Полная версия
Про то, как враг народов войну выигрывал
Причем через каких-то всего только восемь часов после того самого до чего немыслимо так чудовищного начала всей той нацисткой агрессии это было несколько ведь до чего откровенно более чем явно уж поздновато.
Вот и писатель Владимир Карпов, прошедший всю войну разведчиком, задолго еще того, как он стал членом ЦК партии, в самой той наилучшей своей книге «Взять живым» вопрошал:
«Теперь не допустит, – печально и тихо сказал танкист. – Раз услышал, что комиссар приказывает, будет стоять до конца. Подвиг совершает! – танкист истерически засмеялся, тут же заплакал, стал бить кулаками снег и надрывно выкрикивать: – До каких же пор так будет? До каких? В июне нам не позволили машины вывести: приказ – не поддаваться на провокацию. И что же? Многие танки сгорели в парке. Вот, смотрите, он тоже не поддается на провокацию, этот дурак!»
А тем временем подлый враг все пер и пер, пожирая своей военной силищей все новые и новые квадратные километры советской земли…
Ну а тот и впрямь до чего бесславный герой сталинского романа со всею той краснознаменной армией, маршал Жуков, совсем бесцельно и безвольно находясь во главе всей армейской верхушки, 22 июня все никак и никак совершенно не мог разом так отдать войскам простой и четкий приказ – открыть по врагу огонь.
А то ведь те самые командиры отдельных частей даже и не знали, война ли это или провокация, на которую от начальства была дана предельно ясная директива ни под каким таким видом ни на что подобное вовсе не поддаваться.
Ну а потому и было тогдашнее положение во всем этак еще многозначительно схоже именно с тем, каковое было до чего уж подробно некогда как есть ведь описано в трилогии Виктора Гюго «Отверженные»:
«Наступала ночь, а с нею вместе смерть; они ожидали этого двойного мрака и, непоколебимые, дали ему себя окутать. Каждый полк, оторванный от другого, лишенный связи с разбитой наголову армией, умирал одиноко».
31
И одиночество это было откровенно так во всем разлагающим до чего многие весьма и весьма уж совсем никак неустойчивые души довольно-то слабых душевно людей.
А между тем даже и отдав людям четкую и отчетливую вполне вот повзводную команду до чего незамедлительно встать всем, как один, в оборону…
Нет, этим-то одним им и близко никак не предоставишь, то самое время, что им было и вправду так разом поистине надобно для того, чтобы они ко всему тому сколь еще достойно и подобающе успели, как следует всеми так силами действительно приготовиться…
И никак так им, было вовсе и близко не умудриться под тем самым на редкость же беспрестанно прицельным огнем противника быстро и максимально во всем эффективно до чего еще сходу организовать весьма четкую и прочную линию всей своей обороны.
Поскольку, так или иначе, а всецело еще надлежало личному составу роты или батальона ради того самого ярого и целенаправленного противодействия подлым атакам врага уж как штык, и впрямь-таки до чего самоотверженно оказаться полноценно ко всему чисто вот сходу разом готовыми…
Стволы пушек, пусть и наспех, но совсем не одному лишь и только треклятому врагу на потеху и впрямь-таки ведь суметь действительно расчехлить, и все это снова бы надо повторить под той до чего еще непрерывной бомбежкой, а так и растеряться было и близко нисколько так явно вовсе не долго.
А даже если кто-то из них именно так моментально и не запаниковал, а склад со снарядами и прочими боеприпасами пока не был еще проклятыми фашистами чисто с воздуха всеми теми ковровыми бомбежками фактически же полностью так уничтожен, попросту начисто до основания сровнен с землей…
Да только все равно при подобном раскладе части Вермахта горячие участки фронта более чем благополучно и совсем неспешно попросту так сходу обходили с флангов.
А те, подчас на редкость бессмысленно отступавшие в полном разброде и беспорядке, наши войска были им при этом никак уж явно вот не помехой.
А кроме того до чего зачастую, они вообще наши части совершенно вот бестрепетно и яро атаковали минометным и артиллерийским огнем как-никак, ясное дело, что разве что откуда-то до чего немыслимо вовсе ведь чисто так издалека…
Причем немецкие танковые дивизии более чем варварски и беспардонно (несмотря ни на какие директивы Ставки) весело и браво двигались в сторону Москвы, где их вполне могла ожидать славная победа, если бы, конечно, большевики проявили весьма до чего еще большее усердие в самом-то пламенном обезличивании и оболванивании всего своего «советского» народа.
32
И при этом надо бы еще заметить, что Красная армия была на голову разбита еще до всякой войны, а потому и все ее грядущие победы были достигнуты именно за счет заново выпестованных кадров, к тому же сколь прочно затем закаленных в огне реально имевших тогда место кровопролитных сражений.
Правда, нельзя сказать, что в начале войны абсолютно никто не понимал, что спасать надо армию, а вовсе не территорию…
То есть уже на том самом всецело первоначальном и наиболее ошеломительном для всех наших войск этапе войны, теоретически верно подкованные люди полностью так правильно все вот верно подмечали, а потому и весьма настойчиво рекомендовали вождю спешно отводить войска, а не бить врага давно вконец раздробленными пальцами…
Но он-то сам был явно себе на уме, поскольку вся его натура, так и пропитанная чисто же уголовным ухарством, а также и сколь многолетним бытом революционно праздничных реалий, неизменно противилась всяческому, хоть сколько-то как есть заблаговременному отводу войск глубоко в тыл.
И это при том, что стон раздираемых фрицами в клочья частей в виде отрывистых и сбивчивых донесений довольно-таки быстро тогда добирался на самый верх всей той чрезвычайно так совсем обезличенной и донельзя обезображенной узурпаторством «краснодиктаторской пирамиды».
Но усатому вождю всюду мерещились заговоры и жестокий обман его личной никакими фактами вовсе вот непоколебимой персоны.
33
Причем если бы, те фронтовые события эхом так и доносящиеся до самых главных в стране ушей и вправду могли произвести на вождя хоть какое-либо вполне должное впечатление, он бы, конечно, встрепенулся и вполне призадумался о судьбе своего пролетарского чисто уж как есть идеологически рабского царства.
Да вот, однако, он-то заботился лишь о достойном облике праздной идеи и самого себя в ее светлой тени.
А впрочем, и сама та строго же коммунистическая кроваво красная правда всецело ведь требовала одних наступлений, а никак не подлых и безнравственных отступлений…
Да и вообще, та чудовищно многоликая, однако при всем том донельзя чисто житейски безликая сталинская клика ту войну неизменно видела с одной лишь идеально так твердой идеологической точки зрения, ей и близко своего народа было и в мыслях своих вовсе-то нисколько совсем уж не жаль.
Только за свою личную шкуру и переживая, все ее безнадежно серые умом представители отдавали изуверски четкие указания «держаться любой ценой», «город, деревню, ровным счетом ни в какую врагу не сдавать», и этак-то, собственно, далее…
А при этом всякое, то чисто партийное начальство, сколь сурово и увесисто, маша кулаками безо всякой какой-либо оглядки, беззастенчиво драпало в тыл, что тоже, между прочим, моральному духу армии никак тогда не способствовало.
Буквально-то сходу разом же удиравшее в тыл штабное и партийное начальство, ну как это оно вообще могло хоть как-то внушить сущее бесстрашие своим солдатам, коль скоро оно само первым делом и празднует труса?
Это ведь в подобном виде было как-никак, а далеко не везде…
Тот же Клемансо, к примеру, ездил по всем фронтам и, находясь под прицельным огнем противника, поднимал французов на святую борьбу, поскольку русский фронт, безусловно, спасший Париж в 1914 году, к году 1917 начисто так успел целиком и полностью всецело же разложиться.
Вот чего большевики и вправду на редкость профессионально умели делать – так это разве что сколь беспринципно и люто весьма делово и умело сколь еще уверенно разваливать и разваливать действующую армию, а более ничего на деле практического в их действиях и близко-то явно попросту и не наблюдалось.
Войну СССР, действительно, выиграл во всем, что называется, чисто же вопреки их воле и всяческим, никак небесталанным их умениям, стараниям, апломбу, логическому анализу.
Да и вообще всецело уж свойственному именно им и впрямь-таки до чего насквозь и до конца прожженному идеологией скользкому и осклизлому интеллекту.
34
Но и чего, собственно, еще с того!
Весь тот полностью так изначально свободный от любых форм социализма мир вполне вот должен был коленопреклоненно рукоплескать могучей силе русского оружия…
Поскольку – это как раз те самые российские штыки уже дважды спасали Европу от совершенно ведь неминуемого ее дальнейшего закабаления под тяжкой пятой бессердечно грубого немецкого сапога.
Если бы не Россия, ставшая истинно непреодолимой преградой на пути немецкой военной машины, германский Рейх более чем полноценно бы овладел всем Евразийским материком, причем от самого края и до края.
А потому и вся эта безмерно гигантская территория на довольно продолжительный срок и стала бы, тогда как раз-таки именно его твердолобо вековой тевтонской вотчиной.
Русские мечи, а после штыки не раз и не два спасали Европу ото всех ее могучих врагов – от татаро-монголов, Османской империи Наполеоновской Франции, германского владычества, пожаров революций, ну а ответом была одна та одноцветно черная и крайне непочтительная неблагодарность…
Вот как вполне справедливо пишет об этом Леонид Ляшенко в его книге «Александр II, или История трех одиночеств».
«Каждый раз при крупных внешнеполитических успехах России ее сначала благодарили и превозносили, а затем начинали считать наследницей того тирана, которого она сокрушила. Так было и со Швецией в начале XVIII века, и с Османской империей в конце XVIII – начале XIX веков, и с Наполеоном Бонапартом в 1812—1816 годах».
35
А теперь, значится, и те свои же, (яростно сражаясь за честь собственного так и усыпанного звездами мундира) российское войско чествовать, ну никак добром и близко ведь никак не желают.
А как раз потому нам и следует ко всему тому их всеми-то силами именно разве что попросту принудить, а то они без малейшей в том тени стеснения и далее обязательно продолжат все то же самое свое тупое и донельзя злорадно властное более чем беззастенчиво цедить и цедить…
Совсем этак не в почете у них грязная, пахнущая разрытой землей окопная, правда, им-то на все всенепременно надо было как-никак, а разом так навести тот самый сущий глянец навязчиво показного (а главное, до чего только весьма заразительного) плакатно-трафаретного героизма.
Да и нацелясь впрямь-таки вилкой на какую-либо сколь незамедлительно нужную им территорию, они всякую ту обезличено мелкую жизнь людскую до чего охотно и безупречно столь надежно, затем скрепляют скрепкой их собственной более чем увесистой умственной лености, тупости, а также и безразмерно животного своего эгоизма.
Ну, а теперь их прямые потомки до чего никак недвусмысленно разом и лепят из простого солдата этакое малограмотное, простоватое и безнадежно разболтанное пугало, да еще и мало того, выставляют его в подобном виде пред всем миром на всеобщее так позорное обозрение…
Абсолютно при всем том, и близко, не принимая в расчет, что этим они сколь еще верно и старательно разом попросту сходу и втаптывают в пыль безудержно ускользающего от нас великого прошлого саму, как она есть, память народов о
наиболее заглавном подвиге именно «советских» людей в сколь полновесном и своевременном разгроме навеки проклятого фашизма.
А то уж на всем том донельзя подчас двуличном западе о том хоть как-либо вспоминать нынче и близко этак вовсе совсем оно и не принято.
И чего это именно и впрямь до чего беспрестанно звучит доблестным лейтмотивом вместо всего того поистине праведного и справедливого освещения одной из самых жесточайших эпох в истории всего нынешнего человечества?
Все эти отчаянные вопли про абсолютную неподготовленность советских войск, они вот кому были, собственно, на руку?
36
Обо всем этом столь поистине много и проникновенно глаголют разве что именно потому, что как раз подобным образом и обстояли дела в той еще на редкость ведь невероятно суровой военной действительности?
Ну и кто это был во всем том безобразии и впрямь-таки совсем безо всякой вины полностью как есть, до конца действительно виноват?
Неужели тот самый отчаянной храбрости российский бравый солдат?
А между тем для всего того изначально грамотного и, кстати, сколь еще полноценно разумного ведения войны был уж вот действительно важен моральный дух воинов, сражающихся за свою отчизну, а он, в свою очередь, довольно-то немало зависит от высшего командования, его мудрости в корректировке действий самых различных родов войск.
И если оно совсем безо всякой оглядки бесстыже драпает, ну а других всевластно призывает держаться до самого последнего снаряда и патрона, то этим оно явно тогда еще разом и обрекает боевых командиров на роль капитанов на тонущем судне.
И все это при том, что природа на хитрости никогда не пускается, а потому каждый корабль вполне может смело бороться с волнами, как его команде, собственно, уж вообще только разве что вздумается.
В то самое время как генералы вражеской армии, до чего дальновидно пронюхав о буквально всеобщей советской неразберихе, ясное дело, что сделают все, дабы с самой максимальной пользой и толком ее ведь, как надо затем и воспользоваться лично так себе разве что на руку.
Они были явно в состоянии верно и лукаво тактически на целый шаг вперед и вправду предсказать все те самые плачевные последствия подобного хаоса, а потому и оценить при этом все свои возможности по созданию должных условий к его лишь разве что только дальнейшему последующему усилению.
И главное явно так при этом и получилось нечто навроде каши из топора, где коммунистическая партия буквально всем и снабдила Гитлера для его довольно-то скорой грядущей победы «над своим», сколь неизменно как-никак, а вовсе-то до чего донельзя чужим ей народом.
37
Советская власть довольно долго и тщательно готовила свое собственное вторжение в Западную Европу, для чего она и свалила возле тех совсем уж недавно возникших западных границ всю ту попросту несусветную гору оружия и всяческой военной амуниции.
А тут и заглянул на дружеский огонек немецкий ефрейтор, да и засунул в наш котелок свой топор, и это как раз тогда КПСС, все компоненты для его более чем совсем этак удачливого продвижения вглубь собственной территории и выложила все разом до чего по-хозяйски щедро на стол.
Вот только, кто это вообще мог от нее ожидать подобного сколь еще искренне вполне радушного гостеприимства?
И ведь надо было всем тем исключительно доблестным гитлеровским войскам столько-то сил никак вовсе-то явно и не прикладывать, а вступать в бой с некоторой ленцой.
Раз та самая немыслимо всесильная бюрократическая система, что была на редкость твердолобо убеждена во всей своей чрезвычайно так могучей победоносности, на деле оказалась довольно же тяжеловесна в принятии каких-либо здравых и до конца всецело последовательных и верных решений.
А как раз потому и все то, что было до чего еще заблаговременно и истинно, так про запас вдоволь поднакоплено советской и безумно гигантской мощью, и могло бы безо всяческих каких-либо серьезных потерь полностью и целиком, разом ведь и достаться именно вермахту.
Ну а из всего того само собой до чего еще сходу попросту разом и следует, что ему и близко никак явно этак не стоило устраивать ковровую бомбежку всего того, что могло послужить всем тем лишь разве что грядущим его победам.
Причем – это надо скольких до чего бесчисленных единиц доподлинно славной военной техники, они и вправду затем до чего беспутно уж явно не досчитались в результате того самого своего, надо бы сказать, весьма и впрямь на редкость более чем опрометчивого шага…
Однако, совсем же навряд ли, что хоть кому-либо из армейской верхушки гитлеровских войск и вправду довелось в полной мере осознать, всю ту как она есть наивысшую степень неимоверно абсолютной неподготовленности всего советского руководства к какому-либо, словно гром среди ясного неба уж затем только последующему чисто вот ошеломительному фашистскому удару.
Да только и без тех вдребезги разбитых и разорванных в клочья вооружений фрицам всякого того или иного воинского добра явно так досталось, как говориться более чем на редкость явно в избытке…
И те брошенные в кювете советские танки (после мелкой поломки или, скажем, попросту оставшиеся вовсе без горючего), вполне этак, ясное дело, что были немцами недолго думая, затем наскоро перекрашены, да и брошены в бой в лобовую танковую атаку, причем именно за то самое пресловутое немецкое жизненное пространство.
38
Причем наиболее главной причиной тому стало ведь то, что в качестве дико бессмысленной и нелепой тактики боевых действий всеми теми штабными деспотами и бездарям до чего повсеместно тогда применялось именно то на редкость более чем зверски слепое выпроваживание лютого нацистского зверя как раз-таки сходу обратно в его же берлогу.
Абсолютная несостоятельность до чего отчаянно же примитивного политического лозунга «Не пяди родной земли» была явно как-никак попросту во всем налицо, как и на полнейшую одной лишь агитацией крайне так неряшливо вот насилу отстиранную кровавую свою изнанку.
Во времена буквально всякой войны маневрирование войсками есть самая неотъемлемая часть всех боевых операций на любом уровне управления военными действиями.
Ну а тупо идти вперед и только вперед – это в точности то же самое, как, к примеру, на той как есть еще обычной дороге все те встреченные светофоры сколь опрометчиво, более чем бездумно чисто так сослепу разом проигнорировать…
Нет, может, кому и посчастливится целым все-таки проскочить, но подавляющее большинство при этом точно до чего всенепременно попередавят: – кого насмерть, ну а кто навсегда до полусмерти же покалечится.
Советская военная доктрина все те светофоры, что поистине вдоволь встречались на всем ее исключительно вот беспристрастно всегда этак до чего ясном комиссарском пути весьма уж безразлично попросту как есть последовательно, раз за разом именно что вовсе сходу проигнорировала.
Поскольку было ей явно так нисколько не до того, а как раз потому она, будучи и впрямь совсем «помидорно» красной от той немыслимо как есть ужасной натуги, только-то и старалась выдавить все чужеродное из всего того, что неизменно вообще только было тогда вокруг.
Или это ведь, в принципе, сколь как-никак, а до чего запросто и впрямь-то на деле еще возможно было, как есть верно, сравнить с переходом вброд реки…
Широкая река солдатской крови действительно до чего некогда более чем явственно отделяла дальний берег победы от всех тех как-никак, а кровно и искренне в ней вполне конкретно же заинтересованных руководителей СССР.
Однако тот поистине стоящий того брод, то есть именно то самое место, где будет хоть сколько-то менее немыслимо так глубоко, они во всех тех серых мыслях своих вовсе уж, никак не искали…
Да и те самые более чем чудовищно непростые решения, что были затем всецело чреваты совсем незамысловато обильной кровью, давались им на удивление просто и легко, а между тем вся эта их восторженно праздничная самоуверенность стоила народам СССР целых миллионов напрасно и бесцельно загубленных людских жизней.
Советской власти во время авральных выступлений сугубо же вперед надобно было фактически так наперекор всему почти стихийно создать явный, а главное, и сколь наглядно видимый перевес на каком-либо довольно узком участке фронта, а дальше вперед, в атаку, и лютая и безликая смерть косила народ безо всякого разбора и здравого смысла.
Причем того самого наиболее мордастого и отчаянно смелого, как раз-таки уж в области подобного рода тактики ведения боевых действий, вполне вот искренне теперь и возводят чуть ли не в ранг святого Георгия Победоносца.
39
Ну а генерал армии Ватутин, совсем без боя (после долгой перепалки со ставкой) надо же более чем до чего «безответственно» додумавшийся: сдать тот лишь как-никак до чего недавно на тот момент времени, отвоеванный у врага город Житомир…
Нет, подобным ему у нас героями и близко уж после войны вовсе-то никогда, прилюдно, затем и близко так нисколько не слыть.
И то вот, кстати, именно что до конца времен по всей на то видимости так и останется неизвестно, а почему это он до общей славной победы так и не дожил.
А между тем генерал Ватутин, Житомир сдал разве что лишь затем, дабы всецело суметь всеми теми при этом освободившимися силами до чего наглухо прикрыть жизненно важные подступы к городу Киеву.
Ну а не сдал бы Ватутин относительно небольшой город Житомир, ну а затем в тот второй раз мать городов русских, Киев, вовсе так недвусмысленно во всем героически ему и впрямь этак должно было у герра Манштейна сколь немыслимо славно отбить…
Действуя, как и всегда, во всеоружии марксистского мировоззрения, да и всецело так напрягши тугие мышцы народных масс.
А это само собой кое-что еще вот на деле явно подразумевало…
И ведь столь безоглядно и обезличено давя фашиста одной той всемогущей живой силой…
ДВЕСТИ ТЫСЯЧ ЖИЗНЕЙ, ОТДАННЫЕ РАЗВЕ ЧТО ЛИШЬ ЗАТЕМ, ДАБЫ ДО ЧЕГО РАСТОРОПНО ПОСПЕТЬ К ПРАЗДНИКУ 7 Ноября – ЭТО ЕЩЕ явно, НУ СОВСЕМ НИЧЕГО…
40
Надумай Ватутин 400 тысяч солдатских жизней в ту никак пока до конца не оттаявшую украинскую землю ПОЧТИ так зазря до чего бестолково вот положить…
И все это именно дабы на долгие века затем оставить о себе вполне как есть доброе имя, то это как раз тогда и мог бы он купаться в лучах той и близко никак нисколько не меркнущей боевой славы…
И уж никак не иначе, а при подобном раскладе, может, и оказался бы он с тем НАИБОЛЕЕ ЗАГЛАВНЫМ ГЕРОЕМ ВОЙНЫ, ШТАБНЫМ ПОЛКОВОДЦЕМ Жуковым после победы в правах, хоть сколько-то, пусть и издали и впрямь в чем-то явно еще уравнен.
Что, впрочем, сколь весьма и весьма как-никак всецело навряд ли!
А этот самый В-Е-Л-И-К-И-Й сталинский стратег подо Ржевом дел и тел наворочал неисчислимо великую массу, а город, как и понятно, он тогда и близко так он не взял.
Жуков, в некоем том чисто стратегическом смысле, был разве что истинно жутким сталинским пугалом в армейском огороде, в чьи задачи неизменно входило быть именно разве что тем еще вороном, что глаза людям, сверху надменно налетая, разом так безо всякого счета радостно уж то и дело спешно выклевывает.
Матерный координатор действий фронтов, он души своей черной никогда не жалел и мостил весь свой путь к победе делами вполне достойными Георгия Черепотворца.
41
Ржев высший жандарм Красной армии Жуков не освободил, а только лишь безо всякой в том пользы залил все к нему подступы ручьями и реками солдатской крови.
Немецкие части, в конце концов, попросту сами оставили город, угроза неминуемого окружения их нисколько никак явно уж совсем вовсе вот не прельщала.
Причем все данные о тогдашних потерях были в сущие разы произвольно принижены, поскольку настоящие данные о безвозвратной убыли простой людской силы – это до сих самых пор наиболее главная тайна, хранимая в секретных архивах за всеми семью печатями.
И если бы немецкие военачальники имели точно ту суровую закалку и никак не благородное происхождение, то и они бы своими людьми во все стороны точно так же швырялись…
А между тем своих солдат немцы за спички в коробке никак не считали.
А потому и впрямь-таки отчаянно и неутомимо сражаться за город Ржев они никак уж вовсе никак не пожелали.
Ну а неутомимо ярый сталинский стратег Жуков мог бы и далее зазря копья на подступах к городу ломать, но в данном конкретном случае высшее нацистское политическое руководство в ход войны совершенно не вмешивалось, ему было наплевать на Ржев, поскольку тот никогда не был переименован именем бессменного вождя всей коммунистической партии.
Да и не были еще советские войска на самых подступах к воротам Рейха, как это было в куда более поздние времена до чего же немыслимо славной операции «Багратион», проведенной подлинным гением той войны Константином Константиновичем Рокоссовским, а впрочем, обо всем этом несколько позже.
42
Доблестный полководец Жуков вообще уж и близко никогда не освобождал никаких городов, поскольку он сколь рьяно и доблестно трудился на одной единственно верной и исконной своей ниве беспрестанного и неистощимого на выдумку истребления недисциплинированности и расхлябанности, а все остальное его волновало на редкость мало, если хоть сколько-то волновало когда-либо вообще.
