Меняющая миры. Спутанные нити

Шахта внезапно и практически мгновенно заполнилась морской водой. Она заливалась девушке в глаза и уши, накрыла её с головой. Дышать стало невозможно. Оя забилась, пытаясь вырваться туда, наверх, к пещере, сделать хоть один вдох. Но путы практически обездвижили её. Песок на дне как кандалы сковал ноги. Кристалл будто бы врос в нёбо и язык и не давал открыть рот. Вода была кругом, она бурлила и пенилась. Лёгкие Ои жгло огнем. Радость испарилась. Остались только всеобъемлющий страх и осознание смерти. Она умирала и знала это и, хуже всего, знала, что так и должно быть, но все равно не могла сопротивляться охватывающему её ужасу.

Вдруг дно ушло из-под ног. Оя стала опускаться глубже. Песок и вода смешались и бурным потоком, вбирая соль и кристаллы со стен, понесли её по извилистым ходам – червоточинам, которыми было изъедено всё основание Горы и Острова.

Кристалл во рту девушки ярко вспыхнул. В мозг словно вонзились тысячи раскаленных добела и одновременно ледяных игл. Её сознание разделилось, одной частью чувствуя боль, крупинки соли и песка, впивающиеся в плоть, погружающиеся в каждую его клеточку, словно пытающиеся выдавить её, Ою, из собственного тела. Другая же часть сознания отделилась и наблюдала со стороны, как это тело проносится по узким каменным коридорам, открыв уже ничего не видящие глаза, следила за текучим голубым сиянием, озарявшим его. В какой-то момент эта часть словно встрепенулась, увидев вдали серебристое облако, и рванулась в его сторону, как будто все силы мира тянули её туда. Облако постепенно стало ближе, и вот уже её сознание погрузилось внутрь и тут потеряло все ориентиры в мерцающем мареве. Она пыталась сосредоточиться. Холод и жар накатывали волнами, отзвуки омывающей тело воды заглушали далёкую тонкую мелодию. Та, другая часть её всё ещё хотела выжить, никак не могла отпустить оставшиеся крохи надежды. Но жизнь мешала ей, мешала услышать. Оя поняла, она больше не должна, не может жить. И она умерла.

В тот же момент она почувствовала, как сознание снова становится целым, и слилась с облаком. Это было вовсе не облако. Она, наконец, попала в Поле душ. Все они собрались здесь, все тысячи живших до неё. Каждый из них служил частью той самой мелодии, мелодии радости, любви и покоя. Музыка оплела и пронзила её, и Оя ощутила вливающуюся внутрь силу, увидела мир чётко и ясно, словно через волшебное стекло, каждую крошку и черточку Эрму. Эта сила была невероятна, ошеломляюща, но совершенно не сравнима с общей силой, силой соткавших эту мелодию.

Кристалл вспыхнул снова и растворился.

Оя улыбнулась и словно выпала из облака назад в своё собственное тело, которое тоже не осталось прежним. Она надела его как платье и всплыла вновь целой в Песчаном озере, у входа в пещеру кристаллов.

Весь подземный зал, занятый священным водоёмом, сиял огнями. Синий с серебром свод уходил вверх ярдов на двадцать. Берег заполняли жрецы. Сейчас их было сорок девять. Они стояли в два ряда, образуя проход ко входу в пещеру кристаллов, обратив свои взоры на озеро. Вскоре белёсая поверхность пошла мелкими волнами и в его центре поднялась она, двадцать седьмая Высшая жрица Эрму. Она огляделась и направилась к берегу. Густая илистая масса озера мягко расступалась перед ней. Оя ступила на сухую землю, и жрецы поклонились, приветствуя её.

Она стояла перед ними, высокая, стройная, с переливающимся как россыпи алмазов телом. Волосы исчезли, вместо них её голову покрывали невероятные наросты и скопления крупных кристаллов, образующие прекрасную и неповторимую корону.

Высшая жрица также склонила голову в приветствии, выпрямилась и устремила взор на вход в пещеру:

– Свершилось. Я иду к вам.

***

Полуг, 2169 год по земному исчислению

Ушастая мальчишечья мордочка высунулась из входа в пещеру. Серые щёки растянулись в подобии улыбки, когда парнишка разглядел с высоты третьего яруса собравшуюся внизу группку друзей. Махнув им рукой в знак того, что он их заметил, юный ббург обернулся и уставился обеими парами глаз во внутреннюю темноту своего жилища.

– Ма-а-ам! Я выйду, а?

Гладкие своды усилили ещё слабый голос, превратив его в почти взрослый.

Сверкнули и приблизились четыре красных огонька: мать, как обычно, смотрела чуть подозрительно.

– Просто выйдешь? Зачем?

– Да просто поболтать. Ну… там все, ты ж знаешь, – он лишь капельку запнулся, но мать, конечно же, этого не упустила.

– Поболтать, говоришь? – она тоже выглянула наружу, покачала головой и снова обратила внимание на сына. – Знаю… ещё бы мне ваши затеи не знать. Наверняка ведь побежите на станцию. Новый отряд же сегодня забирают, или я ошибаюсь?!

Её пристальный взгляд, казалось, проникал в каждый закоулочек его мыслей.

Букс покаянно вздохнул: отрицать было бессмысленно.

– Ну, ма-ам… – протянул он, – мы издалека, только взглянем. И недолго, да.

– Только взглянем… как же. Ладно уж, бегите, только держитесь подальше от платформ: ещё задавят вас ненароком в суматохе.

– Какая ж там суматоха?! – возмутился мальчишка. – Там такой порядок – ого-го! В нууги суматошных не берут, я знаю. Я всё-всё уже знаю про набор. Вот вырасту и тоже пойду в добровольцы. Войско Совета, представляешь?

Була только прикрыла глаза: не первый раз уже слышит она от него такие речи. И откуда это взялось?!

– Сынок, что ж хорошего в войне?

– В войне? В какой войне? Мам, ты ничего не понимаешь. Нууги не для войны: они помогают в открытии и присоединении новых миров. Новых миров, совсем других – больших, просторных. Не то что наша теснотища. Путешествия, полёты среди звёзд…, – он мечтательно зажмурился, – другие планеты, другие города. Может, даже Око увижу, а?!

– Может… оно так-то, конечно… но зачем в нууги? Твой отец…

– Отец… – фыркнул, перебив её, Букс. – А что отец? Вечно на этих своих вахтах пропадает. И себя гробит и зарабатывает… ну, не так чтоб много. Сколько уж живём в этой старой пещере? Нет, это не по мне. Я – ббург, мы рождаемся воинами! – он подбоченился, гордо выпятив грудь и расправив плечи, только-только начавшие покрываться типичными взрослыми буграми и шишками. – Да! Я пойду в нууги, так и знай.

– Куда б попали твои нууги без топлива, которое делает твой отец?! Но ладно… ладно, – она не стала спорить, – пусть пойдёшь, но надо подождать, согласен?

– Конечно. Но вот лет через десять…

– Через десять или пятнадцать – там видно будет. Ладно, беги уж, воин.

Парня не надо было упрашивать: за секунду он сорвался с места, почти скатился по вырубленным в скале ступеням и вприпрыжку вместе с другой ребятнёй помчался вон, мелькая между деревьями. За кромкой леса их ждало такое желанное зрелище отправки новых добровольцев со всего Полуга, желавших посвятить свои жизни служению в Войске Совета Семи.

Да уж, тут Совет своего не упустит: пользуется тем, что им давно тесно жить на родной планете, вот и бежит молодёжь кто куда. А куда податься юноше-ббургу? Хотя, если поразмыслить, то зачем тангорлу столько? Хорошо хоть берут только взрослых, ну не считая сирот, естественно, но сирот тут мало.

Правда, Букс так редко видит своего отца. Вон, уже в открытую критикует, но ей-то ясно, что скучает.

Каково там Лодасу сейчас, в этой их душегубке?

А может, дождаться его с этой вахты, да и переехать всем вместе куда-нибудь? Не здесь, не на Полуге, а совсем… куда-нибудь? Денег… ну, денег должно хватить, а если и пещеру продать…

Может, где-то в другом краю Объединённых миров Букс забудет эту свою затею с нуугами?

Глава 3

Язоритос, 2169 год по земному исчислению

Предзакатные лучи бледным светом ложились на изрезанные горные склоны, золотили верхушки редких деревьев на своем пути и отражались от неспокойных вод небольшой безымянной речушки. Гора полого поднималась ввысь от зелёного, покрытого высокой травой подножия к серо-чёрной, словно обожжённой середине, и дальше терялась в облаках. Её вершину можно было разглядеть только в редкие совершенно безоблачные дни – казалось, она упирается в самый край неба – но и тогда у верхушки клубилось туманное марево, как зарождающаяся туча. Но тучей оно не являлось – то сонно дышала сама гора, изредка всхрапывая пепельными выбросами и обвалами.

Однако здесь, внизу ничего особенного не ощущалось. Ровная долина, окружавшая гору, была почти лишена серьёзной растительности, за исключением разве что шаровидных колючек и невысоких жёлтых кактусов, да и те все же встречались ближе к тем тоненьким ручейкам, текущими из-под горы, да у реки.

На горизонте виднелись очертания других гор, подобных здешней. Иногда они встречались парами, но чаще были одиночными. Над частью из них так же курился лёгкий дымок.

Высокий человек, стоящий на склоне недалеко от подножия, окинул взглядом окрестности. Воздух сегодня был особенно прозрачен, позволяя убедиться в отсутствии движения вокруг, за исключением, конечно, гомонящих птиц, как раз сейчас направлявшихся на очередную охоту за вечерними жуками и букашками.

Длинные каштановые волосы мужчины тремя косами лежали на оливковой куртке, покрывавшей широкие плечи. Его грубо вырезанное лицо в обрамлении пышных усов и бороды было серьёзным, но расслабленным, когда он рассматривал склоны. Даже зоркий тренированный взгляд почти не замечал ничего, что выглядело бы чужеродным этому месту. А ведь здесь были сотни людей, десятки хижин и ангаров, оружие и даже космолёты, но одна из крупнейших их баз оставалась сокрытой от любого, кто не знал о её существовании и расположении.

Он, казалось, остался удовлетворён увиденным и начал спускаться по узкой, едва заметной тропинке, уводившей налево к небольшой, но широкой расщелине. Там под закрытым с трёх сторон навесом, издалека неотличимым от окружавшей его природы, ждали несколько его соратников. Один, как ему доложили, только что прибыл с важным донесением.

Ра́мис шагнул внутрь. Сегодня было довольно тепло, поэтому ни костёр, ни тепловые излучатели пока не понадобились. Света от заходящего солнца, проникающего через отсутствующую стену, тоже оказалось достаточно.

И́ле вскочила с подушки, на которой ещё секунду назад она так расслабленно сидела, слушая шутки Отора. Буйные короткие кудряшки затанцевали вокруг её лица.

– Командующий, все в сборе, как вы просили.

– Да, вижу. Спасибо, – Рамис оглядел собравшихся.

Отор и Лимм расположились на длинной скамье, установленной вдоль одной из стен. На узком, с тонкими чертами лице Лимма сквозь усталость явственно угадывались горечь и беспокойство. Он всё ещё дышал довольно тяжело, как после продолжительного бега, несмотря на то что прошло уже полчаса с его прибытия. Этого не могло скрыть даже громкое свистящее дыхание огромной туши Гуруздо́ка, стоявшего у противоположной стены, подпирая её своей серой бугристой спиной.

Да и Отор, пытающийся шутить как обычно, тоже был взволнован.

– Как мы все уже знаем, Лимм только что прибыл с Цери́тинеса, – начала Иле. – Он услышал об этом совершенно случайно в… – девушка запнулась и бросила взгляд на Лимма, – толпе. Возможно, это только досужие сплетни, но боюсь, это не так, поскольку они объясняют кое-что из последних событий и…

Рамис жестом остановил свою помощницу.

– Вступления достаточно, – произнёс он, усмехнувшись. – Лимм, давай ближе к делу.

– Да, конечно. Ты знаешь, я был на Церитинесе с совсем простой целью, еда да одежда, ничего особенного. Ну, так я уж, считай, обо всём договорился там, ну и решил… пройтись ещё по рынку, приглядеть чего-нибудь полезного, – Лимм смущённо посмотрел на Рамиса и Иле. – О, ладно, кого я обманываю… Я заглянул в трактир, ну, ты ж понимаешь, церитинесский эль и… ладно. В общем, сидел я там с кружечкой, ну а разговоры там такие, не хочешь да услышишь. Да и не таились они, открыто говорили. Троица за соседним столом. Болтали, что Совет-то как ошибся – подорвал торговый космолёт, с зерном, вроде. Космолёт маленький, частный, не приписанный ни к одной гильдии. Ну и что извиняться теперь, наверное, тангорлу публично, ну это они думают. Я там не придал этому значения, уж мы-то знаем, на что способен Совет, но по пути сюда кое-что вспомнил о наших… А тут уже мы сопоставили… Короче, спланировано это все было, я думаю.

– Понятно. Да, с нашими сведениями – это тревожные вести. Отор, что скажешь?

Темнокожий молодой человек поднялся и взглянул на командующего:

– Мы потеряли связь с «Биром». И с кораблем, и с командой, со всеми тремя. «Бир» как раз обозначал себя как торговца вне гильдий. И вылетел он на миссию с Каритоса, загрузившись дополнительно зерном. То есть, с учетом информации Лимма, мы их потеряли. Судя по всему, по моим техническим данным, корабль уничтожен. Вероятно, целенаправленным нападением. Мы не знаем, что с экипажем, возможно, они захвачены нуугами. Или… погибли. Хотя не знаю, что хуже.

– Тень их побери! Нууги! – воскликнул Рамис зло и обеспокоенно. – Мы должны выяснить, что с нашими людьми. Живы ли они?

– Есть и хорошие новости. Относительно, – из дальнего угла выступил человек, до этого скрывавшийся в тени и не вмешивавшийся в разговор. Он был высок и черноволос, его голос был достаточно мягок, в нём слышались успокаивающие нотки, однако на аристократически красивом, но жестоко разорванном несколькими шрамами лице не угадывалось никаких эмоций.

– Отор проверил, наши части передатчиков свободны, значит, что бы там ни случилось, они успели уничтожить свои половины. А значит, Язоритосу пока не грозит нападение. Плюс, если подумать, то коль скоро им хватило времени на уничтожение преобразователей, то, возможно, и наш груз они так же уничтожили. Тогда, повторюсь, возможно, если они выжили, их приняли за простых торговцев, проверят и отпустят. Про извинения я, конечно же, забыл бы. Но, к сожалению, все мы понимаем, что это маловероятно. Нууги не интересуются мелкими перекупщиками. А уничтожение гражданского корабля – большая ошибка для них. Так что я склонен согласиться с Лиммом, это было спланировано. Экипаж погиб или пленён. Скорее всего, они уже потеряны для нас, – мужчина окинул тяжелым взглядом собравшихся, янтарные глаза сверкнули в отблесках закатных лучей. – Всё это означает ещё кое-что…

– Зор прав, – наконец вмешался Гуруздо́к, – кое-что, хм. Кое-кто, я сказал бы. Кто-то сдал наших людей на Ка́ритосе. А я давно говорю, что эта планета кишит тангорловскими шпионами, не зря он сам на ней родился. Тьфу, – Гуруздок смачно сплюнул на землю, его маленькие ушки налились кровью, четыре глаза смотрели на остальных совещавшихся с вызовом, он явно был в ярости. – Мы должны показать им… у нас достаточно сил… я давно говорю, нужно открытое сражение.

– Ты снова торопишься, друг мой, – Рамис успокаивающе похлопал ладонью по огромному плечу ббурга. – Да, сейчас наши силы действительно велики, но открытое противоборство с нуугами – это большие потери при непредсказуемом результате. У нас достаточно людей, но мало техники и, главное, информации. Но твое время придёт, и скоро, я полагаю. Не так ли, Зор?

Черноволосый взглянул командующему в глаза, кивнул и обернулся к ббургу.

– Без этого не обойдётся, рано или поздно. Твоя сила нужна нам, Гуруздок, но пока направь её на тренировки состава, не все из них готовы к настоящему бою. Согласен?

Тот тряхнул головой, громко фыркнул, перевел взгляд на Рамиса, кивнул и снова прислонился к стене в ожидании.

– Боюсь, что Зор не ошибается, – продолжил Рамис, – мы их действительно потеряли. Но мы всё же не можем всё так оставить. Стоит попытаться хотя бы выяснить, что с ними. Если они живы, то тогда… – он замолчал, – тогда и обсудим, что делать дальше. Да, займитесь сбором информации. Отор, Иле, на вас обработка данных, как обычно. И да, постарайтесь привлекать к этому меньше народу, дополнительная осторожность не повредит. Ладно, все свободны сейчас. Следующий сбор завтра, как обычно.

Командующий коротко склонил голову, прощаясь, развернулся, прошёл к большому столу в дальнем углу навеса и уселся на стоящий за ним широкий стул с высоченной изогнутой спинкой. Он ещё раз взглянул наружу, на край прячущегося за горизонт оранжевого диска, на разбредающихся в разные стороны своих людей, тяжело вздохнул и потянул небольшой рычаг рядом со столом. Пространство отсутствующей четвёртой стены с шуршанием закрылось плотной тяжёлой тканью. Одновременно с этим вокруг зажглись несколько небольших ламп, мягким желтоватым светом окутавших получившуюся комнату.

– Да, друг мой, наши шансы в этом деле невелики, – снова тихо заговорил он, обращаясь к Зору, оставшемуся стоять у только что закрывшейся стены. – Возможно, это будет тратой ресурсов, но мы должны сделать всё от нас зависящее, ты же понимаешь. Этот корабль был очень важен для нас, его груз… ладно, что толку жаловаться. Теперь с Эрму потребуются новые переговоры. Мы не исполнили обязательство, и они вряд ли захотят слушать о причинах. Они понимают, насколько нам нужны новые кристаллы. Столько было сделано для этого и вот, – он со злостью стукнул огромным кулаком по столу. – Проклятый тангорл и его приспешники, как? Как они сумели узнать?

– Гуруздок тут, думаю, близок к ответу. Вероятно, кто-то передал им информацию. Но не стоит переживать раньше времени, возможно – если это всё не было ужасной случайностью – Совету стало известно только о нашем грузе, но не о сделке с моренантами, тогда у нас есть время договориться ещё раз. Это шаг назад, но всё же, – Зор задумался на несколько секунд, – да, и ещё есть то дело, в Оке. Оно может дать нам шанс исправить… может, не всё…

– Да, действительно. Что-то слышно от Ку́ргу?

– Нет. Пока нет, ничего. Но и плохих вестей тоже нет, так что нам остаётся ждать.

– Хорошо, подождём. Но времени ужё прошло достаточно. Если он не вернётся в ближайшие три дня, думаю, стоит отправить кого-то ещё, проверить.

– Согласен, три дня. Я прослежу. До утра, – Зор хлопнул Рамиса по плечу, прощаясь, на выходе приоткрыл угол тканевой завесы, обернулся, ещё раз взглянул на командующего и тихо выскользнул наружу.

***

Цери́тинес… Он вернулся в своих воспоминаниях в то время, когда впервые попал туда. Тогда, сотню лет назад, это было прекраснейшее место, одно из лучших, что он видел в Объединённых Мирах.

Зелёная холмистая местность с сотнями рек, тысячами ручьёв и озёр, с шумящими широколиственными рощами и подпирающими небо сосновыми лесами – идеально для жизни. Десятки городов и несчётное множество деревушек, хуторов были рассеяны по ней. Планета процветала. Лучшая пища, лучшие ткани, невероятные изделия разнообразных местных ремесленников и, конечно, специалисты по работе с преобразователями – всё это приносило огромные доходы. Курнн – её столица – мог посоперничать роскошью с самим Оком, а уж размерами значительно превосходил его.

Туда стекались люди со всех концов вселенной, иногда появлялись даже обитатели Неприсоединённых земель.

Он помнил, как бродил по широким аллеям, затенённым огромными бочкообразными деревьями, и узеньким старинным улочкам, пропахшим специями, духами и средством от рыжих муравьёв, поднимался на каждую из четырёх главных башен столичного центра, с любой из которых открывался вид на весь город и мили лесов и полей за ним. На северо-востоке тогда под лучами солнца, слепя глаза, сверкали серебром воды огромного озера Яру.

Именно на его песчаном берегу он встретил её. Высокая и хрупкая, как все эльфы, своей зелёной кожей и золотистыми волосами она напоминала цветы, что росли на его родной планете. Он почувствовал её сразу, стоило лишь взглянуть в эти глаза цвета травы. Она томилась внутри этого тела, недоступная для прямого контакта, но не сокрытая полностью, по крайней мере от него. Она, как и он сам, не была в полной мере собой, но явно не по её собственной воле.

Да, он встретил её именно там, и, казалось, обрёл что-то действительно важное.

А потом пришли нууги.

И он потерял её. Церитинес тоже стал другим.

И этого не исправить.

Глава 4

Земля, 2169 год по земному исчислению

Берег Северного Ледовитого океана не был местом, приятным для жизни. Постоянный холод, минимум растительности, полярные дни и ночи – обычные люди приезжали сюда редко и с неохотой. Однако, именно отсутствие посторонних, а также то, что здешняя ледяная прозрачная атмосфера наилучшим образом подходила для ментальной концентрации, и послужило причиной основания тут Университета управления природными энергиями.

Университет был создан шестьдесят шесть лет назад – через три года после вхождения Земли в состав Объединённых миров. Конечно, это произошло по инициативе представителей Совета Семи, стремившегося не упускать из виду ни одно существо, в достаточной мере обладающее ийкэ – способностью чувствовать энергии вселенной и пользоваться ими. На Земле подобные способности раньше считали ничем иным как магией.

Именно посланцы Совета передали общие знания об ийкэ, о науке управления энергетическими потоками, знания об использовании специальных техник, методики обучения и тому подобное. Постепенно люди перестали воспринимать это как чистое волшебство, поняли её внутренние законы и правила, и стало возможным изучать ийкэ как отдельную дисциплину.

Управление энергиями, безусловно, относилось к разряду сложных наук – вроде астрофизики или биоинженерии – и потому требовало больших усилий в изучении. Да и способности у всех были разные.

Тем не менее, обучиться первичной бытовой ийкэ вспомогательного характера при желании мог почти каждый. Землянам повезло: задатки их расы в этой области оказались выше средних.

По-настоящему одарённых или просто упорных и усидчивых, добивавшихся результатов за счёт большего времени, потраченного на учёбу, инспекторы могли пригласить в УУПЭ. Но, хотя таких отбирали по всей планете вне зависимости от возраста, образования и происхождения, в действительности, их было не так уж много – одновременно в университете обучалось не больше пятисот человек.

Так в него попала и Пейдж.

Нельзя сказать, что переезд в это неприветливое место из родной Калифорнии ей особенно понравился, но она с детства мечтала об УУПЭ, и, хотя и не блистала природными способностями, благодаря прекрасной учебе и высокой трудоспособности сумела привлечь внимание инспекторов и была рекомендована к зачислению в университет. В общем, ей повезло.

***

Она была заключена в этой девушке последние двадцать три года, с самого её рождения. Хотя, что значат двадцать три года по сравнению с прошлыми тысячелетиями, проведёнными в сотнях других душ.

Однако в этот раз всё ощущалось как-то более остро: как осознание самой себя – Арри́лии, так и связь с носителем – Пейдж. Она проживала вместе с Пейдж каждую минуту её жизни, радовалась детским открытиям, расстраивалась из-за подростковых обид, взрослела, выбирала путь… Связь крепла так, как ещё не бывало прежде. Аррилия знала, что поступление в УУПЭ – её выбор, её, не Пейдж, ту она только направила, мягко, исподволь влияя на сознание. Раньше, с другими душами, воздействие не было столь эффективным.

Едва услышав об УУПЭ, заключённая поняла, что просто обязана там оказаться любым способом. Какое-то предчувствие словно звало её туда. И тогда Аррилия стала давить на Пейдж сильнее. Та была ещё совсем девочкой, когда начала интересоваться ийкэ. Никто в её семье не показывал каких-то серьезных успехов в этом направлении, да и личные способности малышки представлялись более чем обычными, рядовыми. Поэтому многие удивлялись тому упорству, с которым она изучала интересные ей области наук, буквально вгрызаясь в знания. Прогресс радовал: Аррилия прилагала все свои ограниченные силы, вызывая в Пейдж стремление к большему, желание вырваться из привычного мира, наводя сны, которые простой девушке казались невероятными фантазиями, а в действительности когда-то были реальностью для самой Аррилии, а что может быть невероятнее, чем жизнь эризингии.

А ещё Аррилии впервые казалось, что душа-носитель будто бы тоже осознаёт их связь. Такого не случалось никогда: да, раньше эризингия тоже влияла на носителей, в небольшой степени направляя их действия, подталкивала к выбору решений в разных ситуациях, хотя и не всегда; да, она сама получала новые знания и силы (которые, к сожалению, никак не могла применить), но не как часть кого-то, а скорее как сторонний наблюдатель. В этот раз связь ощущалась гораздо интенсивнее. Чужая душа теперь не была просто окном, через которое Аррилия смотрела на мир, эта душа как-то влияла и на неё саму, меняя что-то глубоко внутри, заставляя считаться и с её стремлениями. Заключённой повезло, что эти стремления, в основном, совпадали.

***

Пейдж всегда знала, что внутри неё есть кто-то ещё, не только она сама. Смутный, неопределённый, совершенно необъяснимый, но неопровержимый для неё факт. Нет, она не чувствовала себя другой, не такой, как её представляют окружающие. Она была полностью в ладах со своей душой и сознанием. Но чувствовался кто-то ещё. Кто-то, кто не был ею, Пейдж.