Смог над Азерой. Червивое яблоко 1

Из штрека подъемников тянуло холодом и промозглой сыростью. Санаторки были выстроены на самом ветродуе, а пол из толстых железных прутьев, казалось, высасывал из женщин последние остатки тепла – электропроводящие подошвы обуви подсанационных процентов на семьдесят состояли из металла и теплоизоляцией обладали аж никакой. Однако женщины с жадностью спешили надышаться этим воздухом, казавшимся им восхитительно свежим на фоне того спертого и переполненного миазмами, что поднимался снизу из провала санаторной шахты. Там, на бесчисленных спальных уровнях, спала в своих норах очередная смена подсанационных, причем единственным средством вентиляции для них служили дыры в закрывающих эти норы толстых стальных люках.

Санаторки, с трудом сдерживая зевоту, украдкой боязливо переглядывались. На Ану они старались не смотреть, а если чей-нибудь взгляд на нее случайно натыкался, то тут же стремительно вилял в сторону. Накануне, перед самым концом смены, в Центре Управления пронесся слух, что тут со дня на день ожидается еще одна подсанационная с симбиозными контакторами. Путь у оконтакторенных был один – в контрольные диспетчерши, и все понимали, что Ане при ее-то "литере" появление новенькой не сулило ничего хорошего.

– Что это их здесь так мало? – удивилась жаба, обращаясь к подчиненной. Санитарка, умудряясь одновременно демонстрировать и независимость, и почтительную фамильярность, лениво цыкнула зубом и скривилась.

– Эти сучки – компьюторши из Центра. Координация, грузоперевозки, учет, контроль и все такое.

– Ах, это они самые и есть? – жаба покивала головой. – Ну да, ну да. То-то, я гляжу, этажом ниже норы в десять ярусов, санаторки по лестницам как макаки шмыгают, а здесь… Я, вообще-то, навидалась всякого разного, и на Терре, и… вообще. Но об эдаком и не слыхивала. Помилуйте, это не санаторий. Это курорт. Нормированный рабочий день, свободное время, межполовое общение и даже бар… Разврат!

– Только у управленцев, – уточнила вертухайша. – Работа ответственная. Конвертопланы простаивать не могут. Не дай бог, какой сбой. С Объединенными Компаниями шутки плохи. Так что эти сучки у нас, видишь, даже спят не в норах, а в ячейках. Не хуже, чем на гидропонном уровне… ну, почти. Разве что визии нет, инфор внутренний, да при отбое полы на этаже тоже под током.

– Ишь ты, – восхитилась жаба. – Ну, аристократки!

– Да уж. Мы своих курочек лелеем и холим. Ласкаем, можно сказать. – Санитарка гнусно причмокнула и заржала.

– О-ч-чень, о-ч-чень приятно познакомиться с такими выдающимися… Значит, бар… – не отрывая гипнотизирующего взгляда от лиц подсанационных, жаба склонила ухо ко рту санитарки. – Что ж они в этом своем баре пьют? Мочу?

– Пиво, – снова заржала вертухайка. – Но моча лучше, падлой буду.

– Ну-ну, – Жаба вприщур смотрела на санаторок, медленно переводила глаза с одной женщины на другую, откровенно наслаждаясь тем, как бледнеют под ее взглядом их лица, и по гурмански крутила головой.

– Курорт. Право слово, курорт. В Старых Мирах такой рай подсанационным и присниться не может в мечтательных снах. У нас на Терре мы таких… М-да… Ты только посмотри на этих стервочек. Никакого счастья на харях! Никакого умиления при виде начальства. Никакой готовности слиться в экстазе! Переминаются с ноги на ногу, будто в мыслях у всех одни сортиры. Фи, какая пошлость. Фи, фи и еще раз фи!

– Это верно, – поддакивала вертухайка. – Это да. Фи себе рыла. Как говорится, ни кожи, ни рожи, а хорошего отношения к себе, между прочим, не ценят. Мужиков по ячейкам таскают, падлы, насчет экстаза. И санаторских из ЦУПа, и вольнонаемных, и о-очень крупных шишек из запредельных технарей умудряются некоторые… да-да, на голубых форменных брючках нежными губками молнии расстегивают, курвы. Даже под санитаров пристраиваются, сучки, не боятся, что биопьи инструменты им дырки раздерут нахрен и пополам.

– Ай-яй-яй!.. Ай-яй-яй!.. Даже с биопами амурствуют? Это неправильно. Будем исправлять. – Жаба укоризненно покачала головой, и тут взгляд ее ушарил в шеренге Ану. Санитарка масляно ухмыльнулась.

– Эй ты, подруга, а ну, ходи сюда.

Побледневшая Ана вышла из строя.

Огромная лапа биопши сгребла в горсть сразу обе груди девушки.

– Ишь ты, какая лялька. Тепленькая, нежненькая, только из постельки, – вкрадчиво промурлыкала жаба и тут же набросилась на остальных санаторок: – Чего стоите? Две минуты на все ваши личносортрные дела и чтобы духу вашего… Рабочая смена вас дожидаться не станет. Брысь отседова…

Санаторки, натыкаясь друг на друга, бросились к штреку подъемников.

– Смотри-ка, совсем мы даже не красавица, стервочка мы и гидропонная шлюшка, а сексуальность из нас прет, как из путаны с Бродвея! – снова замурлыкала жаба, глядя на Ану, как удав на кролика. – Какой у нас номер? Четырнадцать – двенадцать… я запомню… а литера какая… "Уай"?!… ни хрена себе! – жаба внимательно оглядела Ану с ног до головы, продолжая машинально месить в горсти ее груди. – И за что же это мы удостоились такой чести?

Ана молчала.

– Мы проглотили язычок? – продолжала жаба, но тут ее взгляд наткнулся на никелевые контакторы на висках своей жертвы. – Ах, вот оно что… мы, оказывается, из благородных? Определенно из благородных. Раз у нас на височках-то даже не трудяга-нержавейка, а наиблагородный никель, небось, у нас не только денежки водятся, но и титул какой-никакой имеется? То-то, я гляжу, "Уай" – и вдруг в ЦУПе всякими нежными местечками о стульчики тремся, кайф ловим. С такой литерой мы должны бы вкалывать в радиоактивной горячей зоне, где ни один автомат не работает. Богатенькие родственнички постарались, пристроили нашкодившую лялечку в Центре Управления, а с ураном и ингланием колупаться – это для быдла? Что молчишь, сучка оконтакторенная? – и она вдруг резко ткнула зубочисткой в нервный узел на лице Аны.

Ана вскрикнула.

– Ишь ты, цел язык-то.

– Ты это… имей в виду… она у нас старший чистильщик, – с непонятной интонацией сказала в жабью спину санитарка. – Та самая Ана Стеклофф, о ней еще на пятиминутке говорили.

Жаба выпустила из лапищи грудь Аны и медленно оглянулась.

– Да ну? Это что денег хапанула немерено не с тех с банковских счетов?

– Ну, насчет счетов Совет, может, еще бы и порассуждал, счета-то были Старой Дамы, да уж больно много хапнула. Там как сумму увидали, все прочие соображения – побоку, и вышку ей тут же впаяли, чтобы другим было неповадно.

– А чего ж она тогда живая?

– По ящику говорили, что Старая Дама вето наложила. Она смертной казни не признает. Прррынцыпиально.

– Ишь ты. Чокнулась баба насчет человечьих правов… – Жаба повернулась к Ане. – Ладно. Ступай покедова… Тебя работа заждалась, а ты тут кайф ловишь, мазохистка долбанная. Вечерком увидимся, а там посмотрим на твое поведение… – и Жаба без замаха, коротко и даже лениво шлепнула Ану раскрытой ладонью по уху. Голова Аны дернулась в сторону, она еле устояла на ногах и на несколько секунд совершенно оглохла.

С нижних этажей доносился грохот открывающихся люков. Там тоже наступило время побудки, из спальных нор торопливо выползали заключенные и обезьянами скатывались вниз по лестницам, спеша к клетям подъемников.

Клеть с управленками, разумеется, уже ушла. Все остальные клети лифтовой шахты, судя по сигнальной панели, уже распределились по этажам санатория, чтобы вобрать в себя гигантскую армию подсанационных и сбросить ее вниз в смертоносные недра уранового рудника. Наверху в карцерном шлюзе стоял один грузовой подъемник, но управление всеми грузоперевозками проводилось с центрального пульта санатория, так что воспользоваться этой клетью у Аны не было никакой возможности. Однако шансы не опоздать к началу работы у нее еще были. До нужного ей уровня "пять – пятьдесят три" она сможет добраться вместе с санаторками с нижнего этажа… если успеет. Конечно, люки межэтажных коммуникационных колодцев заперты на замки, но, как она недавно выяснила, здешние электронные замки не составляют для нее никакой проблемы.

Ана метнулась в зев технологического штрека к межэтажному коммуникационному колодцу, металлическая лестница которого во время пересменки должна была быть обесточенной вместе со всеми металлическими полами спальной зоны. Ухо горело и дергало, из глаз катились слезы, ноги подкашивались. Но ей нужно было успеть. Она должна была это сделать, если хотела остаться живой. Интуиция… или надежда подсказывали ей, что все случившееся не было сознательной провокацией. Конечно, она, Ана, не имела серьезного опыта интуитивистки – контакторы появились на ее висках не так уж и давно, она и деньги-то воровала с единственной целью сделать себе операцию – но в то, что жабий наезд есть всего лишь самодурство оборзевшей от безнаказанности вертухайши, в это ей очень хотелось верить. Правда, если в Центре и в самом деле появилась новая оконтакторенная санаторка, опоздание может иметь для Аны самые гибельные последствия.

Проход на ее счастье был пуст. Ана подскочила к люку, закрывающему вход в колодец коммуникационного штрека. На этот раз ей даже не пришлось касаться крышки руками. Люк откинулся сам собой, и из темного колодца в нос Ане ударила омерзительная вонь. Ну же, скорей, скорей, подгоняла она себя. В глубине колодца капала вода, все вокруг было покрыто липкой ржавой грязью. Перекладины лестницы гудели под ее тяжелыми башмаками, ноги скользили, а в голове билась совершенно уж нелепая мысль о том, что за оставленный незакрытым колодец она может поплатиться уже не только лишением пива.

Лестница кончалась в полутора метрах от пола коммуникационного тоннеля. Ана спрыгнула вниз, и из-под ног ее с писком в разные стороны шарахнулись крысы. Передернувшись от омерзения, Ана плюхнулась на четвереньки прямо в грязь, вышаривая руками люк в полу тоннеля.

Люк, на ее счастье снабженный для открывания рычагом с противовесом, с гнусным чмоканьем отъехал в сторону. Ана, не колеблясь, ухватилась руками за скобу на тыльной его стороне и ногами вперед нырнула в дыру. Люк, захлопываясь, мягко повернулся, и она повисла под потолком технологического штрека нижнего этажа. Вокруг, к ее несказанной радости, было пусто. Ана отпустила скобу и попыталась как можно мягче приземлиться на полусогнутые ноги. Однако высота штрека оказалась для нее слишком большой. Пол с силой ударил ее в пятки, ноги подломились, она опрокинулась на спину и с грохотом впечаталась всем телом в его ребристую металлическую поверхность.

По штреку, как ей казалось, многократно усиливаясь, заметалось эхо. Морщась от боли, она с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, со всех ног помчалась к выходу. Но уж если тебе не везет…

Это было не эхо.

Отнюдь.

Навстречу ей, топоча подобно стаду элефантов, выскочили две здоровенные санитарки. Патруль. Ну, все. Приехали.

– Это что еще тут за чудо природы? – прогудел над ее ухом хриплый начальственный бас. – Ты кто?.. Ты зачем?..

Огромная рука сгребла в горсть комбинезон на ее плече и вздернула его вверх так, что ноги Аны на какое-то время оказались оторванными от пола.

– Смотри-ка, роба-то желтенькая. Управленка… Как же ты к нам сюда попала, сучонка? Птенчик из гнездышка выпал? Или ты сквозь пол провалилась?

Сзади снова раздалось характерное чмоканье откидывающейся крышки люка. Ана невольно оглянулась и увидела, как из его разверзшегося зева мягко выпрыгнул человек в голубой форме старшего технического служащего. У Аны от облегчения чуть ли не подкосились ноги. Это снова был Он.

– Ты почему… – машинально бормотала патрульная биопша, во все глаза пялясь теперь уже мимо Аны.

Между тем Он, не торопясь, подошел вплотную к женщинам, вклинился между биопшами и Аной и брезгливо вытер о ее робу испачканную грязью руку.

– Ну и что ты застыла, как изваяние, – сказал Он, с пренебрежением игнорируя санитарок. – Быстро вперед…

– Она не с нашего этажа, – возразила начальница патруля, по-прежнему загораживая проход.

Технарь поднял на биопшу изумленные глаза с таким видом, будто бы только что ее заметил.

– С дороги! – скомандовал он.

Биопша побледнела, но не тронулась с места.

– Но…

– Ты будешь со мною спорить? – вкрадчиво спросил технарь. – Ты от радиации кайф ловишь, или просто сошла с ума? На обогатительных фабриках, знаешь ли, как всегда не хватает охраны.

Биопши попятились, развернулись с неожиданной для их громоздких тел прытью и грузно помчались прочь.

– Я… – умоляюще забормотала Ана, пытаясь оправдаться, – меня задержали…

– К клетям, быстро! – скомандовал технарь и, ухвативши Ану за руку, потащил ее по проходу.

Лифтовый отсек был уже пуст. Клети ушли. Вот и все. На этот раз, пожалуй, даже Он ее не спасет. Ана бессильно привалилась к стенке, что будет, то и будет, и провались все пропадом. Технарь, злобно выругавшись, рванул из кармана маленькую коробочку, снабженную множеством кнопок, и принялся тыкать в них пальцем. И тут Ана вдруг увидела, что светившийся на самом верху у карцеров огонек грузовой клети сорвался с места и пополз вниз, стремительно набирая скорость. В Ане снова вспыхнула отчаянная надежда. Эта коробочка… это же ПАУ – автономный пульт управления, редчайшая вещь, символ безграничной власти, да что там символ, он и был воплощенной властью, поскольку позволял человеку, владеющему им, перехватывать управление любыми механизмами, автоматами, роботами и даже киборгами не только у их собственных примитивных мозгов, но и у городских управленческих структур любого уровня. Только члены Совета Координаторов и старшие офицеры служб санации имели… да кто же он такой, этот человек, уже в третий раз выручающий ее из беды? Среди санаторок ходило множество рассказов о подобных покровителях. Как правило, подопечным женщинам приходилось расплачиваться с ними, что называется, натурой. Но Он никогда ни словом, ни намеком… С визгом, лязгом и грохотом подлетела грузовая клеть. Технарь легонько подтолкнул Ану к распахнувшимся дверям.

– Быстро, быстро…

Из глаз Аны снова хлынули слезы, но на этот раз это были слезы облегчения и отчаянной, безграничной благодарности.

– Вы… Я… Я…

– Вот и славно, – успокаивал ее технарь, продолжая настойчиво подталкивать к клети, – вот и хорошо. Сейчас я Вас отправлю вниз, а после смены найду и мы поговорим. Мне кое-что от Вас нужно.

Ана схватила руку технаря и прижалась к ней грудью.

– Я отблагодарю, – бормотала она, – все-все, что хотите… как хотите… когда хотите…

– Я Вас не покупаю, – сказал технарь, мягко высвобождая руку. – Мне нужно не Ваше тело, а Ваша служба.

– Да, да, – пылко бормотала она, порываясь поцеловать эту руку, казавшуюся ей сейчас чуть ли не гарантом жизни, – все, что прикажете.

Клеть рванулась с места так быстро, что Ана, не устояв на ногах, снова грохнулась на металлические прутья ее дна. Но на этот раз никакой боли она даже не почувствовала.

5

В клинике, или как там ее… в лаборатории, все было уже готово к операции. Пузатый коротышка, представившийся главным врачом и генеральным актуализатором проекта – что бы это могло значить?.. муть какая-то… – прежде всего, пригласил Лайзу пройти в Хранилище для выбора донорского тела.

Коротышка медленно шествовал по коридорам, не обращая внимания на подобострастные приветствия встречных. Подчиненные явно трепетали перед ним. Свою пациентку он еле-еле удостаивал слов, процеженных сквозь зубы. Лайза начинала потихоньку закипать и с трудом сдерживала желание плюнуть сверху вниз прямо на его презрительно оттопыренную нижнюю губу.

– Реципиенты вообще не должны видеть донорские тела, – заявил вдруг коротышка раздраженно. – Категорически. Но в отношении Вашей особы я имею весьма недвусмысленные указания. Оттуда.

Коротышка вздернул вверх подбородок и показал глазами на потолок.

– Реципиент не должен выбирать себе донорское тело сам, это абсурд! Предупреждаю Вас, что в процессе нашей работы тело претерпит значительные изменения… Это ни в какие штольни не лезет! – вдруг взорвался он. – Мы сформируем из сознания реципиента фант для инсталляции его в мозг донора, а в этом фанте останется впечатление от виденного им донорского тела. Потом мы начнем это тело кромсать. В Вашем фанте практически полностью отсутствует подсознание, это Вам известно? Между тем, когда мы стираем личность донора, мы неизбежно разрушаем, системы, управляющее его телом. Не до конца, разумеется, однако ни один из доноров после чистки мозга не живет более девяти суток. Мы перезапишем в его мозг Ваш фант, но органы, которые окажутся неуправляемыми, придется заменять биомеханическими и даже механическими. Что при этом получится, одним звездам известно, и то вряд ли. Но Вас это не волнует, не правда ли? По крайней мере, пока. Вам лишь красоту подавай!

– Вот что, уважаемый, как там Вас… главный лизатор?.. – перебила его Лайза. – Вылизать дòлжно много лучше того, что было. Иначе… вы себе не представляете, что будет иначе. Вы полагаете, что распоряжение получили отсюда? – она ткнула пальцем в потолок. – Нет. Чтобы сделать правильные выводы, выйдите отсюда наружу, на самую поверхность Земли, и только тогда поднимайте вверх свои поросячьи глазки.

Коротышка побледнел и увял. Похоже, он вдруг обнаружил и другие поводы для волнений, кроме нарушения распорядка функционирования своей драгоценной клиники.

Коридор, в который они вошли, охранялся постом из двух огромных биопов, стоявших по обе стороны от входного портала. Биопы внимательно посмотрели на Лайзу, но коротышка предупреждающе вздернул вверх палец, и они пропустили ее без каких-либо вопросов. Лайза удовлетворенно ухмыльнулась. В коридоре царили полумрак и сверхъестественная тишина. С одной его стороны располагались глубокие ниши, в которых перемигивалась огоньками странная аппаратура. С другой против каждой ниши находились огромное тонированное стекло.

– Хотите увидеть донора в предоперационном состоянии? – Коротышка сделал приглашающий жест. Лайза подошла и заглянула сквозь прозрачную стену внутрь.

Зрелище было ошеломляющим. На полу сидел абсолютно голый мужчина и пытался затолкать в рот большой палец ноги. Очевидно почувствовав за окном какое-то движение, он поднял голову и сказал: "Ам". Глаза его были блестящими и абсолютно пустыми. Лайза вскрикнула и отшатнулась.

– Да, это не слишком приятное зрелище, миссис, – коротышка источал мед и сахар, но глаза выдавали его. – Не пугайтесь, стекло имеет одностороннюю прозрачность. Он нас не видит.

– Я надеюсь, Вы не собираетесь предложить мне именно это тело? – сказала Лайза ледяным тоном. – Я, знаете ли, отнюдь не транссексуалка.

Коротышка махнул рукой вдоль коридора.

– В следующих блоках женщины. Прошу Вас.

Как выяснилось, все тела в Хранилище были хороши. Наконец, донорское тело было выбрано, причем решающим фактором оказалось наличие на его висках серебряных контакторов.

– А что, золотых нет? – спросила Лайза брюзгливым тоном.

Коротышка посмотрел на Лайзу таким взглядом, что за один этот взгляд его можно было стереть в порошок, даже на идиотку так не смотрят, честное слово.

– Но миссис, донорских тел с золотыми контакторами у нас просто не бывает. Подумайте сами, откуда такому телу взяться? Каждый человек с золотыми контакторами имеет не только сумасшедшие деньги, влияние и связи, у него еще и та-акое происхождение, что… даже серебро у нас тут запредельная редкость. Чем благороднее металл, тем труднее донорским телом, так сказать, обзавестись. В конце концов, Вы можете свои контакторы позолотить, все равно пользоваться ими Вы практически… хм-хм… Это несколько болезненная, но достаточно простая процедура.

Лайза повеселела. После операции она обещала стать очень и очень симпатичной девушкой. Спасительный страх в сердце придурочного "лизатора" был посеян, так что за исход этой самой операции можно было не опасаться.

Уже выходя из коридора, Лайза вспомнила про тело мужчины, тоже уже подготовленное к пересадке нового фанта. Кому оно предназначалось? Уж не Человеку ли, Который Всегда Прав? Ей подумалось, что было бы очень забавно отдаться Ему первому и в этом ее новом теле тоже. Хотя… вряд ли это тело девственно, а ведь когда Человек, Который Всегда Прав впервые уложил Лайзу в свою постель, она была совсем еще девчушкой…

– Этот красавец, которого мы видели первым в том коридоре, он что, намечен кому-то персонально? – спросила Лайза.

– Да, миссис.

– Может быть, Вы приберегли его для себя? – Лайза оглядела этого самого "лизатора" с ног до головы, выразив на лице предельное отвращение и пренебрежение.

Коротышка вспыхнул.

– Нет, миссис. Я не желал бы оказаться на Вашем месте, даже если бы мне предложили выдать те полтораста миллионов имперских кредитных билетов, в которые, насколько я знаю, обойдется Ваша метаморфоза.

Лайза внутренне охнула. Цена, в которую обошлось ее омоложение Покровителю, потрясала воображение. Вот так вот, походя, выложить из кармана такую сумму не смог бы никто во всей системе Сола, исключая, разве что, Старую Даму. Всем прочим предварительно пришлось бы основательно подумать, в затылке пальчиком чеша… м-да!

– Я доволен своим телом, – продолжал коротышка. – Вполне. Нам предстоит жить в страшном мире. Полагаю, что в будущем – в ближайшем, заметьте! – люди станут себя сознательно уродовать. Обладать красивым телом будет опаснее, чем бриллиантами "Голубая звезда" и "Черный принц" вместе взятыми. Но это все теории. А нам с Вами следует, так сказать, проследовать в операционное отделение лаборатории. Там, я думаю, все уже готово, чтобы пересадить червячок Вашего сознания из этой старой, сморщенной червивой гнили в свежий, благоухающий и полный, если так можно выразиться, жизненных соков юный плод.

– Операция продлится долго?

– Нет, миссис. Дольше всего будет идти запись фанта. Чем фант полнее, тем меньшим будет механическое замещение в донорском теле. Вас придется всю увешать датчиками. У Вас, к сожалению, нет контакторов.

– Но скоро будут.

– Да, миссис. После операции. Вероятно, это будет удивительное ощущение. Впрочем, все Ваши ощущения, я полагаю, будут очень… как бы это… удивительными.

В глазах коротышки, вроде бы, мелькнуло злорадство. Лайза нахмурилась, но коротышка уже приглашал ее пройти в операционную. Повинуясь этому приглашающему жесту, Лайза прошла в ослепительно белый ярко освещенный рум, где под простыней на столе из нержавеющей стали угадывалось увитое проводами донорское тело.

Лайза уселась в удобное мягкое кресло. На ее голову надели нечто, напоминающее стационарный парикмахерский фен. К глазам подвели бинокулярную приставку, похожую на оптический замок от жилой ячейки, идентифицирующий человека по рисунку сетчатки глазного дна. Потом Лайза почувствовала укол в шею, и свет померк в ее глазах.

Мысль о том, что ждет ее в родном старом теле даже не пришла Лайзе в голову.

6

С огромным трудом Старая Дама выделила время для обновления в компьютере своего фанта, но записать его ей так и не удалось. Когда она, скрупулезно соблюдая инструкции, принялась увешивать себя датчиками, в кабинет проскользнул единственный человек, который в подобном случае мог рассчитывать на безнаказанность – старый Айга, служивший в Гнезде так долго, что превратился чуть ли не в члена семьи.

Наткнувшись на укоризненный взгляд хозяйки, Айга смутился.

– Простите, госпожа, но меня очень просили… – он с растерянным видом пожал плечами. – Они там собрались и Вы им нужны. Очень. Похоже, случилось что-то из ряда вон… Там все, даже близнецы.

Для того чтобы близнецы оказались сейчас в Гнезде, а не в космопорте, и в самом деле стрястись должно было нечто чрезвычайное. Старая Дама вздохнула. Запись фанта снова – в который уже раз! – приходилось отложить, чтобы заняться более насущными делами.

При ее появлении все встали. Старая Дама заняла свое место во главе стола, дождалась, когда присутствующие усядутся, и оглядела собравшихся тяжелым взглядом.

Здесь были практически все люди, занимавшие в ее владениях ответственные посты. В основном присутствующие были в истинных телах. Однако кое-кто, в том числе ее главный военный советник барон Айно находились сейчас фантом-контактах, однако их псевдотела были выполнены столь безукоризненно, что никто, кроме интуитивиста не заметил бы подмены.

– Это хорошо, что мы все тут сейчас собрались, – сказала Старая Дама, прерывая затянувшееся молчание. – Давайте сначала посмотрим, что там такое сверхъестественное стряслось, а потом обговорим еще кое-какие вопросы. Давно уже собираюсь довести до вас некоторые свои… да все как-то… Ну, что там у вас? Докладывайте.

Фантом Айно чуть приподнял над столом ладонь.

– По Вашему поручению, сударыня, я должен был вылететь на Райну для переговоров с райанским Советом Координаторов. Для нас жизненно важно договориться с ними о компактном поселении на Райне наших эмигрантов. Только в этом случае можно будет организовать эти поселения по военному образцу, и провести формирование и обучение военных подразделений из азерских добровольцев. На Райне обстановка тоже непростая. У них там вполне достаточно хватких деляг, что за большие деньги не то чтобы планету, мать родную продадут. Кто-то на Райне видит в боевых подразделениях азерцев естественных союзников, а кто-то по старинке непримиримых врагов. Так что драка на их Совете ожидается хорошая. Так вот, в космопорте в истинном теле я был схвачен азерской санацией. Именно схвачен… навалились кучей и повязали. Очень досадно, госпожа комтесса, потому что я чувствовал враждебность окружения, даже их намерения, вроде бы, понимал, но… никак не могу привыкнуть, что я, оконтакторенный, теперь должен этим своим интуитивным ощущениям безоговорочно доверять.