A&B

В этот момент будто доказывая обратное, он споткнулся и полетел лицом на асфальт. Раздался звонкий шлепок, и причиной было не падение Араки. Это Себастьян ударил себя ладонью по лицу.

«Нет. Я туда не пойду, там холодно. Сам справиться»

Он попытался подняться с земли, но у него не особо получилось. Он тут же упал снова. Какое-то время понаблюдав сие действие у себя под окнами, белобрысый, предварительно выругавшись, торопясь оделся и вышел на улицу. Застал он его уже сидящим на асфальте, похоже, смирившимся с тем, что подняться для него непосильная задача. Увидев Себа своим косым взглядом, Хиро сначала пару секунд смотрел на него, пытаясь сфокусироваться, а потом понять, что перед ним такое появилось. Поняв это, наконец, он невероятно удивился и расплылся в странной хмельной улыбке. Себ глубоко вздохнул, еще раз выругался и, решив, что до дома он его не дотащит, принял решение отвести его к себе.

– Ты откуда здесь взялся? – Язык его заплетался, но говорил он вполне понятно.

– У меня к тебе тот же вопрос, пьянчуга. Давай руку, помогу встать.

– Как тогда? – Ему вспомнилась их первая встреча.

– Как тогда,– чуть помедлив, ответил Себ.

Себ подал ему руку, и не без труда, конечно, он поднялся. Он мог стоять и без посторонней помощи, но качало его из стороны в сторону, словно корабль на волнах, поэтому белобрысый старался держаться рядом, чтобы, если что, успеть его поймать.

– Пошли.

– Куда опять?

– Внутрь. Холодно здесь.

Повинуясь белобрысому, Хиро покорно пошел за ним. Себ приложил магнитный ключ к панели домофона, раздался противный пикающий сигнал открытия, и они зашли в подъезд. Хиро то и дело вертел головой во все стороны, дивясь окружающей обстановке. После его старого, грязного, запущенного подъезда этот ему казался дворцом. Чистый просторный холл с лифтом и выходом к лестнице, ни единой похабщины на стенах, свежий ремонт. Стены были идеально белые, а пол был не обычный бетонный, а отделанный неоднородным светло-серым камнем, при ходьбе по которому по всему подъезду раздавался эхом гулкий стук. Белобрысый подошел к лифту и нажал на кнопку вызова. Сразу же металлические двери мягко растворились, и они зашли во вместительную кабину, вдоль стены установлено одно большое зеркало с пола до потолка. На панели лифта Себастьян нажал на последний четвертый этаж, что вызвало недоумение захмелевшего Араки. Когда он сидел на асфальте, то точно видел в этом доме пять этажей, а не четыре, но кнопки пятого этажа на панели не было. Глубоко задумавшись над этим, он вел себя необычайно тихо, не издавая ни звука. На табло указывающее этаж загорелась цифра два.

– Чего притих?

– Да вспомнить пытаюсь. Я же в доме видел пять этажей или нет… может, все-таки четыре.– Он хмурился, было хорошо видно, как сложно ему дается мыслительный процесс.

– Тут все просто. На четвертом этаже располагаются двухэтажные квартиры.

– Двухэтажные? Как в довоенных ситкомах что ли?– Он рассмеялся. На табло загорелась цифра три.

– Ну, если подумать то да, похоже. И не дыши в мою сторону, пожалуйста.– Он поморщился.– Я сейчас от твоего перегара сам опьянею.

– Хочешь? – Он протянул ему бутылку.

Себастьян пораженно уставился на бутылку, широко раскрыв глаза. Виски этот был не абы какой, а один из самых дорогих, коллекционных. Себ перевидал много по-настоящему дорогих напитков различной крепости, но даже он ни разу не держал в руках бутылку такой стоимости. А Араки спокойно хлестал такой виски с горла, будто дешевое пойло. На табло появилась цифра четыре.

– Где ты ее достал?

– Разве важно?

Двери открылись. Почти идентичный первому этажу холл за исключением разве что наличия дверей в квартиры. Они прошли чуть дальше вглубь, и Себ отворил одну из дверей. Пройдя внутрь, Хиро был еще сильнее поражен. Конечно, он ожидал, что квартиры в таком доме совсем не из простых, но то, что он увидел, никак не шло в сравнение с его убогой развалившейся квартиркой, в которой ремонт делали последний раз еще до войны.

Они вошли в небольшой коридор. На полу положен паркет из темного дерева, а все стены закрыты большими шкафами с жалюзийными дверцами такого же цвета, что и паркет. Себ бегло объяснил, что дверь напротив входа – в туалет, и, свернув направо, прошел в гостиную через арку. Сразу в глаза бросилось огромное панорамное окно во всю стену, за которым открывался прекрасный вид на аллею, по которой сам Араки ежедневно ходил в школу. Высокие потолки, минимум мебели: в гостиной стояли только диван, пару мешковатых кресел, стеклянный кофейный столик, несколько полок с фотографиями и другой мелочевкой, и телевизор с деревянной стойкой. Также в гостиной была большая лестница на второй этаж, стоящая позади дивана. Темные тона остались в коридоре, гостиная была светлая. На полу – мягкий светло-бежевый ковролин, а стены окрашены в белый цвет оттенка слоновой кости. Просторная гостиная плавно переходила в кухню, в которой преобладали три цвета: серый, светло-бронзовый и белый. Она была меньше гостиной, там располагалась только основная необходимая техника и мебель: плита, холодильник, микроволновка, кофеварка, кухонные тумбы, соединенные в единую панель с раковиной, маленький стеклянный обеденный столик с двумя табуретками и барная стойка, огораживающая переход с гостиной в кухню. В целом это был простой, но хорошо продуманный современный интерьер, без лишних изысков и деталей. Цвета были мягкие, не режущие глаз, сочетающиеся между собой. Находиться в такой квартире было приятно и уютно, но Хиро не покидало ощущение какой-то пустоты. Столько свободного места, так мало мебели, чего-то явно не хватало, но чего он не знал.

Он прошел за Себастьяном и сел на бежевый плисовый диван, все так же восхищенно глядя по сторонам. Белобрысый прошел на кухню, принес пару хрустальных бокалов и нарезанную колбасу, и, молча, поставил их на столик напротив дивана.

«17»

– Слушай, ты меня на органы продать решил?– Хмель совсем не отпустил Хиро, а разошелся еще больше в теплом помещении.

– Да, а ты думал, я просто так тебя привел?

Араки ощутимо напрягся и, видимо, уже обдумывал план побега, что не ускользнуло от наблюдательного белобрысого.

– Я пошутил.

– Такая квартира… Откуда столько денег? У тебя семья богатая?

– Можно и так сказать. Дай бутылку.– Хиро подал ему ее.

Себастьян аккуратно взял ее в руки и внимательно осмотрел этикетку.

– Где ты, говоришь, ее взял?

– Да у отца заначка была.

– Ты хоть знаешь, сколько она стоит?

– Нет, а что она такая дорогая?

– Это элитная марка виски 2000 года с выдержкой более 60 лет, прошедшая войну и удивительно сохранившаяся. Если я тебе скажу ее стоимость, у тебя будет инфаркт.

– Так ты пить-то будешь?– Похоже, он не услышал реплики Себа или, по крайней мере, хорошо сделал вид, что не слышал.

– Ага.

Он разлил виски по бокалам, и он тут же заиграл завораживающим янтарным цветом. Покрутив бокал в руке, понаблюдав за переливами, Себ отпил. Хиро повторил за ним, хотя зачем и сам не знал. Посидев еще немного в тишине и сделав еще пару глотков, Себ поставил бокал и уставился на Араки. Тот поежился от его взгляда и, на всякий случай, отодвинулся подальше.

– Ответь мне всего на один вопрос: какого черта?– сказал белобрысый своим спокойным безмятежным тоном.

– Какого черта что?

– В целом, но давай начнем с того, какого черта ты напился?

– Да не знаю я.– Он облокотился на спинку дивана и запрокинул голову. Алкоголь еще сильнее ударил в голову, и на лице его проступил характерный румянец, перед глазами все плыло и плясало.– Я просто пришел домой, и настроение было такое, что в пору пойти удавиться. Я не нашел, чем себя занять, и вспомнил про бутылку.

– Ну, это, конечно, причина открыть такой вискарь,– саркастично бросил он.

– Тебе-то какое дело?

– Действительно.– Он допил один бокал и налил еще себе и Хиро.

Какое-то время они, молча, пили. Араки сначала чувствовал себя некомфортно в такой непривычно шикарной обстановке, боялся ляпнуть лишнего или, что еще хуже, разбить чего, но алкоголь здорово раскрепощает, и вскоре без какого-либо стеснения он съел всю колбасу, принесенную Себом на закуску. Белобрысый был не против и после принес еще одну тарелку, которая тоже быстро закончилась. И сам он тоже опьянел почти до такого же состояния. В мешковатом кресле он позволил себе расслабиться и уже больше лежал, чем сидел, запрокинув голову так, что ни Араки, ни комнаты он не видел, его взгляд был устремлен в потолок.

Довольно скоро сидеть в тишине и заурядно выпивать Хиро надоело, и от скуки он встал с дивана и, слегка шатаясь, подошел к телевизионной стойке. Не спеша он осматривал то, что стояло на полках, и не смог скрыть своей радости, когда увидел игровую приставку и, уже предвкушая возможность окунуться с головой в ранее неизвестный ему виртуальный мир, он случайно заметил стоящую рядом рамку с фото. На фото был Себастьян, но на несколько лет моложе, в обнимку с обворожительно красивой длинноволосой девушкой. Это явно было не очень умело сделанное селфи, да и качество фото явно хромало, но было на нем что-то такое, что притягивало взгляд.

– А ты, оказывается, улыбаться умеешь,– едва слышно сказал Араки, взяв в руки рамку, чтобы лучше ее осмотреть.

– Положи на место,– так же, не меняя положения, сказал Себ.

– Слушай, а мы никого не разбудим?– Он положил ее обратно и нажал на кнопку включения приставки.

– Нет. Я один живу.

– Ясно, а это твоя сестра?

– Нет. И хватит меня донимать.

– Девушка, значит?

– Я что тебе только что сказал?– Тон его был все такой же безмятежный, но на этот раз он сказал чуть громче.

– Не хочешь говорить, значит?– он явно дразнил Себастьяна.– Бросила тебя, что ли?

– Не лезь не в свое дело. – Себ был непоколебимо спокоен.

– О! Хорошая фраза, почаще ее себе напоминай, ладно?– Он усмехнулся.– А если серьезно, не считаешь, что это как-то нечестно? Ты обо мне все знаешь вплоть до того, что мне иногда кажется, что ты – экстрасенс или что-то вроде того, а я о тебе – совсем ничего? Может, я имею право знать хоть что-то?

– Алкоголь остатки инстинкта самосохранения в тебе добил?– Он сел нормально и посмотрел прямо в глаза Хиро, от чего у него по телу пробежали мурашки.– Ее нет больше в моей жизни. И не будем об этом.

– Прости я…

– Тебе не кажется, что ты слишком часто извиняешься? Это раздражает.

Себастьян встал с кресла, одним резким движением допил виски в своем бокале, подошел к окну и открыл дверь на балкон. В комнату тут же ворвался свежий морозный воздух. Хиро вышел вместе с ним. Холодный ветер потрепал их за волосы, от чего они оба поежились, но, однако, холод привел обоих в чувство. Себастьян прикурил сигарету. Едкий дым затейливо извивался и, раскачиваясь от ветра, поднимался к потолку.

– Араки, помнишь, ты говорил, что хочешь защищать людей?

– Что? А ну да…– Он замялся ненадолго.– Помню, а что?

– Что это значит?

– В каком смысле?

– Я бы понял, если бы ты сказал, что хочешь работать в полиции или что хочешь ловить преступников, но защищать… Я не понимаю.

– А что тут понимать? Я просто хочу защищать людей.

– Всех? И таких как Шарифов?

– Он, конечно, тот еще ублюдок, но все же человек.

– Вот как. И ты стал бы его защищать?– Он обернулся к нему и его глаза сверкнули, словно у кошки в темноте.

– Да… Нет… Не знаю, я запутался!

– Хорошо, попробуем иначе. От чего ты их собираешься защищать?

– От зла, конечно.

– Скажи, кто есть это зло?

– Не знаю.

– Другие люди, Араки. Защищая одних, ты неминуемо вредишь другим. Тут ничего не поделаешь.

– Да не так все. Вечно ты все коверкаешь.

– Всех спасти или, если угодно, защитить невозможно. Да и слишком субъективны эти понятия: зло, добро, хорошие и плохие. Все зависит лишь от того, с чьей стороны посмотреть. В жизни мы постоянно выбираем не между добром и злом, и даже не между черным и белым, а скорее между синим и красным. «В этой повести нет ангелов и нет злодеев…» – процитировал он слова довоенного писателя Довлатова. – «Нет грешников и праведников нет». Просто кому-то больше нравится красный, а кому-то синий.

– Я смотрю, тебе алкоголь язык развязывает?

– Есть немного.– Он замолчал ненадолго, уставившись на аллею, а после продолжил. – Вот скажи, а если так случится, и мне потребуется защита, ты станешь это делать?

– Ну конечно.– Он явно не ожидал такого вопроса, но ответил быстро, не задумываясь.– Я многим тебе обязан, естественно, я встану на твою защиту, если потребуется.

– А скажи, убивать людей это плохо?

– К чему такие вопросы? Да, конечно.

– И убийцу ты защищать не стал бы?

– Нет.

– А если я тебе расскажу, что последний месяц я только и делал, что убивал?

– Меня уже бесят твои гипотетические вопросы!

– А это не гипотетически. В общей сложности за прошлый месяц я отправил на тот свет полсотни людей или около того. А за всю свою жизнь я убил столько, что уже не сосчитать и примерно.

– Хватит! Не смешные у тебя шутки.

– А это не шутка. И ведь я не перестану. Вот и выходит, защитив меня, ты подпишешь смертный приговор еще неопределенному числу лиц.– Он затушил окурок в пепельнице и собрался уходить.

– Дай мне, пожалуйста.– Араки намекал на сигарету. Себ остановился, достал ему сигарету и позволил прикурить ее. Первая же затяжка обожгла горло, он закашлялся и, облокотившись на ограждение балкона, затянулся еще раз.– Я знаю одно – иначе я поступить не смогу. Если тебе понадобиться помощь, я не отвернусь от тебя, но я имею право знать, какие причины тебя на это толкают.

– Если бы я их не убил, они бы убили меня.

– Но зачем им это?

– Потому что я – Альфа, или забыл уже?

– Альфа, Бета… Как меня бесит уже это деление. Все мы – люди. И все мы хотим одного.

– И чего же?

– Счастья.

– Счастья, говоришь? А что если для одного счастье – это тихая семейная жизнь, а для второго – всадить первому пулю в лоб? Каждому хочется разного, и нередко эти желания взаимоисключают друг друга. И как, ты мне скажи, всех их сделать счастливыми?

– И все равно. Все мы люди, я уже говорил, и ты тоже. Тебе так же страшно, как и мне, так же больно.

– И тут-то ты промахнулся. Я себя человеком не считаю, и в этом мире много людей такого же мнения. Альфы – не люди.

– Я вижу перед собой человека.– Он пристально посмотрел на Себастьяна.– Что бы ты ни говорил. И вообще, давай закроем эту тему, а?– Он устало вздохнул и затушил сигарету.

– Закрыть-то закроем, но, получается, мы на двух разных сторонах. Ты будешь спасать людей, а я убивать. Рано или поздно до тебя дойдет, что я – не благородный рыцарь. Я вообще не благородный. Я – убийца. Как ни посмотри, в твою систему ценностей не вписываюсь. И когда ты это осознаешь, то сам направишь на меня оружие.

– Не будет такого.– Они вошли обратно в теплую комнату.

– Посмотрим.

Себастьян не пошел к дивану обратно, а свернул к лестнице.

– Ты куда?– удивился Араки.

– Я спать. Слишком много выпивки.

– Ясно. Спокойной, что ли.

Себастьян поднялся по лестнице. Араки резко почувствовал себя брошенным. Неловко как-то вот так стоять посередине комнаты, не зная уходить или что. Вдруг белобрысый вновь появился на лестнице вместе с одеялом и подушкой и сразу запустил ими в Араки с лестницы. Поймав их, Араки недоуменно уставился на него.

– Можешь играть, ты мне не помешаешь, звукоизоляция, к счастью, в доме неплохая. Спать ложись на диване. Уйти можешь, когда посчитаешь нужным. Ни футболок, ни пижам по размеру тебе у меня нет, уж извини. И спокойной ночи,– сказал он и окончательно ушел.

Хиро постоял посредине комнаты какое-то время, а после, закинув подушку с одеялом на диван, сел в кресло. Ему, правда, можно остаться на ночь? Можно играть в приставку, и Себ не против того, что он находится в его квартире? Он никогда ни с кем из сверстников не общался так близко. Для него это настолько непривычно, что напрочь сбивает его с толку. И как следует себя вести? Что можно, а что нельзя? А сутра Себ не передумает? Он может теперь называть его другом или нет? На пьяную голову размышления об этом давались тяжело, он постоянно отвлекался на что-то другое, и в результате ни к чему путному так и не пришел. Он включил приставку, но поиграть особо не вышло. Большинство игр, которые он запускал, были либо слишком сложными для него, либо с очень непонятным управлением, либо играть в них нужно в компании. В результате он в полной мере разочаровался в столь заманчиво разрекламированных персонажах, графике и геймплее. Выключив приставку, он еще раз от безделья бросил беглый взгляд на фото. Ни разу Себ так не улыбался в его присутствии. Да что там говорить, он вообще ни разу не улыбнулся. Всегда с каменно-ледяным выражением лица, будто статуя. Он думал, что Себ – человек такой, которому совсем не свойственны обычные человеческие чувства. Что-то вроде киборга. В него просто не заложена такая функция. Он понимал, что это глупая мысль, но то, с каким холодным расчетом тот принимал решения касаемо человеческих жизней, как холодно относился ко всем окружающим, к их чувствам, переживаниям, как ходил всегда с таким видом, что все ему безразлично, поневоле навевало именно эту мысль. В каком-то смысле на балконе он ему соврал. Он не считал его полностью человеком. Точнее не совсем человеком, а пустой оболочкой человека. Так как любой человек что-то да чувствует, несет в себе какие-то страхи, желания, эмоции, а он полностью пустой. В нем ничего нет. Он заметил это еще в первую встречу, да только осознать получилось только сейчас под воздействием хмеля. Но это фото… Оно доказывало обратное. Он – человек. Он умеет радоваться, судя по фото, он может быть счастлив. Возможно, он так хорошо скрывает все эмоции. А возможно, все это было когда-то, когда-то он смеялся, радовался и был счастлив, но по какой-то причине это прекратилось, и он стал вот таким. Кто знает?

Настроение от этого стало хуже некуда, и он решил ложиться спать. На узком диване ему было некомфортно. Вечно что-то мешало, то спинка дивана, то его собственная рука, которую некуда было деть. Долго он ворочался, пытаясь найти более-менее удобную позицию, но даже когда он ее нашел, сон долго к нему не приходил. Голова шла кругом не только из-за алкоголя в крови. Он просто не мог выкинуть из головы все то, что сегодня пережил. И каждая сцена, каждое слово, проносящееся в мыслях, выдергивали его из сна липким чувством страха.

Когда, наконец, он провалился в объятия Морфея, на улице во всю уже заступил рассвет, запели птицы, и понемногу оживал сонный город. Это было чуткое, легко нарушаемое, тревожное сновидение. Вокруг была непроглядная густая темнота. Он не видел ничего, ни своих рук, ни ног, ни тела. Ничего. Он только знал, что находиться в каком-то помещении. А темнота, казалось, начала сгущаться и превратилась уже во что-то хорошо осязаемое. Сначала будто во что-то податливое вроде воды, потом, постепенно уплотняясь, она стала крепкой и тяжелой как камень и опутывала его с ног до головы. Сам воздух был этой темнотой. Он начал задыхаться, и в тщетных попытках вздохнуть от бессилия и страха он упал на сырой пол. Он корчился и беззвучно страдал. Им овладел непреодолимый страх перед смертью. Бешено он пытался найти спасения, вглядываясь в темноту, вновь и вновь раскрывая рот, чтобы позвать кого-нибудь. Хоть кого-нибудь.

«Себастьян!»– осенило вдруг Хиро, но сказать у него ничего не выходило.

Вдруг в темноте загорелись два маленьких бирюзовых огонька, и постепенно приближаясь, они горели все ярче и отчетливей.

«Это он! Я спасен»

Но это был не Себастьян. Медленно к нему подполз белый змей. Несмотря на тьму, его он видел очень отчетливо. Белая гладкая чешуя переливалась и струилась, раздвоенный язык то появлялся, то исчезал, и неописуемо яркие холодные зеленовато-голубые глаза смотрели, казалось, прямиком в его душу. Он подполз так близко, что его язык щекотал ему нос. Тяжесть, давившая на него, отступила, он смог вздохнуть полной грудью и подняться. Поднявшись, он в желании поблагодарить спасителя начал искать его на земле, но рядом никого не оказалось. Суетливо он забегал глазами вокруг в его поисках. Ему нужно было найти его, чтобы он был рядом, чего бы это ни стоило.

«Иначе все повторится»

Он заметил его вдалеке и всего на миг. Сверкнув своими глазами, он прошмыгнул в приоткрытую дверь. Араки подорвался и побежал за ним. Он несся сломя голову, безумно боясь потерять змея, спотыкался, падал, вставал и бежал снова, выбиваясь из сил. Дверь, так и манившая узкой белой полоской света, казалась такой далекой и недосягаемой. Чем ближе она была, тем труднее давался каждый шаг, но вот она, наконец, совсем рядом. Он схватился за ручку и одним стремительным, резким движением распахнул ее и сделал шаг вперед. Тут же он оказался в ослепительно белом больничном коридоре, дверь в который пропала, будто ее и не было никогда. Оглядевшись вокруг, он узнал этот коридор, он был в нем сегодня днем, только вот была разница. Он был словно бесконечный, идеально прямой, уходящий вдаль, как если два зеркала поставить прямо друг напротив друга, и не было ни дверей в палаты, ни персонала, ни больных. Змея он тоже не находил. Не видя иного варианта, он бесцельно пошел в одну из сторон. Сколько он так бродил, он не знал. Понятие времени во сне очень растяжимо. Может, прошел час, может, минута.

«Я тут останусь навсегда? Где выход? Где люди? Где хоть кто-нибудь?»

Вдруг из ниоткуда перед ним появилась женщина лет сорока. За руку она держала 6-7 летнего мальчугана, тихого и смирного. Эти острые, словно птичьи, черты лица, эта неторопливая размеренная походка, эта тонкая длинная шея, эти костлявые, но невероятно родные и теплые, руки с длинными тоненькими пальцами «как у пианистки», эта гордая, будто надменная, стройная осанка и этот чистый серьезный взгляд; Араки сразу ее узнал, он и не смог бы никогда ее забыть.

– Мама?

– Хиро, дорогой,– позвала она его тем же нежным, мягким голосом, которым каждый день будила его поутру в детстве. От этого у него по телу пробежали мурашки, он словно окаменел и смотрел на нее широко раскрытыми глазами не в силах что-либо сказать. А она словно этого и не замечала, все время бегая глазами, ища кого-то.

– Ты не видел своего отца? – сказала она, совсем не смотря в его сторону.– Ну что за манера опаздывать? Сколько раз ему повторять!– Она сперва закатила глаза, а потом томно вздохнула, как делала каждый раз, когда злилась.– Если увидишь его, поторопи, ладно?

Она прошла мимо Араки. Оцепенение в тот же момент спало с него, и он схватил за руку уходящую мать.

– Мама! Не уходи! Не надо!– Слезы потекли по щекам сами собой.

– Ну-ну, ты чего, дорогой?– Она ласково прикоснулась своей ладонью к его щеке.– Нам пора, ты же знаешь.

– Нет, я не хочу этого!

– Иначе никак.

– Тогда я пойду с вами!

– Нет, рано тебе еще, Хиро.

– Но…

– Послушай, когда-нибудь мы обязательно снова будем все вместе: я, ты, твой отец и брат. Но не сегодня, ладно?– Она улыбнулась, и на душе Хиро будто посветлело. В одно мгновение он успокоился и неловко и немного грустно улыбнулся в ответ.

– Хорошо.

Она убрала руку от его лица. Он закрыл глаза, чтобы утереть слезы, а когда открыл, матери рядом уже не было, только белый сливающийся с кафельным полом змей, зовущий его дальше. Покорно он пошел за ним.

Он вел Араки вперед, а тот едва за ним поспевал. Они шли по коридору, казалось, вечность, но в один момент неожиданно змей свернул с прямого пути. Сначала Араки не понял куда именно, ему казалось, что он просто растворился в стене, но присмотревшись, он увидел небольшой зазор, который, будто открывающиеся ворота, постепенно расширялся, и вот, наконец, он стал достаточно большим, чтобы и Араки смог пройти в него. Змей быстро прошмыгнул в открывшуюся темноту и исчез в ней. Но Хиро поначалу застыл в страхе, не решаясь шагнуть дальше. Он не хотел покидать светлого, пусть и бесконечного, коридора и вновь возвращаться в едкую всезаполняющую темноту, но отсутствие змея рядом заставило его прыгнуть туда. Один резкий рывок и к нему вернулся ужас, навеянный в этот раз не только тьмой. Он не смог приземлиться на ноги. Там просто не было никакой опоры, ни пола, ни земли, ни прежнего кафеля; он оказался в свободном падении и, словно глупая дичь, угодившая в ловушку охотника, пронзительно закричал от страха в бессмысленных, тщетных попытках ухватиться за что-либо, чтобы остановить это. Он зажмурился и, не найдя другого выхода, впервые в жизнь решил молиться. Хотя молитвой это назвать было сложно, в отчаянье он лишь повторял про себя: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста; не зная даже, кого и о чем именно он просит. Падение закончилось так же внезапно, как и началось. Вдруг он почувствовал, что приземлился на что-то мягкое. Он открыл глаза и оказался в своей квартире на своем старом задрипанном диване.