Криптия

– И верно, – согласился Рох и, выпустив Дучу, подался вперед. Прежде чем он успел что-то сказать, раздался глас свыше:

– Что стряслось?

Хозяйка спускалась по лестнице. Обычно Ланасса не вставала так рано, но вопли на рассвете не были в обыкновении «Лапы дракона». Потому хозяйка не сочла за труд подняться с постели. Выглядела она сейчас не так хорошо, как вечером в зале – бледная, ненакрашенная. Однако даже с утра она не позволяла себе явиться распустехой. Успела накинуть приличное домашнее платье и шаль. И в отличие от Боболона и Руха, она, еще не получив ответа на свой вопрос, увидела пятна на стенах и брызги на полу – алые, а там, где подсохли – бурые. И красную лужу на полу.

– Это…

– Кровь, – сказал Рох, нагнувшийся над лужей. Затем выпрямился, потрогал одно из пятен на стене, посмотрел на замаранную руку. – Точно, она.

– Ах, мерзавцы, сукины дети, шутники недорезанные! – запричитал Боболон. – Узнаю, кто это сделал, – уши оборву! Нет, пусть Рох ему ноги поломает! Все погибло!

Ланасса недоуменно повела бровями.

– Так как же, хозяйка дорогая… Я ж говорил вчера… Мы, когда порося зарезали, кровь-то в ведро сцедили, и я его в погреб поставил, колбасу нынче собирался делать кровяную. А какие-то поганцы кровь всю и расплескали. Погибла, погибла наша колбаса!

Дуча икнула и зацепилась за Роха, как прислонилась бы к стене. Он это понял, и просто сказал:

– Стоило орать, дурища… – а потом добавил: – Это ты верно, Бобо, заметил. За такие шуточки надо ноги ломать.

– Все хуже, други милые, – сурово произнесла Ланасса. – Шутка, конечно, мерзкая, но получается, что у нас кто-то в погреб лазил. А я не настолько богата, чтоб такое допускать. Бобо, ты точно запер дверь в пристрой? – Именно там находился погреб.

– Да сроду я не забывал его запирать. Небось, дверь подломали.

– Если бы подломали, я бы услышал.

– Дрых ты без задних ног, не отпирайся.

– Дверь там основательная, – возразил Рох. – Грохот бы стоял еще тот.

– Дверь крепкая, а замок сопливый. Его и девка шпилькой расковыряет.

– Хватит препираться, – прервала их Ланасса. – Рох, проверь погреб. Бобо, разбуди Бохру, пусть поможет здесь Дуче. Ее всю трясет, а кровь надо отмыть.

– Да стучал я к нему в конуру еще до того, как Дуча завопила, не открывает, у клиента, должно быть…

Хозяйка недовольно хмыкнула. Здесь такое не заведено. «Лапа» – все-таки гостиница, здесь днем у слуг полно работы, и обычно Бохру об этом не забывал.

– Ладно. Из-за этого шума все наверняка уже проснулись, сейчас появится. А ты, Дуча, иди-ка лучше позови конюшенного мальчишку. Он от кровушки точно не завизжит, вот пусть тебе и поможет.

Хоть все и разъяснилось, оставаться рядом с кровавой лужей Дуче не хотелось, пусть даже это была не более чем грязь. И она охотно покинула коридор, притом что при иных обстоятельствах бурчала бы и шипела, что на конюшню с поручениями бегать – не для такой девушки, как она. Рох также пошел исполнять распоряжения хозяйки. Если погреб подломали – это дело серьезное, это виновных искать придется, да и с него самого хозяйка спросит.

– Раз так, Бобо, ступай-ка ты на кухню. Пора за стряпню приниматься.

Ланасса двинулась вслед за Боболоном – посмотреть, все ли в порядке в зале. Там уже возилась Нунна – с крайне недовольным видом. И потому что разбудили рано, и потому что в зале ей приходилось прибираться одной.

– Где эта корова? – осведомилась она у повара. – Сперва орет так, что весь дом на уши ставит, а как работать – нет ее как нет.

– На нее не кати – ее хозяйка на конюшню послала, как раз за помощью. А вот Бохру мог бы уж и спуститься.

– Да стучала я к нему, не отзывается, сволочь! – У злобы, прозвучавшей в голосе Нунны, имелась причина. Слуги, совмещавшие дневную работу с ночной, имели для проживания отдельные каморки. Не для того, чтобы приглашать туда гостей – этого не полагалось. Но им нужно было где-то привести себя в товарный вид, да и хранить наряды, украшения, притирания. Дуче и Нунне комнатушка выпала общая на двоих, а Бохру досталась особая. Девицы вечно ссорились на общей территории, обвиняя одна другую, что та нарочно пачкает и рвет ее платья и подсыпает грязь в пудру и помаду. О том, чтоб хранить у себя накопления и подарки клиентов, и речи не было – тут дело могло бы дойти до смертоубийства. Все это отдавалось на хранение хозяйке, благо Ланасса в подобных делах была щепетильна. А вот Бохру такого не знал и потому как бы оказывался в привилегированном положении. Этого Нунна простить не могла.

– А его нет у себя. Я постучал – не открывает. Ну я и заглянул – растолкать… не заперто было. Нету его.

Лоб Нунны прорезала морщина – девушка хмурилась. Если Бохру до сих пор у клиента, это уж ни в какие ворота не лезет. Совсем распустился, негодяй.

И это значит, что нашелся среди постояльцев гостиницы такой, который готов платить мерзкому мальчишке, чтоб он пробыл у него подольше… да какой он мальчишка, у него борода скоро расти будет… А Нунна, вся такая нежная, должна тут грязь разгребать? Убила бы!

Раздражение Нунны усугубилось тем, что вниз стали спускаться постояльцы. Бобо, спохватившись о завтраке, скрылся на кухне. И Нунне пришлось отдуваться за всех, – убираться, отвечать на вопросы – почему орали и когда поесть можно будет, и заодно отмахиваться от приставаний, потому что в эту пору они никакой выгоды не сулили.

Дуча задерживалась по той причине, что ей нужно было втолковать конюхову мальчишке, что ему делать, а он малый был не шибко умный, и никак не мог этого понять. А когда его пригнали-таки в загаженный коридор, выяснилось, что мыть его нечем, Дуча забыла набрать воды. Разъяснять конюшонку все еще раз сил не было, Дуча плюнула, взяла бадью и направилась к колодцу.

Первым в зале появился Клиах – бодрый и, судя по повадкам, изрядно проголодавшийся. Вот уж кто оценил бы задуманную колбасу, что не осуществилась в замыслах Бобо. Но пока что ему приходилось дожидаться разогретых остатков вчерашнего пиршества. В ожидании он ругался. На удачу Нунны, не на нее, а на Эрке, который приперся к хозяину за приказаниями – и попал под настроение.

Затем, в сопровождении оруженосца, по лестнице сполз Гордиан Эльго. Хоть и считается, что офицеры, тем более пограничные, мастера пить и не знают, что такое муки похмелья, Гордиан страдал со страшнейшего бодуна. И в отличие от димнийского купца, был ведом не голодом, а жаждой. Благо кружку пива с кухни можно было получить незамедлительно. Нунна эту кружку и принесла, но задерживаться не стала, тем более что в зал спускался следующий посетитель.

У Шуаса физиономия была крепко заспанная. Именно заспанная, а не непроспавшаяся. Он смачно зевал и потягивался на ходу.

– И никогда-то в этих гостиницах вздремнуть не дают в охотку, – жаловался он. – Думал – тут не город, мешать никто не будет, завалился с вечера пораньше, ан и здесь с утра ор стоит…

– А Бохру как же? – спросила озадаченная Нунна. Она, как и Дуча, предполагала, что мальчишка с вечера ушел вместе с Шуасом.

– Какой еще Бохру? – недоуменно спросил купец.

Хозяйка снова показалась в коридоре, и Нунна метнулась было к ней – наябедничать, что Бохру отлынивает от работы и вообще шляется неизвестно где. Но Ланасса отстранила ее. Она разглядела, что в глубине коридора показался Рох, но почему-то не подходит, и не зовет ее. Выражение лица его не сулило «Лапе дракона» ничего хорошего.

Ланасса поняла, что Рох обнаружил нечто, но не хочет привлекать лишнего внимания, и быстро подошла к нему.

– Ну что? Нас ограбили? – тихо спросила она.

Охранник покачал головой:

– Хуже.

Владелице гостиницы логично было спросить: «Что может быть хуже?», но Ланасса этого не сказала, а требовательно глянула на Роха.

– В погребе труп, – сказал он. – Для того и подломали, чтоб туда запихнуть.

– Чей?

– Не знаю.

– Как это «не знаю»? Кто-то чужой?

– Не знаю, потому что разобрать не мог… его ж освежевали, хуже, чем скотину на бойне, и руки отрезали, и голову… я чуть не блеванул, а ведь по жизни всякого повидал…

Трудно сказать, побледнела ли Ланасса при этих словах – она была бледна от природы. Но несколько мгновений она молчала. Потом произнесла:

– Получается, эта кровь, на стенах и на полу…

– Ага, там ведро пустое стоит. – Рох пытался объяснить, что, по его мнению, кровь убитого сцедили туда, смешав со свиной, а потом выплеснули. Но такие сложные рассуждения были не по нему, вдобавок он не мог взять в толк, зачем все это было сделано.

Однако донести свои соображения до Ланассы ему не удалось. Ибо раздался новый вопль Дучи, на сей раз близкий к хрипению.

Перед этим она вытянула бадью из колодца и поставила на каменный приступок. И только потом увидела, что она зачерпнула вместе с водой.

Теперь она не мало того что закричала, она упала в обморок.

Такое поведение для Дучи, девицы крепкой и успевшей много повидать, было совсем не свойственно. Но после того как она утром уже походила по крови, обнаружить, что в бадье с водой плавает отрезанная голова – это уже чересчур. Так что не стоит осуждать ее за излишнюю чувствительность.

Она не успела осознать, чья это голова, прежде чем земля выдернулась из-под ног, как сбившийся половик. Но те, кто сбежались на ее крик, узнали многократно обруганного за утро Бохру.

– Будь я проклят, если хоть раз напьюсь из этого колодца, – заявил Клиах. – Хотя все равно скоро отъезжать…

Они все снова собрались в зале, но было не так весело, как вчера. Дуча, уже оклемавшаяся, тихо всхлипывала в углу – рыдать в голос у нее не осталось сил. Нунна не плакала, но ее трясло мелкой дрожью, и она старалась держаться поближе к хозяйке. Конюх Огай с помощником и Рох вышли, чтоб перенести останки жертвы в сарай, так что из слуг в зале оставался только Боболон. Он стоял у двери кухни, на широкой физиономии не было и следа обычного добродушия.

Если вначале Ланасса и собиралась скрыть от постояльцев произошедшее, то теперь это было невозможно. Кто не видел, тот слышал. Шуас расползся по скамье, как кусок сырого теста. Гордиан, напротив, при таком известии тут же позабыл о похмелье, сразу стал собран и насторожен.

– Сейчас никто никуда не поедет, – сказала Ланасса. – Я велела Роху запереть ворота.

– Это еще почему? – Шуас и Клиах, во всем являвшие друг другу противоположность, сейчас заговорили в один голос.

– Если вы не заметили, ночью в гостинице произошло зверское убийство.

– А мы-то здесь при чем?

– Затем, что здесь не город, и в гостиницу никто не мог попасть снаружи. Значит, это мерзкое преступление совершил кто-то находящийся среди нас. Представителей власти поблизости нет, но в гостинице сейчас два офицера имперской армии. Господа Эльго и Гаттала, – она впервые назвала Варинхария по фамилии, – прошу оказать мне содействие в задержании преступника.

– Согласен, – откликнулся Гордиан.

Варинхарий поддержал его:

– Сделаю, что смогу.

– А откуда мы знаем, что это не они убили? – Шуас и трезвый готов был спорить. – Известное дело, вояки как подгуляют, так начинают рубить кого ни попадя. Что чужих, что своих…

Рука Гордиана сжалась в кулак – если не рубить, так ударить купца, но Варинхарий остановил его.

– Если здесь кто-то захочет это выяснить, мы препятствовать не будем… А пока, уважаемая госпожа, прежде, чем попытаемся найти убийцу, я предлагаю исключить из числа подозреваемых тех, кто этого сделать не мог.

– Это как же? – с подозрением спросил Клиах.

– Чтоб так разделать этого беднягу, нужна недюжинная сила. Так что ни женщины, ни конюшонок в убийцы не годятся.

– Верно, – согласилась Ланасса. – И еще этот… – Она поискала взглядом и нашла сидящего на полу сказителя, который на сей раз не спешил что-либо сказать. – У старика тоже вряд ли хватило бы сил.

– Слуги при гостинице, все трое – сильные мужчины, но с чего бы им убивать Бохру, да еще так… изощренно? Если кто-то был с парнем в ссоре, мог бы прикончить его гораздо проще. Так что это кто-то из постояльцев. Мальчишка был шлюхой. Так? Обслуживал приезжих. А у некоторых людей, говорят, такие вкусы… они удовольствия без побоев и крови получить не могут. Вот кто-то и увлекся.

– Да, – спокойно произнесла Ланасса. – Бывают такие люди. Если мы выясним, кто забирал Бохру на сегодняшнюю ночь, то найдем и убийцу.

– Верно мыслите, госпожа моя. Кто-нибудь видел, с кем с вечера Бохру ушел?

Тут пошло переглядывание и перешептывание и Дуча сдавленно произнесла:.

– Я думала, он с господином Шуасом…

– Дура! – возмутился купец. – Я же говорил, что рано спать лег! Еще до того, как все обнаружилось.

– Ты думала или на самом деле видела, как они вместе ушли? – Не обратив внимания на слова Шуаса, Варинхарий обращался к Дуче.

– Н-н-ну… – Дуча напряглась, – не помню…

– И не может помнить! Потому, что не было этого! Вот хоть у Азата спросите!

– Азат – это ваш слуга, так? Насколько я помню, по законам Батны показания слуг в делах их хозяев силы не имеют…

– Здесь не Батна! И слуги есть у всех гостей. Они точно так же могли убить, как хозяева!

– А вот здесь вы правы, господин Шуас. Со слугами тоже придется разбираться. Но для начала – господа.

– Прежде всего, – снова вмешалась Ланасса, – надо спросить, кто из девушек с кем был занят ночью. Тогда будет ясно, кто не мог совершить убийство.

Прежде, чем она успела задать вопрос, Нунна быстро и с готовностью сообщила:

– Я была у господина офицера. Почти до утра.

– Так и было. – Хотя Нунна подтверждала его невиновность, в голосе Гордиана Эльго как-то не слышалось воодушевления.

– Отлично. Дуча?

Девица вместо ответа прикрыла лицо рукавом. Озадаченная столь неуместной и неожиданной стыдливостью, Ланасса уточнила:

– Шуас, по его словам, спал. Ты была с господином Клиахом?

Дуча помотала головой.

Теперь стала понятная причина внезапной стыдливости. Дуча была занята с кем-то из слуг. А это, рядом с Нунной, отхватившей себе офицера, сильно роняло ее профессиональную репутацию.

– Ладно, я ее наедине расспрошу.

– Значит, – высказал свое мнение Варинхарий, – под подозрение попадают купцы, а также слуги.

– Э, нет. – Клиах, который долго помалкивал, при таком раскладе не сдержался. – А ты сам, рыжий? Кто может подтвердить, что ты невиновен?

– Я, – ответила Ланасса. – Господин Варинхарий ночью был со мной. Моего слова достаточно?

Клиах помрачнел, но тут подал голос Эрке:

– А по-моему, это все черное колдовство. Я слышал, когда вот так убивают… голову, руки, тело отдельно, и кровь выцедят, это чтоб злые силы вызывать…

– Молчи уж, дурак! – прервал его димниец. Ему не хотелось, чтоб его невиновность защищал слуга, да еще и столь нелепо.

– Короче, дело ясное, что дело темное, – буркнул Торк.

– Зато ясно, что те, к кому я обратилась за помощью, невиновны, и это уже хорошо. Господа Эльго и Гаттала, вот что я попросила бы вас сделать… если это не унизит ваше достоинство. Осмотрите, пожалуйста, комнаты господ купцов, быть может, там найдется что-нибудь, свидетельствующее об их виновности. Или невиновности. И помещения слуг.

Гордиан вовсе не был обрадован поручением, но вынужден признать, что предложение хозяйки разумно. Но и он внес свою лепту:

– А вы, хозяйка, сделайте так, что ваши слуги проследили, чтоб никто не сбежал.

– Я сейчас распоряжусь. Остальных прошу подождать в зале. Девушки принесут что-нибудь поесть.

Когда офицеры и хозяйка покинули зал, забытый всеми сказитель пробормотал:

– А бельмастый-то прав. Нехорошее это дело…

– Чего уж хорошего, – откликнулся Боболон. – Мальчишку порешили зверски, а убивец где-то среди нас спрятался.

– Оно, конечно. Только я не о том. Демонов и духов злых, разрушительных так призывают… а они на призыв ответят. Вскорости. Вот увидите.

Ланасса, отдав распоряжения Роху и конюху, не вернулась в зал, но и к себе не проследовала. Она поднялась туда, где располагались комнатушки Дучи с Нунной, а также убиенного Бохру. Дверь его комнаты Ланасса и распахнула.

Это тоже было разумно – обыскать комнату убитого. Как уже говорилось, в «Лапе» существовало правило – шлюхи обслуживают приезжих в их собственных комнатах, а не приглашают к себе. Но Ланасса подозревала, что Бохру это правило нарушал. Потому-то и старался держать свою комнатушку запертой. Там не было ничего, что могло бы вдохновить на особые любовные утехи. Но Ланасса, с ее жизненным опытом, знала – некоторых людей возбуждает именно нищета и убожество. А убийца, предположительно, человек с извращенными пристрастиями.

Утром, когда Боболон искал Бохру, дверь была закрыта, но не заперта. И Бобо не заметил там ничего подозрительного. Но он и не приглядывался. Увидел, что Бохру нет, – и ушел.

Ланасса тщательно обыскала жалкие пожитки Бохру – несколько рубашек, ларчик с браслетами, гребнем, щипцами и маслом для волос. Под кроватью стоял запертый сундучок. Ланасса извлекла из волос шпильку и без особого труда отперла сундучок. Там хранились деньги. Конечно, спрятать накопления под замок – это понятно, однако была договоренность, что заработанное ночным трудом хранится у Ланассы. Стало быть, Бохру утаивал часть заработанного.

Еще здесь было несколько чистых листов бумаги и принадлежности для письма.

Ланасса задвинула сундучок обратно под кровать и продолжила искать, но непонятно было, что она искала. Она принялась простукивать стены и пол комнаты.

Тайник обнаружился за нишей с лубочной картиной, изображавшей Фио, богиню любви. Там тоже находилось несколько листков, на сей раз исписанных.

Ланасса бегло их проглядела. Лицо ее, и без того спокойное и холодное, стало жестким и злым.

– Значит, не ошибалась я. Вот где крыса завелась, – прошептала она. – Жаль, сучонок… до тебя кто-то раньше добрался. Не повезло тебе – я бы убила чисто.

Димн

Хотя Монграна не числил себя великим стратегом и тактиком, он понимал, что полностью избавить Димн от угрозы Похитителей ополчение Грау не сможет. Победить степняков с их излюбленным приемом «бей-беги», в основном, удавалось лишь при условии, если воинские силы были очень хорошо организованы, либо имелся значительный численный перевес, когда противника просто вырезали под корень. Городское ополчение Димна ни тем, ни другим похвастать не могло. Вдобавок, пусть вокруг Димна – не степи, а пустоши, но пространства все же большие, Рисэй со своими отрядами там может скрыться без труда.

Приходилось рассчитывать на то, что Грау – бывалый воин, за долгие годы на службе отлично изучивший свое ремесло. Как истый димниец, он трезво оценивает свои деяния и отвечает за них. А вот Рисэя не зря прозвали Безголовым. Он, конечно, лих – но нынче не прежние времена, на одной лихости даже среди степняков не продержишься. Да и войско его – не настоящая орда, а так, ошметки. Правда, степняки еще во времена Данкайро научились побеждать не только числом, но Рисэю эти уроки впрок не пошли.

И расчеты оправдались. После месяцев изматывающих боев Грау удалось заманить Рисэя в ловушку у реки Мероссы и окружить его. Степняки, когда дело оборачивается для них плохо, отнюдь не бьются до конца, а бегут. Но тут Грау сработал очень даже недурно. Его саперы подготовили оползень, который если не прибил Похитителей, то перекрыл им пути к отступлению. Часть вражеских воинов, в том числе сам Рисэй, все же сумела прорваться и бежать, но консула это не слишком беспокоило. Потерпев позорное поражение даже не от имперской армии, а от ополчения, Рисэй потерял лицо в глазах соплеменников. И, как бы он ни рвался отомстить, не скоро соберет он тех, кто решится пойти за ним. А если сунется, собирая сторонников, на земли Владык Степи, то станет безголовым по-настоящему.

Таковы были сведения, полученные Борсом Монграной и вскорости просочившиеся в город. При вести о том, что Рисэй разбит, а ополчение возвращается с победой Димн возликовал. В порыве всеобщей радости как-то не думалось о том, что ополченцы тоже понесли большие потери – и убитыми, и ранеными, – а известия об этом Монграна тоже получил. Он знал, что потери ему непременно припомнят, не Грау, именно ему, как правителю города, когда подсчитают убитых (димнийцы все всегда считают), когда прибудет обоз с ранеными, когда выяснится, что плод победы не так сладок и сочен, как это показалось сначала.

Но пока следовало воспользоваться всеми выгодами создавшегося положения. Поскольку пути и морские и сухопутные – на какой-то срок стали безопасны, Димн снова может стать самым оживленным торговым городом в этой части обитаемого мира, каким и был до Великой войны со Степью. Что особенно важно, оживятся отношения с Михалем – королевство Михаль поставляет лес в Димн, а Димн должен неуклонно увеличивать и улучшать свой флот. При этом можно перехватить первенство на морских путях у герцогства Нанна, не говоря уж о Лунных островах. Недобитые Похитители Людей без своего полоумного вождя предпочтут не воевать с Димном, а сбывать здесь единственный товар, выставляемый ими на рынки, – рабов, и это очень полезно. Не только потому, что привлечет сюда иноземные капиталы. Димн как никогда нуждается в дешевой рабочей силе.

И есть время заняться некоторыми другими делами, которым в пору войны уделялось мало внимания. Тем более что наживка закинута, и, что бы ни говорил Керавн насчет своей незаинтересованности в деле, вряд ли стоит ему верить.

И правильно. Высокоученый доктор сам испросил разрешения на встречу.

Это произошло уже после того, как передовые отряды ополчения вернулись в Димн, а городской сенат выдержал одно из самых напряженных заседаний за свою историю. Потому. что надо выделять деньги на празднование – народное ликование дорого стоит, надо выплачивать офицерам жалованье и премиальные (рядовые ополченцы жалованья не получали, считалось, что они служат чисто из благого желания защитить родной город, но они находились на полном содержании ремесленных и купеческих гильдий, к которым, как предполагалось, ополченцы принадлежат). Вдобавок вдовы и сироты потребуют выплат за утерю кормильца, а инвалиды – пенсий… а репараций ждать не приходится, дивиденты эта кампания принесет позже… а городская казна, хоть и наполняется понемногу в последние годы, не бездонная!

После подобных препирательств магия – даже черная, как могильная земля, как предмет обсуждения может показаться детским развлечением.

Правда, предлог для беседы с доктором имелся вполне примыкающий к пресловутому заседанию. Керавн – врач, а в город должны прибыть раненые. Вообще-то в Димне лекарей хватает, даже если не брать в расчет промышляющих врачеванием жрецов, а также разнообразных знахарей, травниц и шептуний. Но наши доблестные воины достойны лучшего лечения, вот и капитан Грау так считает… Правда, Грау на заседании говорил не столько о размещении раненых в лазаретах, сколько о хваленых пенсионах. Но если раненых своевременно вылечить, количество вдов и сирот уменьшится, а следовательно, и выплат будет на порядок меньше. Иногда милосердие выгодно.

Керавн заверил консула, что, буде городское самоуправление испытает нужду в его услугах, то оно их получит. За умеренную плату (если б доктор сказал «безвозмездно», Монграна бы отнесся к этим заверениям подозрительно). А потом сказал:

– Господин консул, в прошлый раз наша беседа была прервана из-за глупости и неловкости моего ученика. – Он выразительно посмотрел на дверь, за которой был оставлен злосчастный Раи Сафран. Оставалось надеяться, что Фруэла за ним проследит и не допустит новых разрушений. – Тогда вы затронули довольно интересную тему, и я хотел бы знать – и составит ли для вас труд кое-что прояснить.

Известный скандальным нравом Керавн редко выражался так вежливо и так витиевато.

Монграна усмехнулся:

– Вообще-то это вы у нас знаток чародейства, не я.

– Речь идет о знаниях, вряд ли полученных чародейским путем. Вы упомянули Скерри. Я вам тогда сказал, что немало наслышан об этой легендарной личности. Но вот об обстоятельствах гибели Отводящего Глаза я, в отличие от вас, не слышал и не читал. Хотелось бы знать… поподробнее. Если это не тайна.

– Разумеется, это тайна. Где-то даже государственная. Хоть и семидесятилетней давности. Так что, полагаю, отчасти ею можно и поделиться.

– В обмен на некоторые услуги, так?

– Заметьте, пока я вас ни о чем не просил. Я уже говорил: сведения о Скерри – это задаток. Так что можете спрашивать.

– Ну, вы человек проницательный и легко можете представить мои вопросы. Где погиб Скерри и как? А также – не сочтите за дерзость – откуда вы получили эти сведения и можно ли им доверять?

– Начнем с последних вопросов. Доверять можно настолько, насколько любым документам, хранящимся в архивах. Разумеется, доступ к документации в хранилищах Новой Столицы мне вряд ли бы удалось получить. Но в Старой Столице к этому подходят не так строго. – Уточнение было немаловажным. В Союзной империи не было постоянной столицы. Издавна существовала традиция столицу переносить. Не так чтоб очень часто, не чаще, чем раз в правление. Однако во время войны, да и после нее было не до хлопот с переносом, так что за последнее столетие столица менялась лишь один раз. – Короче, мне удалось получить документ, касающийся Скерри. Вы сами упоминали, что в предвоенные годы за ним шла охота… то есть тогда еще не было известно, что годы – предвоенные. И Скерри, в очередной раз сменив личину, подался подальше от столицы, поближе к границе. Но за него взялись всерьез – и жречество, и имперская служба спокойствия и порядка. Его ведь считали смутьяном и потрясателем основ… правда, для этого сыскарям храмовым и имперским пришлось объединиться. Потому что в те времена – не то что в нынешнюю эпоху упадка – служба спокойствия содержала агентов в самом глухом захолустье – и всех их даже Скерри при своем хитроумии не мог обнаружить. И чтобы выяснить, что произошло со Скерри, жреческой коллегии пришлось задействовать государственных служащих. В общем, передвижения Скерри у границы удалось проследить… были даже подозрения, что тот сговаривается со степными вождями… ошибочные, как потом оказалось. Потому что гостиница, где закончился земной путь чародея, оказалась на пути орды. Первой волны нашествия. Вот и все, собственно говоря.