Бухта половины Луны

На открытой воде сразу занялся крепкий ветерок. Кэп, заложив лево руля, взял курс на север вдоль банок Майами-Бич. Поднимаясь на ветер, пошли вдоль пляжей Сёрф-Сайд и Санни-Айлс. Стало припекать.

Под скрип такелажа Свен, словно лозоходец, вынюхивал фартовое местечко. Наконец, его проняла внезапная чуйка и, схватив спиннинги, мы начали охоту. У всех, кроме меня, пошёл бурный поклёв. Скоро в пластиковых тазах появилась кое-какая рыбёшка. Чайки, взволнованно горланя, со всех сторон заторопились к месту нашей дислокации.

Через полчаса в двух метрах от кормы под натянутым спиннингом Паолы взбило пену какое-то морское чудовище. Она принялась крутить катушку что есть сил, подтаскивая монстра поближе. Чудище металось, зигзагами пересекая след винта. Свен хищнически затаился и ткнул длинным гарпуном, когда туша замелькала уже совсем рядом. Разметая брызги, они втащили на палубу бьющего хвостом бледно-голубого полосатого тунца.

Я сосредоточенно выжидал свой шанс, продёргивая леску, но из морских глубин не спешили появляться ни груперы, ни локусы, и голубая макрель не шла на мой зов. Утолив азартную страсть, Свен повернул обратно. Паола поволокла улов на кухню.

Слепящие солнечные блики прыгали на волнах. Пассат стих. На горизонте пару раз промелькнула стайка дельфинов. Над головой повисла девственно-чистая синяя гуашь.

На входе в залив происходило бурное движение. В океан шли гоночные яхты. Сновали прогулочные шверботы. Оглашая акваторию трубным зовом, катил на выход круизный лайнер. На палубах толпились отдыхающие. Одномоторная Цесна тянула в небе над пляжами жёлтый хвост: «Дебби, выходи за меня!».

– Танго-Папа-Виски! – орал Свен в рацию чей-то позывной. – Смотри не утопи девочек, сукин сын! – подзадоривал он. – К вечеру обещают сильный шторм!

Наконец, мы подошли к причалу. Произошла сцена прощания, сопровождаемая похлопываниями, обниманиями и обоюдными обещаниями непременно писать и обязательно звонить. Подхватив рюкзак, я побрёл к парковке. Болтанка не прекратилась сразу. Асфальт под ногами то угрожающе поднимался, то норовил пнуть сзади. Скособочась, я семенил то одним, то другим боком, пока, наконец, не забрался в машину.

Майами-Бич бурлил праздными толпами. Вдоль Оушен-стрит сновали многочисленные отдыхающие. В даунтауне, несмотря на дикую жару, из офисов выскакивали люди в свитерах под горло – весь день они морозились под ледяными кондиционерами. Покружив средь набережных, я вырулил из города и направился на юг, в сторону цепочки Флорида-Кис.

Шоссе номер один – хайвэй над океаном протянулся косой дугой сквозь лазоревые рифы на юг. Замелькали растрёпанные влажные коралловые островки: Айламорада. Матекамба. Шугар-Лаф.

Наконец, дорога упёрлась в тихий портовый городок. Я вышел на набережную. Ки-Вест. Дальше ехать некуда. Бросив машину, отправился бесцельно слоняться по острову.

В порту торчали исполинские лайнеры. Вдоль отмелей сновали катера и джеты. На открытой веранде играл кубинский оркестрик. В шезлонгах нежились тела. Ароматы пряных стейков витали повсюду. Пора было перекусить.

«Грязный Джо» – любимый бар старины Хэма был почти пуст. В углу хохотала компания студенток. Все дружно поздравляли с чем-то брюнетку с золотой короной.

В конце длинной стойки здоровяк с пивным забродившим пузиком, обмахивая себя веером из разноцветных лотерейных билетов, сосредоточенно пялился в телевизор под потолком. Бармен, намывая стаканы, тоже поглядывал на экран. Прошла реклама, началось лотерейное шоу.

Я присел, кивнув, и, достав свой билет, расправил его на барной стойке.

– Три. Восемь. Пятнадцать. Двадцать два… – помпезно зачитывала выигравшие номера сочившаяся счастьем блондинка с пышным начёсом. – Поздравляем всех, кто угадал номера в этой серии!

Это были не мы. Всё мимо! Миллион не достался мне и в этот раз. Пузатый откинулся на стуле:

– Конечно! Сегодня ведь у меня годовщина свадьбы. Разве может в такой день повезти!

Бармен открыл бутылку пива и толкнул её по стойке прямо в руку юбиляру:

– От заведения! А где супруга?

– Я же говорю: разве может в такой день повезти. Проклятая свадьба была самой большой ошибкой в моей жизни! Мы уже давно в разводе.

Он разорвал билеты и сделал глоток.

Бармен протёр стойку и принялся развешивать бокалы.

Блондинку на экране сменила картинка из зала «Мандалай-Бей» в Вегасе. Ведущий подхватил спустившийся сверху микрофон и, драматически раскатывая имена, объявил боксёров. Над рингом вспыхнул свет. Шоу-тайм!

В синем углу грозно пробрасывал руки маленький скуластый ирландец. В красном углу устрашающе подпрыгивал резкий мексиканец. Лёгкий вес.

– Жми левой, Мигель! Я поставил две сотни на этого парня! – хлебнул здоровяк, кивнув на мексиканца. – Эти ребята знают толк в боксе.

Звякнул гонг, бойцы сошлись. После небольшой разведки началась жёсткая рубка. К пятому раунду из рассечённой брови ирландца по набухшим под глазами синякам засочились струйки крови.

– Что я говорил, а! Чёрт, если прилетят инопланетяне, я бы поставил этого парня защищать честь галактики! Давай, прикончи его, Мигель!

Брякнул гонг. Ирландец рухнул на табуретку в углу. Через полминуты на ринг вылетело окровавленное полотенце. Судья развёл руки – бой окончен!

Отгремела реклама: «Соседи уже купили матрас „Сны Шахрезады“! А вы?!». Задетая за живое парочка на экране бросилась к машине.

Начались новости: «Старт челнока „Дискавери“ вновь отложен на неделю. Крупный шторм приближается к восточным берегам Флориды. Городские власти предупреждают о возможных затоплениях и повреждениях линий электропередач. Мэр призвал население оставаться в домах. Служба спасения рекомендует…».

Оркестрик в дальнем зале, настроив инструменты, грянул модную: «Мы делаем трикки с моей малышкой». Студентки кинулись танцевать. Мой взгляд невольно приковался к имениннице – жгучей брюнетке с мелькавшей чёлкой. Лицо её светилось, корона из золотой фольги на голове чуть съехала на бок, мелькала юбка-колокольчик. Тему сменил фокстрот: «У моей девочки сердце бьётся!». Я не мог оторвать глаз от королевы. Доиграв, бэнд объявил перерыв.

Я вышел на улицу. Пора было двигать дальше. Запрячь кибитку. Подняться вдоль Мексиканского залива на север. И, повернув в сторону Алабамы, отправиться под скрип колёс на Дикий запад – к другому океану. Успеть бы убраться с востока до появления шторма.

Погода стала портиться на глазах. Набежал обещанный грозовой фронт. Тихо шурша резиной, я пилил под мрачнеющим небом обратно в Майами. Ржавое солнце просеивалось из-под глубоких свинцовых туч. По верхней кромке высоких кучевых облаков искрились золотые закатные полосы.

На островках дрожали в порывах ветра шапки мангровых зарослей. Наконец, показался материк. В равнину на полуострове ударила молния, раздались оглушающие щелчки грома. В лобовое стекло стали бить капли размером с виноградину, но солнце не скрылось. Грибной шторм! Я въехал в город вместе с обрушившимся на него тропическим ураганом. Радио разразилось пугающими сводками: «Торнадо крушит северные кварталы. Пожарные расчёты выехали в район аэропорта!».

Задуло вдруг, как в аэродинамической трубе. Шквальный ветер взмёл городской мусор и понёс вихрем вдоль улиц. Рекламные щиты затрещали вдоль дорог. На выезде в сторону Эверглейдс сразу образовалась гигантская пробка. В потоках трафика замелькали полицейские огни, началась череда мелких аварий. Через полтора часа ливень утих так же внезапно, как и начался.

Стихли порывы ветра. Стена дождя двинула на юг, я отправился дальше на запад.

Под покровом лунной ночи я катил по заболоченным низинам. Парк Эверглейдс протянулся на девяносто миль, он занимает весь южный носок полуострова Флорида. По пресным тропическим зарослям тухлых болот здесь катают туристов на плоскодонках с пропеллером – аэроботах. В илистых мутных водах царствуют аллигаторы. Говорят, их популяция достигает миллиона особей. Несмотря на большой вес, эти твари развивают бешеную скорость – до сорока пяти километров в час. В основном они охотятся на небольших животных – таких они перекусывают и жуют сразу. Но временами лакомятся и любопытными туристами. Крупную жертву они тащат под воду, чтобы она там задохнулась, и оставляют её под корягой – подгнивать до аппетитной кондиции.

Не боятся их только бравые семинолы, селящиеся на болотах. Племя это здесь обосновалось ещё до прихода испанцев. А в тридцатых годах девятнадцатого века вышел закон – переселить всех индейцев вглубь материка, в резервации Оклахомы. Большая часть племени подчинилась. Однако маленькая группа семинол, возглавляемая молодым Оцеолой, подняла мятеж и вступила в схватку. Армия измучилась, пытаясь покорить эти отряды, и, в конце концов, бросила попытки, потеряв полторы тысячи убитыми. Флоридские семинолы не сдались, это единственное индейское племя, так и не подписавшее мирного договора с правительством.

Их оставили в покое и разрешили селиться на болотах. Они и сейчас здесь ведут хозяйство, содержат питомники и придорожные забегаловки. Вдоль дороги как раз мелькнул щит, и показалась укрытая буком хибарка – индейский ресторанчик.

Запарковавшись, я занял столик и уставился в окно, за которым сиял гигантский лунный диск. Он светил холодно и ровно. И вдруг, словно под действием галлюциногенов, я увидел, как его поверхность пришла в еле заметное движение. Будто проступили очертания исполинского лица. Море Дождей тёмным фингалом плыло под глазом измождённого лунолицего семинола. Цепочки кратеров задвигались, образуя морщины. Горные хребты превратились в тонкий рот. Он зашевелился, погружая в транс: «Пить. Пить. Пить…».

Я похолодел и обернулся. Возле стола стоял широкоплечий индеец, это его лицо отражалось в стекле:

– Я говорю, что пить будете, сэр?

Я заказал бобы с кукурузными лепёшками и лимонад из корней какого-то кустарника. Он принёс стакан охлаждённой мутной жижи и тарелку с яством.

– У нас есть номера на заднем дворе. Вы можете переночевать здесь, если не решитесь ехать в это время дальше.

Я помолчал, раздумывая.

– Признаться честно, мистер, странные вещи тут происходят на болотах последнее время, – мрачно продолжил он.

– Уж не появилась ли там собака Баскервилей? – отшутился я.

– Клянусь, вы не стали бы так говорить, если бы видели, что тут творилось вчера на дороге ночью.

– А что творилось вчера на дороге ночью? – спросил я осторожно.

– Пчёлы, – тихо сказал он, склонившись.

– Пчёлы? – я слегка пригнулся тоже.

– Огромный рой пчёл! Словно из тысячи ульев. В ста метрах отсюда они облепили фонарный столб и сотворили под лампой такую светящуюся бороду. Она доставала чуть ли не до земли, истинный бог! Такого никогда не видал.

Он глянул в тёмноту за окном.

– Утром их нашли мёртвыми на поляне за Чёрной Топью. Целая гора дохлых пчёл! Сколько живу, таких чудес не бывало…

Бормоча, он отправился в подсобку.

Я не знал чего бояться больше – странных пчёл или ночёвки на постоялом дворе у свихнувшегося индейца. Решив пробиваться на запад, я вернулся в машину и, озираясь, гнал по тёмной трассе до самого Нейплса.

Остановившись под развесистыми дубами на берегу, я стал приготовляться ко сну. В стекло ударила какая-то мошка. Потом ещё одна. И ещё одна побольше, размером с саранчу. Через минуту твари бились во все окна на салонный свет, облепив машину со всех сторон.

Вырубив свет, я затих, опасаясь, что гремучие змеи проберутся внутрь, как только я засну. На заднее стекло, пересекая лунный отсвет, спустился с ветки мохнатый птицеед. Где-то наверху в ветвях заухал филин. В листве прошелестел ветерок. Душный воздух прилип к телу. Я тяжело дышал, проваливаясь в зыбкий сон. До рассвета оставалось совсем чуть-чуть.

Глава 16. Нэйплс – Таллахасси

В портовом курортном городке пирс, упирающийся в центральную улицу – главное сосредоточение жизни. Прогуляться, продефилировать, обсудить новости. Торчат вдоль пристани рыбаки с удочками. Носятся с водяными пистолетами детишки. Держась за руки, по набережной прогуливаются парочки. Отдыхающие медитативно прохаживаются до конца и обратно, лениво убивая время до ланча.

Под деревянным настилом шумит монотонный прибой. Белый пляж усеян телами. На песке в ожидании туристов торчат лодчонки и катамараны. Нагретый воздух парит над головами. Многочисленные кафе и ресторанчики приманивают дразнящими запахами. Берег и прилегающие тенистые улочки заполняет густое томное желе благого ничегонеделания. Курорт!

Я спустился с пирса, перевалил невысокие поросшие осокой дюны и вышёл к берегу. Благодать!

В тёплом песке утопали ноги. Солнце нагревало плечи. Бросил вещи под куст и, разбежавшись, воткнулся в волну. Красота!

Нейплс – самый южный городок на западном побережье Флориды.

Западный берег разительно отличается от восточного, насколько Атлантика, вообще, отличается от вод Мексиканского залива. На западе теплее. Сказка!

Тёплые лазурные волны. Молочный пологий берег. Сделал два шага и сразу, как в ванной. Песчаные косы и отмели – можно проплыть чуть вперёд от берега и нащупать ногами дно.

Я нежился в тихих волнах. Вдоль берега по склонам тянется частокол гнутых пальм. Проносясь над ветвями, орут бакланы. Над водой, словно береговая охрана, внимательно поводя острыми длинными клювами, парят белогрудые олуши. Завидя зазевавшуюся рыбёшку или кальмара, они пикируют в волны и взлетают обратно с добычей. Поживиться в тропических водах есть чем. В береговых зарослях полно крабов, а вокруг мангровых корней растут устрицы. В мелких бухтах ходят косяками розовые креветки. В тёплых водах обитает макрель, чёрная кефаль, скаты, электрические угри, медузы да омары. На это дивное гастрономическое изобилие к берегам частенько наведываются акулы.

Но не только акулы бороздят местные воды в поисках добычи. Вооружившись эхолотами и металлоискателями, сканируют донный песок на мелких лодках и яхтах многочисленные искатели сокровищ.

Самый удачливый из них – знаменитый Мел Фишер. Он основал компанию по поиску сокровищ и под свои безумные идеи нашёл инвесторов. Впрочем, идеи были не такими уж и безумными – когда-то в здешних водах во всю сновали испанские галеоны, гружёные золотом. И, конечно, часть судов тонула из-за ураганов и нападений пиратов.

Фишер был одержим идеей найти «Нуэстра де Аточа». Она вышла осенью 1622 года из порта Гавана на Кубе, чтобы доставить в родную Испанию золотые слитки, оружие и драгоценности. Внезапно поднялся сильный шторм. Перегруженный корабль наскочил на коралловые рифы у берегов Флориды. Точное место крушения никто не знал. Фишер раскопал в архивах Севильи, что испанцы уже пытались достать ценный груз ещё в семнадцатом веке. Испанский двор, потеряв караван, попал в крайне тяжелое финансовое положение. Деньги срочно нужны были королю на Тринадцатилетнюю войну. В записях были примерные координаты.

Про сокровища со временем позабыли, решив, что они пропали под слоем донного песка теперь уже навсегда, пока на отмелях не появился с современным снаряжением Фишер.

Он обследовал сто двадцать тысяч квадратных миль, но ничего кроме консервных банок найти не смог. Фишер использовал собственное хитроумное изобретение. Его аквалангисты цепляли вокруг гребного винта длинные сужающиеся металлические конусы. Когда магнитомеры давали сигнал, гребной винт включали на полную и проходили над подозрительным участком. Винт гнал воду по металлическим конусам и с силой разметал песок на дне. Это приспособление буквально вырывало целые ямы. После того как муть оседала, аквалангисты спускались с металлоискателями и смотрели: не блеснёт ли где-нибудь золотишко?

Фишер убил на поиски пять лет, пока, наконец, вдруг не обнаружил в песчаных отложениях бронзовую пушку и три золотых слитка под ней. Это был триумф! Штат Флорида тут же заявил свои права на всё, что найдёт команда Фишера. В итоге было достигнуто соглашение, что штату достанется двадцать процентов.

Исследовав дно, Фишер поднял на поверхность сокровищ на сумму в четыреста пятьдесят миллионов долларов. Но, видно, кто-то очень зорко охранял могилу. Фишер заплатил страшную цену за свою удачу. В один из подъёмов погиб его сын, Дирк, и жена сына, Анхель. Духи забрали свою долю. Власти объявили территориальные воды Флориды федеральным заповедником и навсегда запретили кладоискателям потрошить затонувшие суда. По оценкам, ещё порядка ста миллионов до сих пор покоится на «Аточе». И таких судов во Флоридском заливе немало…

«Эх, если бы можно было снарядить тайную экспедицию», – поневоле задумался я, прохлаждаясь в тёплых водах.

Решив позже обдумать всё детально, разнеженный я вышел на берег и, запекая ноги в песке, добежал до кустов. Следом увязалась любопытная собака.

Я отжал шорты и бросил их в кусты к вещам.

Схватив полотенце, я дружески кивнул псу, и принялся бодро растирать спину и грудь. В глазах тут же потемнело от тысячи уколов! Побережье огласил дикий вопль! Собака перепугано заскулила и отбежала, поджав хвост.

Отдыхающие в шезлонгах подняли головы.

Развернув полотенце, я обнаружил, что оно всё усеяно жуткого вида колючкой. Репей, по сравнению с ней, просто василёк душистый! Прибрежная осока была покрыта зарослями низкорослого сорняка с жутко цепкой дрянью. Эта сволочь, при попытке вытащить её из ткани, прочно впивается в пальцы и стряхнуть её уже невозможно. Страшно матерясь, вы пытаетесь снять её с пальцев левой руки, но она тут же оказывается на пальцах правой, раздирая кожу в кровь.

Я потратил минут десять, чтобы вычистить полотенце, используя многократно сложенный носовой платок, но эта зараза прокалывала кожу и сквозь платок.

Измучившись, я, наконец, очистил ткань от страшной напасти, потянулся за шортами и застонал. Майка, шорты, носки, кроссовки – всё было усеяно проклятой колючкой. Я опустился на песок. Вдалеке на подстилке целовалась загорелая парочка. Задул лёгкий тёплый ветерок. Собака легла рядом и стала встревожено наблюдать за мной.

«Что, если через ранки я получу заражение крови?».

Я посмотрел на песок. Картинка стала как-то расплываться.

«Блядская колючка ядовита?».

Стало жарко, солнце вышло в зенит. Или это стала подниматься температура?

Я растянулся в забытьи, отстранённо наблюдая за облаками.

По телу пошёл жар.

«Тропическая малярия или жёлтая лихорадка?» – гадал я, отрывисто дыша.

Заныла печень. Начался озноб. Стало подташнивать. Появились мелкие судороги.

«Я слишком далеко заехал… я должен добраться до дома!».

Я поднялся и голый в бреду побрёл в сторону парковки. Сел в машину. Выехал на дорогу и въехал на полном ходу в столб. Полиция прибыла моментально. Суд состоялся сразу же. Стукнув молотком, судья объявила три месяца заключения за порчу городского имущества и штраф за появление на публике в неприличном виде. Меня подхватили и отвели в камеру. Я лежал на койке, отстранённо наблюдая за облаками… Под ними вдалеке на подстилке целовалась загорелая парочка. Собака подняла морду и залаяла. Очнувшись от страшного видения, я поднялся, прикрылся полотенцем и, сверкая голым задом, потрусил на парковку.

На парковке белёсая старушка закрывала свой выцветший Шевроле.

Глянув на мои ягодицы и расцарапанную в кровь спину, она отшатнулась и стремглав поспешила прочь – вызвать полицию, не иначе!

Я быстро переоделся, вырулил на дорогу и отправился в сторону Сарасоты.

К Сарасоте нить прибрежного шоссе тянется через кипарисовые болота, где в мутной воде изредка виднеются панцири гигантских черепах.

Дорога пробегает по узким мосткам. Перемахивает многочисленные островки и парки. Под зелёными дубами в спокойном уединении нежатся курортные комьюнити – тихие мини-городки. Местный климат обожают зажиточные пенсионеры.

Промелькнули Бонита-Спрингс и Порт-Шарлотт. Остался позади Кейп-Корал – городок, отстроенный на искусственных каналах. Общая протяжённость каналов здесь достигает порядка четырёхсот миль. Это больше, чем в любом другом городе мира, включая Венецию.

И вот, наконец, показалась Сарасота с её белоснежным пляжем Сиеста-Бич. С полями для гольфа. Теннисными кортами. Ресторанчиками. Бассейнами и мулатками в белых бикини.

Здесь на набережной стоит огромная скульптура – копия сценки знаменитой фотографии «День победы на Таймс-сквер». Моряк страстно целует медсестру.

Сразу за Сарасотой, за разводными мостами, в тенистых бухтах лежал благословенный Санкт-Петербург.

Вот я и добрался до берегов Мойки и Фонтанки!

Но Мойки и Фонтанки здесь не оказалось.

Не было тут ни Эрмитажа, ни Александрийского столпа. Тропическое солнце отражалось в тёплых каналах. Вдохновлённый творением Петра, этот городок в 1892 году основал Питер Деменс. Или Пётр Алексеевич Дементьев, проще говоря. И чудный, надо сказать, у Петра Алексеевича получился городок.

Петр Алексеевич Дементьев, уроженец Тверской области, председатель земской управы и предводитель дворянства, оказался на американском континенте вследствие гонений со стороны властей, как лицо несогласное и, следовательно, к пребыванию в стране крайне нежелательное.

Ходили слухи, что Петр Алексеевич активно участвовал в политической жизни народовольцев, которые, стремясь принудить правительство к демократическим реформам, выбрали в качестве метода борьбы тотальный террор. После убийства народовольцами в Санкт-Петербурге Александра II, Дементьев был вынужден покинуть страну – императорский двор активизировал работу Центров по борьбе с экстремизмом.

Добравшись до Флориды, Дементьев стал заниматься железнодорожными подрядами и лесозаготовками. Он решил проложить железнодорожную линию от Сент-Джонса к Мексиканскому заливу. Ветка пересекала Флориду с востока на запад. Одно из поселений возле дороги он назвал Одессой, а когда добрался до берега залива, построил железнодорожную станцию, гостиницу и морской пирс. Новый, окружённый островками город, он нарёк – Санкт-Петербургом.

Налюбовавшись пляжами острова Сокровищ и заливами Мадейра-Бич, я въехал в самую гущу одноэтажного Петербурга.

Где, как не на родимой землице простирнуть шмотьишко, решил я и припарковался возле прачечной. За стеклянной витриной чернели в два яруса гигантские иллюминаторы стиральных автоматов. Кидай четвертаки и ставь нужное тебе время постирушек.

Внутри орали чернокожие детишки, обширная мамаша гладила бельё. Студентка в ожидании сушки листала учебники. Я забросил всё, что у меня было. Выставил программу. И отправился бродить по пушкинским местам.

У дощатого забора под ветвями плюща с рыжей тыквой на коленях сидел босой чёрный дед.

«Сегодня Хэллоуин!» – вспомнил я.

– Вы не подскажите, где тут можно найти ближайший магазинчик? Лимонаду купить, типа того? – обратился я к нему.

– На еде не должно быть логотипов, сынок!

Он шлёпнул ладонью по тыкве и обнажил белоснежный рот:

– Воды можно набрать здесь, – махнул он на питьевой фонтанчик у стены.

Я вволю напился и, пройдя дворами, вышел на улицу.

Курортная набережная бурлила туристами. Бойко расходились хот-доги и пончики.

В конце длинного деревянного пирса восседали ленивые пеликаны. Опустив клювы, они вальяжно разглядывали суетливый окружающий мир.

«Открой для себя мир с Фокс-Трэвел!» – гласила красочная вывеска над входом в одноэтажное здание на набережной.

Я решил заглянуть в турагентство и разведать – не продают ли здесь туры из Санкт-Петербурга… в Санкт-Петербург?

Внутри в кондиционированной прохладе обитали две дамы – молоденькая и постарше. Та, что постарше, взобравшись на стремянку, поливала цветы на стене. Молоденькая сидела за экраном компьютера.

Обстановочка внутри офиса не вызывала каких-либо положительных эмоций в смысле репутационных рекомендаций и прочего. Начать с того, что вся комната была опутана пыльной паутиной. Кругом валялся мусор, рваная бумага и какие-то окровавленные бинты. На стойке лежала чья-то челюсть. В углу стояла ободранная метла, а сама молоденькая консультантка была натурально ведьмой – лохматая с ввалившимися чёрными глазами и кровоподтёками изо рта. Хэллоуин!

Опасаясь, что она меня заколдует или испепелит, я взял со стола журнал и присел.

– Да что вы! Правда? – искренне удивилась она, узнав, что на другом конце мира есть город с таким же названием. – Никогда не слышала!

Зато она слышала про столицу:

– А правда, говорят: прямо на Ред-Сквер есть музей с мумией? Я по телеку видела. Господи, как я боюсь мумий! Видела одну в музее в Нью-Йорке, когда были там с классом на рождество. Жуть! После этого даже на фильм «Мумия» не пошла! А вы, правда, прямо из Нью-Йорка на машине? У нас здесь так скучно, – щебетала она, стирая ваткой лак с ногтей.

Та, что постарше, закончив с цветами, поправила перед зеркалом чёлку и, присев за рабочее место, сделала радио погромче. Там доиграла музыка и начались краткие новости: «Конгресс одобрил в первом чтении закон о запрете кормления крокодилов тушканчиками… Комитет по содействию возражает против роспуска Комитета по роспускам… Фестиваль огурца в Иллинойсе открылся костюмированной охотой на ведьм… Штормовое предупреждение в Алабаме… Неопознанные объекты в созвездии Тельца движутся с увеличивающейся скоростью…».