Рок

– Так. Может, скажете, где я могу её дождаться?

– У нас нет гостиницы.

– А у кого есть лишняя койка? Я заплачу.

Кажется, рыбак раздумывает.

– У старой Риты Бор есть комната.

Отворачивается. Наклоняется к мотору.

– А она где живёт?

Мужчина вновь выпрямляется. За весь разговор его хмурое выражение лица едва изменилось. Складывается ощущение, что это и не человек вовсе, а какой-то робот. Но тут он хмурится ещё сильнее, и Мэт понимает, что это просто нелюдимый и грубый деревенщина. Похоже, как и все остальные на этом острове.

– Там. На окраине. – Указывает пальцем куда-то в конец посёлка, противоположный тому, откуда пришёл Мэт.

– Спасибо!

Писатель спешит убраться с пляжа, горячего песка и палящего солнца. Подальше от странного рыбака.

«Старая Рита Бор. Уже хоть что-то»

Мэтью идёт в указанную сторону, не особо понимая, что конкретно ищет. Как здесь может выглядеть отдельно взятое жилище? Вряд ли ответ можно получить от местных жителей. Над входной дверью абсолютно каждого дома висит такая же штуковина, как на том дереве. Определённо, это вовсе не ловец снов, но нечто схожее. В голове Мэта мелькает мысль, что они, возможно, потомки каких-нибудь индейцев или что-то в этом роде, и потому продолжают чтить традиции предков. Если так, то даже мило.

Мэт – убеждённый атеист. Его позиция весьма проста: он не навязывает свою точку зрения и нигде не афиширует взгляды и просит взамен того же. Естественно, не у всех получается справиться с амбициями и слепой убеждённостью. В такие моменты он просто уходит от разговора, либо вообще меняет тему.

Солнце палит до невозможности сильно. Остров недалеко от экватора. По тем данным, что Мэт нашёл в интернете, здесь не должно быть так жарко. Влажные тропики должны давать свежесть, даже если температура уходит за пятьдесят градусов. Скорее всего, это с непривычки. В городе ты просыпаешься под кондиционером, а если нужно куда-то ехать, включаешь в автомобиле климат-контроль. Да и во всех торговых центрах и офисах, в конце концов, можно спастись от жары.

Снова наблюдается некоторое запустение и отсутствие людей. Глядя вокруг, кажется, что вот он, тот самый Край Мира.

И вновь за всю дорогу попадается только один человек. Мальчик лет двенадцати, очень худой, со смуглой кожей. На голове у него панама, а на левом запястье какой-то самодельный браслет. Поначалу он не торопится приближаться, просто стоит и наблюдает. Мэт останавливается прямо посреди улицы и тоже пристально смотрит на мальчугана. Игра в гляделки продолжается примерно полминуты. Затем он выходит из тени и замирает на безопасном расстоянии.

– А ты не местный, верно, мистер? – мальчик неожиданно первым начинает диалог, сразу переходя на «ты». По-английски он говорит бегло, но без ошибок. Манера речи торопливая.

– Привет. Верно, парень. Я Мэт. Здесь меньше часа. – Мэтью старается не делать резких движений, чтобы ничем не напугать ребёнка. Он понимает, почему тот не спешит приближаться. На всякий случай. Если что-то случится, никто ему не поможет, потому, что никого рядом нет. – А ты давно тут живёшь?

– Всю жизнь, – отвечает с сияющей улыбкой.

– А родители?

– Они не здесь, – отвечает с увядшей улыбкой.

– Ты один? Как же так?

– Эй, тут один за всех и все за одного. Никому не дадут пропасть. Община – это такая семья.

– Я тебя понял. А почему тогда здесь так мало людей?

Мальчик только пожимает плечами:

– Все работают.

– Ну, всё встало на свои места. – Мэт улыбается. И видя, что парнишка не реагирует на улыбку, спрашивает: – Может, ты мне поможешь?

– Смотря, что ты хочешь. – Он говорит уверенно, сунув большие пальцы в карманы, как взрослый, и ясно осознавая, что доминирует в ситуации.

– Эм, вообще я приехал к Кэтрин Суон. Но мне сказали, что увидеть я смогу её только завтра, потому ищу ночлег. Один рыбак посоветовал…

– Рита Бор, – перебивает мальчишка.

– Да.

«Впрочем, удивляться нечему. Их мало. И своеобразный хостес здесь тоже кто-нибудь один»

– Просто больше не к кому.

– Ну, логично. Как тебя зовут? – Мэт так и не делает попытки приблизиться.

– Меня зовут Бёрд. Больше тебе ничего знать не нужно.

Писатель обращает внимание, что мальчишка босой. Кажется, горячий песок для него не проблема. Видимо, дело привычки.

– Бёрд. Странное имя. Так родители назвали?

Тот пожимает плечами:

– А тебя родители вообще не планировали, что ли?

Мэт даже теряется от такой грубости, да ещё от ребёнка.

– Эй, с чего такие выводы? – Манера мальчика искренне удивляет его. И раздражает.

– Да имя просто дурацкое! – Пацан вдруг широко улыбается. – Ладно, ещё встретимся. Дом Риты Бор предпоследний на этой улице, с красной крышей.

Майерс инстинктивно оглядывается, надеясь сразу заметить приметную крышу. Повернувшись вновь к Бёрду, изумляется – тот уже убежал, растворившись где-то среди домов или в джунглях.

Мэт качает головой от такой наглости, пока направляется к цели. Нужное жилище оказывается недалеко. Дальше дорога уходит в джунгли, где её плотно окружают деревья. От дома с красной крышей до тёплых вод океана не больше десяти метров, на веранде стоит потрёпанное кресло, а над дверью висит всё та же непонятная штуковина. У дорожки к входу – длиной ровно в три шага – стоит почтовый ящик на высокой ножке. «Улица Бардандос. Дом 20. Рита Бор» – красуется на ящике в цвет крыши. На лице Мэта появляется улыбка.

Само жилище крайне ветхое, теперь он может рассмотреть всё вблизи. Деревянные стены составлены из разномастных брёвен, а иногда цельных листов фанеры. Один этаж. Покатая крыша, сложенная из листов металла и выкрашенная краской. Правда, ржавчины больше, чем краски. Чердак, очевидно, может использоваться только как хранилище барахла.

Он поднимается на веранду, преодолевая три ступеньки, шаг, стук в дверь. Не торопясь, очень вальяжно приближается звук шагов с той стороны. Хозяйка никуда не спешит.

Дверь приоткрывается со скрипом, оказывается, она на цепочке.

«Вот это поворот, от кого здесь закрываться?»

– Добрый день! Меня зовут Мэтью. Я приехал к Кэтрин Суон.

– Здесь таких нет. – Дверь норовит закрыться.

– Нет-нет! – поспешно произносит Мэт. – Мне нужно только переночевать! Мне сказали, что я смогу видеть её завтра. Подождите! Даже письмо от неё есть!

Дверь успевает захлопнуться, но тут же открывается. Недовольное старушечье лицо:

– Дай сюда!

Мэт осторожно протягивает конверт. Женщина смотрит на надпись и настежь раскрывает входную дверь.

– Да, Кэтти… Похоже на неё. Давай, входи.

Мэтью удивляется тому, как все узнаю́т почерк Кэт. Может, она у них местный писарь? Видимо, их община настолько маленькая, что все друг друга знают.

Входит внутрь и осматривается. Не слишком большая комната, которая одновременно служит прихожей, гостиной и кухней. Видны ещё две двери – наверное, спальни. У стены приставная лестница на чердак. Ещё одна дверь на защёлке, похоже, второй вход. Мебели почти нет. Естественно, телевизор тоже отсутствует. В углу находится примитивная электроплитка. Простая софа посреди комнаты, пара фотографий на стенах и несколько статуэток. Окна закрыты ставнями. Больше ничего.

– Проходи, располагайся, чего встал.

Сама хозяйка идёт к плитке. Он думает, что сейчас она поставит чайник. Вместо этого, наоборот, вытаскивает вилку из розетки и накрывает прибор какой-то простынёй.

– Пить хочешь? – спрашивает Рита у Мэтью, который так и стоит посреди комнатушки.

– Что? А, да, было бы здо́рово.

Она идёт в угол и поднимает крышку погреба. Встаёт на четвереньки и достаёт кувшин. Мэт с любопытством смотрит через её плечо: погреб совсем неглубокий, несколько полочек в пределах досягаемости вытянутой руки, какие-то баночки и коробки. Похоже, местный аналог холодильника.

Она закрывает люк, ставит кувшин на пол и снимает плотно подогнанную крышку. Мэт бросает рюкзак в угол, садится на диванчик, вытягивая ноги. Потягивается до хруста в костях. Женщина встаёт, позвякивает чем-то, берёт стаканчики. Ставит всё на стол перед гостем.

Напиток хорош: прохладный, с нотками лимона и какого-то экзотического фрукта. Он выпивает сразу полстакана, и Рита подливает ему ещё.

– Ты эту брагу осторожней пей. А то потом ноги отнимутся в самый интересный момент, – говорит она, успев осушить свой стакан.

Настроение её заметно улучшается – взгляд становится ярче, щёки румянятся.

– Брагу? Этот, э, лимонад, что, с алкоголем?! – Он выпрямляется.

– Да что ты волнуешься? – улыбается Бор. – Конечно, а куда деваться? Тут только им и спасаешься.

Но Мэт уже и сам чувствует, как мышцы расслабляются, а мозг отбрасывает лишние мысли. Пока ещё может соображать, он решает больше не прикладываться к напитку.

– Рита… эм, миссис Бор, скажите…

– Так, брось все эти штуки! Мисс, миссис и прочую чепуху! Просто Рита. У нас нет титулов. Только у Говарда… – и она тут же обрывает сама себя, переводит тему: – Так откуда ты знаешь нашу Кэтти?

– Мы были близки когда-то.

«Вашу Кэтти?!»

Он понимает, что язык развязывается, а Рита начинает ему импонировать, потому и говорит достаточно свободно.

– Честно говоря, я жениться хотел на ней. Я был счастлив вместе с ней. А потом… она просто исчезла.

Рита только хмыкает, но продолжает молчать.

– Ну, попросту пропала, представляете? Я пришёл однажды домой, а её нет! И будто совсем без вещей сорвалась и уехала. Я кинулся звонить – телефон не доступен. Друзей у неё не было и родных тоже. И я понял, что не знаю, что делать! Терпения хватило на день, потом обратился в полицию. Они тоже ничего не смогли. Все её документы остались дома, потому я даже представить не мог, куда она отправилась.

Рита слушает его и не перебивает, просто потягивает свой алкогольный лимонад.

– Три года! Я пытался её найти целых три года. Обошёл все вокзалы и аэропорты с фотографией. Никто не встречал. И полиция молчала, и в социальных сетях тишина. Как в воду канула! Так и жил…

Чувствует, как к горлу подступает непрошеный комок. Зарекался не пить, завязать. Чёрт!

«Чёрт!»

– Прямо все три года искал? – вдруг спрашивает женщина.

– Ну, да. Наверное, только последние полгода как-то… отпустил. Ну, не бросил поиски, просто смирился. Жил как-то. Старался поменьше думать, ждать хоть каких-то результатов. И вот приходит письмо, представляете? От неё! Пишет, где её искать, и просит приехать поскорее. Ну, я и сорвался сюда.

– Ты, парень, не волнуйся, – задумчиво тянет Бор, вертя в руках стакан. – Позвала, значит встретитесь. Значит, разрешили.

– А ей могли запретить?

Голова слегка кружится, но Мэт старается держать мысли в кулаке. Ему кажется, что моргать становится трудно.

– Ну-у… Просто община у нас небольшая, замкнутая. Тут чужих не любят. Думаю, и сам успел заметить.

Писатель кивает. Для него немного странно, что Рита единственная из всех говорит с ним нормальным языком. Может, дело в алкоголе? А она тем временем продолжает:

– Ты здесь слишком сильно не мелькай, мы несговорчивые. Не стоит никого нервировать. Если что спросить хочешь, обращайся ко мне.

– О! А где все, кстати?

– Работают. У нас есть общая плодородная земля. Просто в посёлке жарко. Общий Сад тут рядом, в лесу, где тени больше. Все вместе ходим рыхлить землю и собирать урожай, а потом урожай делим поровну на всех.

– А ты вот дома, не работаешь! – якобы хитро и едко цедит Мэт. – И что за община у вас такая? На мормонов не похоже.

– А мы и не мормоны никакие. Просто любим природу и не любим чужих людей.

– Но ты со мной разговариваешь.

Она серьёзно кивает:

– Да. Кто-то же должен тебя ввести в курс дела. Чтобы дров не наломал и не лез к людям с расспросами. Так что… – Бор разводит руками.

– Со всеми вопросами к тебе, я понял. Спасибо.

– А по поводу запретов… Как я уже сказала, тебе разрешили приехать.

– Как тут у вас всё запутано.

– Нет, у нас как раз всё просто. Члены общины – друзья. Делай добро родным. Сторонись чужих, которые могут принести нехорошее. Посторонние всегда всё портят. Вон как люди загадили всю планету, посмотри. Потому мы тут и спасаемся.

– Просто дети цветов! – Мэт расслабляется окончательно. – Сообщество друидов. Новички, наверное, толпами прут.

Рита пропускает его браваду мимо ушей.

– Да брось, мы не друиды. Наша община, как дерево. Его ветви можно отрубить, но они вырастут вновь. С него можно содрать кору, но и она нарастёт. Его можно отравить, но со временем оно очиститься само – через корни и почву.

– Дерево можно срубить, Рита. И что тогда?

– Даже на пнях вырастают новые побеги, юноша! Так что мы выживем, даже если нас вырубить под корень. Потому здесь так хорошо. Тишина и покой. Мы никого не трогаем. Чужаки не трогают нас. Так и живём.

– Да, у вас тут действительно хорошо… Ладно, где мне можно располагаться? И сколько это будет стоить?

– Ну, молодой человек, располагайся прямо здесь. Сейчас дам одеяло. Ночами бывает прохладно. А счёт выставлю, когда будешь уезжать.

Она подходит к одной из двух дверей. Это оказывается кладовка со всяким хламом, откуда Рита достаёт пыльное одеяло и отдаёт Мэту.

– Туалет с той стороны, через вот эту дверь. Можешь пока прилечь, ужинать будем через пару часов.

– Знаешь, я лягу, пожалуй. Можешь меня не будить на ужин…

Он уже спит. В конце концов, брага Риты одолевает уставший разум Мэта, и он не слышит её шёпот:

– Незваные – прочь. Покоя вам нет. И здесь его не ищите.

С этими словами женщина поворачивается к входной двери и делает странный жест рукой: щёпотью касается сначала середины груди, затем левого плеча, живота и правого плеча.

Глава 2

Короткое мгновение пробуждения кажется вечностью. Ощущение такое, будто сознание растягивается в тонкую линию, и чтобы его смотать в клубок, приходится прилагать некоторые усилия.

Кажется, ему снилось что-то тёмное и пахнущее алкоголем…

Мэтью открывает глаза.

На улице ночь. Резко подскочив, он буквально бежит в сторону той двери, на которую ранее указывала Рита Бор, говоря о туалете. Она открывается с диким скрипом, и в ночной тишине звук разрастается в десятки раз. Мочевой пузырь вот-вот лопнет. По ту сторону деревянного проёма, к большому разочарованию Мэта, унитаза не оказывается. Из груди вырывается короткий стон.

Небольшой задний дворик освещён полумесяцем в компании тысяч звёзд. Из-за отсутствия иного света они выглядят ярче и даже ближе, чем в городе. В этих широтах можно обходиться естественным природным освещением.

От подобной красоты Мэтью застывает на мгновение. Однако тут же вспоминает, что его пробудило.

Покосившаяся ветхая кабинка вселяет уверенность, что это именно то, что нужно. Первый вздох внутри туалета выбивает слезу – вонь стоит такая, будто сюда ходят все жители острова на протяжении сотен лет. Внутри просто дырка в деревянном полу. Процесс облегчения занимает относительно длительное время. Выскочив наружу, Мэт полной грудью жадно хватает свежий тропический воздух.

Над головой пролетает небольшая стая то ли ночных птиц, то ли летучих мышей, которые вполне могут жить на чердаке старой Риты. Ещё он слышит стрёкот каких-то местных насекомых. Определённо, жизнь после заката на острове не менее разнообразна, чем днём.

Мэтью вдруг инстинктивно поворачивается в сторону джунглей, почувствовав чьё-то присутствие. Объяснить ощущение он не может. Словно едва осязаемое прикосновение где-то в районе поясницы, вызывающее мерзкие холодные мурашки. Вглядывается во тьму.

«Там явно что-то… Вряд ли люди… Здесь никого… Не может быть… Скорее всего, животные…»

Этой логичной мыслью он успокаивает себя. С другой стороны, за весь день Мэт не встретил ни одной собаки, кошки или любого другого зверя.

Тянутся тяжёлые секунды, но ничего не происходит. Мэт списывает всё на непривычную обстановку и новые эмоции. Расслабляется, напряжённые плечи опускаются.

Возвращается в комнату, берёт из сумки большой блокнот и ручку. Он не уверен, что в этот раз получится что-то написать, но попробовать стоит. В любом случае, ничего не потеряет. Сидеть в доме совсем не хочется, потому возвращается на берег. Вид завораживает, умиротворение исходит из глубин бескрайных вод. Ветра почти совсем нет, но лёгкая рябь плавно выталкивает короткие волны на песчаный берег. Они выползают медленно, не торопясь, и на короткое расстояние. Мэт окончательно успокаивается.

Рита Бор говорила, что ночью может быть прохладно – это не так. Погода прекрасная, а поверхность земли не успела остыть после дневного зноя.

Писатель открывает блокнот, заносит ручку над бумагой и пишет первое слово: «Остров». До сих пор не получается собрать мысли в кучу, но то, что он успел увидеть, буквально просится наружу. Мэтью записывает всё: с кем общался, что узнал. Пока это только заметки, отдельные, не связанные между собой предложения, которые много после можно будет объединить в полноценный текст.

Дойдя до упоминания о напитке Риты, Мэт на секунду задумывается. Сейчас около четырёх часов утра. Вот-вот наступит рассвет. Он уснул в районе трёх часов дня. Выходит, проспал не меньше двенадцати часов! До этого сильно не напрягался, и нельзя сказать, что был эмоционально истощён. «Что же там за пойло, что вырубило взрослого мужчину на длительное время?» Похмелья нет, ничего не болит и не беспокоит.

– Интересно… – задумчиво вырывается вслух.

Принимает решение: записывать всё, что будет происходить вокруг, пока он остаётся на острове. За неделю-две можно насобирать достаточно информации, чтобы превратить в полноценную книгу.

Он искренне верит в то, что после встречи с Кэтти вдохновение вернётся, и всё встанет на свои места.

Но вот…

Откладывает блокнот в сторону. Смотрит вдаль.

«Невероятно»

Уже заметно светлее, но солнца ещё нет. Закрывает глаза, и слушает: на фоне едва заметного шума волн периодически кричат чайки, остров потихоньку просыпается. И тут лица Мэтью мягко касается первый лучик. Пожалуй, самый волшебный рассвет в его жизни. Горящий шар медленно выползает строго по центру горизонта, озаряя всё на тысячи и миллионы километров. Птицы где-то в глубине джунглей исполняют утренний этюд и кучей взмывают ввысь. Мэт со счастливой улыбкой делает глубокий глоток свежего солёного воздуха, от которого просто хочется жить.

Это всё очень сильно похоже на новое начало. Идеально подобранный момент, знаменующий окончание чёрной полосы в жизни.

Откуда-то сбоку плавно нарастает гул. Оборачивается. Люди. Навскидку, с первого взгляда, кажется, что их человек двести, не меньше. Дружно выходят из леса. В руках разные орудия труда, они выглядят усталыми, но счастливыми. Слышится добрый смех и шутки.

Мэтью вскакивает, схватив блокнот. Хочет бежать к ним навстречу, но не делает и шага. Вспоминает, что народ здесь не слишком радушный к пришлым. С другой стороны, желание встретить поскорее Кэтти сильнее страха. Неуверенно переступает с ноги на ногу. Нет, всё-таки он для них является чужаком. «И это их дом, потому не стоит вот так сходу портить отношения. Лучше подождать». Пересилив амбиции и желания, бегом возвращается в жильё Риты, прячет в рюкзак блокнот.

– О, уже встал? Славный день. – Пожилая женщина беззвучно оказывается сзади.

Мэтью дёргано оборачивается от неожиданности.

– Да! Доброе утро. Скажи, пожалуйста, а Кэтти, случайно, не в той толпе, что вышла из леса? – Мэтью говорит с интонацией ребёнка, который очень сильно чего-то ждал и вот-вот должен это получить.

– Должна быть. – Старуха почему-то не разделяет радости Мэта и говорит сухо, без особого энтузиазма.

– Видимо, я правильно решил, что не стоит бежать к ним вот так, без приглашения?

– Верно. Делаешь успехи. Мы люди мирные, но такое некоторые могли бы расценить, как агрессию. – Она видит, как писатель хмурится. Страх и недоверие. Однако Рита лукаво улыбается, пытаясь утешить: – Не бойся, убивать бы не стали.

Парень нервно сглатывает.

– Где находится её дом?

Мэтью надеется на положительный ответ.

Он сам не понимает, отчего, но сердце бешено стучит, а ноги напряжены: готов бежать, куда скажут, сию же минуту.

– Сначала пьём чай. – Её тон не терпит возражения, а ответ сбивает с толку.

Женщина ставит на столик уже горячий чайник и две чашки.

– Но…

– Никаких «но». Сейчас все разойдутся по хижинам, тогда пойдёшь. Дай им время прийти в себя, – твёрдо командует Рита.

Готовый сорваться с места, Мэт хмурится ещё больше, но неожиданно подчиняется. Он всегда казался сам себе довольно упрямым, однако сейчас решает смириться с чужими порядками.

Чай оказывается травяным с тонкими виноградными нотками. Очень бодрящий и лёгкий вкус, и естественно, ни грамма сахара.

– Кофейные деревья у нас не растут, потому довольствуемся тем, что есть. Так что и не проси ни у кого. Правда, я старая женщина, и не могу отказать себе в маленькой слабости… Так что у меня припрятано чуток растворимого. – Она подмигивает. – Может, угощу как-нибудь.

Мэт делает глоток из непривычной чашки. Она изготовлена из кокосовой скорлупы, только снизу приделано плоское основание, чтобы стояла, и ручки нет. На поверхность жидкости всплывают мелкие ягоды, напоминающие чёрную смородину или голубику. После вчерашнего одурманивающего лимонада Мэтью немного настораживается.

– Что это за ягоды?

– Ах-ха-ха, не бойся! Это асаи, – смеётся Рита.

– Как, прости? Никогда не слышал о таких.

– Это целебная ягода. Растёт в наших краях. Я засушиваю её и добавляю в чай. Некоторые смешивают с бананами, получается вкусная сладость. Обычно, делают детям.

– Интересно. – Он делает ещё глоток. – Асаи. На самом деле, вкусно!

– А ещё из неё получается очень вкусное вино. Как-нибудь попробуешь, – Рита по-доброму улыбается.

– Пожалуй, откажусь! – Мэтью смеётся в ответ.

Они недолго болтают о разном. Бор интересуется, кем работает Мэт. Он вкратце рассказывает, как в пятнадцать лет написал свой первый рассказ, как решил заниматься литературой. Секунду поколебавшись, но припомнив, что вчера и так был слишком откровенен, признаётся, что после исчезновения любимой, не написал ни слова. Если раньше были встречи, гонорары, интервью на телевидении и радио, то за два года бездействия подающий надежды современный автор Мэтью Майерс отошёл на второй – если не на третий – план.

«Хочу снова начать писать»

Здесь повисает пауза, потому что Мэт не может толком сосредоточиться на пространных разговорах. Все мысли тянут его туда, на улицу, искать Кэтти. И Рита сразу же нарушает тишину:

– Вот представь себе, что у тебя есть выбор. Написать новую книгу и вернуться на вершину, к славе и богатству. Или снова быть с Кэтти. Неважно, где. Что ты выберешь?

– Остаться с ней здесь?

– Да хоть бы и здесь. – Рита склоняет голову на бок.

– Да разве ты оставляешь мне какой-либо выбор в этой ситуации?! – Мэтью пытается улыбаться. Получается с трудом.

Он не хочет слишком углубляться в подобную мысль. Рано. Страшно.

– Ну, тогда считай, что выбор сделан.

Он чувствует, будто холодок пробегает по комнате. Сердце пропускает удар.

– За всё надо платить, – глухо, но уверенно произносит старая Бор.

Он сглатывает и трёт левую руку. Качает головой:

– Пока я не встречусь с ней, и мы не пообщаемся, я не смогу объективно оценить, за что заплатил тремя годами безработицы.

– Тогда тебе пора идти.

Она хлопает в ладоши и встаёт.

– Что? Серьёзно? Куда идти?

Он тоже встаёт, слегка сконфуженный. Но тут же глаза Мэтью вспыхивают, он готов бежать, не то, что идти, на встречу с Кэтрин.

– Так, сейчас выходишь, поворачиваешь направо и отсчитываешь три дома. – Женщина сопровождает слова жестами. – В четвёртом на противоположной стороне живёт Кэтти Суон. Дом с зелёной крышей.

Мэт вдруг срывается с места, даже не сказав «спасибо». И если бы пришлось бежать милю, две, или пять, он сделал бы это с той же скоростью без капли сомнения. Сердце отбивает самые сложные ударные партии. Нет, не из-за физической нагрузки. Последний раз подобное волнение парень испытывал, когда его впервые позвали на публичное интервью, сразу после выхода первой книги. Без сомнения, то был его триумф. Но тогда он хотя бы знал, о чём будет говорить.

Они не виделись так долго, что Мэт ловит себя на мысли: он уже и не верил в то, что эта встреча когда-нибудь случится. Конечно, никогда не говорил этого вслух. А при посещении подобных мыслей старался отвлечься на другое, или же утешал самого себя в обратном какими-то не очень вескими аргументами. На самом деле, если бы ему просто сказали, что она жива, этого бы хватило, чтобы выдохнуть, и жизнь тогда стала немного легче. Сомнений нет, такая новость породила бы ещё больше вопросов, и его поиски не прекратились. Наоборот, только усилились. Но то, что происходит сейчас, в сотни, и даже в тысячи раз лучше, чем могло бы быть. Она сама его позвала, а значит, хочет видеть! Всё остальное не важно.