Полная версия
Про то, как враг народов войну выигрывал
А между тем среди наиболее зрительно выпуклых последствий подобной откровенно же безбожно простецкой тактики и стало то на редкость беспардонное вклинивание немецких войск в самую глубину доселе неизменно подверженной плотской любви ОТЦА И КРОВОПИЙЦЫ НАРОДОВ разве что доселе вот только советской территории.
И надо бы тут и про то сколь еще скабрезно и желчно попросту уж мимоходом до чего еще разом заметить… а именно, что все те на свете более чем грандиозные поражения весьма ведь неизменно оказывают САМЫЙ ТАК, ЧТО НИ НА ЕСТЬ истинно тяжелейший психологический эффект.
Да и вообще смело наступать, да и прямо в лоб на редкость отчаянно атаковать можно было лишь в том единственном случае, коли тебе и впрямь, про то как-никак во всем заранее полностью ведомо, а чего это вообще такое творится на вверенном тебе участке фронта.
Ну, а коль скоро сквозь мутную нетрезвость разве что только и хватит у главнокомандующего ума после трезвона телефона разом встать во фрунт, да и послушно и жизнерадостно, что есть сил отрапортовать о том, что все давным-давно готово к тому самому до чего еще давно более чем весьма долгожданному широчайшему наступлению…
И оно и впрямь-таки вскоре начнется, и будут бессмысленно гибнуть люди, поскольку без тщательно выверенных на карте точек удара всякое наступление до чего еще незамедлительно превращается в простую свалку, причем картина всеобъемлющего хаоса сопровождала именно уж практически все большие наступления Красной армии.
А между тем всеми теми отчаянно бравыми кавалерскими наскоками можно было разве что только вот сгоряча своему врагу до чего невзначай и на скорую руку как-никак, а вполне еще верно во всем подсобить.
В самой великой спешке сколь еще необдуманно затеянное, а заодно и выражающее одно лишь то на редкость залихватское желание, куда только поскорее надрать бы уши наглому агрессору может подчас разве что оказаться выгодным одному треклятому врагу, а особенно если он свое дело действительно же твердо и до конца верно ведает.
21
А этак-то, кстати, совсем же недолго и свои собственные части морально во всем более чем безнадежно ослабить и разложить, причем как-никак явно еще задолго до подхода живого противника.
Уж ничем иным, а всем тем идиотски тупым изматыванием своих войск еще вот по пути к фронту пешком, да и сущей безостановочной бестолковщиной.
Ну а заодно и той, как и понятно, до чего несусветно и донельзя так зримой несусветной же неразберихой…
То есть, те самые гражданские люди, что были лишь разве что только вчера наспех позваны в армию из своего родного двора …
Все они пока живы-здоровы, но заспаны и никак не поевшие они толком, затасканные в дороге и сутолоке, а потому и бросать их сходу в бой – значило только-то и отдать их на заклание фрицам, и ведь никого они не убьют и ничего не остановят, а попросту даром полягут все, как один…
Но отчетность есть отчетность, а потому и все те новоприбывшие войска совершенно же незамедлительно и вправду так сходу на деле вот следовало разом бросать на затыкание прорех в весьма, надо сказать, чрезвычайно протяженной линии фронта.
А, кроме того, при советской системе многоглавого, а все-таки совершенно уж при всем том бестолкового командования, понять, где свои, а где немцы, было порой очень даже непросто.
А все, ведь именно потому, что столь многое вот отчаянно разом сходу вот перемешивалось во времена всякого до сущего сумасбродства и впрямь сумасшедшего натиска чудовищно массивного, словно бы слон в посудной лавке, необычайно же чисто, как есть массового наступления.
Ну, а потому те же танки порою, куда поболее своих солдат давили, нежели чем тех еще истинно лютых врагов.
Ну а в самом начале войны тем более сущая разноголосица иступленных криков, раздающихся откуда-то исключительно так разве что издалека, до чего бесшабашно призывающих солдат умирать за родину, попросту подчас напрочь убивала в них саму веру в грядущую победу.
А между тем безо всякой в том тени сомнения, ум простого человека, он разве что и близко никак абсолютно не развит, но то уж совсем еще не значит, что он у него принципиально отсутствует совершенно так вообще.
И вот всему тому в подтверждение слова, взятые из дневника деда автора Спиртуса Бориса Давидовича.
«Помню такой характерный эпизод. Мне позвонили из облвоенкомата и попросили выступить на вокзальной площади перед бойцами четвертой армии, которые отступали от румынской границы в сторону Донбасса, но отбились от своих частей и попали в Крым. «Только учтите, – сказали мне, – когда будете читать лекцию, что, по их мнению, у нас ничего не осталось, и война фактически уже кончилась». Когда я увидел эту толпу небритых людей в потрепанных шинелях без поясов, то разозлился и стал говорить с большим подъемом, стараясь воздействовать на их души. Я доказывал им, что война только начинается, наши силы неисчислимы, и победа будет за нами. Сам был поражен, как эти люди преображались у меня на глазах. Я понял, что, несмотря на тяжелое положение, на пережитые беды, они способны творить чудеса, если их воодушевить и умело ими руководить. Когда кончилось мое выступление, они дружно прокричали «Ура!» и стали задавать мне вопросы. Один из них задал два каверзных вопроса.
1-й вопрос: «Почему мы все время отступаем, не принимая боя? Только займем новые позиции, начинаем окапываться, как получаем приказ отходить дальше».
2-й вопрос: «Почему мы не видим ни одного командира больше, чем с кубиками? Старшее начальство уезжает, оставляя нас на произвол судьбы».
22
А между тем все эти довольно частые передислокации происходили только потому, что умные командиры прекрасно понимали, что пользы от подобного рода позиций будет, ну совсем ни на грош.
Ведь если враг уже где-то далеко сзади, его попросту незачем тут далее сдерживать, так только в окружение или, чего доброго, еще хуже, в плен к фрицам буквально сразу так и попадешь.
Ну а еще хуже будет ходить безо всякой нужды вперед – в атаку!
Да и вообще, когда то самое безотлагательно спешное и заранее во всех его деталях и близко никак не обдуманное наступление всею именно что своею кровью разом захлебывается, да и безо всякого промедления затем превращается в бешеный панический драп…
И главное при той самой весьма ведь донельзя на редкость злосчастной советской системе командования самыми первыми сколь незамедлительно разом драпают именно те самые сурово насупленные отцы-командиры…
Причем как оно само собой и понятно, в конечном итоге, при подобном ходе всех дел армию ранее пуль врагов всенепременно как есть, запросто настигает именно то сугубо же чисто внутреннее «ржавое» разложение.
Ну, а заняли бы наши войска в 1941 году ту чисто оборонительную позицию совсем безо всяческих заранее обреченных на самое то более чем неминуемое поражение отчаянно же осатанелых контрнаступлений, авось и за два более легких года пятилетний план по разгрому фашистской Германии…
Уж и впрямь как-никак, а досрочно с великой честью как-нибудь обязательно тогда еще выполнили…
Да только по адскому плану тех яростно и днем, и ночью бездумно бдящих очей непримиримо и фанатично бескомпромиссной коммунистической партии всему тому должно было происходить разве что с боем, как и немыслимо показным отчаянным рвением.
23
А между тем в том самом случае, коли бы наши части всеми теми стройными рядами до чего поспешно в самом-то начале войны разом отступили, то, вот он вопрос так вопрос, а сколько это именно народу в немецкий плен безо всякого боя тогда и близко никак вот вовсе вот не попало…
Да еще и впрямь, словно мышь в темный мешок, а самоотверженно продолжили бы те бойцы воевать и бить фрица…
Причем всему тому должно было как-никак, а всецело осуществляться совсем уж безо всяческой сколь и впрямь грозной тени всего того донельзя так чудовищно самодовольного сумасбродства.
Но из толпы лизоблюдов близких к трону усатого ирода только и лились дифирамбы всякой той еще чисто наступательной истерии.
А ведь это именно находясь в состоянии бодрой и свежей приподнятости духа, большевистские воители попросту до чего чисто по-иезуитски злокозненно, и чеканили шаг смерти своих собственных войск, направляя их тупо вперед на убой…
И главным для них было разве что именно то, чтобы их воины врага вовсе ведь как есть попросту никуда и на пушечный выстрел нисколько не пропустили.
Ну, а сами те чьи-то чрезвычайно же мелко суетливые жизни были при этом разве что начисто сколь беззастенчиво вычеркнуты из всякой сметы, да и вообще те люди оказались исключительно ведь сметливо полностью как есть, заранее сняты со всякого воинского довольствия.
И главное – всем тем безалаберно напрасным шапкозакидательским демаршем сгубили тогда скольких еще более чем основательно (до всякой войны) хорошо же обученных бойцов, ну а смена им пришла и близко нисколько не та…
Не в смысле хоть сколько-то общечеловеческом, а разве что в смысле той еще самой чисто изначальной своей воинской подготовки, как и вполне полноценного и на редкость правильного и разумного понимания всяческих «разнокалиберных» свойств всей той нынешней современной войны…
В условиях теперешнего ныне чисто так до чего всеобъемлющего техногенного фактора будет и близко никак недостаточно одного ведь явного наличия в душе солдата яркой искры личной храбрости…
Нет, нужны были еще и знания, и опыт, где, чего и как может вдруг выдать залп и этаким макаром разом в щепы разнести чью-либо сколь принципиально вконец нахраписто тупую пролетарскую самонадеянность…
Кадровиков, их и без того свои бдительные чекисты частенько приструнивали, а то и весьма основательно до чего еще «заботливо» по-хозяйски постреливали за все то, надо бы прямо сказать, донельзя вредное умничанье, более чем запросто ими разом переименованное в самое явное малодушие и трусость…
24
Да и тот навеки легендарно «отеческий» приказ «ни шагу назад» был не только ведь незамысловато жесток, но и был он к тому же и слепо преступен, а как раз потому и суждено было ему некогда и впрямь-то внести в быт отступающих частей самый явный элемент, вмиг иссушающей душу трусости.
Сзади, как оказывается, тоже был вовсе не тыл, а смерть или, в лучшем случае, отсроченная смерть – штрафбат.
Отступавших там никак не жаловали – считали чуть ли не за тех же предателей…
Ну а судьи-то кто?
Да уж, собственно, говоря, именно те, кто в том самом никак не расплывчатом виде, чисто наспех определив должные параметры наиболее основной и главной цели своей суровой борьбы, попросту всею душою тогда стояли за безупречно верное сохранение истинно незыблемых и неприкосновенных основ и поныне в точности так и существующего общественного строя.
А как раз-таки потому, до чего огнедышаще яростно подпирая сзади линию фронта, верные своему бравому делу «защитники социализма» очень ведь страстно любили, чеканя при этом буквально каждый свой слог сколь свирепо читать суровую мораль солдатам и офицерам переднего края.
И они веско и рьяно при этом всячески старались буквально всеми же силами полностью оправдать доверие коммунистической партии, пославшей как раз именно их на это ратное поприще, а не кого-нибудь для того и близко ведь никак совсем этак вовсе не подходящего другого.
А партия та после всех тех достаточно частых и весьма тщательных чисток и впрямь во всем отныне была до чего беззаветно предана делу Ленина под необычайно доблестным и чутким руководством товарища Сталина.
Ну а именно под его донельзя так исключительно строгим и праведным руководством и рушилось разом уж все и вся.
Однако вот как-никак, а тем и впрямь на редкость доблестным мастерам кулачного боя (в тихом тылу) со всем своим народом воевать, всегда было до чего необычайно же вполне ведь сподручнее, как и во всем удивительно так чрезвычайно привычнее.
И вовсе-то никак оно не иначе, а только лишь в этом и были они более чем до чего неизменно и вправду как-никак басовито деловиты, а также и совсем не безгласно вопиюще сноровисты…
К тому же именно посредством данной хлебной и сытой должности и оттого всепоглощающего адового пекла будет значительно, так как-никак довольно-то весьма и весьма ведь разом далече – небось, немец не искалечит, не испепелит, не изжарит…
25
А как раз-таки потому ловить и расстреливать трусов и паникеров и стало тем поистине бравым делом для сколь разнообразного рода заплечных дел бравых моралистов…
И это как раз они и заняли позицию самых отчаянных радетелей и заступников за весь тот от века им родимый край, а потому и начали они сражаться более чем недвусмысленно смертоносными резолюциями буквально так за каждый сантиметр советской земли.
А потому и указ Сталина «НИ ШАГУ НАЗАД» был, собственно, вот лаконичным призывом лечь же костьми на пути врага, а никак не победить его в ратном бою…
И этот беспрецедентно преступный в истории всех войн приказ начали применять к действию еще с того самого августа 1941-го года, и вся разница, что тогда его, официально повсюду вывешенного в войсках, нигде еще вовсе совсем так нисколько не наблюдалось.
Однако во всех инструкциях для армейского начальства данный приказ был оформлен в те самые исключительно безапелляционные, и совершенно так никак не терпящие никаких возражений рамки ничем не сгибаемой воли величайшего вождя, да и было оно, кстати, с этим лозунгом всецело-то как есть досконально вполне ознакомлено.
И вот уж ниже всему тому сколь еще наглядно будет приведен исключительно так как-никак, а до чего яркий пример из книги военного корреспондента «Красной Звезды» Василия Гроссмана «Жизнь и судьба».
«Знаете приказ: «Ни шагу назад»? Вот молотит немец по сотням людей, а стоит отвести их за обратный скат высоты, и люди будут в безопасности, и тактического проигрыша никакого, и техника сохранится. Но вот есть приказ: «Ни шагу назад», – и держат под огнем, и губят технику, губят людей.
– Вот-вот, совершенно верно, – сказал Бова, – в сорок первом году двух полковников к нам в армию из Москвы прислали проверить этот самый приказ «Ни шагу назад». А машины у них не было, а мы за трое суток от Гомеля на двести километров драпанули. Я полковников взял к себе в полуторку, чтобы их немцы не захватили, а они трясутся в кузове и меня просят: «Дайте нам материалы по внедрению приказа „«Ни шагу назад“… »… Отчетность, ничего не поделаешь».
26
Отчетность во всем, подотчетность и явное уж впрямь-то как есть попросту так вприсядку заискивающее перед всяким высоким начальством мучительно ведь вкрадчивое и низкопоклонное очковтирательство…
И главное, тут было именно в том, чтобы все значится, только лишь разве что и пошло по некоему до чего еще вполне единому плану и буквально безо всяческих излишних задержек.
Ну и скольких человеческих жизней те бумажки, где-то в тыловой тиши бездумно и многослойно составленные, нашей всецело же некогда общей отчизне… на самом-то деле, поистине ведь некогда еще действительно стоили?
Бумажные планы били по рядам наших солдат, куда только значительно похлеще вражеских пуль.
И как это вообще могло затем разом так восприниматься многомиллионными массами в серых шинелях?
А простой солдат между тем и близко никак вовсе-то никакой не дурак, а потому и дело ясное – все-то он себе на ус враз мотает, и, кстати, более чем закономерные выводы он уж, поверьте, сколь всенепременно вполне еще соответственно всегда этак сделать именно что на деле непременно сумеет.
27
И вполне естественно, что тот самый чисто же повседневно им наблюдаемый дикий кавардак поначалу действует на него крайне угнетающе, ну а затем и впрямь до чего только беззастенчиво разлагающе!
Кавардака никакого не было, все о нем праздные разговоры – сущие происки ярых врагов развитого социализма?!
Да только вовсе-то никак нет, поскольку это, как раз-таки ему и было, затем уж и суждено до чего явственно, фактически разом и стать той самой полностью естественной частью всего того чудовищно коварного большевистского бытия, и был он, кстати, именно таков, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
И вот он всему тому до чего и впрямь яркий и наглядный пример из рассказа Владимира Тендрякова «Донна Анна».
«Это было началом нашего отступления. До Волги, до Сталинграда…
Я видел переправу через Дон: горящие под берегом автомашины, занесенные приклады, оскаленные небритые физиономии, ожесточенный мат, выстрелы, падающие в мутную воду трупы и раненые, лежащие на носилках, забытые всеми, никого не зовущие, не стонущие, обреченно молчаливые. Раненые люди молчали, а раненые лошади кричали жуткими, истеричными, почти женскими голосами.
Я видел на той стороне Дона полковников без полков в замызганных солдатских гимнастерках, в рваных ботинках с обмотками, видел майоров и капитанов в одних кальсонах. Возле нас какое-то время толкался молодец и вовсе в чем мать родила. Из жалости ему дали старую плащ-палатку. Он хватал за рукав наше начальство, со слезами уверял, что является личным адъютантом генерала Косматенко, умолял связаться со штабом армии. Никто из наших не имел представления ни о генерале Косматенко, ни о том, где сейчас штаб армии».
28
Да уж, поистине достойные были некогда генералы в той исключительно так весьма нарочито и старательно очищенной от всякой скверны самостоятельных дум и личной ответственности Краснознаменной армии!
Мало-то в ней тогда оставалось тех кадров, которые при любых обстоятельствах были бы всею суровой самодисциплиной сколь неукоснительно сходу приучены как раз-таки без малейших в том колебаний, брать всю ответственность строго на себя, да и при случае были бы твердо готовы буквально за все пред воинским трибуналом строго ответить.
Да и вообще буквально все в той до чего необычайно доблестной армии и вправду как-никак, а полагалось делать на редкость так всецело массово и лавинообразно, ну а также и совсем так попросту чудовищно же аврально.
Так еще заодно между тем и истинно вот возлагая при этом надежды на один лишь тот вовсе неудержимо и безумно яростный общечеловеческий фактор…
Причем любая здравая инициатива была нынче сколь еще принципиально более чем строго как-никак наказуема, да даже и в случае самого же как-никак исключительно полностью наглядно так видимого успеха…
Хотя, как то полностью вполне ведь до конца оно очевидно, именно в результате неистово смелой победы здравого смысла над той до чего не в меру беспардонно же ухватистой чисто штабной тупостью, шибко грамотного командира могли попросту отправить на верную погибель, а не расстрелять…
Да и вообще, после тех злокозненно въедливых и широкомасштабных чисток во всем том еще довоенном армейском корпусе попросту и близко более не было никакого прежнего числа командиров, которые все бы решали именно сами, безо всей той совершенно бесцеремонной и крайне ведь откровенно навязчивой подсказки сверху.
Красная армия почти уж перед самой войной была варварски омыта чудовищной кровью, до самого блеска так всецело очищена от почти всех тех действительно профессионально знающих свое дело военных.
При той никак не кособоко проведенной в 1937 году хирургической операции по удалению у нее весьма значительной части «костного мозга» была ярой пятой НКВД и впрямь-таки раздавлена не одна бледная, словно смерть военная верхушка, бывшая в оппозиции к Сталину, но и многие умные люди, кое-кому нелепо попавшиеся под руку.
И вот на место тех настоящих кадровых военных были разом так весьма спешно, затем посажены тупые марионетки, которыми вождь мог шевелить, словно пальцами на своей руке.
И это ведь разве что тот сталинской скороспелой выпечки генерал и мог столь никак недвусмысленно попросту мигом так догадаться, нагло раздеть своего адъютанта совсем же догола, а все свои личные шмотки попросту выкинуть, а то и вообще их где-нибудь в великой спешке именно что попросту мигом зарыть.
Генералы бесславного образца 1937 года вообще вот были разве что на одну только веселую свадьбу наспех-то более чем недвусмысленно ряжены.
И, кстати, строго учитывая весь тот их немыслимо яростный по-пролетарски праведный дух, именно так им и было самою же злюкой судьбой, собственно, разом и велено поступить при одном том отчаянно ноющем в самой глубине чьей-либо неказисто серой душонки донельзя скверном предощущении, непременно и вправду вполне возможного грядущего плена.
29
Ну а маршалы и подавно были людьми столь этак до чего неприметно безликими и отчаянно недалекими, исключая, быть может, разве что только ведь одного того бывшего полковника царской армии – Шапошникова.
Недаром в тот момент, когда все планы экспансии коммунизма в Европу попросту сходу и с великим грохотом полностью так рухнули в сущее небытие, товарищ Сталин именно его и сделал начальником генштаба, пока, конечно же, звезда удачи не стала вновь более чем искренне ему улыбаться всем своим волчьим большевистским оскалом.
Причем все те исключительно же иные бравые пролетарские воеводы завсегда были на самой запредельной высоте от тех до чего немыслимо простых солдат, и это, прежде всего, было касаемо одного лишь их разом вот совсем беспочвенно вознесенного на самый верх статуса, а не сколь явственного различия в уровне менталитета и интеллекта.
И вот какие слова о Жукове говорит, без тени сомнения, великий писатель, все свои силы отдавший более чем достойному и достоверному освещению всей той ныне до чего же давней военной поры, Василь Быков, «Долгая дорога домой»:
«Вечером один из больных, артиллерийский капитан, который воевал в составе 1-го Украинского фронта, рассказал, как командующий фронтом Жуков осенью 1943 года ликвидировал немецкий прорыв под Житомиром. Носился по боевым порядкам частей на своем неизменном «виллисе» в сопровождении бронетранспортера с головорезами-автоматчиками на броне и автомобиля, в котором сидели чины военного трибунала. Там, где замечал малейшую растерянность или подавленность, приказывал автоматчикам схватить первых же попавшихся под руку солдат или офицеров и расстрелять их на месте. Из карманов еще теплых трупов трибунальщики доставали документы и оформляли приговор. Что ж, маршал сам никого не убивал и приговоры трибунала не подписывал, а это делали другие – по всем правилам военной юриспруденции.
Великий был маршал!»…
Да уж, этого у него точно никак не отнимешь, а это как раз-таки именно под его сверхгениальнейшим руководством чрезвычайно так много бед понаделало и сотворило то панически удирающее в тыл начальство, без чьей высочайшей санкции, никто совершенно не смел любой мост, загодя успеть, хоть как-либо вовремя подорвать.
А потому немецкие танки перли и перли вперед сколь безотказно и весьма результативно, раз за разом так, и, захватывая новые и новые плацдармы, а еще ведь заодно и доводилось им это делать исключительно так до чего радостно и почти как-никак совсем беспрепятственно…
Армия тем более гниет с генерала, если тот буквально до колик в брюхе боится гнева своего тылового маршала…
30
Так что коли тот маршал, преступно уж никак не протерев при этом глаза, полуосмысленно медлит с тем донельзя жизненно важным и нужным приказом, который неукоснительно и следовало и впрямь-таки отчаянно бежать до чего сходу вот ревностно, затем исполнять, дабы врагу и был дан тот на редкость самый молниеносный отпор…
А ведь само отсутствие трезвого взгляда на вещи губит морально армию весьма вот задолго, прежде чем это произойдет чисто физически.
И это именно тот заносчиво невежественный, да и чудовищно во всем сколь еще откровенно безграмотный старшина всего того с одного виду чисто ведь до чего еще несметного сталинского войска…
А именно генерал от большевистской орды Жуков, и поставил всю свою армию на колени пред вовсе (как оно впоследствии оказалось) никак не всесильным нацистским агрессором.
Ну а последний совсем безо всяческих проволочек наскоро перерезал провода, по которым и впрямь хоть как-либо еще могла бы только прийти в войска резолюция, сколь милостиво разрешающая им приступить к той самой до чего незамедлительной обороне своих рубежей.
И это нисколько так при этом далее и близко вот не опасаясь поддаться на все те более чем немыслимо же бесчисленные подлые провокации.
А между тем как раз подобного рода исключительно спешное распоряжение и было до чего еще сурово всем тем войскам попросту, как воздух жизненно необходимо.
Ну а только поэтому и должны были все те главные военачальники страны никак не беззвучно и про себя, а до чего вполне конкретно и громогласно (через все те имеющиеся громкоговорители) более чем еще заблаговременно и довести их до сведения буквально-то каждого отдельного рядового.
Раз без чего-либо подобного попросту никак и нельзя было приступить даже и к самому началу каких-либо, хоть сколько-то весьма существенных оборонительных мероприятий.
