзый, – члена преступной группы, являвшейся настолько таинственной, насколько никак не удавалось определить её конкретного лидера.

– Работёнка предполагает быть увлекательной, – сообщил мне Угар, поставив в курс о личности пострадавшего, – я отлучаюсь. Буду нужен – заезжай в управление… запросто.

– Не забудь, что я Сеня Борисов и являюсь коммерческим представителем.

После последних слов Угар попросил бармена пополнить изрядно скопившийся долг и направился к выходу. Я выбрал незанятый столик, расположенный в затемнённом углу, откуда, ожидая связного, принялся наблюдать за входом. Чтобы не привлекать дополнительного внимания, я заказал себе выпить и лёгкий салат. Когда несложное пожелание было исполнено, я принялся наслаждаться приготовленным кушаньем, потягивая отличное виски; оно входило в питейную моду и вытесняло традиционную водку.

За приятным занятием я размышлял над тем немногим, что имелось в наличии. Деньги предполагалось доставить в Санкт-Петербург в строжайшей секретности, прямиком на военный аэродром; погрузить на грузовой самолет и под вооружённой охраной отправить в Америку. Предполагалось, что бандитское нападение будет совершаться во время «досамолётной» транспортировки. Существовала немалая уверенность, что своруют деньги именно старые. Оно и логично, потому как их труднее впоследствии отследить, а, неучтённые, обменять – дело несложной техники. Новые же купюры, вот-вот напечатанные, по известным серийным номерам, обнаружатся практически без труда. Поэтому весь путь до военного аэродрома требовал придирчивой проработки. Хотя и предполагалось перевозить груз на военной технике, под бдительной стражей, но всем известно, что в конце «девяностых» преступная активность набрала достаточный общественный вес и имела серьёзную силу, способную противостоять даже российской армии. Помимо прочего, никто бы не поручился, что охрана передвижного состава не состоит на службе у криминальных братков или же основательно не подкуплена.

До знаковой погрузки оставалось не дольше недели – точная дата, понятное дело, не обговаривалась. Вот то контрольное время мне и предоставлялось, чтобы разобраться в сложившейся ситуации и исключить возможные затруднения. Что денежные капиталы окажутся кем-то похищены – я серьёзно не думал; впрочем, судя по устроенному ажиотажу, такая возможность не исключалась.

Мои размышления прервались видом подошедшего к ресторанному помещению Александра Карелина. Он слыл неплохим резидентом, имевшим оперативное имя Дантес. Присвоенный псевдоним заслужился из-за стойкой неприязни к поэтическим деятелям: один из них увёл безумно любимую жёнушку. Ему было лет что-то около сорока; внушительные формы вызывали немалое уважение; острый, едко проницательный, взгляд каре-зелёных глаз мог навести ужас на кого не угодно. Одеваться изволил всегда изыскано; вот и сейчас, на нём красовался чёрный, великолепно скроённый костюм. Чуть больше года назад, под именем Стёпки Алмазова, с отличительным псевдонимом Алмаз, Карелин внедрился в питерскую преступность; сегодня он обязан был передать мне крайне важные сведения.

Александр взялся за ручку стеклянной дверцы, собираясь её открыть. Но!.. Получил добрую порцию свинца себе в спину и сразу же повалился на мраморные ступеньки. Заметив мелькнувшую лёгкую тень и предположив, что она имеет прямое отношение к смертельной раздаче, я бросился к выходу. Едва оказался на улице, безошибочно вычислил, что интересная личность садится в чёрное БМВ, в пассажирскую дверь. Очевидно, его ожидали, потому что машина просвистела шипевшей резиной и тронулась в путь, удаляясь от здания ресторана.

Регистрационные знаки я запомнить не потрудился, разумно предположив, что они, скорее всего, являются липовыми, а сама машина, естественно, угнанной. Полная убеждённость не помешала применить один из любимых приёмов. Кроме неизменного «тульского токарева», при мне всегда находились различные приспособления, технические примочки. Из грудного кармана извлёкся секретный прибор, похожий на обыкновенную ручку. С его помощью я выстрелил маячок спутникового слежения. Расстояние до удиравшего автомобиля равнялось метрам восьмидесяти. Удача! Я прицелился и попал. Убедившись, что нужная цель достигнута и что машина поехала с дополнительным грузом, я вернулся в приличное помещение и уселся дожидаться приезда милиции.

Оперативная группа прибыла на удивление быстро. Возглавлявший сотрудник, находившийся в чине майора, энергично взялся за розыскное дело. Велев никого не выпускать, он поочередно всех допросил. Когда дошла моя, едва ли не крайняя, очередь, я предъявил личные документы, выданные на имя Борисова, пересказал, что увидел, утаив немаловажную деталь с чувствительным маячком. Оснований для долгого задержания не возникло, и я был отпущен под честное слово – являться по первому требованию.

Надлежало подумать о скором ночлеге, и я решил найти приличную гостиницу, но обязательно где потише. Пришлось отправиться на проспект Энергетиков и забронировать номер в маломестных апартаментах «Небесные звёзды». Место не считалось особенно примечательным; правда, комнатное убранство выглядело комфортным. Мне достался номер с двуспальной кроватью, что для одного человека было более чем достаточно. Необходимые удобства имелись в доступном наличии, да и скромные ценники всецело устраивали. Оставалось хорошенечко выспаться, чтобы со свежими силами продолжить усиленно во всём разбираться.

Глава III. Допрос в милиции

Проснулся я отдохнувшим и подвёл неутешительные итоги. Посещение Санкт-Петербурга ознаменовалось сразу двумя убийствами. Первый труп являлся братком преступной группировки, по прозвищу Борзый; второй – мой коллега, хороший товарищ Александр Карелин. Оба убийства вязались со мной, но каким именно образом – я надеялся выяснить в ближайшее время.

Для начала необходимо, под каким-нибудь благовидным предлогом, попасть в управление внутренних дел, где через спутниковую связь определить, куда отправился прикреплённый к БМВ крохотный маячок. Покамест я не хотел расстраивать придуманное инкогнито, ведь мне ещё предстояло внедриться в преступный мир Петербурга. И тут я вспомнил Угара! Всё равно он меня узнал, а сотрудником он считался надёжным. Поэтому я счёл возможным попросить активной помощи именно у него и позвонил на домашний номер. Время являлось достаточно раннее: часовые стрелки только-только перевалили за пять. Неудивительно, что с той стороны послышался не сильно довольный голос:

– Да, слушаю… какого дьявола?!

– И тебе доброе утро тоже, – понимая Дмитриево состояние, любезно заметил я, после чего не замедлил перейти к насущной просьбе: – В общем, Угар, тут дело такое… Помнишь, ты вчера уехал на убийство Борзого?

– Конечно, ведь прошла всего одна ночь, да и то не полностью, потому что, в отличие от кораблей свободного плавания, – недовольный собеседник намекал на разбудившего «негодяя», – я пришёл домой далеко за полночь.

Вспомнив все любезные слова, какие употребляются, когда извиняются, я передал их Тоцкому, после чего продолжил:

– Понимаешь?.. Мне не к кому обратиться в Питере, кроме тебя. Короче, я желал бы оставаться Сеней Борисовым. Если же я везде начну махать «фээсбэшными» корочками, не раскрыться будет достаточно трудно – ты не считаешь?

– Понял. В чём суть проблемы?

– Помощь мне потребуется несколько необычная, – продолжал я словесно грузить, – под благовидным предлогом мне нужно попасть в петербургское управление и получить недолгий доступ к штатному спутнику.

– Трудновато…

– Поэтому у меня возникла одна идея. Ты придёшь сегодня на службу да сообщишь, что имеется бесценная информация; дескать, некто Семён Борисов, поселившийся в отеле «Небесные звёзды», случился прямым свидетелем убийства Борзого – а может, причастен и сам?

– Так. Что дальше?

– Расскажешь, что обладаешь достоверными сведениями, – развивал я хитрющую мысль, – типа, знаешь, будто Борисов зашёл в подземный тоннель, по ходу движения. За ним проследовал Борзый, но обратно вышел лишь я. Куда делся покойный бандит – тебе не хуже меня известно.

– Интересно, ты что, действительно был на месте?

– Да, и при озвученных сейчас обстоятельствах.

– То есть хочешь сказать, – засомневался Угар, – что к убийству ты не причастен?

– Знаешь, я и сам пока не очень уверен, ведь новоявленный мертвяк за мной немного послеживал. Хотя сам я в него не стрелял, но что-то подсказывает, что его нечаянная смерть напрямую касается моей нескромной персоны.

Высказав Угару всё, что стало известно, я тут же осведомился:

– Как, ты мне поможешь?

– Хорошо, а на чём построить первичное обвинение? – вникал в основные детали Дмитрий. – Каким мы образом вышли именно на тебя?