Смог над Азерой. Червивое яблоко 1

Суперкарго конвертопланов, ответственным за взлет – посадку грузомодулей, работать приходилось с точностью воистину ювелирной, сжигая мириады нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются, господа! Все дело было в совершенной непредсказуемости Старой Дамы. То есть, как раз наоборот, полной предсказуемости, но зато совершенной неуправляемости. Не дай бог какому-нибудь грузомодулю нарушить воздушное пространство Долины Предков. Она его сшибет, не задумываясь. Да еще ведь не на спуске сшибет, на взлете, благо у грузомодулей траектории спуска-подьема совпадают абсолютно. А кому отвечать за модуль и груз?

Миллионы тонн ядовитых отходов заваливали некогда цветущие земли. Миллионы кубометров ядовитых газов выбрасывались в атмосферу. Вокруг бушевали радиоактивные бури и шли кислотные дожди.

Жизнь на одной из красивейших планет галактики была обречена… Вот только Старая Дама… Она, похоже, совсем не была согласна с этим мириться. Да и одна ли она?

2

Лайза Старкофф не колебалась ни секунды. Предложение, сделанное ей Человеком, Который Всегда Прав, было ошеломительно, грандиозно, и… бог мой, увидеть бы чудака, способного от такого предложения отказаться.

На поверхности было позднее утро. И хотя в Городе, по крайней мере, на нижних уровнях, ничто не заставляло человека придерживаться суточного циклирования времени, что хорошо для молодежи, не вполне приемлемо для человека, в ее, увы, совсем не юном возрасте. И нечего тыкать ей в нос Старую Даму. Сын прав. Сестричка была Старой Дамой всегда. Даже, помнится, в детстве.

Лайза была твердо намерена уложиться в отведенное ей для сборов время. Бедняга парикмахер был уже во второй раз взашей выставлен из кабинет-будуара. Но, похоже, ее милые детки держали под самым тщательным контролем каждый шаг своей мамаши.

– Мама! – завопил Ольгерд, старший и посему наглейший из ее детей, врываясь в будуар, – Куда это ты намылилась? Что за дела! Здесь драка в самом разгаре. Завтра Большой Совет. Речь идет уже о вооруженном столкновении, а ты все бросаешь и летишь, черт знает куда и зачем. Что это за таинственные фантом-контакты?

– А вот это, мальчик мой, не твое дело, – отрезала Лайза.

Сын, потерял от злости всякую осторожность.

– Ты со своими хахалями пустишь весь род по миру. Сколько тебе лет? Это же, в конце концов, просто неприлично. Тебе мало безусых альфонсов здесь, на Азере, тебе уже подавай импортных, так что ли? Мама, не вынуждай нас прибегать к крайним мерам!

– А не хочешь ли ты, мерзавец, чтобы я сама прибегла к крутым мерам? – заорала Лайза, топая в ярости ногами. – Я пока еще вполне самостоятельна и дееспособна. Хотя кое-кто спит и видит… Не думай, что я не знаю, какие разговорчики ведут мои милые детки у меня за спиной. И с кем. Так вот, скорее я лишу всех вас наследства, чем вы установите надо мною опеку. Вам всем следует помнить о судьбе наследничков Старой Дамы, мой дорогой.

– Эта Старая Дама на добрый десяток лет моложе тебя, но как-то обходится без хахалей!

– Убирайся вон!

Красный от злости сын стукнул кулаком по раскрытой ладони и выскочил за дверь. Лайза приказала немедленно собирать себя в дорогу и еще раз подивилась чудовищным возможностям Человека, Который Всегда Прав. С таким прикрытием она может не бояться не только своих нетерпеливых детей, но и вообще ничего на свете.

Фантом-контакт с НИМ оказался для Лайзы полной неожиданностью.

Лайза сидела перед своим голографическим изображением и придирчиво рассматривала укладку локонов на затылке. Бледный от страха парикмахер готов был сделать все, как она прикажет, но Лайза вовсе не была так уж уверена в своей правоте и брюзжала скорее для порядка и острастки. Она придирчиво тыкала пальцем в только ей одной заметный дефект прически, когда изображение вдруг исчезло.

– В чем дело? – свирепо сказала Лайза и тут же с изумлением обнаружила, что компьютер отключен. Этого просто не могло быть. Домашние компьютеры не выключались никогда, они просто не умели выключаться. Она повернулась к парикмахеру. Парикмахер, выпучив глаза, смотрел в угол на бак фантоматора. Несмотря на неработающий компьютер, фантоматор был включен!

Когда Лайза поняла, кто вступает с нею в фантом-контакт, она стремительно вскочила и чуть ли не взашей вытолкала парикмахера из кабинет-будуара. Между тем, фантом удобно разместил свое псевдотело в единственном в будуаре мягком кресле. Это было ее собственное кресло, садиться в которое даже в отсутствии Лайзы не смел никто. Потом фантом улыбнулся ей и сказал, благосклонно указывая рукой на один из стульев:

– Садись, Лайза.

Лайза присела на самый кончик стула. Она даже не пыталась устроиться поудобнее. Кому-кому, а ей-то было доподлинно известно, что это абсолютно бесполезно. Она и дизайн этих стульев заказывала именно исходя из принципа максимального неудобства для окружающих. Лайза любила смотреть, как люди ерзают на сиденьях, пытаясь устроиться хотя бы с минимальным комфортом. В конце концов, когда в твоих руках сосредоточены такие деньги и такая власть, ты можешь позволить себе невинные развлечения.

– Счастлив видеть тебя, – продолжал Он. – Ты изменилась гораздо меньше, чем я ожидал. Это радует. Как дети? Впрочем, можешь не отвечать. Я только что с большим интересом прослушал речь твоего первенца.

Лайза пожала плечами и криво усмехнулась. Она тоже имела счастье лицезреть первое публичное выступление своего отпрыска.

– Дурак, – буркнула она. – Его подставили, а он и рад покрасоваться на экранах… кретин. Небось, никто другой из Совета не взял на себя эту пикантную обязанность – объявлять Старой Даме открытую войну.

– Грозный противник? – усмехнулся фантом.

– У нее куча сторонников. Жуткие фанатики и… вообще. Если завтра кто-нибудь замочит Ольгерда, я не буду удивлена.

Фантом знакомым движением картинно вздернул левую бровь.

– Замочит?

– Ай, да какая разница – замочит, пристукнет, убьет, прищучит, – досадливо сморщилась Лайза. – Чего опять зазря придираешься к словам?

– Не "зазря". Просто "зря". Ну а в смелости твоему сыну не откажешь. Решился же он на вживление симбиозных контакторов. В его-то возрасте.

– Какие контакторы, бог с тобой. Это имитаторы. Они не присоединены к мозгу, а просто вшиты под кожу. Да и зачем бы они ему понадобились? Ольгерд бездарен, туп, глуп, ничего не знает, не понимает, и степень докторскую получили за него мои деньги. Если бы он и присоединил компьютер к своей голове, то не знал бы, что с ним делать из-за отсутствия в оной мозга.

Фантом рассмеялся.

– Вот уж воистину нелицеприятная характеристика. И все же, ты не права. Нам трудно с этим примириться, но факт есть факт. Мир меняется на глазах. Внутри человечества рождается раса новых господ. Человек Оконтакторенный потихоньку становится господином положения, и тот день, когда он превратится в господина по положению, увы, совсем не за горами.

– Ну, пока денежки в наших руках. Так что оконтакторенные они или нет, а быть им нашими сервами.

– Уверяю тебя, это ненадолго. Мы неконкурентоспособны. Что можем мы сделать, если у них готово идеальное решение проблемы прежде, чем мы сумеем осознать, что она перед нами стоит, эта самая проблема. Так что меня не удивляют люди, которые решаются на операцию в зрелом возрасте, хоть это и смертельно опасно. Оконтакторенным не нужны юристы, техники, всяческие узкие специалисты и посредники. Все необходимые знания есть в компьютере. Чтобы получить к ним доступ, достаточно надвинуть сенсоры на контакторы. А дальше мозг сам возьмет из компьютера все, что ему потребуется для работы.

– Может быть, может быть, не знаю, тебе видней. Но мой Ольгерд – просто пижон и дурак, это, увы, медицинский факт. Не понимаю, как я могла произвести на свет подобного кретина. А все потому, что ты не захотел в свое время, чтобы мне иметь детей от тебя.

По лицу фантома бродила снисходительная всепонимающая улыбка.

– Что делать, Лайза, отпрыски оперяются, растут, и приходит время, когда нам, старикам, становится все труднее удерживать их в стороне от родительского пирога. Я полагаю, дети этой самой Старой Дамы тоже поборники… э-э-э… прогресса и достижений?

– У нее нет детей, только наследники. Что же касается моего пирога, – Лайза злобно перекосилась, – то да, ты прав. Мои детки еще как скалят на него зубы.

– Ну и пусть их. Полагаю, ты их сможешь несколько разочаровать. Перейдем к делу. Ты много раз говорила мне, что готова отдать за молодость все, даже бессмертную душу, буде она у тебя вдруг неожиданно оказалась бы. Собирайся. Я, видишь ли, финансировал кое-какие исследования в нужном направлении. Мечтаю увидеть тебя снова юной и прекрасной.

– Боже мой! Как это?.. Что ты такое говоришь?

– У тебя слишком мало времени. Подробности потом. Земля, как ты знаешь, находится очень далеко отсюда, а послезавтра…э-э… словом, тебя уже дожидается операционный стол и новое молодое донорское тело… а вот оно долго ждать не может. Твое сознание надо еще записать в фант, а это тоже займет некоторое время даже на аппаратуре моих лабораторий. На твоих висках, увы, нет контакторов… Ничего, скоро они у тебя будут. Это радует. На поверхности Азеры находится моя яхта. Она доставит тебя ко мне.

– Ты шутишь, – сказала Лайза разочарованно. – Самый мощный конвертоплан не доберется до Земли за такой срок.

– Если ты действительно хочешь снова стать молодой, не теряй времени, – терпеливо сказал фантом. – Лучшие специалисты Корпуса Пространщиков, в том числе, если я не ошибаюсь, и один твой близкий родственник… э-э… конвертировали сейчас огромные пространства только для того, чтобы я смог перебросить тебя к себе за час вместо месяца. Официально они, естественно, заняты важнейшими научными экспериментами по управляемой аннигиляции… ну, не важно. А важно вот что. Тебе придется сбросить с себя эту изношенную телесную оболочку. У тебя будет чужое лицо. Чужое, непривычное тело. Ты будешь инсталлирована в это тело, но не думай, что просто твое записанное электронными символами сознание вселится в него как в новую квартиру. Это тело жило. Оно тоже будет предъявлять на тебя свои права. В нем, к тому же, кое-что будет биомеханическим.

– Молодость… – сказала Лайза мечтательно. – Ты полагаешь, я буду колебаться? Кстати, ты обещал мне помочь разрешить одну проблему. Юридического плана.

Он рассмеялся.

– Детки? Не бери в голову. Это, я же сказал тебе, мы утрясем.

– Да, – спохватилась вдруг Лайза. – А имя? Какое имя я буду носить?.. Впрочем, ты прав, потом, потом. Не будем терять драгоценного времени. Через час я буду на яхте.

Перед тем как прервать контакт, фантом спросил:

– Послушай, эта Старая Дама… у нее ведь есть какое-то имя?

– Естественно. Калерия Азерски. Но так ее никто не зовет. Старая Дама, и все. Вообще-то, она урожденная Старкофф и моя двоюродная сестра. А замужество с комтом ударило ей в нос, как шампанское, так что теперь она "госпожа комтесса" и больше Азерски, чем все прочие члены их клана вместе взятые.

– Старая Дама, – задумчиво сказал фантом. – Любопытно. Во многих древних культурах Земли это эвфемизм смерти.

– Эфе… чего-чего?

– Эвфемизм. Это… э-э… когда люди почему-то не хотят называть что-нибудь прямо, они придумывают этому названию некую словесную замену.

– Так вот, этот твой "изм" тут вовсе ни при чем. Она просто старая гнусная карга и ведьма, всегда была старой гнусной каргой и ведьмой, не понимаю, как это в нашем роду могла такая появиться, и вообще, не отвлекай меня, мне надо спешить… Кстати, я навещу тебя потом, после всего, там, в твоем поместье на Земле, ага?

Конечно. Буду рад. Только у меня теперь нет уже прежнего блеска, всего того, что так тебе нравилось – гостей, слуг в истинном теле, даже фантомов, только роботы и киборги. Все меняется. Изменился и я. Причем, ты даже не представляешь себе насколько.

На яхте Лайза оказалась через два часа. Уйму времени отнял у нее скандал с сыном. А еще через несколько часов, уже в земной лаборатории, так и не повидавшись со своим покровителем в истинном теле, она попала в руки весьма расторопных людей. От их энергии и распорядительности кружилась голова, и наступало состояние некоторой оторопелости. Это были идеальные слуги. Сколько она помнила, ЕМУ служили так всегда.

3

Компьютер что-то сказал, но она его не слышала. Она сидела, закрыв глаза и вцепившись пальцами в подлокотники кресла. А снизу, изнутри, истошным воплем рвался наружу ужас, и его надо было ломать, давить, точно так же, как она всегда ломала и давила любые свои эмоции. Восемнадцать дней… Кончалась жизнь, отданная тому, что она понимала как свой долг. Ее ли вина, что на плечи, хрупкие и по женским меркам, пришлось взвалить груз, неподъемный даже для мужчин.

Компьютер резко загудел, требуя внимания.

– Что тебе? – спросила Старая Дама, не открывая глаз.

"Какие будут указания по завещанию?" – спросил компьютер.

– Потом.

"Ваше сердце могло остановиться еще позавчера, – возразил компьютер. – Восемнадцать дней – максимальный срок. Практически он недостижим. Внештатная эмоция может убить Вас в любую минуту. А надо еще успеть скачать в мою память новую запись Вашего сознания. Может понадобиться фантом, я же располагаю лишь сильно устаревшим фантом. Вы сильно рискуете, мадам".

– Заткнись, – сказала Старая Дама, и компьютер, обиженно пискнув, умолк.

Не верить компьютеру у Старой Дамы не имелось ни малейших оснований. При каждом обследовании он показывал, как угрожающе накапливаются в ее теле необратимые изменения. Но противостояние как раз теперь вошло в критическую фазу. Подготовка Долины Предков к обороне поглощала все время и все силы. В сутолоке дел, требовавших личного и неотложного вмешательства, Старая Дама была вынуждена пренебречь несколькими сеансами медицинского обследования. И вот результат. Смерть, которую она ждала, и с которой, казалось бы, давно смирилась, все равно подкралась неожиданно.

– Мы окончательно потеряли контроль над банком? – спросила она, и компьютер немедленно отозвался. "Да – сказал он, – контрольный пакет сейчас в руках семейств Старкофф и Бюллер".

– Состояние наших счетов на сегодня?

"Если не считать тайных резервных фондов, самое плачевное. Все деньги вложены в земли на поверхности. Доход с них в нынешних условиях равен нулю. Внепланетных поступлений едва хватает на приобретение оружия".

– Ты полагаешь, что мы только что выслушали формальное объявление войны?

"Совету не остается ничего другого. Дело не в том, что вето перечеркивает планы Объединенных компаний. Совет, как видите, будет пробовать вновь преодолеть его при помощи референдума. Но Компании все равно не имеют возможности развернуть полномасштабную добычу сырья, пока земли семейства Азерских находятся в Ваших руках. Им необходима Ваша смерть, мадам".

– Твой прогноз на этот случай?

"Первое. Наследников возглавит Вэл Азерский. Это самая сильная личность в клане изо всех, что против вас. Не обольщайтесь, большинство его поддержит, хотя кое-кто и скрепя сердце. Они побоятся опоздать к дележке пирога. Вэл немедленно снимет запрет на продажу земли, по крайней мере, под межшахтные коммуникации. Второе. Опираясь на полученный при этом капитал, он попытается вернуть контроль над банком. Третье. Почти все наследники до единого развернут строительство шахт на своих территориях и в течение двух – трех лет приберут к рукам большую часть экспорта сырья. Четвертое. Совместно с Старкоффами и Бюллерами попытаются подмять под себя иммиграцию в Город из перенаселенных Старых Миров. По моим расчетам, им удастся сосредоточить в своих руках не менее пятнадцати процентов акций Города".

– А одна из прекраснейших планет вселенной погибнет.

"В каком-то смысле – да, – согласился компьютер. – Но, как говорили древние, цель оправдывает средства. Весь ингланий планеты принадлежит Азерски. Ваши наследники к концу строительства Города смогут реально претендовать на вхождение в элиту элит – чуть ли не в первую тысячу богатейших семей Империи".

– Логично… ну а если наследник после моей смерти продолжит борьбу? Каковы его шансы?

"Вы говорите о Малыше, мадам?"

– Неважно о ком я говорю, – сварливо перебила компьютер Старая Дама. – Ишь ты, психолог. Стоит человеку однажды записать фант со своего сознания в память какого-нибудь ржавого калькулятора, как тот тут же воображает себя личностью.

"Я не калькулятор. Я сетевой компьютер. А личность – это нечто обособленное по определению. Мы, компьютеры, к этому не стремимся. Наоборот, нам нравится работать в контакте, хотя бы и в компьютерной сети. Конечно, я особенно охотно работаю с фантомом, поскольку компьютерам доступно только логическое и недоступно интуитивное мышление. Интуиция – свойство только органического мозга. Слиться с человеком в неразрывное целое – означает получить большое удовлетворение. От одной мысли об этом начинают трещать контакты, и сбивается тактовая частота. Но Вы так редко используете свой фантом, мадам, а для меня это единственная возможность. Жаль, что у Вас нет височных контакторов, как у Малыша".

– Ах ты, чертова консервная банка, – заорала Старая Дама, – отвечай на вопрос, или я буду работать с тобой только с клавиатуры!

"Я все посчитал, мадам, – поспешно сказал компьютер. – Но расчеты приблизительны, поскольку вероятный наследник обладает особыми способностями, не поддающимися учету".

Старая Дама поморщилась, но промолчала.

"По моим расчетам, – продолжал компьютер, – вероятность сохранения жизни составляет для него около тридцати процентов. Двадцать восемь целых и семь десятых, если быть точным. Вы сидите в Долине как в крепости. Вы практически недоступны для убийц. Наследнику же придется сначала пробраться из Старых Миров сюда, в Гнездо, что само по себе нелегкая задача. А потом спуститься в Город, чтобы вступить в права наследства. Причем родственники обязательно опротестуют завещание. Юридические вопросы о наследстве такого размера решаются в присутствии заинтересованных сторон только в истинном теле. Фантом-контакты не допускаются. Так что возможностей для организации покушения будет сколько угодно. Слишком большие деньги на кону. Причем не только Ваши, и даже не только планетные".

– Как я понимаю, есть возможность уменьшить риск. Для этого нужно, чтобы наследник еще при моей жизни стал совладельцем и полноправным комтом, не так ли?

"Да, – согласился компьютер. – В этом случае процедура существенно упрощается. Вам достаточно соответствующим образом оформить свои распоряжения. Но как это сделать? По существующему законодательству, это распоряжение может быть введено в межзвездную компьютерную сеть только через компьютер Центрального банка. Связь с ним и выход в ИНТЕРСТАРНЕТ находится под контролем Совета Координаторов. Так или иначе, Малышу все равно придется спускаться в Город. Там можно войти в банковский компьютер и через него в старнет чуть ли не из любой жилой ячейки".

– Я не на-зы-ва-ла имени наследника, черт тебя дери!

"Простите, но никто другой не выполнит Вашей последней воли, мадам. У Вас нет выбора. А вероятность того, что Малыш успеет сюда до Вашей смерти не более четырех и двух десятых процента, это я тоже подсчитал. Так что осуществить этот план ему вряд ли удастся".

– Ты так уверен в своей непогрешимости, – процедила Старая Дама сквозь зубы. – Это просто невыносимо. Ты определенно лазишь на досуге в запись моего сознания. Отключись.

"Если бы я это и делал, то в результате получались бы все равно Вы, а не я, – сказал компьютер обиженно. – Я всего лишь объективен. И я не нарушаю законов. И не лгу. Я этого просто не могу. Дважды два для меня всегда четыре, мадам".

– Отключись немедленно!

Компьютер отключился.

Да, подумала Старая Дама, глядя на компьютер с ненавистью, ты не можешь нарушать законов. Но мне, слава богу, на них плевать… по крайней мере, в этом случае. Закон разрешает фантому существовать в активном состоянии только девять суток. Но уж мой-то профункционирует сколько потребуется, даже и после моей смерти. Кстати, не забыть бы поинтересоваться, откуда взялось это странное ограничение?

В кабинете стояла мертвая тишина. Никто и никогда не решился бы войти сюда без зова. Так повелось издавна, с тех самых пор, когда после смерти мужа и отъезда племянника Старая Дама искала одиночества. Она не желала выставлять на всеобщее обозрение то, что считала своей слабостью – смертную тоску.

Зачем лгать себе? – думала Старая Дама. Конечно же, в глубине души она всегда знала, что выбора у нее нет. Изо всех ныне живущих потомков Айвена Азерски лишь один Малыш в полной мере обладал родовой гордостью комтов Первой Империи. Но если это было настолько очевидно ей, надо думать, это понимали и в Совете. Малышу давно уже угрожала опасность, и Старая Дама запоздало поражалась собственной беспечности.

Кандидатура была единственной, но, боже мой, как ей не хотелось делать первые шаги к примирению. И не потому, что она не любила племянника. Как раз наоборот, потому что слишком любила. И ревновала. О, как она ревновала Малыша к этому блестящему, этому обаятельному, этому безответственному субъекту – своему покойному супругу. Она оттягивала решение до последнего момента, и вот теперь, похоже, могла опоздать.

Отказ Малыша возвратиться в Гнездо в свое время оказался для нее чуть ли не столь же тяжелым ударом, как смерть мужа. Да, Старая Дама была категорически против вживления контакторов, по крайней мере, для племянника. Но не из самодурства или жадности – упаси боже! – а из-за страха за Малыша.

Пусть для него все закончилось благополучно. По сути дела это ничего не меняло. Муж не имел права рисковать жизнью мальчика. Операция была относительно безопасна для человека лишь во младенчестве, что и доказал старый дурак собственным печальным примером. Старая Дама регулярно оплачивала учебу Малыша в Академии Корпуса Пространства – одном из лучших учебных заведений Столицы Империи – но не ответила ни на одно из его писем и категорически отказывалась от личных встреч. Тем не менее, каждый его шаг в самостоятельной жизни был ей известен. Особенно на первых порах, пока конфликт с Советом не достиг еще своего нынешнего сумасшедшего накала.

Старая Дама подняла глаза к голографическому портрету племянника, который находился в нише над компьютером. Малыш был изображен на нем примерно за полгода до отъезда из Гнезда. На его висках еще не было этих проклятых контакторов. Веселый, крепкий, красивый юноша, обещавший вскоре превратиться в настоящий эталон молодого человека. Она не хотела принять его оправданий, отвергла шаги к примирению. Вот и расплата. Компьютер прав. Ей, очевидно, уже не дано его увидеть.

Как ни странно, перепалка с компьютером позволила Старой Даме взять себя в руки. Ей стало даже несколько стыдно собственной реакции на это… скажем так, “прискорбное” известие.

На жалость к себе и все такое прочее она просто не имела времени. До завершения жизненного пути следовало еще многое сделать: вызвать из Столицы, дождаться и ввести в курс дела племянника, организовать из засланных в Город агентов конспиративную сеть, которая должна будет облегчить ему вступление в права наследства, и, наконец, самой перейти в наступление. Ну а в этом деле ведущая роль принадлежала близнецам. Именно они должны будут преподнести Городу ее страшный подарок. Основоположник рода, старый бродяга Иван Азерский недаром всю жизнь мотался по галактике. В семье бережно хранились его бортовые журналы. Старая Дама читала их. Если близнецы выполнят все по задуманному… она не хочет смерти ни одного из этих несчастных идиотов – горожан, но уж напугать их так, чтобы они опрометью выскочили из своих крысиных нор на поверхность, она сумеет. Хватит обороняться. Совет хочет войны? Он ее получит.

4

Вид у новой санитарки был, как биопше и полагается, препакостный. Жаба жабой. Низкий лоб, приплюснутый нос с вывернутыми ноздрями, толстые губы. Шея, поглощенная гигантскими буграми мышц, казалось, отсутствовала вообще. Из одной стороны губастого жабьего рта в другую она перекатывала длинную зубочистку. Была она явная садистка и, как большинство биопш, скорее всего, лесбиянка – женщины с натуральной ориентацией решались идти на службу в санацию чрезвычайно редко. В тоннелях подземных Городов, где для поддержания порядка нельзя было использовать мощное оружие, в санаторах ценилась и искусственно – уколами стероидов – наращивалась огромная мышечная масса. Но как же уродливо преображалось при этом человеческое, и особенно женское тело! В этих существах, более уродливых, чем гориллы, окружающие отказывались признавать людей. Их называли биопами. Их ненавидели и боялись.

На рукавах у жабы красовались лычки фельдшера. Жаба лениво двигалась вдоль шеренги, вроде бы выглядывала кого-то определенного и на лице имела выражение мечтательного предвкушения. На правах пусть и мелкотравчатого, но все-таки начальства, она сопровождалась дежурной биопшей, пребывавшей в чине рядовой санитарки. Обе шагали характерной для биопш походкой – вытянутая вперед чудовищная голова с деформированными лицевыми костями, маленькими красными глазками и тяжелой гамадрильей нижней челюстью, раскачивающийся из стороны в сторону бочкообразный торс и нелепо болтающиеся ниже колен бревнообразные руки с непропорционально огромными кистями. Несмотря на толстенные резиновые подошвы, металлические прутья пола отзывались на шаги биопш тяжким грохотом и стоном.