Право Рима. Марк Флавий

– «Patres conscripti», – он обвёл взглядом всех присутствующих и продолжил, – никто не сомневается в личной храбрости сенатора Нумерия, и в том, что на месте легата он сумел бы дать достойный отпор врагу, – Тиберий Луциус прервался, дав сенаторам вволю посмеяться над Нумерием, который никогда не служил в армии и должность свою купил, затем он продолжил:

– Но обстоятельства сложились иначе, враги стоят у границ империи, и мы не можем смотреть на это спокойно. Если легат Иллирийского легиона, а в его храбрости здесь никто не сомневается, предлагает начать работы по возведению защитных фортификационных сооружений, значит так и надо делать. Попрошу не забывать, что в стычке с варварами погиб центурион Марк Флавий.

– Тело центуриона не было найдено, поэтому думаю, что о его смерти говорить преждевременно, – добавил с места Нумерий.

– Это ничего не меняет в вопросе о начале работ, – Тиберий Луциус посмотрел своего оппонента, – и потом вдруг с издёвкой добавил, – а может наш смельчак Нумерий сам, лично проинспектирует положение дел в Первом Иллирийском легионе?

Нумерий едва заметно улыбнулся и ответил:

– Я не против, но тогда прошу направить вместе со мной и сенатора Тиберия Луциуса, что бы мне не так страшно было, – произнёс он под дружный хохот сенаторов.

Тиберия Луциус был просто в бешенстве, опять этот хитрый, как лис Нумерий обошёл его.

Предложение тут же было принято простым голосованием. Сенаторы приступили к обсуждению других вопросов.

Нумерий смотрел на своего визави с нескрываемой насмешкой. Он знал причину их противостояния в Сенате, и его это забавляло. Этот знатный патриций так кичился своим происхождением и прозябал в праздности. Нумерий нисколько не страдал от того, что купил свою белую с широкой пурпурной полосой сенаторскую тогу за два миллиона сестерциев, потому что он много работал, и миллионов у него было тоже много. У Нумерия были свои дела во многих провинциях империи. Он занимался поставками оружия римским легионам, строительством акведуков. В его собственности был целый флот торговых судов, снабжавших Рим пшеницей из Египта и Африки. Нумерий получил письмо от Сервия Публия и потому он специально построил своё выступление так, что бы Сенат сам направил его в Нижнюю Паннонию.

Тиберий Луциус посмотрел на сенаторов, обсуждающих на своих местах выступления ораторов. Благообразные седые мужи, лучшие из достойных, представителей древнейших родов Рима. Этот город являлся центром мира, и управлял им с помощью Сената. И он, сенатор Тиберий Луциус, представитель одного из самых древних патрицианских родов имел полное право участвовать в этом управлении. Теперь сенатор пристально смотрел на Нумерия Тулиуса. Откуда они берутся эти богатенькие провинциалы, покупающие за бешеные деньги сенаторские тоги и право выступать в святая святых римском Сенате.

*«Patres conscripti» – отцы, внесённые в список Сената. (с сайта Википедии)

– Кто я, где я, что со мной? – спросил Скору её любимый мужчина, которого, оказывается, зовут Марк. Скора находилась в совершенно непонятном для себя состоянии, и, поэтому за неё ответило её женское естество:

– Ты мой муж, – произнесли губы, и Скора, даже не успела испугаться этой своей лжи, как губы опять стали врать, – ты был на охоте, поскользнулся и упал в реку, ударился головой и потерял сознание, – девушка прижала свои губы рукой.

– Долго я был без сознания?

– Почти две недели.

– Почему ты испугалась?

– Ты очнулся внезапно.

– Мне холодно, иди ко мне, – попросил Марк.

Скора опять утонула в синеве его глаз и пошла к «мужу». Его действительно опять начинало трясти. Она легла рядом, накрыв его и себя одеялом, и осторожно положила свою голову ему на грудь.

– Я ничего не помню, – сказал Марк, продолжая трястись.

– Придёт время, всё, вспомнишь, – прошептала Скора. Марк, почувствовав её тепло, стал к ней прижиматься, его руки заскользили по её телу. Девушка ответила ему поцелуем, их уста слились. Теперь всё было по-другому, его требовательные губы, нежные руки и Скора вновь оказалась в сладком дурмане. Она снова, почти теряла сознание, его горячие губы приводили её в чувство, и она продолжала эти сладкие движения и поцелуи. Наконец утомившись и хорошо согревшись, они уснули.

Скора проснулась ещё до рассвета. Рядом посапывал Марк, именно посапывал, просто спал. Скора улыбнулась и тут же вспомнила о своей вчерашней лжи. От одной мысли, что Марка может не быть в её жизни у Скоры тревожно забилось сердце. Для того, чтобы быть с ним она готова теперь на всё: работать от зари до зари, врать и даже убивать. Она потом сама ему расскажет, кто он на самом деле, а пока Марк только её мужчина. Скора повернулась, чмокнула его, встала, оделась, взяла лук и стрелы и пошла на охоту. Мужчины ведь в основном питаются мясом.

Марк открыл глаза. Глаза постепенно привыкли к полумраку. Он сразу вспомнил, что было вчера. Скора, его жена, они вчера занимались любовью. Он был на охоте, упал, ударился головой и пролежал без сознания две недели, больше он ничего не помнил. Хотя, Марк помнил, как к нему возвращалось сознание. Сначала он стал иногда понемногу слышать, как Скора с ним разговаривала. Это чередовалось с провалами в какой-то мрак. Затем эти провалы становились всё меньше. Потом он стал чувствовать её руки на своём теле, и наконец, его тело ответило, на прикосновения Скоры. Марк улыбнулся, вспоминая вчерашний вечер, ему было хорошо, как…

И тут он понял, что сравнивать свои ощущения ему было не с чем. Того, что было, до вчерашнего вечера Марк не помнил. Он стал осторожно двигать всеми конечностями, поднял вверх руки, развёл их. Пошевелил ступнями ног, затем согнул ноги в коленях, всё работало. Ну, а эта часть его тела, судя по всему, очнулась даже раньше него. Марк опять улыбнулся и попробовал встать. Он упёрся локтями и стал поднимать верхнюю часть туловища. Это давалось ему с трудом, но Марк продолжал подниматься. От напряжения его лоб покрылся капельками пота. В это время послышались шаги и в пещеру зашла Скора.

Марк в тусклом дневном свете, падавшем из расщелины, увидел светловолосую с голубыми глазами стройную девушку, одетую в тёмно-зелёные штаны и рубаху, подпоясанную коричневым широким кожаным поясом. В руках она держала лук и двух зайцев. Увидев, что Марк пытается встать Скора бросилась к нему:

– Не вставай, ты ещё очень слаб, – говорила она, укладывая Марка, обратно, – сейчас я сварю бульон, приготовлю мясо.

– Слушай, а где моя одежда, почему я голый?

– Ложись, ложись всё у тебя будет.

Марк послушно лёг, он и сам почувствовал, что пока в нём ещё не так много сил. Скора развела костёр и засуетилась с готовкой еды. Марк закрыл глаза и провалился в лёгкий сон. Ему снились какие-то большие каменные дома, люди, много людей…

Кто-то потряс его за плечо. Марк открыл глаза, это была Скора. Она улыбнулась и сказала:

– Давай я тебя покормлю, тебе надо набираться сил, – и подложила ему под голову какой-то предмет, затем на удивление сильными руками помогла принять положение полусидя.

– Скора у меня, когда я поднимаюсь, начинает кружиться голова.

– Ну, вот и не подымайся пока, давай я тебя покормлю.

– Я сам.

– Хорошо давай сам, – она дала ему деревянную ложку и держала перед ним глиняную тарелку с бульоном. Марк начал, было, есть, но голова закружилась, и он не мог попасть ложкой в тарелку.

– Давай милый я тебе помогу. Она взяла ложку и стала кормить своего мужчину. У Марка проснулся аппетит, поэтому Скора скормила ему всю тарелку и ещё небольшой кусочек зайчатины. Потом уложила его в постель и укутала одеялом. Марк положил свою руку ей на колено и спросил:

– Скора, а где все остальные люди?

– Они живут в деревне.

– А мы, почему там не живём?

– Вот ты выздоровеешь, и мы туда вернёмся.

– Ты знаешь, всё, что я видел перед собой вчера и сегодня мне знакомо, но я совершенно не могу вспомнить, что было до этого.

– Ничего милый, придёт время, ты всё вспомнишь, а сейчас поспи немного.

– Хорошо, – согласился Марк, закрывая глаза и почти сразу уснул.

Скора сидела подле него и с грустью думала: «Что если, когда к нему вернётся память, он бросит меня и вернётся к своим. Может сходить к колдунье и взять у неё той горечи, вчера ведь всё случилось и не один раз. Ладно, надо сначала к отцу сходить и вообще не надо бояться, всё будет хорошо». Она встала, сладко потянулась и вышла из пещеры.

Скора шла домой. На душе у неё было светло, хотелось петь. Солнышко стояло высоко, была середина лета, людей в деревне было мало, все занимались своими делами. Она поздоровалась с двумя женщинами, проходящими мимо, и повернула к своему дому. Отец Скоры был вождём племени южных свевов. На севере вождём был его родной брат Дидил. Отца звали Деян, он был одновременно и старейшиной рода Деянов. Всего в их племя входило восемь родов. На севере жило ещё десять родов свевов. С братом у отца отношения были не очень из-за постоянных земельных споров. Отец всё время предпринимал попытки их наладить, но видимо опять безрезультатно. Скора это поняла, когда зашла в дом. Отец сидел за столом и хмуро смотрел в окно. Крупный, сильный мужчина с седыми волосами и бородой. Он сжал свои здоровые кулачищи, лежащие на столе:

– Здравствуй тата, – поздоровалась она. Отец отвлёкся от своих тяжёлых мыслей и, улыбнувшись, позвал её:

– Здравствуй моя красавица, ну иди же ко мне, я так давно тебя не видел.

Скора прильнула к нему, он её обнял. Ничего не изменилась с тех пор, когда она была маленькой, и отец брал её к себе на колени и прижимал к своей широкой груди. Вот и сейчас она опять чувствовала себя маленькой девочкой в объятиях своего отца, и Скоре было от этого очень хорошо и спокойно.

Наконец он её отпустил и Скора села на лавку напротив него. Отец внимательно смотрел на неё и, улыбнувшись, спросил:

– Как у тебя дела дочка?

– Всё хорошо тата, – слегка зардевшись, ответила девушка.

– А у тебя?

– А, Дидил опять мутит воду.

– Что никак не удаётся договориться с ним о тех пастбищах?

– Я предлагаю ему использовать их по очереди, а он даже слушать меня не хочет, сказал, чтобы в следующем году нас там не было. Видно придётся новые пастбища искать.

Отец замолчал и ещё раз внимательно посмотрел на Скору:

– Ну а ты, чем тут занималась?

– Я тата сейчас на берегу живу, зайцев, куропаток бью, рыбу острожу.

– А чего пришла?

– Ты же меня сам позвал.

– Я просто увидеть тебя хотел.

– Тогда я побегу? – спросила дочка.

Отец хотел ещё, что-то её спросить, но не стал и, улыбнувшись, отпустил её. Скора подскочила к нему, чмокнула и упорхнула. Деян облегчённо вздохнул, увидев в глазах дочери искорки, которые бывают у всех женщин, только когда они влюблены. Эти искорки скрыть невозможно.

О том, что произошло с его дочерью год назад, ему рассказала Митуса и попросила не донимать девушку. Она сама уже с ней поговорила, успокоила и сделала всё, что было необходимо. Никаких последствий у Скоры быть не должно, она просто должна всё это пережить и успокоиться. Деян был в бешенстве. На таких праздниках допускаются различные вольности, но только по обоюдному согласию. Тогда он отправил одного парня послушать разговоры среди мужчин о том, как они провели праздник Купалы. Кто, где, кого и как. Многие мужчины любят об этом похвастаться друг перед другом. В тот же день парень уже рассказывал вождю о «подвигах» мужчин его племени, но про Скору никто ничего не рассказывал. Поскольку Деян знал, где это всё произошло, он без труда вычислил насильника, видимо тот сам не понял, кем он овладел возле двух берёз. Через несколько дней самые верные дружинники Деяна выследили этого бородатого мужика из соседнего рода. Они схватили его в укромном месте, связали, надели мешок на голову и сообщили вождю. Мужик весь затрясся, когда с него сняли мешок, и он увидел перед собой Деяна с ножом в руке.

– Ты в праздник Купалы овладел женщиной, которая стояла на четвереньках у двух берёз? – строго спросил вождь.

– Да было дело, – уныло отвечал тот.

– А ты знаешь о том, что подобное можно делать только по обоюдному согласию?

– Знаю, но я хмельной был, вот нечистый и попутал.

– А ты понимаешь, почему именно я сейчас стою перед тобой?

– Да, – мужик опустил голову и ждал самого худшего, ведь вождь племени никогда не простит ему свою единственную дочь.

– Ты останешься жить, но никогда и никому ничего не расскажешь.

Мужик поднял голову и с надеждой посмотрел на Деяна. Тот пристально посмотрел на него, в глазах вождя не было пощады. Деян кивнул своим ратникам. Ударом в челюсть мужика лишили сознания. Затем, разжали ему челюсти, небольшим крючком вытащили язык и Деян своими руками отрезал его. Язык он взял себе, завернув в тряпочку. Мужику сунули в рот тряпку, усадили на лошадь и отвезли в Дакию, где и продали в рабство. Конечно, Скоре обо всём этом никто ничего не сказал.

Всё это время отец внимательно наблюдал за своей дочерью. Он боялся, что с дочкой может случится худшее, но с головой у неё было всё в порядке. Лишь в одном её поведение изменилось, она стала носить только штаны, отказавшись от платьев и юбок. И вот, наконец, сегодня Деян увидел, что его дочь влюблена и счастлива в этой своей любви.

Скора взяла в доме комплект мужской одежды, обувь и теперь спешила к своему возлюбленному. Когда она вошла, Марк сидел возле костра на деревяшке, приспособленной под сидение, закутавшись в одеяло, и жарил кусок мяса на углях, проткнув его толстой веткой.

От увиденного у Скоры тревожно забилось сердце:

– Зачем ты встал, тебе ещё нельзя?

– Очень кушать захотелось, – немного виновато проговорил Марк.

– У тебя же голова кружится, здесь твоя одежда, – и Скора положила на лежанку узелок.

– Хорошо, тогда дожарь мясо, – Марк передал ей ветку с куском мяса, и не вставая на четвереньках пополз к лежанке. У Скоры ёкнуло сердце от этой беспомощности её любимого мужчины. Она помогла ему и, уложив на лежанку, закутала в одеяло. У Марка от слабости опять выступили капельки пота на лбу. Скора вытерла ему пот, чмокнула в губы и стала дожаривать мясо.

Марк лежал, голова постепенно перестала кружиться, и он спросил у Скоры:

– Расскажи мне, как мы жили до моего падения. Я ничего не могу вспомнить, когда я пытаюсь это сделать, у меня начинает сильно болеть голова.

Марк говорил с трудом и медленно.

– Ну, вот видишь милый, тебе ещё рано вспоминать, давай подождём ещё пару дней, – произнесла Скора, снимая с углей поджаренное мясо, – тебе сейчас надо много кушать.

– Ты права, надо поесть, произнёс Марк, самостоятельно садясь на лежанке.

– Давай милый, – подала она своему «мужу» тарелку с мясом и куском хлеба, – кушай.

Марк с аппетитом набросился на еду. Скора смотрела него, как смотрели и смотрят все женщины в мире на своих любимых мужчин, когда они их кормят, подперев рукой свой подбородок. В её глазах играли искорки, сердце трепетало, а душа парила где-то под самыми облаками. Марк увидел её взгляд, прервался и спросил:

– А у нас дети есть?

– Пока нет, но уже скоро будут, – задумчиво и всё так же излучая искорки из своих глаз, ответила она.

– Не понял, что значит скоро, – переспросил Марк, дожёвывая кусок мяса.

– Давай ты отдохнёшь, а вечером поговорим.

Марк насытился и его стал морить сон, и он согласился. Уложив «мужа», девушка, сказала ему:

– Милый, ты поспи, а я к бабушке за мазью сбегаю, хорошо?

– Хорошо, – ответил Марк, уже засыпая. Скора чмокнула его и уже на выходе, оглянулась и подумала: «Только бы он не вышел из пещеры, надо что-то решать».

С этими мыслями Скора быстро добежала до домика Митусы. Войдя внутрь, она увидела, что её дома не было, но небольшая печка топилась и на ней что-то варилось. Девушка присела возле стола и задумалась. Марк, так быстро и сильно вошёл в её жизнь, что теперь она даже не представляла себе своё дальнейшее существование без него. Но он римлянин, чужак для всех её соплеменников, включая отца, и даже возможно враг. И что будет, когда Марк вспомнит о том, кто он. За этими тяжёлыми мыслями Скору застала колдунья Митуса. Она так тихо вошла в избушку, что девушка вздрогнула, когда увидела её на пороге с пучками каких-то трав в руках.

– Здравствуй дочка.

– Здравствуй бабушка.

– Завтра можете переселяться ко мне, – сказала она, улыбнувшись, – меня всё равно до морозов не будет.

– Бабушка, а откуда ты знаешь, и куда ты собралась? – спросила Скора, обрадовавшись такому ходу событий.

– Надо мне в одно место сходить, давно уже собираюсь, а про вас я всё ведаю, – улыбнулась Митуса

– Бабушка, а что мне делать, когда он всё вспомнит?

– Ничего ты не сделаешь, люби его сейчас, тогда может и останется с тобой, – сказала ведьма, и внимательно посмотрев на Скору добавила, улыбаясь, – да я вижу у вас с этим всё нормально, к весне понесёшь.

– Откуда вы знаете, – зарделась девушка.

– В глазах твоих милая прочитала.

Скора опустила голову и опять задумалась.

– Дочка, смотри, я вот здесь оставлю горечь, в случае чего попьёшь и сбросишь, но только смотри, зелье поможет до полсрока безвредно.

– А если позже?

– Можешь умереть от потери крови.

Колдунья села рядом с ней, погладила Скору по спине и сказала:

– Ты счастье своё разглядела, не пропустила, молодец, только ведь за него и побороться ещё надо.

– Как бороться, чем бороться? – спросила Скора со слезами на глазах.

– Душой, теплом своей души, всегда отдавай тепла больше, чем берёшь, ну ладно всё хватит реветь, ты сейчас сильная должна быть.

– Спасибо тебе бабушка, – проговорила Скора, вытирая слёзы.

– Это за что?

– За то, что приютишь нас, за травы, да мази лечебные, за доброту твою.

– Дом не мой, травы все в лесу растут, а добром своим всегда других одаривать надо, тогда оно и к тебе вернётся, может быть не сразу, но обязательно вернётся.

Скора положила свою голову ей на плечо и успокоилась.

– Как же ты быстро выросла и повзрослела дочка, – говорила Митуса, поглаживая девушку по спине, – да, ещё скажи своему, что зовут его Марек, а не Марк, во всяком случае, пока он всё не вспомнил, Марк римское имя, понимаешь?

– А я даже не подумала об этом.

– Ну ладно иди уже, скоро стемнеет, завтра я очень рано уйду, ты тут всё знаешь, какие, где травы, да мази, не зря ведь тебя учила, а горечь там, на полке будет стоять.

– Ладно, бабушка побежала я, – уже с порога сказала Скора, но потом вернулась, обняла, поцеловала в щёку, – а горечь не понадобится, – уверенно сказала она и умчалась.

Митуса смотрела ей вслед и думала о том, что в жизни человеческой нет большего счастья, чем любовь.

Скора, по едва заметной тропинке, возвращалась в свою пещеру. Счастливая улыбка блуждала по её лицу. «Как всё удачно складывается», – думала она. Домик колдуньи стоял в небольшой ложбине между холмами, густо поросшими лесом и поэтому был незаметен. Рядом с домиком било несколько ключей с холодной чистой водой. Все её соплеменники старались обходить стороной это колдовское место. «Видно боги за нас», – подумала влюблённая девушка, подходя к пещере.

Войдя во внутрь Скора увидела, что Марк, одетый в принесённую одежду опять жарит мясо. Он встретил её с улыбкой и словами:

– Я всё время хочу есть.

– Это же хорошо милый, значит, ты поправляешься, – Скора чмокнула его в щёку и села рядом.

– Просто зверский аппетит, – сказал Марк, – разломив кусок мяса пополам, – давай присоединяйся.

– Честно говоря, я тоже проголодалась.

Поужинав, они вышли из пещеры, и присели на камни недалеко от неё. Уже совсем стемнело и на чёрном небе заблестели мириады звёзд. Иногда небо прочёркивала короткие линии падающих звёзд. Они смотрели на это чудо и молчали. Скора загадала желание, она хотела сына.

– Красиво, – прервал молчание Марк.

– Да, очень, – задумчиво произнесла девушка, – завтра мы переселяемся.

– Куда, обратно в деревню, в наш дом?

– Нет, в деревню тебе ещё рано.

– Ты знаешь, я всё время пытаюсь вспомнить свою жизнь, но мозг не пускает меня в прошлое и у меня начинает сильно болеть голова.

Они некоторое время просто сидели и любовались ночным небом. Скора хотела уже достать его военную одежду и показать, но после этих слов передумала.

– Возможно, всему своё время и не надо его торопить, – произнесла она и обняла Марка.

Он погладил её руку и согласился:

– Ты права, не будем торопиться, пойдём спать любимая.

У Скоры сладко забилось сердце, он впервые её так назвал.

В эту ночь он поразил её своей неутомимостью. Он целовал ей губы, шею, грудь, животик. Ей иногда казалось, что его губы были везде. Скора, ещё в самом начале могла контролировать себя, когда «теряла сознание», потом всё слилось в сплошную феерию чувств. Бабочки просто сходили с ума внизу её животика. Они уснули только под утро.

Утром, прихватив все свои нехитрые пожитки, они направились в домик ведьмы. Скора не стала трогать спрятанную амуницию Марка, оставив её в пещере до лучших времён. Скора шла впереди, Марк следовал за ней, у него слегка кружилась голова, поэтому шли не очень быстро. Он вдруг сказал, обращаясь к своей «жене»:

– Знаешь, в моей памяти сейчас всего лишь несколько дней из моей жизни, но мне настолько хорошо с тобой, и мне кажется, что так было всегда.

– Мне тоже очень хорошо с тобой и так будет всегда, – ответила Скора и сразу загрустила. Она шла и думала о том, что конечно в его жизни уже были женщины, возможно, ему с ними было лучше, чем с ней. Скоре стало совсем грустно, убегая от этих мыслей, она незаметно для себя ускорила шаг. Марк едва поспевал за ней. Дальше они шли молча.

Уже на подходе к домику он обратил внимание на лук и стрелы за спиной Скоры. Марк попросил дать их ему. Они остановились. Марк вертел их в руках, Скора с интересом наблюдала за ним. Вдруг Марк быстро и правильно взял стрелу и натянул тетиву, потом посмотрел на деревья в лесу. На одном из них, шагах в пятидесяти сидела большая тетёрка. Он прицелился и отпустил тетиву. Тетёрка, пронзённая стрелой, упала на землю. Марк обрадовался, как ребёнок и почти побежал за своей добычей, но через несколько шагов, вскрикнул и упал. Скора бросилась к нему. Марк сидел на земле и пытался вытащить ступню, которая попала в расщелину. Она помогла ему, но теперь ступить на эту ногу он не мог. Забрав убитую тетёрку, Скора, поддерживая Марка за пояс, повела его к дому. В домике девушка уложила его на лежанку и быстро сняла с него обувь. Ступня начала распухать. Скора поискала на полке нужную мазь, смазала ногу и наложила тугую повязку. Всё это время Марк морщился от боли и потом спросил:

– Скора, я в прошлом был охотник?

– Возможно, – ответила она и села возле него.

– Что значит, возможно?

– Марк, я не твоя жена, – грустно сказала Скора и опустила голову, – я выловила тебя в реке, ты был ранен и без сознания, – очень тихо сказал Скора.

Они просто молчали. Скора, с ужасом думала о том, что теперь он её отвергнет. Марк вспомнил всё что помнил, как Скора заботилась о нём, как ему было хорошо с ней. Её ласковые руки и горячие губы. Он попытался вспомнить, что было с ним до этого, и у него опять заболела голова. Марк взял Скору за руку и тихо сказал:

– Мне очень хорошо с тобой, я не помню свою жизнь, но я сердцем чувствую, что мне ни с кем так не было хорошо, как с тобой.

У Скоры от этих слов, перехватило дыхание, но она нашла в себе силы сказать ему:

– Можно я буду тебя называть не Марк, а Марек, хотя бы в присутствии других?

– Почему?

– Так будет безопасней, Марк – римское имя.

– А что в именах людей бывает опасность?

– Да, иногда такое случается.

Немного подумав, он сказал:

– Странно, что меня зовут Марк, я не забыл, а что оно римское совершенно не помню, хорошо пусть будет Марек, – он внезапно сел, схватившись за виски, застонал, – голова, ужасно болит голова.

Скора вскочила, уложила его обратно:

– Подожди, полежи, я быстро.

Она положила ему на голову влажный компресс, потом напоила снимающей боль настойкой. Он успокоился и задремал. Скора немного посидела возле своего любимого, вздохнула и пошла разделывать добытую мужчиной тетёрку.

Марку снились воины, их было много, и он был среди них с мечом в руках. Они стояли в строю и чего-то ждали. Потом послышался вой и на них бросились другие воины с мечами и в шкурах. Началась ужасная сеча. Воины отрубали друг другу руки, головы, вспарывали животы, вокруг текли реки крови. Марк отчаянно сопротивлялся, он тоже убивал и калечил врагов и при этом кричал во всё горло. Он очнулся от прохлады на лбу. Марк не сразу понял, где он находится, но это была Скора. У неё были испуганные глаза, и она накладывала ему на голову влажный компресс: