Рок

– Славный день!

Мужчина высокий и плечистый. Прямая осанка и общая подача – его фигура и голос просто созданы для театра. Волосы прямые до плеч, на лице ухоженная небольшая борода без усов. На ногах обычные плетёные сандалии. Он одет в самые простые хлопковые штаны бежевого цвета и мантию, видимо, из той же ткани. Торс голый, накидка прикрывает спину и плечи, но спереди тело открыто. Он выглядит как любой житель острова. Говорит, едва жестикулируя, но каждое движение, кажется, даёт энергию зрителям. С первых звуков многие кивают в такт его рукам или словам.

Мэтью видел таких много раз. Мог бы сказать, что это очередной доморощенный актёр, нашедший свою аудиторию. Он, бывало, даже ругался с подобными на вечеринках или раутах.

Однако в этом мужчине всё подкрепляется какой-то… аурой. Мэт просто не может подобрать другого слова.

Его хочется слушать и слышать. Он говорит действительно важные вещи. Да, всё именно так. Обладатель такой энергетики просто не может не влиять на людей и не привлекать. Его слова не могут не нести смысла.

– Славный день! – подхватывает толпа.

Мэт даже вздрагивает. Люди кричат в едином порыве, одной волной. Человек на сцене дружески и очень искренне улыбается.

– Наш ужин сегодня по-настоящему праздничный. Мы проделали вместе с вами огромную, непосильную работу. Мы вместе обливались по́том. Вместе коротали часы отдыха. Держались друг за друга в плохие дни и хорошие дни. – Пауза. – Но, как мы знаем, все дни на этом свете славные!

– Да! – вопит толпа.

– К нам вернулся наш близкий!

Говард взмахивает рукой. Сзади выходит именно тот человек, который прибыл вместе с Мэтью. Его глаза невольно округляются. Он ведь даже не придал вначале значения тому, что за люди могут составлять ему компанию. Одет парень был в тот момент не вызывающе, впрочем, как и сейчас. Подобная одежда выглядит обыденно, что в цивилизованном городе, что на острове.

– Он закончил свою работу в большом мире. Сделал большое дело. Важное дело! Он! Помог сделать шаг вперёд на пути к добру и свету. Он! Заслужил нашу благодарность. Вы сами знаете, какова жизнь там, на континенте. Он! Справился и вернулся на наш благословенный остров! Соскучился?

Переход от зрителей к главному гостю, когда Говард задаёт вопрос, оказывается очень неожиданным для всех. Его интонация меняется, становится мягче, будто обращается к любимому сыну, с которым давно не виделся.

– Да, Говард. Я очень скучал по родным, по дому!

– Он дома! Так давайте же примем его назад. Встретим с объятиями, как вернувшегося с войны! Позволим отдохнуть и всласть наесться дарами острова. Пища здесь чиста, а воздух свеж. Нет у нас ядовитых испарений большого мира, грязной воды. Мы живём в единстве с природой. Она даёт нам и кров, и заботу. Славный день!

– Славный день!

Костёр вспыхивает, словно сам по себе, в одно мгновение. Мэт жмурится от подобной вспышки. Солнце успевает прикоснуться к горизонту, глубоко ныряя за его пределы. Пламя, появляясь ровно в ту секунду, когда уходит последний лучик, бьёт по глазам яркой вспышкой.

В процессе приготовления дров он совершенно не заметил ничего похожего на пиротехнику. Никто не клал зажигательных смесей, не обливал хворост керосином, ни один человек даже спички не принёс. И в момент воспламенения никто не стоял рядом! Но костёр полыхает – живое пламя пожирает поленья, словно изголодавшийся зверь.

И никого, кроме Мэта, это больше не удивляет. Он трясет головой.

– Послезавтра я вознагражу нашего брата, совершившего подвиг и возвратившегося домой, – продолжает Говард. – Пусть сейчас веселится и отдыхает с нами. Ест и пьёт, и смеётся. Скоро ты станешь совершенным. Мы поможем тебе в этом!

И тут происходит немыслимое. Мэт заворожено смотрит, открыв рот, и не может пошевелиться. Все его чувства говорят, что это иллюзия, обман зрения. Но сердце колотится, заменяя собой бой барабанов. Он хочет кричать, но голос вдруг иссякает, как вода в пересохшем колодце. Нигде и никогда он не мог себе вообразить, что на свете есть место чудесам.

И никто не произносит ни звука.

Говард поднимается над толпой – медленно взлетает, раскинув руки и откинув голову, словно чистейшая душа возносится на небо. Он глядит на своих родных, как сам их называет, и улыбается. Его глаза излучают голубоватый свет, озаряя ответные улыбки на всех без исключения лицах. Вот он уже в метре над землёй, благословляет, делая жест рукой, повторяя очертания непонятного оберега.

И они радуются. Тянут к нему руки, ладонями вверх, кричат «Славный день!», смеются.

Мэт с ещё большим ужасом понимает, что это не экстаз, не религиозный транс, совсем нет! Всё выглядит… естественно. Именно так и проходит каждый общий ужин в этой странной общине со своим собственным богом. Люди настолько привыкли к чуду, что просто благодарят его, отдают часть своей любви в обмен на возможность видеть это каждую неделю, прикоснуться к нему, причаститься им.

И вдруг всё заканчивается. Мэт непонимающе качает головой в полной прострации.

А Говард уже среди толпы. Идёт сквозь них, пожимает руки, обнимается, здоровается, улыбается. И никто не бежит в панике, не падает на колени, не целует его ладоней. Будто он просто давно не заглядывал в гости какое-то время.

Подбегает Кэтти, тормошит за плечо. Мэт фокусируется на её лице, но так и не может произнести ни слова.

– Эй, я же говорила! Ты обязан был увидеть его!

– Я… Я…

Голос дрожит. Он делает глубокий вдох. Судорожно пьёт из подвернувшейся под руку чашки. Кашляет.

– Что?..

– Это Говард. Он у нас главный. И староста посёлка, и духовный наставник. Давай, приходи в себя. Всё хорошо!

Мэт хочет верить, что это просто трюк. Некий фокус, чтобы поразить людей, заставить их поклоняться. Но тревожная мысль занозой торчит в сознании – пока он ещё в сознании – и становится всё настойчивее.

«Чудо. Не может быть, но есть. Прямо тут, рядом, только руку протяни!»

– Я вас познакомлю! Не бойся. Ты же со мной, так что почти часть семьи. Снова.

А она уже тащит его за руку сквозь толпу. Там стоят люди – они беспечно болтают с человеком, который совершил самую настоящую магию на их глазах. Рассказывают какие-то истории, что-то про урожай.

– Говард! – Кэтти говорит в такой момент, чтобы не перебить никого ненароком. – Это Мэтью. Он мой старый друг, приехал вчера утром.

Говард просто протягивает ладонь с улыбкой.

– Мне… очень приятно. – Мэт пожимает: крепкая и жёсткая, будто человек физически работает руками каждый день.

Никак не похож он вблизи на шарлатана, фокусами собирающего толпу. Не обманщик-священник, не колдун-вуду – простой рабочий человек.

– Очень приятно, Мэтью. Добро пожаловать.

– Спасибо. Я поражён… Я никогда не видел ничего подобного!

– Давайте все вопросы потом, прошу вас. – Его тон совершенно обыденный. Нет в нём ни нотки высокомерия или ощущения собственного превосходства. Человек. – Мы простые люди, как вы могли заметить. Если хотите что-то обсудить, тогда приходите завтра в гости.

– Спасибо! Конечно! Я приду!

Как-то естественно их разделяет толпа. Подходят другие, задают Говарду насущные вопросы, а Кэтти тянет Мэта в сторону.

Она щебечет что-то о еде, о том, что кто-то сказал, и что ответил другой.

– Кей… Что это было?

– Ох, Мэтти, ты так потрясён! – Смеётся. – Брось. Завтра пообщаешься с ним сам, увидишь, что Говард самый обычный человек.

– Обычный? Обычный?!

– Всё хорошо. – Она обнимает его. – Надо отдохнуть. Ты не голоден?

– Нет, не очень, давай лучше выпьем.

– Тут есть игристый… сок, – отвечает девушка, вынимая бутылку из плетёной корзины.

Мэт берёт посуду, и они распивают удивительный напиток. По вкусу он похож на вино, только очень сладкое, и совсем не отдаёт алкоголем.

У костра группа людей начинает странный танец, прыгая и импульсивно дёргая руками в разные стороны. Рядом пламя поменьше: чтобы жарить рыбу и овощи. Мэт чувствует себя не в своей тарелке.

После второй чашки появляется лёгкость в конечностях и голове.

Писатель замечает, что некоторые прыгают через костёр. Он достаточно большой, и сложно представить, как без травм совершить такой прыжок. Среди людей мальчик по имени Бёрд. Мэт с тревогой понимает, что рост и физические способности ребёнка явно не позволят перепрыгнуть через высоченное пламя. А пока что трезвый мозг Майерса отмечает недовольные взгляды, которые люди, стоящие рядом, бросают на паренька.

Но тут он прыгает.

Мэт дёргается вперёд, на помощь.

И видит, что тот буквально проходит сквозь огонь и приземляется, как ни в чём не бывало. Шок вперемешку с удивлением окончательно накрывают писателя.

– С тобой всё в порядке? – Кэтти тревожным голосом обращается к возлюбленному, тряся его за плечо.

– Да, я просто устал, – механически отвечает Мэт.

– Знаешь, в первый раз я тоже испугалась. Сложно принять или даже осознать, что такое возможно. – Кей говорит слишком спокойно. – Просто раньше мы все жили в ограниченной среде, зажатые рамками несовершенного восприятия. А тут всё иначе.

«Ты что несёшь?»

– У меня очень много вопросов, – проглатывая некоторые буквы от головокружения, выдаёт Мэтью.

– Знаю, милый, но потерпи ещё чуть-чуть.

Девушка прижимается к его груди, обнимая за талию.

Они идут под усыпанным звёздами небом по узкой тропинке, на которой в ширину поместится едва ли пара человек. Мэт погружается в свои мысли и домыслы, пытаясь найти адекватное объяснение всему происходящему. Однако лёгкое опьянение и нервное напряжение не дают сосредоточиться.

– Скажи, ты ведь не бросишь меня тут одну? – неожиданно спрашивает Кэтти.

– Что?

– Ты бросишь меня?

– Конечно, нет! Я надеялся уехать отсюда с тобой.

– А если я не хочу уезжать? Если я хочу, чтобы ты остался?

– Я точно тебя не брошу.

Мэтью целует в лоб свою половинку, чётко давая понять, что не настроен на расставание.

Глава 4

Квартира Мэтью и Кэтрин располагалась недалеко от центрального парка. Конечно, аренда ощутимо отражалась на семейном бюджете, однако гонораров с продажи книг хватало. В течение 2016 года Майерс выпустил два романа. До него доходили слухи о возможной экранизации произведений. Это не могло не радовать. Однако коммерческий успех не был основной целью.

Мэту очень нравился сам процесс работы над книгой. Гончар из куска глины делает вазу. Художник создаёт невообразимой красоты пейзаж на белоснежном холсте. Скульптор превращает бесформенный булыжник в прекрасную богиню. И только писатель может творить из воздуха – он берёт мысль из призрачного и неосязаемого эфира и облекает в плоть. Бумага и ручка, клавиатура и экран – лишь инструменты. Конечное произведение много раз меняет формат из электронного в бумажный и обратно перед тем, как попасть на прилавок. Постепенно подбирая слова, он изливал свои мысли на бумагу, иногда подолгу раздумывая над одной фразой, чтобы превратить её в идеальную словоформу.

Успех кружил голову только в самом начале. А затем парень стал принимать всё как должное. Филологическое образование помогло ему превратить скучные истории в по-настоящему захватывающие вещи. Мелкие детали и отсылки, удачно подобранные слова и стилистические фишки вместе гарантировали успех. Естественно, даже самое острое и отлично написанное произведение не могло стать хитом, если его родил на свет бездарный автор. Однако в Мэтью было что-то уникальное. Тот самый писательский чертёнок, прячущийся внутри, и делал его неплохим романистом.

А ещё писательство было намного лучше просиживания штанов в офисе, в мучительном ожидании конца рабочего дня. В таком деле, как сочинение историй, чем больше времени можешь посвятить работе, тем лучше и интереснее.

Кэтрин за последние годы успела перепробовать множество профессий. Она подрабатывала в кафе, посещала кулинарные курсы, пробовала себя в музыке, но в итоге вспомнила об изобразительном искусстве. Девушка знала, что когда-то в детстве Мэт отлично рисовал, но менять специальность естественно не требовала. Однако попросила преподать ей пару уроков. Понятное дело, он не мог дать знаний профессионального уровня, потому как попросту не владел ими. Но элементарные базовые вещи всё же получилось донести.

В то время она готовила серию картин для выставки в одной из галерей города. Владельцем выставочного зала был знакомый Майерса, который оценил работы мисс Суон достаточно высоко.

В конце августа Мэта пригласили на переговоры по поводу экранизации его романа. То были долгие переговоры. Адаптация книги под сценарий оказалась крайне сложным моментом. Дело в том, что у режиссера и продюсера были свои сценаристы. Мэтью же виделось, будто они перевернули историю таким образом, что суть, закладываемая изначально, совершенно потерялась. Более того, были вырезаны важные моменты, а добавлена – кромешная чушь. Он хотел сам адаптировать книгу. Сошлись на том, что он предложит свой вариант, стороны ознакомятся и, в случае положительной оценки, примут именно его. Мэту было совсем не страшно упустить подобную возможность. Он считал, что если даже эти люди и откажутся от сделки, когда-нибудь найдутся иные, кто захочет снять качественный фильм, полностью отражая все нюансы рукописи.

В тот вечер уставший Мэтью Майерс вернулся домой раньше обычного. Дом окутывала непроницаемая тишина.

Кэтти не было.

Может, вышла в магазин, может, уехала по работе, Мэт не знал.

На смс она не отвечала. Бездушный голос в телефонной трубке твердил единственную фразу: «Аппарат абонента выключен или временно не доступен».

Сутки спустя Мэт написал заявление о пропаже девушки в полицию. После обращался к частным детективам. Никто не мог ему помочь.

Она просто испарилась.

Все деньги с её счёта были сняты, а значит, покупки оплачивались наличными. Если она вообще что-то покупала.

В их жизни всё было хорошо, они искренне любили друг друга, и Мэт не мог допустить мысли, что его Кей сбежала.

Он сломался. Перестал различать цвета. Начал пить.

Не мог больше писать.

Книгу экранизировали без его участия. Единственным плюсом в том фильме был гонорар. Денег вполне хватало, чтобы вообще не работать. Сутки, недели и месяцы лепились в один горький похмельный ком. Потянулись дни, когда после бессонной ночи, совершенно не видя смысла в жизни, он пил с утра.

Со временем он перестал видеться со знакомыми, появляться на всевозможных литературных мероприятиях. Телефон всё реже звонил.

Примерно через год он полностью принял тот факт, что оставшуюся жизнь проживёт в одиночестве. Мэт стал асоциальным. Кэтрин не возвращалась. В какой-то момент понял, что надо что-то менять.

И просто отпустил. Конечно, забыть было невозможно, однако он начал выбираться в город, перестал пить.

Безусловно, если вдруг когда-то – пусть через год, пусть через десять лет – появился бы какой-нибудь, хоть самый маленький шанс вновь увидеть любимую, он обязательно сделал бы всё, что в его силах, чтобы это случилось. Самое невыносимое в такой ситуации, это чувство неизвестности. Мэт совершенно не понимал и даже не предполагал, что произошло, и почему она пропала. Если бы была записка, в которой Кэтти поясняла, что они расстаются, и она уезжает навсегда, Мэту стало бы намного легче.

Слишком много вопросов, слишком мало ответов.

Так или иначе, ему не удалось вернуться в литературные круги. Боль утраты постепенно уходила на второй план, но всё время оставалась в мыслях. Писать Мэтью так и не начал, лишь продвигал уже написанные произведения. Интерес к его творчеству не угасал среди поклонников, однако Мэт не мог дать ничего нового, и это вызывало негодование.

И так всё тянулось до того самого момента, пока почтальон не позвонил в дверь.

***

Птицы щебечут слишком громко, и Мэт просыпается. Какое-то время он просто лежит и вспоминает. Сравнивает ощущения недельной давности.

Он уже возвёл в мечту то, что когда-нибудь вновь будет просыпаться рядом с Кей.

Из соседней комнаты доносится стук ножа. Видимо, спал он настолько крепко, что даже не слышал, как его возлюбленная покинула постель. Скорее всего, это из-за эмоционального потрясения, от того, что видел минувшим вечером. Единственное объяснение, которое приходит в голову – фокус. Хорошо продуманный и тщательно подготовленный фокус.

«Слишком много загадок, слишком много непонятного»

Сегодня Мэт намеревается получить ответы если не на все, то хотя бы на большую часть интересующих его вопросов.

– Доброе утро! – радостно приветствует Кэтти.

– Угу, доброе.

– Ты не в духе?

– Нет, всё в порядке, просто пока ещё не проснулся.

– Я сделала нам завтрак! – Кей ставит тарелку с нарезанными фруктами на стол.

– Мне кажется, уже тысяча лет прошла с того момента, как ты готовила мне завтрак в последний раз.

Он вдруг чувствует ностальгию, и та отражается лёгкой улыбкой. Ещё понимает, что задавать сейчас вопросы не имеет смысла. Однако Кэтти сама нарушает молчание и поднимает тему:

– К Говарду пойдёшь один.

– Почему?

– Ну, во-первых, мне нечего делать в разговоре двух мужчин. Во-вторых, сегодня я иду на сбор урожая. В-третьих, каждый должен говорить с ним наедине.

– С тобой мне было бы как-то спокойней.

– Ты справишься, не переживай. Говард очень хороший и душевный человек.

– И как долго ты будешь на, э-э, работе?

– Вернусь к вечеру, не поздно. Думаю, мы будем дома примерно в одно время.

Позавтракав, они выходят, держась за руки, и направляются вглубь острова по одной из многочисленных дорожек.

– Почему ты не заперла дверь?

– А зачем?

– Странный вопрос. Ну, вдруг кто залезет?

– Ах-ах-а, у меня и брать-то нечего! Да и кому это надо? Есть же оберег, этого более чем достаточно.

– Висюлька защитит от воров?

– От всех недругов, – с поразительной уверенностью следует ответ.

Они доходят до границы, где посёлок переходит в джунгли. Чуть в стороне от всех домов, в глубине леса, еле виднеется высокая хижина. Она отличается от остальных формой и размерами. Пока видно только крышу над деревьями. Либо это огромное строение в несколько этажей, либо там возвышенность.

– Ну, ты понял, куда идти. – Кэтти целует его в уголок губ и скрывается в джунглях, не дожидаясь ответа.

Несколько секунд недоумения, и Мэтью трогается в нужную сторону. Отсюда начинается небольшой подъём, и вдобавок дом стоит не на фундаменте, а на деревянных сваях, установленных по периметру. Таким образом, издалека строение и кажется выше. Скорее всего, так сделали, чтобы животные не смогли проникнуть внутрь. Хотя, кто знает, что в голове у хозяина этого сооружения.

От входа до земли чуть больше двух метров. Деревянная лестница без перил. Мэтью осторожными шагами переступает по ступенькам.

Когда он преодолевает больше половины, дверь резко открывается, и Мэт чуть ли не падает от неожиданности. Сердце стучит быстрее. Он уверен, что не издал ни единого звука. Услышать приближение гостя было просто невозможно!

– Здравствуй, дорогой! Славный день! – Говард широким жестом приглашает его.

Мэт оказывается внутри и застывает в нерешительности. На первый взгляд, здесь нет ничего необычного. Простая мебель, кажется, самодельная. Полки с книгами. Какие-то картины с пейзажами на стенах. Только комнат больше, и каждая за закрытой дверью.

– Как у вас тут всё… просто.

– А ты ожидал чего-то другого?

Переход на «ты» происходит сам по себе совершенно естественно, и Мэтью просто не придаёт этому значения. Говард проходит вперёд, присаживается в кресло и приглашает гостя сделать так же.

Они общаются достаточно долго. Писатель полностью теряет счёт времени. Его интересует всё и сразу: мысли путаются, некоторые вопросы вылетают из головы, потом возвращаются, но уже в новой форме и с другим подтекстом. Всё, так или иначе, сходится в одну точку – туда, где всё началось.

Говард касается ладонью лба Мэтью и…

Первое моё осознанное воспоминание – это грязная улица. И оно самое яркое. Когда вырос, я понял, что так быть не должно. Всё, что мы наблюдаем в кино и читаем в книгах, все яркие картинки довольной сытой и счастливой жизни – всё ложь.

С раннего детства я тянулся к магии и чудесам, жаждал их, чтобы хоть слегка развеять тоску серой жизни в трущобах, где родился. Но затем повзрослел, и иллюзии развеялись. Непосредственный детский ум очерствел, и время было упущено, чтобы идти другой дорогой. И я был очень упрям.

Я посмотрел на себя в зеркало. Уставший взгляд, тёмные круги, впалые щёки.

«Говард Кинг! Единственный избранный иллюзионист современности! Оригинальное шоу прямиком из глубин бессознательного! Спешите увидеть – и никогда не забудете!»

Эти приукрашенные слова собственной афиши я помнил наизусть.

Не хотелось признавать очевидный факт. Для меня шоу всегда было великолепным, и, ни много ни мало, великим. Упёртый характер попросту не позволял мне думать как-то иначе про дело всей жизни.

На самом деле, фокусник я был посредственный. Ни полных залов, ни огромных денег. Мир глянцевых шоу не принимал меня.

В мечтах я видел себя другим. Представлял, как люди смотрят на меня – мага и волшебника, которому по плечу любые трюки. Во снах видел, как цветы устилали сцену, и зал рукоплескал! Поклонницы сходили с ума. Кто-то безумно хотел автограф, другие жаждали лишь прикоснуться к полам плаща. Этого было достаточно для них, для фанатов, чтобы потом рассказывать всем: «Я! Я прикоснулся к Нему!».

Но это били лишь мечты.

Настоящий Говард Кинг вот, сидит и топит тоску в алкоголе. Я потерял все надежды, а мечты рассыпались пеплом.

Я попал в неприятности, занял очень хорошую сумму у очень влиятельных людей. История хоть и банальна, зато правдива. Тёмные люди пришли за своими деньгами, а у меня их не было. Всё было кончено.

Человеческая натура и инстинкт самосохранения не позволили сдаться так просто. Я сбежал. Скрывался в мрачных городишках, на узких улочках, где обитали только отбросы общества. Кто-то помогал, кто-то прогонял. И так я скитался долгие два года, пытаясь спрятаться как можно дальше от родного дома.

А затем в одном из баров где-то в Гондурасе мне повстречался человек, который перевернул мою жизнь. Я поделился своей историей, и он предложил выход.

Я узнал про остров. Малонаселённый, без даров цивилизации, куда практически никто не приезжает и не уезжает. Там никто никогда не должен был меня найти. И в тот момент, уставший от гнусной и грязной жизни, поставив всё на кон, я отправился на тот позабытый клочок земли.

О, какое было время!

Я влюбился в это место сразу. Неописуемая красота тропиков и гостеприимство местных жителей покорили меня, и я остался. Обжился. И спустя несколько беспечных месяцев проживания где-то в глубине леса я встретился с Всевышним!

Устроил ночлег на берегу небольшого озера, потому что сказочная идиллия буквально просила меня сделать это. И я услышал и увидел кого-то, кто гораздо могущественней человека. И Он отвечал мне!

Я узнал многое. Получил чёткие указания, что и как нужно сделать, чтобы овладеть всеми силами. Я переродился!

Мне была дарована неимоверная сила!

Я увидел мир по-новому. И решил остаться. И пошёл показать свою мощь людям, которые нуждались в ней, ведь они так устали от грязи этого мира и ужасов, что творит человечество. Я верю, что скоро смогу вылечить весь мир.

…Мэтью покидает хижину, когда солнце уже клонится к закату. Писатель потерянно бредёт по недолгой тропе в посёлок и пытается осмыслить всё, что Говард сказал и показал ему. А тот не скрывал ничего.

Слова для Мэта всегда были рабочим инструментом. Просто словам он бы ни за что не поверил. Тогда Говард предложил ему проверку.

На его ладони загорелся небольшой огонёк. Самое настоящее обжигающее пламя! И в следующую секунду рукотворный огонь перестал жечь по воле владельца. Мэтью пробовал пальцем и убеждался сам. И при всех этих действиях с губ старосты не сходила добрая отеческая улыбка.

Каждый, кто попадает на остров, имеет жизненную цель, которая, в конце концов, должна привести к всеобщему изменению мира в лучшую сторону.

Лишь на один вопрос писатель не получил ответ – как сюда попала Кэтти. Говард поклялся, что скоро расскажет, надо просто немного подождать, когда наступит подходящее время.

Сейчас поражённый до глубины души Мэт – современный писатель Мэтью Майерс со сломанным вконец скепсисом и раздавленным чувством реальности – окончательно осознаёт, что не помнит деталей разговора. Нет, он припоминает, что, вроде, говорил сам. И что, кажется, отвечал Говард. Общая суть, отдельные фразы. Он понимает теперь концепцию жизни их маленькой общины, основные правила поведения. То, что они считают верованием. Сила Острова. Дух Острова. Именно с большой буквы, да.