Деревенские сказки

– У вас и дочка есть? – удивилась Лена.

– Да, моя красавица, Светланка. – Валя чмокнула розовую щёчку. Размяла в миске картофелину с молоком и начала кормить девочку.

В тот вечер легли спать рано – устали. Лена вертелась в кровати: ей мешала яркая лампочка в коридоре, дома-то она привыкла спать в полной темноте. Не выдержала, тихо вышла из комнаты и погасила свет. К её удивлению, послышалось шлёпанье тапок, и появилась Валентина в ночной сорочке.

Щёлкнула рычажком выключателя и сказала:

– Не гаси, дети ночью в туалет встают.

– Свет в глаза бьёт, – пожаловалась Лена.

– Ну сегодня как-нибудь потерпи, а завтра придумаю что-нибудь. Загорожу.

Лена укуталась с головой в одеяло, сжалась в комок. Почему-то было очень холодно, несмотря на ещё теплую печь.

***

На работу вставали рано. Завтракали – и на поля, помогать совхозу убирать картошку. Деревенька была маленькой: сельпо, клуб, правление совхоза, немногочисленные домишки и ещё кладбище – обитель мёртвых, темневшее меж высоких сосен, которое слишком близко находилось к обители живых.

Парни к такому соседству отнеслись спокойно.

– Из нашего окна кладбище видно, – сказал Сергей, наполняя ведро крупной розоватой картошкой, – ну и что? Я смотрел: покойники там не ходят, чего бояться?

Если надо, я там и переночевать смогу.

– Помолчи, хвастун, – одёрнул его кто-то.

Стояла теплынь, настоящее бабье лето. Студенты разделись, лишь Таня с Леной не спешили снимать курточки.

– У нас в доме так холодно, я до сих пор согреться не могу, – призналась Лена.

– И я, – поддакнула Таня.

Позже этот странный холод навёл на размышления: почти никто в деревне печи ещё по-настоящему не топил – рано, разве что пару полешков кидали в топку, чтобы выгнать из дома сырость. А Валентина каждый день носила дрова из поленницы, от большой русской печи волнами плыло тепло, а потом словно натыкалось на невидимую преграду. В доме было холодно.

На другой вечер, вернувшись из столовой, девочки застали маленькую Свету в своей комнате. Малышка добралась до их косметичек и, сидя с ногами на большой кровати, играла с цилиндриками губной помады, пудрой и тюбиками туши.

– А кто к нам пришёл! – умилилась Таня.

– Не мешает дочка? – выглянула Валентина.

– Нет, что вы, пусть сидит, она тихо играет.

Лена вспомнила про лампочку:

– Тётя Валя, вы обещали дверь завесить.

– А… сейчас.

Хозяйка принесла старое тонкое одеяло и приколотила его гвоздями к дверному проёму.

…Через несколько дней стала понятна недосказанность в словах председателя – Валентина была не прочь пропустить стопку-другую самогонки. В такие дни она заваливалась спать на печь и храпела на все лады. Старший мальчик, Серёжка, кормил младших, тем, что находил, а если ничего не мог приготовить – все сидели голодными.

Подруги жалели детей и варили что-нибудь на скорую руку – кашу или картошку-пюре, ели сами за компанию и кормили мальчишек и Светочку. Валентина сама предлагала брать все продукты.

– Ну выпивает, – говорила Таня, – нас это не касается, пусть ей председатель выговоры делает. Зато нежадная, весёлая, не ворчит. Вон Ирку с Наташкой хозяйка-бабулька затюкала, по стеночке ходят. И крошку хлеба нельзя взять, и свет нельзя жечь – электричество экономит, а в восемь – спать. Ненормальная! А нам так просто раздолье.

Свет из прихожей больше не мешал, но спала Лена всё равно плохо: почему-то мёрзла, тело сковывал страх. Она поделилась с подругой, и та сказала, что тоже чувствует себя очень неуютно ночами.

– Перебирайся ко мне. Кровать широкая, поместимся вдвоём, – предложила Лена.

Однажды ночью она проснулась от громкого стука – это хлопнула входная дверь. Послышались шаги, наверно хозяйка выходила во двор за какой-то надобностью, а теперь вернулась. Сдвинулось в сторону одеяло, и Лена зажмурилась, ослеплённая светом. Валя прошла в комнату и села на пустую кровать. Скрипнули пружины матраса.

«Чего ей надо? – подумала Лена. – Спросить чего-нибудь хочет?»

Она открыла глаза: постель была пуста. Лена не поверила глазам: ведь в комнате кто-то есть! Вот он тихонько вздохнул, скрипнула кровать под невидимым телом, прошуршали лёгкие шаги. Стукнула входная дверь, и всё стихло.

Лена до утра не сомкнула глаз. Из какой-то боязни она не рассказала подруге о ночном госте: вдруг Таня примет её за сумасшедшую?

***

Что Светочка Вале не дочь, подруги узнали от болтливой поварихи.

– А кто? – подняла глаза от тарелки Таня.

– Племянница, родной сестры дочка. Иришка недавно умерла от рака, сгорела за несколько месяцев… Папашка бросил девочку, в город уехал хвостом своим кобелячьим перед девками крутить. Свету Валька удочерила, ведь родная кровь. Она баба добрая, хоть и пьёт.

– А мать Светы… она где похоронена? – заикаясь, спросила Лена.

– Известно где, на нашем кладбище, – вздохнула повариха.

Сирота при живом отце! Если бы не Валя, быть бы малышке в детском доме.

Вечером она зазвала девочку в комнату и высыпала на кровать содержимое своей косметички – играй, Светочка. Пригладила светлые волосики, обрамляющие нежное личико.

***

Дискотека лихо отплясывала под «Ласковый май». Парни топтались на месте, едва переступая ногами, а девушки веселились вовсю, вертели попками, обтянутыми джинсами с верблюдом на этикетке. Они были не прочь танцевать до утра, но в положенное время завклуб сказала своё веское «Баста!» и погремела ключами. Молодёжь с ворчанием разошлась по домам.

– Время ещё детское, – недовольно говорила дорогой Таня, – в пионерском лагере и то позже ложились.

В окнах Валиного дома горел свет. Девочки переступили порог и едва не наткнулись на Серёжку, старшего сына хозяйки.

– Ты чего не спишь? А мама где? – спросила Лена.

– Не хочу… Спит! – ответил Серёжа.

Оказалось, что не спят и близнецы, Света хнычет и сосёт палец – хочет есть, а Валентина приняла на грудь и храпит на печи.

– Тётя Валя! – затормошила её Лена.

– Брось, её и пушкой сейчас не разбудишь. Сварим картоху, сами поедим и детей накормим, – сказала Таня. Она быстро переоделась и принялась мыть в кастрюле картофельные клубни.

– Я сейчас… – Лена сдвинул одеяло, чтобы в комнате было светлее, и стала расшнуровывать кроссовки.

Блям! Это упал на подоконнике Танин дезодорант. Лена чуть повернула голову на звук: баллончик медленно покатился с одного края на другой, остановился, словно раздумывая, а потом потом – в обратную сторону.

«Мышь!» – подумала Лена. Она замахнулась кроссовкой, и дезодорант остановился. Опустила – и баллончик опять покатился по кривому подоконнику, как будто кто-то невидимый играл с ним.

Стало так холодно, что девушке показалось, как изо рта вырываются облачка пара. Лена бросила обувь и выскочила в прихожую.

– Ты чего? – повернулась от плиты Таня, увидев бледное подружкино лицо и округлившиеся глаза.

– Всё нормально, просто есть хочу! – отговорилась Лена и стала накрывать на стол. В сторону страшной комнаты она старалась не смотреть.

Поели сами, детей накормили и уложили спать. Пора было и самим укладываться. Легли, а не спится.

По радио заиграл гимн, значит, уже наступила полночь. И правда – часы в комнате пробили двенадцать раз.

Валентина вдруг сильно всхрапнула и замолчала, как будто ей зажали рот. Лене стало не по себе.

– Тань, иди сюда, мне что-то страшно, – позвала она.

Таня схватила подушку и юркнула под одеяло. Девочки пригрелись и задремали.

Глухо стукнула входная дверь. Сон отлетел. Лена испуганно ойкнула: она ведь полчаса назад сама закрыла тяжёлый засов, никто не мог войти. Может, Серёжка проснулся?

Послышались шаги. Кто-то остановился рядом с комнатой. Взвизгнула молния расстёгиваемой косметички. Донеслось невнятное бормотание, из которого Лена не могла понять ни слова. Это не Валя и не дети, это кто-то другой!

Яркий свет лампочки ударил в глаза: невидимый гость отодвинул одеяло. В тишине было слышно лишь прерывистое дыхание девочек. Страшный холод и оцепенение сковали тело Лены, она хотела крикнуть и пошевелиться, но не могла. Внезапно она что-то приподняло её в воздухе. Чьи-то невидимые сильные руки держали девушку и покачивали, как маленького ребёнка.

Лена зажмурилась. Лучше не смотреть! Лучше не смотреть! Тогда можно будет свалить этот кошмар на головокружение. Сквозь ресницы она видела плывущие пятна яркого света; пыталась вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы, но увы, молиться она не умела.

И вдруг всё прекратилось. Лена почувствовала, как её осторожно положили на матрас. А потом кровать приподнялась и опустилась, так что девочки откатились к стенке.

Снова мелькнул свет – кто-то поднял одеяло и вышел из комнаты. Стукнула входная дверь: гостья ушла.

Лена отыскала руку подруги, вцепилась в неё. Так они пролежала без сна до рассвета, молча, не сказав ни одного слова. А утром стали собирать вещи.

Проснулась Валентина, захлопотала по хозяйству.

– Доброе утро! Чай будете пить? – спросила она.

– Тётя Валя, мы уходим, – за двоих сказала Лена.

– Уходите? – переспросила хозяйка.

Подруги ожидали, что она будет спрашивать причину, может быть, отговаривать, но Валя только кивнула: идите. Она одела Светочку, повязала платок и вышла из дома. Лена с Таней видели, как Валентина, чуть сгибаясь от тяжести, шла по дороге, ведущей на кладбище.

– Даже не спросила ничего, – сказала Лена.

– Чего спрашивать, и так знает. Она всё слышала, я уверена. Это Ирина, сестра её приходит, дочку ищет. Света с Валей на этой кровати спали до нас.

– Она Свету со мной перепутала?

– Не знаю, может быть. Потом поняла ошибку и рассердилась… Жалко, конечно, Иру. Молодая и красивая, Валентина говорила.

В тот же день подруги перебрались в дом к одинокой старушке. Хоть та и ворчливая, зато ночами в доме было спокойно.

Примечания

1

День Белой ромашки (День Белого цветка) – день помощи больным туберкулёзом (белой чумой, бугорчаткой, чахоткой, сухоткой, золотухой) и солидарности с больными и фтизиатрами.