Право Рима. Марк Флавий

Дочь вождя племени свевов Скора, бродила с острогой по воде. Увидев рыбу, она подкрадывалась к ней и била её острогой, но сегодня ей не везло, она всё время промахивалась. «Что-то рыба сегодня какая-то беспокойная, не стоит на месте» – только подумала она, как мимо неё проплыл мертвец, судя по одежде, это был римский солдат. Скора замерла, теперь стало понятно, почему рыба нервничала. Она глянула вниз по течению, мертвеца прибило к камням. Скоре было восемнадцать лет и ей уже давно было пора выйти замуж, но она этого совсем не хотела. А отец не настаивал, к тому же колдунья ей сказала, что мужа она себе сама найдёт, поэтому пусть, мол, всем сватам отказывает. Конечно, Скоре иногда снились непонятные ей сны, которые её волновали, а в остальном, присутствие в её жизни мужчин было лишним, кроме отца, конечно, она его очень любила. Девушка продолжала охотиться, но ей по-прежнему ужасно не везло.

Скора ещё раз глянула на мертвеца, он никуда ещё не уплыл. Она с острогой в руках, на всякий случай, стала тихонько подходить к нему. Мертвец лежал на камнях лицом вверх. Скора подошла ещё ближе. Из раны на голове у него сочилась кровь. Это был молодой и очень красивый мужчина. Девушка подошла к нему вплотную и склонилась над ним. Она увидела, что ресницы у него дрожат, значит, он был ещё жив. Скора бросила острогу подхватила его и с трудом вытащила на берег. Даже не понимая зачем, она это делает Скора набрала полную грудь воздуха, затем прильнула к его губам своими и сильно выдохнула воздух в его рот. Потом ещё раз, и ещё. Мужчина закашлял, изо рта у него хлынула вода. Девушка быстро перевернула его лицом вниз, из лёгких римлянина выливалась вода. Когда вода перестала литься, мужчина продолжал лежать. Скора перевернула его на спину, он был без сознания, и тяжело дышал, кровь продолжала сочиться из глубокой раны на голове. Девушка ещё раз внимательно посмотрела ему в лицо. Да, определённо он, как мужчина был очень красив. Тёмные волосы, прямой нос, тонкие губы, волевой подбородок. Скоре не нравились её бородатые соплеменники. Она оглянулась, никого не было и, вздохнув, попыталась поднять мужчину.

Скора была сильной девушкой, но этот красавчик, она так решила его пока называть, был очень тяжёлым. Она сообразила и стала снимать с него снаряжение. Провозившись, некоторое время Скора, освободила красавчика от всей его амуниции, и взяв его под руки, потащила в лес. Здесь недалеко в шагах ста от берега у неё был свой маленький тайник, где она любила уединяться. Это была небольшая пещера, вход в которую девушка закрыла от посторонних глаз, пересадив несколько деревьев. Деревья прижились, и теперь вход в пещеру стал невидим. Красавчик, пока она его тащила, несколько раз сильно застонал, но в сознание так и не пришёл. Она сильно устала, пока тащила этого здоровяка.

Скора подтащила его к самому входу в пещеру и теперь лежала рядом с ним совершенно обессилевшая и смотрела в голубое небо. Красавчик по-прежнему был без сознания. Отдышавшись, девушка, собралась силами и затащила его в свою пещеру. Там она положила его на охапку сухой травы, затем Скора вернулась на берег и стала собирать амуницию римлянина. Откуда-то выпал свиток. Она подобрала его, и всё отнесла в пещеру, спрятав в укромном уголке за камнями, а плащ повесила сушиться в её глубине. Римлянин по-прежнему не приходил в сознание. Из раны на голове продолжала сочиться кровь. Скора вышла из пещеры, нарвала травы, которую ей показывала колдунья. Вернувшись, Скора оторвала от своей рубашки лоскут, и немного пожевала траву, чтобы та дала сок, приложила кашицу к ране и перевязала лоскутом голову красавчика.

Выйдя из пещеры Скора, направилась к колдунье за советом, она жила недалеко. Ноги почему-то несли её сами. Поэтому в избушку к колдунье Скора уже влетела и, запыхавшись всё ей рассказала.

– Погоди, погоди не части, – сказала колдунья, дайка я погляжу, – и взяв какой-то кувшин с водой, помешала его куриной лапкой и шепча себе что-то под нос заглянула в него, потом улыбнувшись взяла с полки маленький берёзовый туесок подала его Скоре, – на смажь его.

– Бабушка, голову смазать? – спросила девушка, явно собираясь уже бежать обратно.

– Всего надо смазать.

– Как это всего?

– Снимешь всю одежду и смажешь, – улыбнулась колдунья, – ну чего покраснела, мужиков голых не видела.

– Видеть, то видела, но никогда не смазывала.

– Не бойся, этот пока не кусается, – усмехнулась колдунья, – ладно дочка иди, его по реке несло, всего побило, поэтому и смазывать надо всего, и ещё возьми этой травы, заваришь и три раза в день по три глотка.

– Спасибо бабушка, я побежала, – уже с порога крикнула Скора.

– Лети, лети горлица, – и глядя ей вслед, добавила, – знать душа уже почуяла, ишь, как порхает.

Скора шла быстрым шагом и думала. Мужчину она познала в прошлом году на празднике Купалы. В сравнении со своими подружками, Скора, явно задержалась с этим делом. Те уже давно хвастались своими похождениями с мужчинами и парнями на всех праздниках. А тут они уговорили её попробовать медовухи. Сначала было весело прыгать через костёр, задирая подол. Потом ей стало плохо, и Скора ушла в кусты. Земля сильно кружилась, она стояла на четвереньках и её рвало. Скору взял сзади какой-то бородатый мужик, сильно схватив её за бёдра, у неё совершенно не было сил сопротивляться. Он был во хмелю, поэтому видимо даже и не понял кто она такая. Мужик ушёл. Скоре было больно, противно и плохо. Она просто сидела на траве и ревела. Мимо проходила колдунья. Она присела к ней, обняла и Скора, рыдая, всё ей рассказала. Та взяла её за руку и отвела в свою избушку. Там она нагрела воды, бросила туда какой-то травы и заставила Скору хорошенько вымыть себя, потом дала ещё травы, рассказала, как её надо заварить и приказала пить очень горький отвар на восходе и на заходе Солнца. Всё обошлось и Скора никому, ничего не сказала, но с тех пор она отдалилась от своих подружек и стала общаться с колдуньей. Вообще-то её звали Митуса, но она называла её бабушкой. Это была очень добрая и умная женщина. Они подружились и Скору стали сторониться, так же как и колдунью.

Скора пришла к себе в пещеру. Красавчик по-прежнему был без сознания. Она склонилась над ним. Дыхание его успокоилось. В пещере был полумрак. Свет падал сверху из небольшой расщелины под её сводами. Постелив высохший плащ, Скора решительно стала стаскивать с римлянина одежду. Затем повернув его на живот, смазала шею, спину, ягодицы и ноги. Перевернув его на плащ, она смазала его всего спереди, вначале пропустив его достоинства, потом вспомнив слова колдуньи, смазала и их, а то мало ли что, всего же било об камни. На теле у римлянина было много ссадин и синяков, но с достоинством у него был полный порядок. Накрыв красавчика своим одеялом, Скора поднесла ковшик с водой к его рту. Губы он не разжимал, вода полилась мимо, но всё же несколько капель попали ему в рот. Затем Скора развела костёр и сделала отвар из травы, которую дала колдунья. У неё было припрятано немного съестных припасов, и она поужинала, пожевав соты с мёдом. Начинало темнеть, и Скора стала устраиваться на ночлег. Отец уехал к своему брату на три дня, а больше ни перед кем она отчитываться не собиралась. Девушка легла рядом с римлянином, накрывшись одним одеялом.

Скоре не спалось. Она стала вспоминать маму. Мама умерла, когда ей было пять лет. Она хорошо помнила её, красивую, очень добрую, с ласковыми тёплыми руками и с грустными глазами. Однажды, перед самой её смертью, Скора играясь, неожиданно забежала в их дом и увидела, как мама плачет. Тогда она подошла к ней погладила маму по волосам и пообещала, что всегда будет её слушаться, и тогда она больше не будет плакать. Мама обняла её и зарыдала ещё сильнее, Скора заплакала тоже. Через два дня мамы не стало.

Ей снилась мама, она улыбалась и что-то ей говорила, но Скора никак не могла понять что. Скора хотела подойти к ней ближе, но мама покачала головой и сказала: «Не ходи ко мне, я за тебя очень рада дочка, будь счастлива» улыбнулась, помахала рукой и исчезла. Девушка проснулась со слезами на глазах, которые стали стекать по её щекам, и вдруг она услышала какой-то стук. Скора прислушалась, потом дотронувшись до тела римлянина, она почувствовала, что он весь дрожит, а звук был клацаньем его зубов. Скора подхватилась, красавчик весь трясся. Она прижалась к нему, пытаясь его согреть, но римлянин продолжал трястись. Тогда Скора встала и сбросила с себя всю одежду. Нагая, она прижалась к его телу, обняла и положила на него свою ногу. Через некоторое время дрожь прекратилась и она уснула.

Скора услышала пение птиц и открыла глаза. Солнечный зайчик из расщелины притаился на стене пещеры. Она улыбнулась ему и сказала вслух: «Привет!». Рядом так же тихо лежал римлянин. Скора села и посмотрев на него спросила: «Когда ты уже очнёшься?», но тот молчал. Быстро одевшись, девушка сбегала к речке, умылась её прохладой и, зачерпнув котелок воды, вернулась в пещеру. «Так, давай ка, тоже умоемся, но сначала натрёмся и попьём отвара». С этого момента Скора стала разговаривать с красавчиком вслух. Откинув одеяло, она натёрла его мазью, уже ничего не пропуская, затем слегка разжав ему пальцем зубы, влила в него ложку отвара и накрыла одеялом. Немного посидев возле больного, Скора взяла лук и стрелы и пошла на охоту. Подстрелив пару куропаток, она вернулась, развела костёр и стала готовить обед. Теперь всё, что она делала, Скора рассказывала своему красавчику. Вечером девушка напоила его отваром и опять нагая легла к нему, тесно прижимаясь к обнажённому мужчине. Так продолжалось три дня. Она ухаживала за больным, охотилась, рыбачила, а вечером обнажённая ложилась к нему в постель. Утром четвёртого дня, когда Скора натирала римлянина мазью, она почувствовала, что в его неподвижном теле, кое что начало двигаться и даже очень. Она улыбнулась, закрыла это одеялом и вышла. Значит всё будет хорошо, от этого на душе у неё стало светло. В это время она увидела, что по берегу кто-то ходит. Скора осторожно пошла на берег. Это был молодой парень, его звали Буса из их деревни, видимо парня послал её отец. Он её не видел, и она подкралась к нему, потом внезапно прошептала ему на ухо:

– Буса, кого ищешь?

– Ой, чёртова колдунья, – шарахнулся от неё парень.

– Да я такая, – прошипела Скора и засмеялась.

Буса, держась от неё на почтительном расстоянии, сказал:

– Твой отец тебя ищет.

– Скажи ему, что я приду через три дня.

– А что ты тут делаешь?

– Колдую, – решила подшутить над парнем девушка. Скора заметила, что каждое утро по противоположному берегу реки проходит лиса. Видимо у неё где-то поблизости была нора с лисятами, и лиса после ночной охоты возвращалась к ним.

– Это как? – спросил парень.

– Я дружка твоего Таруську в лису превратила, – сказала Скора, всматриваясь внимательно в противоположный берег.

– Да ну, а за что?

– А он слишком любопытный был, – сказала юная «колдунья», увидев, что среди кустов замелькала лиса.

– Врёшь?

– Тогда смотри, – зашептала Скора, входя в роль, – Таруська появись на том берегу! – сказала она и протянула туда свою руку.

Лиса вышла на берег и шла по своим делам ни на кого, не обращая внимания.

– Привет Таруська, – громко сказала Скора. Лиса услышала посторонние звуки, остановилась и посмотрела на неё.

– Ладно, иди уже домой, – громко сказала, «колдунья», и потом прошипела, – я тебя прощаю. Лиса опустила свою мордочку и побежала дальше.

У Бусы, от всего увиденного, глаза полезли из орбит.

– Хочешь, я тебя в жабу превращу, – сощурив глаза, прошипела Скора.

– Нет, не надо, я не хочу, – бросился наутёк парень, – колдунья, – крикнул он и тут же споткнувшись, упал. Скора подняла руки вверх и опять зашипела. Буса увидел это и припустил ещё быстрее. Девушка громко и заливисто рассмеялась.

«Теперь никто не сунется» – подумала Скора и, улыбаясь, пошла в пещеру. Подойдя к своему красавчику, она заметила приличный холмик внизу его живота.

«О, да тут у нас всё хорошо» – сказала девушка, заглядывая под плащ, – «Я бы сказала даже отлично» – хихикнула она. Потом засомневавшись, взяла его за руку, но рука упала, как плеть «Как же тебя привести в чувство?» – громко спросила она, но ей опять никто не ответил. «Ладно, ты тут без меня полежи, я к бабушке сбегаю, мазь заканчивается, только никуда не уходи, – улыбнулась она, – Я быстро!».

Скора шла к колдунье, но у неё было такое ощущение, что она не идёт, а летит. Девушка мурлыкала себе под нос какую-то песенку и сбивала прутиком с листьев росу и пританцовывала. Было тепло, в лесу щебетали птицы, солнце играло бликами на каждой полянке. Скора несколько раз останавливалась, чтобы пособирать земляники и черники. Она вдоволь наелась ягод. В дом к колдунье Скора зашла с чёрными губами и блестящими глазами.

Митуса понимающе улыбнулась.

– Бабушка у меня мазь закончилась! – прямо с порога выпалила Скора.

– Ну как там, твой? – спросила колдунья.

– Ничего он не мой, – густо покраснела девушка.

– Ладно дочка, что я слепая, как на крыльях летаешь, – ухмыльнулась Митуса.

Скоро села на скамейку и опустив голову, тихо спросила:

– Бабушка, а что такое счастье?

Колдунья бросив на неё короткий взгляд, тоже присела возле печки.

– Оно у каждого своё, всем людям на земле Боги посылают счастье, – произнесла задумчиво Митуса, – но не каждый способен его разглядеть и поэтому, иногда, счастье проплывает мимо, твой тоже мог мимо тебя проплыть, если бы ты на него второй раз не посмотрела.

После этих слов у Скоры похолодело в груди. Она уже не представляла свою жизнь без красавчика. Но потом она вспомнила, что когда она подошла к нему, его рука лежала между камней и держалась за них.

– Нет, он сам от меня не хотел уплывать, – сразу повеселев, заявила девушка.

– Ну и хорошо, как он там? – спросила Митуса.

– Всё так же без сознания, – ответила Скора и покраснев добавила, – хотя кое что у него зашевелилось.

Колдунья, улыбнувшись, спросила:

– И сильно зашевелилось?

– Как камень, – ещё гуще покраснела девушка.

– Это хорошо, – сказала Митуса, вставая, – на тебе ещё мази, протянула она Скоре туесок.

– Бабушка, а когда он придёт в себя?

– Одним Богам это известно, но ты и сама сможешь привести его в чувство.

– Это как? – удивилась Скора.

– Отдай ему часть своих сил.

– А как я могу ему отдать свои силы?

– Ты уже взрослая девушка, соображай.

Скора всё поняла, и от этого стала просто пунцовая. Она вспомнила, как у неё дрожали руки и пересыхало в горле, когда втирала мазь в его сильное, мускулистое мужское тело. Сердце девушки тревожно и сладко забилось в груди.

Вернувшись от Митусы, Скора присела возле него, долго и пристально смотрела на своего красавчика и поняла, что уже никогда не сможет без него. Её счастье приплыло к ней, и она его увидела, не пропустила. Всё произошло, как и говорила колдунья. Стало темнеть. Девушка развела костёр, напоила красавчика отваром, поужинала и вышла из пещеры. Всё небо было в звёздах. Они весело ей подмигивали. Небо прочертила яркая полоска. Скора улыбнулась и загадала желание. Она вернулась в пещеру, разделась и легла рядом со своим возлюбленным. Сердце её трепетало. Не в силах больше себя сдерживать она приподнялась и стала целовать его губы, щёки, глаза, нос, шею. «Я тебя люблю, просыпайся же» – горячо шептала она ему. Она провела рукой по его телу, «камень» был на месте.

Скора знала, что ей надо было делать. Она случайно увидела это года три назад в лесу во время праздника Купалы. Девушка села на красавчика, рукой направила его камень и осторожно стала садиться на него. Вначале было немного больно, но она продолжила. Природа сама подсказывала ей, что нужно делать. Скора начала потихоньку двигаться и боль постепенно ушла. Девушка начала двигаться быстрее. Иногда она останавливалась, целовала в губы своего красавчика и приговаривала: «Просыпайся, ну просыпайся скорее, я люблю тебя, ты хочешь ещё» – и опять начинала двигаться. Скоре было очень хорошо, дыхание стало прерывистым, сердце стучало в её груди, голова немного кружилась и вдруг она почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Она остановилась и легла рядом. Отдышавшись, Скора поцеловала его и положив ему свою голову на грудь, быстро уснула.

Утром девушка сбегала на речку искупалась и вернулась с котелком воды в пещеру. Холмика на красавчике не было. «Тебе вчера всё понравилось?» – начала Скора разговаривать со своим возлюбленным. Она стала готовить завтрак и всё время что-то говорила. К её удивлению через некоторое время холмик снова появился. «Значит, он уже слышит меня» – подумала Скора, – «И ему хорошо со мной». Она довольно улыбнулась и решила всё это проверить. Взяв острогу, девушка громко сказала: «Я пойду за рыбой, скоро вернусь, отдыхай пока» и улыбнувшись вышла. Вернулась она часа через два. Холмика не было. Скора опять стала разговаривать с красавчиком и через некоторое время холмик опять появился. Девушка бросилась к возлюбленному со словами: «Значит тебе со мной тоже хорошо!».

Глава II

Вечер Скора, ждала уже с нетерпением. Дрожа всем телом, она всё повторила, но красавчик откликался на неё одним и тем же способом. Весь следующий день девушка очень много разговаривала со своим возлюбленным. Скора говорила ему о том, что когда он очнётся, она согласна стать его женой, что у них будет очень много детей. Несколько раз Скора уходила из пещеры, когда она возвращалась, холмика не было, но она начинала разговаривать с красавчиком и холмик вновь появлялся.

Вечером девушка обнажённая легла в постель к своему любимому мужчине. Долго и горячо целовала его, но он по-прежнему не приходил в сознание. Скоре теперь уже самой нравились всё, что она делала с его «камнем». Она начала свои ритмичные движения, прерывая их недолгими поцелуями. У неё опять начала кружиться голова, но Скоре так не хотелось останавливаться. Вот-вот она должна была потерять сознание, когда он внезапно открыл глаза. Даже в отблеске костра на Скору обрушилась безумная синь его глаз. Это было так неожиданно, что она лишилась чувств, положив свою голову ему на грудь.

Постепенно сознание стало к ней возвращаться, но всё было в каком-то тумане. Скора чувствовала, что сильные мужские руки гладят ей спину и ниже её, всё это было так приятно. Внизу её животика происходило что-то непонятное, как будто рой бабочек то садился, то взлетал. В этом сладком дурмане она открыла глаза и опять утонула в сини его глаз.

– Как тебя зовут? – спросили глаза на её родном языке.

– Скора, а тебя? – спросила она тоже, всё ещё пребывая в дурмане.

– Марк, – ответили глаза.

Внезапно к Скоре полностью вернулась сознание, она вспомнила, где она находится, и чем сейчас занимается.

– Ой, мамочки! – воскликнула она и вскочила, прикрывшись плащом. Перед ней лежал обнажённый мужчина, с которым она уже несколько раз занималась любовью, и они только что познакомились.

В это же время, в Риме, триарий преторской когорты Тит Маний подходил к термам Каракаллы. У него было поручение доставить письмо сенатору Тиберию Гаю Луциусу. Триарий был христианином уже несколько лет, и посещение терм с такими поручениями стало для него делом неприятным и греховным. Чего он только там не видел, и совокупляющихся мужчин, и лесбиянок, которые совокуплялись в присутствии других мужчин, и свальный грех. Вспоминая это, триарий даже украдкой перекрестился. Конечно, обо всём увиденном он всегда молчал, видимо поэтому и оставался до сих пор на службе. Скорей бы дослужить оставшийся год и уйти на пенсию. Тогда он получит свой, положенный ему после двадцати лет службы надел земли в какой-нибудь провинции, и уедет туда вместе с женой и детьми, подальше от этих безбожников.

С этими мыслями он подошёл к термам Каракаллы. Это было высокое и величественное здание. Солдаты, которые побывали в Египте, говорили, что эти термы были не меньше, чем пирамиды. Тит Маний прошёл по дорожке обсаженной кипарисами к центральному входу. Двери были отделаны бронзой и окружены мраморной выкладкой. Входящий через центральную арку сразу попадал в холл, здесь рабы принимали у посетителей одежду. Триарий спросил у одного из них, где находится сенатор Тиберий Гай Луциус, раб показал ему. Седой ветеран пошёл мимо большого бассейна с холодной водой – фригидария, в котором играли лучи солнца, и плескалось несколько десятков человек, затем поднялся по широкой лестнице в главный зал со статуями, изображавшими подвиги Геракла. Далее по коридорам изогнутой формы триарий попал в горячие бани – кальдиарии. Здесь тоже был большой бассейн, а по краям множество небольших горячих ванн. Тут же было большое количество мраморных лежаков, на которых лежали разомлевшие римляне и рабы втирали в их кожу благовония, было очень жарко. На лице у триария проступил пот. Наконец он достиг своей цели. Рядом с кальдиариями были маленькие прохладные комнатки, в которых римляне отдыхали.

Из этих комнат можно было выйти во внутренние дворики, где были построены специальные беседки, там обычно собирались уставшие после парильни римляне, чтобы пофилософствовать. Рядом располагалась библиотека, где хранились книги на латыни и на греческом языке. Позади терм были построены стадионы, где тренировались гимнасты. На специальных трибунах можно было наблюдать за состязаниями атлетов, а при желании поучаствовать самим.

Входы в эти комнатки были завешаны шторами. К одной из них подошёл триарий, за шторой были слышны приглушённые стоны. Римлян никогда не интересовало, что происходило в этих помещениях, хотя за полупрозрачными шторами было видно, что там совокуплялось два человека. Триарий громко сказал:

– Сенатор Тиберий Гай Луциус, вам необходимо срочно прибыть в Сенат. Стоны прекратились и через некоторое время, откинув шторку, перед триарием стоял седой коренастый мужчина в белом халате. В разрезе штор старый солдат увидел юношу сидящего на лежаке.

– В чём дело солдат, – спросил сенатор.

– Вот письмо, – подал свиток триарий, – там всё написано.

– Хорошо.

– Вас сопроводить, – спросил он сенатора.

– Нет, меня сопроводят мои рабы.

Триарий повернулся и пошёл к выходу. Сенатор вернулся в помещение. На лежаке сидел его новый молодой любовник, его звали Плиний.

– Мальчик мой, меня срочно вызывают в Сенат, так что продолжим вечером.

– Сладкий мой, я не знаю, как мне дожить до вечера, – сказал юноша с женоподобным лицом.

– Всё, до вечера, – сказал, улыбаясь сенатор и игриво шлёпнул своего любовника по ягодицам.

Через полчаса сенатор Тиберий Гай Луциус в белой тоге с продольными пурпурными полосами и золотыми сенаторскими кольцами на пальцах, гордо с непроницаемым лицом патриция спустился в холл термы, где его ждал раб. Сенатор кивнул рабу и тот побежал на улицу. Патриций вышел за двери, шестеро рабов поставили перед ним носилки. Тиберий откинул шторку и сел внутрь, крикнув рабам: «Курия Юлия».

Курия Юлия, величественное здание высотой более двадцати метров для проведения заседаний Сената, воздвигнутое по приказанию Юлия Цезаря на месте сгоревшей курии Корнелия. Курия была построена из кирпича, стены и пол украшала мозаика из мрамора, на которую были посажены чёрные и белые бриллианты. Зал заседаний был рассчитан на триста сенаторов и обладал мощной акустикой. Места сенаторов были справа и слева от входа. Их кресла располагались на трёх ступенях, и чем выше сидел сенатор, тем выше было его положение в Сенате. На небольшом возвышении, напротив входа в зал, стояло бюро для председательствующего и ростр для выступающих, но они могли свободно перемещаться между секторами для сенаторов. Заседания Сената вёл либо сам император – первый из сенаторов или сенатор, которому он это поручил. На заседаниях Сената обсуждались важнейшие вопросы управления громадной Римской империей. Все решения Сената имели силу закона, после утверждения их императором.

Шло заседание Сената. Сенатор Тиберий Гай Луциус слушал выступление сенатора Нумерия Тулиуса, тот говорил:

– Легат Первого Иллирийского легиона сообщает, что в результате экспедиции за пределы нашей провинции в Нижней Паннонии наши войска понесли существенные потери. Он делает вывод о том, что нам следует опасаться набегов варваров с этого направления. Поэтому легат Сервий Публий просит начать работы по возведению на границе фортификационных сооружений. И в этой связи я спрашиваю у вас «Patres conscripti» *, зачем нам нужен такой легат, который при первой же стычке с врагом выкидывает белый флаг?

Тиберий Луциус смотрел на этого добродушного толстяка и не понимал, как же ему удалось увести у него предыдущего любовника, красивого, молодого, атлета. Да этот Нумерий Тулиус конечно очень богат, но ведь он тоже заботился об этом юноше. Оплачивал его учёбу у лучших риториков и ораторов. Сенатор Тиберий Луциус не понимал в чём дело и поэтому с недавнего времени во всех прениях подвергал всё, что говорил Нумерий, самой жестокой критике, вот и сейчас, он поднял руку, прося слова. Председательствующий сенатор Марий Гай Аврелий кивнул ему. Тиберий встал и произнёс: