Бухта половины Луны

– Кошмар какой! – ассистентка бросила ватку и взяла лак. – Я жутко нервничаю из-за всех этих известий о пришельцах и начинаю есть на ночь. Что, если они прилетят, а там все мёртвые! Может, это инопланетяне отправили урны с прахом в последний путь. Избавились от своих мумий, послав их нам.

– Чего тут пугаться? – снисходительно улыбнулась старшая коллега. – Это наверняка летят туристы. Что мы здесь туристов не видели? Покажем им здешние места. Они дадут нам карты новых маршрутов. «Фокс-Трэвел» начнёт продавать новые туры. Только представь – галактические круизы… Спирали Андромеды! Сафари в зарослях Пандоры! Если они разумные, можно будет наладить торговлю и обмен. Мы в Америке, милая!

Радио продолжало: «В эфире любопытные факты! Бывший владелец цветочного магазина отправился в кругосветное путешествие со своим котом, после того как его престарелый питомец перестал видеть на один глаз. „Я решил показать ему мир, пока он не ослеп окончательно“, – сообщил он репортёрам. – „Мы уже посетили Рим, Лондон, Венецию, Мехико и Сингапур“…».

– У проклятого кота жизнь интересней, чем у меня, – расстроено вздохнула молоденькая, накладывая чёрный лак.

Я полистал рекламные буклеты с Патагонией и островами Кука, и отправился обратно в прачечную.

Достав вещи, я понял, что кроме майки, шорт и трусов – теперь каждая тряпка была усеяна зловредной колючкой. Я совершенно о ней забыл.

Свернув большой ком, я отправил его в корзину у выхода, и, покружив по району, завернул к небольшому магазинчику с вывеской: «Всё по 99 центов!».

Здесь можно приодеться и забить дом всей необходимой утварью – 99 центов за любой предмет. Я набил багажник майками, водой, фруктами и всякой абсолютно ненужной в дороге дребеденью, за которой рука сама тянется вдруг купить, видя такую цену.

Вырулив на набережную, я въехал на Ганди-бридж, ведущий в соседнюю Тампу.

Ганди-бридж простирается на четыре мили над заливом и соединяет Петербург с Тампой. А было времечко, когда моста не существовало. Города соединила первая в мире коммерческая авиалиния.

В 1914 году между городками был произведен первый в мире коммерческий полет через залив Тампа и обратно. Компания называлась: «Авиалиния воздушных лодок». Пилотом был большой энтузиаст авиации, Тони Джаннус.

Одноместный билет в оба конца разыграли на аукционе и право первого полёта выкупил мэр Санкт-Петербурга.

Первого пассажира в воздух поднял биплан-этажерка с мотором, укреплённым сзади. Он взлетал с воды и садился на воду, а летел над заливом на высоте не выше человеческого роста. Теперь, это событие почитают рождением гражданской авиации, а награда имени Тони Джаннуса ежегодно достаётся лучшим работникам авиакомпаний.

В Санкт-Петербурге после этого прижилось популярное местечко для встреч – «Место посадки Джаннуса», на набережной в центре.

Авиакомпания успела сделать почти двести вылетов, но через десять лет была безжалостно разорена новым мостом. Появился мост Ганди-бридж – стало возможно автомобильное сообщение, и полёты в Тампу прекратились.

Проехав Тампа-Бэй по мосту, я отыскал на полуострове Третью улицу и остановился у дома номер 101. Неказистый белый домик оказался частной ветеринарной клиникой. Это был снова не тот «…бэй».

Повернув в сторону центра, я покатил по улицам, разглядывая городок.

Журнал «Форбс» поставил Тампу в пятёрку самых комфортных курортных городов мира. А престижный детский журнал дал зоопарку Тампы первое место среди лучших зоопарков для семейного отдыха. Я решил заглянуть.

Здесь, и вправду, словно погружаешься в волшебный мир, по которому можно бродить часами. Под присмотром служителей детям позволено с рук кормить животных.

На одной из аллей я увидел, как резвый карапуз лет двух, вдруг споткнувшись, упал в мутную травяную лужу и принялся копаться в глинистой грязи. Папаша на скамейке, увлёкшись, листал газету. Я бросился на помощь, дабы привлечь внимание отца, чтобы не произошло чего… но, тот лишь индифферентно отмахнулся:

– Да видел я, – перелистнул он страницу. – Всё без толку! Такой же олух, как и вся его драгоценная родня со стороны мамаши, – он поправил очки. – Вот вчера, допустим, говорю ему: «Джеймс, прошу тебя, немедленно прекрати мазать краской диван…» – бесполезно! Не понимает ни черта. Хлопает глазами и мажет. Боюсь, мы не находим с ним общего языка. Сомневаюсь, что он, вообще, понимает английский.

Папаша сложил газету пополам и, вытянув ноги, углубился в статью. Малец в луже намазывал себе на живот комья глины.

Побродив по обширным пространствам зоопарка, я решил оценить местный уровень образования. Тампа славится своими университетами. Их здесь порядка двадцати. Студенческое житиё-бытиё на курорте привлекает толпы абитуриентов.

Кампус Университета Тампы вольготно раскинулся на берегу Хиллзборо-Ривер, в двух шагах от бирюзового залива. Под тенистыми вязами на Риверсайд, среди дорожек, между библиотекой и общагами торчит монументальный гранитный камень.

«Уж не этот ли гранит науки грызут студенты?» – подошёл я поинтересоваться.

Оказалось, камень с дарственной надписью – подарок университету от Роджера Бэбсона в память о «Лаборатории Антигравитации», которую он основал здесь в сорок восьмом году и долгое время спонсировал.

Бэбсон был видным экономистом. «Всё, что происходит в экономике, подобно второму закону Ньютона – результат противодействия на какие-либо другие внешние воздействия», – считал Бэбсон.

Он стал крупнейшим биржевым аналитиком и в тридцатых прославился тем, что публично предсказал крах 1929 года. С детства он стремился стать предпринимателем. Он зарабатывал свои первые пенни в Цирке Барнума, поднося воду слонам и помогая продавать овощи с тележки своего деда. «Я понял ещё тогда – перепродажа может приносить большую прибыль, но лучше всего иметь собственное дело – производство».

В детстве в семье Бэбсона произошло несчастье – в реке утонула сестра. Взрослые объяснили: всё дело в гравитации. Она тащит вниз любого на этой планете. И Бэбсон возненавидел гравитацию! Он объявил ей войну, решив освободить человечество от её цепких пут. Он разработал целую концепцию и изложил её в своей книге «Гравитация – враг номер один». В книге он мечтал о создании антигравитационного изолятора, который избавил бы авиацию от катастроф, а пешеходов от усталости. Он основал фонд и стал выделять деньги на исследования, привлекая специалистов, в числе которых были и Игорь Сикорский, изобретатель вертолёта; и Стивен Хокинг, теоретик в области космологии и квантовой гравитации.

Получить деньги фонда было не так-то просто. Не каждый учёный мог отважиться заявить, что ведёт работы по изучению антигравитации без того, чтобы не нарваться на насмешки со стороны коллег.

Студенты постоянно перетаскивали антигравитационный монумент по кампусу, то, зарывая его, то водружая возле кабинета попечительского совета. В конце концов, камень нашёл гравитационный покой, став местом паломнических коронаций физиков. Над получившими докторскую степень по космологии совершался ритуальный обряд. Виновник торжества становился перед антигравитационным камнем на колени, и ему на голову сбрасывали яблоко, являя собой таким образом, торжество гравитации, которую, как известно, Ньютон открыл, предаваясь размышлениям под деревом.

По иронии судьбы деньги фонда после смерти Бэбсона стали с успехом использовать для исследований в области гравитации. А большой бизнес руками инженеров поставил гравитацию на службу Индустрии адреналина. Здесь в Тампе в парке развлечений «Буш Гарденс» появился первый в штатах аттракцион серии «дайв-машина».

Я сел в этот роллер-костер, не представляя, что, вообще, он собой являет – его конструкция не была видна за деревьями.

Рядом сел парень с подружкой. Платформочка с тремя рядами кресел не имела пола. Под ногами зияла пустота. Гидравлика шумно выдохнула. Стукнули механизмы. Конструкция дёрнулась и поползла. Под стрекотание шестерёнок автоматический подъёмник под углом в сорок пять градусов затащил вереницу перепуганных людей на высоту тридцатиэтажного дома и, запрокинув несчастных над пропастью, замер.

Где-то внизу пролетели птички.

На широких лугах паслись крохотные буйволы.

Друг за другом бесшумно бежали микроскопические антилопы.

Шумы из парка сюда не доносились.

Осознав, на что подписались, вокруг истошно заорали женщины.

Многих парализовало. Бойфренд что-то сдавленно истерически выкрикнул. Его голос сорвался. Щёлкнули затворы автоматических фотокамер, фиксируя искажённые лица.

С леденящим душу щёлчком адская машинка сбросила тормоза, и вся ватага, визжа пред ликом смерти, свалилась в пропасть.

Под оглушительные крики железяка, набитая орущими от ужаса людьми, упала вертикально вниз и, выйдя затем в мёртвую петлю, провалилась вновь с почти такой же высоты.

Накручивая спирали на спусках, народ под пятикратной перегрузкой во всё горло обречённо источал флюиды паники, заглушая металлический грохот. А внизу всё росла и ширилась очередь простофиль, считавших, что там наверху на карусельке орут изнеженные дамочки.

Бойфренд, пошатываясь, вынимал из кресла мертвецки-бледную подружку. Она, еле разжимая губы, проклинала его за то, что он умудрился её на это уговорить, и пыталась стукнуть его окостеневшей рукой, пока вторую её руку он отдирал от поручня.

От очереди отделился очкарик с худенькой подружкой: «Как это было?» – волнуясь, спросил он.

Широкоплечий, наконец, с трудом оторвал свою онемевшую гёрлфренд от кресла и, подхватив её за безжизненную талию, выставил другую руку вперёд, подняв большой палец вверх.

Очкарик облегчённо кивнул подружке: «Видишь – всё в порядке. Можно ехать!».

Адреналин в парках выкачивают из зевак массой способов, эксплуатируя гравитацию. Есть роллер-костеры, использующие инерцию – разгон-торможение. Есть те, в которых используется свободное падение – чистое «G». Есть и невесомость, возникающая на вершине параболической дуги. Некоторые аппараты создают вращение по оси, проходящей сквозь грудную клетку в районе сердца, сдабривая всё это перегрузками. Физики и медики тщательно просчитывают все эффекты, чтобы вызвать наибольший всплеск натуральных веществ. Ускорение свободного падения и электричество – вот и всё, что нужно, чтобы разгонять по венам природную наркоту. Чистый кайф, доступный даже детям. Если ты, конечно, достаёшь головой до планки!

Знал ли Никола Тесла, какое диковинное применение найдёт его детище – электричество? В Америке Теслу боготворят. Сам же Тесла был подвержен не менее сильному наркотику – игре. На третьем курсе университета он, влекомый страшным азартом, постоянно проигрывал деньги в карты. Всё закончилось лишь после крупного проигрыша, когда его матери пришлось залезть в долги, чтобы рассчитаться. Никогда не знаешь, каким боком повернётся судьба.

Чтобы узнать, как оно всё повернётся, гуляя по парку, я свернул к расписному шатру с вывеской: «Узнай свою судьбу у Эсмеральды!».

Внутри в цыганских платках щелкала орешки гадалка.

– Ты умрёшь… – произнесла она, глянув на мою руку и, отвернувшись, астматично закашлялась.

– Ты умрёшь нескоро! – прокашлявшись, закончила она фразу.

– Ты проживёшь долгую-долгую жизнь! Кольцо Соломона. Ветви Оленя… Ветви Оленя? – замолчав, она подняла очки и приблизила близорукие глаза к ладони.

– Ветви Оленя… – повторила она, отвесив челюсть, и потрясённо посмотрела на меня.

Я выдернул руку, бросил в корзинку двадцатку, и спешно пошёл по аллее прочь. Не удержавшись, я оглянулся и увидел, что она вышла на дорожку, и ошеломлённо смотрит мне вслед.

«К чёрту эти гадания», – решил я и, развернувшись, застыл на месте от кошмарного зрелища!

Ледяной ужас сковал движения. Прямо на меня пёр человек, которого ударили ножом в горло!

Нож торчал в ране. Кровь струилась прямо на рубашку.

Рядом в окровавленных бинтах, поддерживая его за руку, шествовала женщина с абсолютно белым лицом. Между ними хищно прыгал ребёнок-зомби! Парк закрывался на шабаш-вечеринку. Наступала ночь Хэллоуина!

Где лучше всего встретить Хэллоуин? Конечно же, на кладбище!

Через двадцать минут я въехал на дорожки городского кладбища на окраине Тампы.

Ни парки, ни площади, ни вокзалы, на которых толкутся туристы, не дадут полной картины истории города. Кладбища – лучше всего характеризуют местность и обитателей.

На американское кладбище зачастую можно въехать прямо на автомобиле.

Широкие дорожки пролегают среди надгробий и монументов. На пересечениях аллей стоят точно такие же указатели, как на перекрёстках в городе. Город мёртвых пересекают стриты и авеню. Улицы имеют названия, а могилы номера. В заболоченных южных штатах захоронения обычно размещают в склепах над поверхностью. Хочешь узнать страну – посети кладбище в провинции.

Покинув скорбный мир, одолеваемый тревожными мыслями, борясь со сном, я катил по ночным лесам в сторону Таллахасси. И вдруг на дорогу в свет огней выскочил олень!

Засвистев тормозами, малышка «Тутси» сделала дугу и выскочила на встречную полосу, едва не воткнувшись в застывшую от неожиданности фигуру, увенчанную витиеватыми рогами. На пол повалился навигатор, посыпались мелкие предметы. В лучах фар блестели зрачки оленя. Он широко раздувал ноздри.

Выйдя из ступора и махнув ветвистыми кривулями, он в два прыжка исчез в темноте. «Ветви Оленя!» – вздрогнув, услышал я скрипучий голос Эсмеральды.

Вдалеке показались огни встречного дальнобойщика, раздался резкий гудок. Я вернулся со встречной полосы на свою и медленно поехал под слепящие огни ему навстречу.

Глава 17. Таллахасси – Пенсакола

– Ещё по рюмочке! – раздался над ухом оглушительный крик.

Истошно хрипели колонки. Я с трудом оторвал от стола голову.

Она трещала, словно лежала всё это время под прессом.

Покачиваясь на скамье и сощуриваясь, я старался сфокусироваться. В тумане световых пятен маячили фигуры, гремела музыка, какой-то мужик орал мне в ухо.

Вокруг царил жуткий бедлам. Звенели бутылки. Бурлила шумная потасовка в углу. Напротив меня истерически хохотала круглолицая девица. На сцене лупили барабаны. Били по ушам тарелки. Писклявый кларнет выпиливал соло. Разнузданно и громогласно рубил раздолбайский джаз.

Я отрубился, должно быть, всего на пять минут. И если пять минут назад я был просто пьян в стельку, то теперь сознание уже придавил тяжёлый бодун. Лобные доли болезненно вибрировали. Сухой рот слипся. Разжав губы, я вдохнул кислые запахи пивных испарений. Снял с коленки лист салата, покрытый желтоватыми пятнами майонеза, и попытался вспомнить, где нахожусь и как сюда попал. А ведь день начинался довольно неплохо.

Я проснулся утром на парковке для дальнобойщиков в десяти милях от Таллахасси. Сквозь сон я почувствовал, как кто-то крепко сжимает мою левую руку. Это была моя правая рука.

Очевидно, я перестал чувствовать левую руку. Я ощущал её рецепторами правой. Это вносило некоторую неразбериху. Ещё не открыв глаза, я стал путать руки, данные в ощущениях. Я попытался пошевелить левой рукой, но пошевелилась правая. Удивившись, я приподнял голову и посмотрел на руки.

Голова под утро слегка свешивалась с лежащих ничком задних кресел и потому немного шумела от прилива крови. Внезапно левую руку стали пронзать мириады швейных иголок. К ней стала возвращаться жизнь. Рождение сопровождалось муками, как и полагается. Наконец, я получил свою руку обратно, дотянулся до воды и сделал глоток из бутылки.

На заправке шумно гоготали дальнобойщики. Хлопали двери огромных трейлеров. Малышка «Тутси», словно болонка в клетке со львами, скромно ютилась, прижатая огромными тушами на краю загона.

Сначала одна исполинская громадина, стоявшая по соседству, чихнула трубой и затарахтела. Затем другая, плюнув сизым дымком, утробно заурчала. Взревели остальные, и, выстраиваясь в очередь, стадо хромированных бизонов потянулось на водопой.

Свесив ноги с края открытого багажника, я сонно наблюдал за пиршеством дизельных хищников, чистил зубы и полоскал рот, сплёвывая на траву.

Залившись, прайд по одному потянулся к выезду на трассу и, взяв курс на запад, покатил, растянувшись колонной. На часах было семь утра. Закрыв багажник, я последовал за ними.

Через десять минут на горизонте вырос частокол даунтауна. В центре возле белоснежного Капитолия на газонах вдоль дороги кучковались активисты с красно-синими плакатами: «Голосуй за Стива Грина!». В столице штата шла активная предвыборная гонка. Выборы представителей штата в конгресс должны были состояться через неделю. Демократы заняли все тротуары и, вздымая транспаранты со звёздами и ослами, приветствовали каждую проезжавшую мимо перекрёстка машину. Сторонники Грина опускали стёкла и сигналили в ответ.

Припарковавшись напротив сборища, я толкнул стеклянную дверь соседнего кафе.

Посетителей было уже довольно много. Государственные служащие из правительственных зданий в центре и менеджеры ближайших офисов заправлялись завтраками перед началом трудового дня. Стоял ровный гул. Телек подкидывал свежие темы в утреннем выпуске: «Рейтинги непредсказуемо скачут! Блумберг прогнозирует схватку! Скандал в мэрии замять не удастся! В НАСА заявили, что объекты в созвездии Тельца, возможно, являются всего лишь оптической иллюзией, созданной гравитационным линзированием. Однако независимые эксперты полагают, что НАСА утаивает информацию. Скорость движения неопознанных объектов по оценкам наблюдателей составляет…».

Пустых столиков почти не осталось. Лавируя, я доплыл до широкого окна и плюхнулся на свободное место к клерку в белой рубашке. Официантка принесла простецкое меню. За соседним столом молодой парень в зелёной бейсболке поглощал омлет с беконом. Напротив него потягивал сок сухопарый морщинистый дед в ковбойской шляпе. За стеклом на лужайке активисты трясли плакатами и беззвучно скандировали.

– Я слышал, неплохой парень этот Стив, – обратился к деду молодой, глянув на митинг на улице.

– В гробу я видал грёбаного Стива и всю эту ораву, – мрачно отозвался дед, открывая соус. – Проклятые крикуны довели страну до кризиса.

– Преступность растёт, – согласился молодой, уплетая омлет. – Вы слыхали? Говорят, в округе появился «вежливый грабитель»! Заходит в маске в магазин, достаёт пистолет и с тысячей извинений просит открыть кассу. «Не будете ли вы так любезны…». Пока продавец выгребает наличные, жалуется ему, что всё дорожает, работы нет, а семью кормить нужно!

– Проклятье! Если у меня нет работы, я иду её искать, а не беру в руки пушку! – заметил клерк.

Мне принесли заказ. Я попытался укусить гигантский сэндвич с индейкой.

– А что вы хотели? – отозвался дед. – Демократы у власти! Сначала эти ослы-горлопаны грабят, повышая налоги. Потом дай им денег на продолжение войны, которую они клялись закончить. Дай им на социальные эксперименты. Налог на налог. Комиссию за перечисление комиссии. И когда ты остаёшься без штанов, они отдают всё это Голдман Саксу и Джиппи Моргану, чтобы вытащить их зады из долговой ямы! Конечно, парень берёт пушку и пытается добыть себе на кусок хлеба. И у него, по крайней мере, есть чёртовы манеры! Если бы магазин грабили чёрные – наделали бы они дырок в продавце, будьте уверены.

– Эй! Это расизм, милейший, полегче! – клерк встрепенулся.

Из-под белой рубашки у него выглядывал ворот белой майки.

Повисла напряжённая пауза. Я огляделся – чёрных в кафе не было.

– Я слышал, на той неделе на окраине двое грабили ювелирный магазин, – прервал паузу молодой. – Ювелир стал открывать под дулом пистолета сейф. А в сейфе лежал автоматический кольт. Одного он пристрелил, второго ранил. Отважно, да?

– Старый добрый Юг! – удовлетворённо кивнул дед. – И эти голодранцы всё ещё хотят отменить Вторую поправку!

– Вторая поправка дала право на оружие ополченцам для защиты страны в борьбе за независимость, – парировал белорубашечник. – Теперь она, конечно же, должна быть отменена. Хватит с нас убийств в этой стране.

Дед отмахнулся и стал лить в кофе молоко из кувшинчика.

Клерк достал из кармана брюк портмоне, вытащил двадцатку, и, расправив её на столе, ткнул пальцем в мёртвого президента на бумажке:

– Эндрю Джексон, основатель демократической партии, думаю, со мной бы согласился! – он встал и направился к выходу.

С купюры на нас укоризненно смотрел худолицый седой джентльмен с широкими волнистыми вихрами.

Разгорячённый дед достал пятёрку и хлопнул её на стол:

– Спросите лучше мистера Линкольна! – заорал он вслед. – Я посмотрю на всех вас, когда сюда заявятся чёртовы инопланетяне с пулемётами!

Они с молодым поднялись и отправились в другие двери. С купюры, хитро прищурившись, глядел им вослед первый президент-республиканец с окладистой бородкой.

Я прикончил сэндвич, запил «Колой» и, порывшись по карманам, выудил доллар. На меня взирал сам отец-основатель североамериканского государства. Его голову обрамляло седое курчавое каре. О чём можно было спросить Джорджа Вашингтона? Это был первый президент, который отказался баллотироваться на пост в третий раз. Удалившись на покой, он тихо выращивал в своем садике марихуану, из-за пристрастия к которой потерял все зубы. Все важнейшие решения он принимал, как следует упоровшись для верности. В годы президентства у него оставался один единственный зуб. Тогдашние доктора-умельцы сделали ему зубные протезы из костей слона и бегемота.

Допив «Колу», я оставил доллар на столе и вернулся к машине.

Покружив по кампусу местного университета, я выехал из города сквозь зажиточные пригороды на южных окраинах и отправился в сторону побережья.

Берег Бэй-Каунти на западе Флориды славится своими пляжами – белоснежными, словно засыпанными сахарным песком.

Вдоль берегов тянутся труднопроходимые кустарники кладиума. У этой осоки, прозванной «травой-пилой», невероятно острый край листа. Он запросто ранит мягкие ткани животных и режет в кровь кожу человека.

На берегу одного из притоков болотистой Апалачиколы, впадающей в залив недалеко от Панама-Сити, я чуть не наступил на жуткой формы мёртвое существо. Под тёмно-зелёным панцирем скукожилось десять мохнатых клешней. Всё венчал острый меч-хвост. Существо оказалось хелицеровым мечехвостом. Его жрали черви. Чужой! Они уже прилетели? Что-то навроде подобного существа прилепилось на лицо бедняги астронавта в известном фильме.

Я промыл его тушку и положил чудовище на торпеду под лобовое стекло. Оно долго воняло, просыхая под тропическим солнцем. Я готов был терпеть ради науки. Мною двигал биологический интерес. Засушить и изучить тварь! Я надеялся, эта штука не оживёт ночью и не вцепится мне в физиономию.

Ах, Панама-городок! Добравшись до берега, я нырнул в тёплые воды. Запрокинув голову, я смотрел в небо, болтаясь на волнах. Красотища!

Что, чёрт возьми, я делаю не так?

Зачем живу в грязном суетливом муравейнике, над которым девять месяцев царит зима. Почему не живу средь пальм и белых пляжей? Не гуляю перед обедом по песчаному берегу. Не сижу на закате с бокалом рислинга в кафе возле пирса. И прекрасная мулатка не для меня по вечерам поёт нежный соул.

«Не бойтесь совершенства. Вы его не достигните!» – говорил Сальвадор Дали.

Воистину, идеальный мир не существует! На краю курортного городка над многочисленными трубами клубился белый пар химического предприятия.

Бумажная фабрика стоит прямо на карьерах с белым песочком, который удачно используется в производстве. В огромных чанах здесь варят щепу, а когда ветер дует с залива, жители близлежащих поселений угорают от невероятно вонючего запаха целлюлозного производства. В отходные открытые резервуары, источая сероводородные испарения, стекается бурая пена.

Я вернулся в машину и отправился на поиски подъездов к фабрике. Пересёк железнодорожные пути, пропустив длинный состав с древесиной, въезжающий на территорию завода, и подрулил к проходной, за которой виднелись громады металлических труб и резервуаров.

Как только я нацелил телескопический объектив на громадные конструкции, из будки вышел охранник: «Здесь химическое предприятие. Съёмка объектов запрещена! Распоряжение из-за угрозы терроризма».

Он пообещал вызвать полицию, и он бы это сделал, так что мне пришлось проехать вдоль забора и, заглушив мотор, спрятаться под ветвями деревьев. Я снова достал фотоаппарат, стараясь выглядеть обычно, чтобы не привлекать внимание снайперов, и сделал пару снимков.

Совсем недавно поблизости в водах Мексиканского залива после аварии на буровой установке три месяца из донной скважины сифонила нефтяная струя, отравляя всё вокруг. Был введён запрет на рыбную ловлю. На берег выбрасывало рыб и птиц, полностью покрытых слоем нефти.

У дощатого пирса в центре города ржавый рыболовный сейнер сушил сети.

На палубе покрытые с головы до ног чешуёй два старика сидели и сортировали улов, бросая в одни вёдра креветок, а в другие мелкую рыбёшку. Над ними, нервно покрикивая, кружила стая чаек. Пеликаны, суетливо толкаясь в воде, окружили лодку со всех сторон.