Так берегись

Бедняга так устал от чужих секретов, которые ему пришлось выслушать и запомнить, что с тех пор, как мы вошли, слова не вымолвил, даже не поинтересовался, принёс ли я ему угощение, а это уже ни в какие ворота. И кстати, довольно обидно: печенье-то я купил и теперь не знал, что с ним делать, не совать же насильно в клюв. Лично мне не особенно нравится, когда меня внезапно будят, чтобы немедленно покормить.

– Спасибо, милый, твоя помощь бесценна, но просыпаться совершенно не обязательно, отдыхай, – сказал Джуффин Курушу, который, впрочем, так и не открыл глаз. И повернулся к нам: – Так вот, в итоге выяснилось, что не было там никакого заговора. У человека просто жена умерла, дети разъехались, друзей в городе не осталось, даже любимый старый слуга в самом конце войны погиб, вот он и начал собирать волшебные предметы, просто чтобы было с кем поговорить.

– Из амулетов получаются хорошие собеседники? – удивился я.

– Случается и такое. Но честно говоря, довольно редко. Зато они постоянно чего-то требуют, предлагают, ставят условия, пугают, обещают награду за послушание. Для семейного человека – милое дело. Всё, как привык.

– Справедливости ради, даже в большой семье довольно редко грозят друг друга убить, – заметил Мелифаро.

– Это тебе просто повезло с родителями и женой, – ухмыльнулся Джуффин. – Но, кстати, угрозы этого кольца были пустой болтовнёй. Только совсем несведущий, неопытный человек мог поверить, будто такое колечко действительно способно испепелить кого бы то ни было. Эта вещь создавалась не для того, чтобы убивать. Вот запугивать у неё неплохо получается, факт.

– А какой в этом смысл? – удивился Мелифаро. – Я имею в виду, для создателя кольца. Пугать, по-моему, довольно нелепое занятие. Ну все испугались, сидят, боятся. И дальше что?

– Да всё что угодно, – пожал плечами Джуффин. – Выбор велик. Навязывать свою волю, унижать, подчинять, или просто бескорыстно наслаждаться чужим страхом и своей полной властью над ним. А некоторые колдуны способны питаться человеческим страхом. Точнее, не страхом как таковым, а присваивать силу тех, кто их боится; в Смутные Времена это был довольно популярный приём, все подряд пытались его освоить, но мало кому удавалось, и хвала магистрам, а то даже думать не хочу, что бы тогда началось. Но я, кстати, легко научился, буквально с первой попытки…

На этом месте Кекки и Мелифаро сделали такие специальные большие глаза – как, и вы тоже?! Да не может такого быть!

Никогда не пойму, это они так придуриваются смеху ради, или действительно до сих пор не поняли, с кем связались? Джуффин есть Джуффин. Он великий колдун и лучший в мире учитель, но это вовсе не означает, что у сэра Джуффина Халли есть хоть малейший шанс получить призовое место на конкурсе ласковых добряков.

– …но даже не знаю, что должно случиться, чтобы я этим умением воспользовался, – заключил Джуффин. – Сила – дело хорошее, но не какая попало. Забирать чужую силу при помощи страха – всё равно что с голодухи помои жрать.

Это нам всем, конечно, крупно повезло, что он такой переборчивый, – мрачно подумал я. А вслух сказал:

– Что кольцо держало хозяина в страхе и диктовало ему свою волю, это понятно. Но как он столько чужих тайн разузнал? Меня хоть дюжину лет кряду запугивай, поседею и начну заикаться, но вряд ли научусь вызнавать чужие секреты. По-моему, от страха никто особенно не умнеет. Обычно наоборот.

– Да не надо было ему ничего вызнавать, – отмахнулся Джуффин. – Кольцо само распрекрасно с этим справлялось. По словам сэра Тари, достаточно было буквально минуту постоять рядом с любым незнакомцем, чтобы узнать его самый страшный секрет. Но только в том смысле страшный, что человек больше всего на свете боится его разглашения. А так-то тайны, в основном, ерундовые. Большую часть можно преспокойно разболтать всем, включая газетчиков, без особых последствий для заинтересованных лиц. Но это мне, стороннему человеку, понятно, а изнутри видится совершенно иначе… Ладно, не важно. Важно, что тайны кольцо выведывало само. Готов спорить, изначально оно именно для этого и предназначалось. Я о подобных читал. В самом начале Эпохи Кодекса мы с Кофой распускали по городу разные жуткие слухи о моей персоне. И один из слухов гласил, будто у меня есть перстень Хозяин Лжи, позволяющий узнать правду о ком угодно. На самом деле, я и без перстня неплохо справляюсь, но люди обычно гораздо охотнее верят рассказам о специальных волшебных вещах, чем о чужих умениях.

– То есть на самом деле у тебя такого перстня нет? – огорчился я, до сих пор свято веривший в эту легенду, хотя перстня ни разу в глаза не видел, а ведь при скольких допросах присутствовал. Ну и вообще знаю сэра Джуффина Халли, мягко говоря, не первый день.

– Да есть, конечно, – ухмыльнулся шеф. – Просто невидимый. И называется не «Хозяин Лжи», а «репутация». Плод многолетней работы с общественным мнением, которое хоть и не считается магией, а меняет картину мира не хуже, чем она. Но в ту пору моя репутация только начинала создаваться, поэтому мы с Кофой с утра до ночи сочиняли легенды, одна другой заманчивей и страшней. А сэр Шурф исправно снабжал нас историческими материалами, которые по моей просьбе раскапывал в библиотеках и букинистических лавках. В частности, он нашёл какие-то анонимные мемуары чуть ли не эпохи Халлы Махуна Мохнатого, где упоминалось кольцо, помогающее выведать чужие секреты. Причём чем больше человек хочет скрыть свою тайну, тем она очевидней кольцу. Мы вдохновились и придумали легенду о перстне Хозяин Лжи. Забавно, если в мемуарах шла речь именно об этом колечке – вот и встретились наконец! Правда об опасности оказаться во власти кольца там ни слова не говорилось. Но элементарный здравый смысл подсказывает, что с подобными амулетами следует обращаться осторожно. То есть без полудюжины специально подобранных охранных заклинаний голыми руками не брать. К тому же от слишком долгого бездействия у кольца мог изрядно испортиться характер…

– Как у меня, – подсказал я.

– Вот именно, – согласился Джуффин. – Всего-то полдня проболтался без дела, причём свободно гулял, где вздумается, а не лежал в тайнике, и уже такой мрачный, сил моих нет смотреть. И зыркаешь на меня так, словно после моего визита у тебя из дома вилки пропали. Дня через три-четыре, по моим расчётам, вообще драться начнёшь.

– Да я бы прямо сейчас начал, – вздохнул я. – Руки уже чешутся. Сидите тут такие блистательные и вдохновенные, пока простой народ в моём лице прозябает в ничтожестве. Просто хрен я хоть кого-то из вас без применения магии поколочу.

– Можно подумать, с применением поколотишь, – возмутился Мелифаро.

– Пока не попробуешь, не узнаешь, – оптимистически заметил я.

– А теперь вообразите, как бы испортился его характер, к примеру, тысяч за десять лет, – продолжил Джуффин. – И умножьте этот кошмар на полное отсутствие пирогов. Вот примерно так и чувствовало себя кольцо, доставшееся сэру Тари Умхалле.

– Ужас какой! – искренне сказал Мелифаро.

А Кекки нетерпеливо спросила:

– Так сэр Тари поэтому ни от кого ничего не требовал в обмен на своё молчание, а только загадочно улыбался? Потому что задача была как можно дольше держать их в страхе?

– Ну да.

– Но почему тогда он допустил такие нелепые ошибки? Что ему страсть отключила голову, это я ещё как-то могу понять. Но с трактирщиком?! Неужели просто от жадности? Типа если уж я всё равно порабощён ужасным древним кольцом, и с этим ничего не поделаешь, так хоть пожру бесплатно? Но он же совсем не бедный человек. А если настолько жадный, так за счёт Короля почти во всех заведениях кормят, только попроси…

– Ну де-е-евочка! Ну мать твою голышом на болото! – укоризненно протянул Джуффин. – Что с тобой вдруг случилось? Ты же буквально только что была умнее всех нас!

Кекки беспомощно моргнула и вдруг с размаху хлопнула себя ладонью по лбу:

– Ну конечно! Он как раз и надеялся, что на него пожалуются, и дело дойдёт до ареста, да? Вот и хитрил как мог. По своей-то воле он к нам за помощью идти боялся. Думал, убьёт его это кольцо. И ведь знал, кого выбирать! Этим троим опасаться особо нечего. У трактирщика тайна совсем пустяковая: его жена давным-давно, когда они даже не были знакомы, по просьбе родителей выдала себя за умершую сестру-близнеца, чтобы продолжать получать Королевскую пенсию её погибшего мужа-гвардейца; собственно, так под сестриным именем до конца дней и жила. И всю жизнь ужасно боялась, что её выведут на чистую воду, ославят за жадность и заставят возвращать деньги в казну. И трактирщик боялся с женой за компанию, но, справедливости ради, не штрафов, а что она с таким хрупким здоровьем скандала и разбирательств не переживёт. И у леди Мирены, и у сторожа секреты примерно такие же безобидные, неподсудные за давностью лет и по той же причине вполне безопасные для репутации; в общем, теперь понятно, почему Тари Умхалла именно к ним приставал. И всё у него в конце концов получилось, надо же, какой молодец! А я-то, дура, заключила, что он человек небольшого ума.

– Да, к счастью, сэр Тари Умхалла оказался очень сообразительным человеком, – кивнул шеф. – Особенно меня восхищает, что он догадался требовать не деньги и драгоценности, а любовь и еду. Ловко обвёл кольцо вокруг пальца! С точки зрения кольца, Тари Умхалла занимался удовлетворением естественных человеческих потребностей, в которых волшебные амулеты особо не разбираются – надо, так надо, давай. А если бы кольцо почуяло неладное, сэр Тари даже рта открыть бы не смог. В самом начале – пожалуй, но не сейчас. В подобных делах время всегда работает против жертвы, с каждым днём власть волшебного амулета делается всё сильней, а собственной воли остаётся всё меньше. Пока всё обдумаешь, взвесишь, наберёшься храбрости, решишься рискнуть, взбунтоваться становится технически невозможно, уже слишком крепко влип.

– Ужас на самом деле, – поморщился Мелифаро. – Бедняге не позавидуешь. Довольно унизительное приключение. Допустить, чтобы тобой командовало какое-то несчастное кольцо!

– Ну, тобой в своё время какая-то несчастная куманская шкатулка командовала, – напомнил Джуффин. – И ничего, сидел, как миленький, прижимал её к сердцу и слюни пускал.

Мелифаро скривился ещё больше и неохотно признал:

– Ваша правда. И чести это мне не делает.

– Да ладно тебе, при чём тут какая-то честь, – отмахнулся Джуффин. – Я же не в упрёк тебе эту историю припоминаю. Кто вообще в здравом уме станет таким попрекать? Лучше подумай, какой уникальный опыт ты тогда получил. И жив остался, а это в нашем деле вообще единственный критерий успеха: «выжил» и есть «победил». А «унизительно», «не унизительно» – вообще не разговор. Опыт взаимодействия с незнакомыми проявлениями магии унизительным не бывает, как бы процесс его получения ни выглядел со стороны. Просто следует понимать, что такое с кем угодно может случиться, в любой момент. Собственно и случается. На каждого великого героя рано или поздно непременно находится какая-нибудь магическая штуковина, которая ему не по зубам. И на меня самого не раз находилась. Может, однажды снова найдётся. Совершенно не удивлюсь.

Мелифаро и Кекки молчали, сражённые этим откровением. Потому что всё-таки Джуффин есть Джуффин, невозможно представить, будто у него есть хоть какие-то слабые места. Теоретически я знаю, что это не так, сам не раз становился свидетелем того, как шеф Тайного Сыска ошибался и попадал впросак. Да что там, он даже в «Крак» мне неоднократно проигрывал, хоть и гораздо реже, чем я ему, но сам факт! Однако это ничего не меняет. Собственным ощущениям сложно не верить, а они настойчиво говорят, что сэр Джуффин Халли – абсолютно всемогущее существо.

– Я, например, уже нашёлся, – сказал я, просто чтобы разрядить обстановку. – Поработил твою волю, ем твою еду, опаздываю на твои совещания…

– Вот именно, – невозмутимо подтвердил шеф Тайного Сыска. – Напасть ничем не хуже этого грешного кольца. С другой стороны, твою волю поработил мой буривух, так что мы квиты. Поэтому, пожалуй, не буду пока тебя одолевать. Других дел по горло. Предлагаю сделку: если ужасная магическая штуковина в твоём лице оставит меня в покое до заката, я потом сам приду в твоё логово, готовый к порабощению воли. Ну, в пределах разумного. В карты поддаваться не буду, и не проси.

– То есть, если я сейчас уйду отсюда на хрен, ты за это вечером придёшь ко мне в гости? – расшифровал я.

– «На хрен» как раз не стоит, – серьёзно возразил Джуффин. – А то тебя потом опять не доищешься. Давай ты лучше в какое-нибудь простое и понятное место уйдёшь. Например, домой, там с тобой вряд ли что-то фатальное случится. Не серчай, сэр Макс, мне самому убегать надо. А Кекки и Мелифаро я намерен оставить наедине с Курушем, чтобы послушали протокол допроса: полезной в их работе информации там чуть больше, чем способна вместить человеческая голова. Поэтому придётся им обойтись без приятного излишества в твоём лице. Ты даже молча всех всегда отвлекаешь от дела, самим фактом своего бытия.

– Ничего так комплимент получился, – невольно усмехнулся я.

– Правда? – удивился Джуффин. – А ведь было задумано, как горький упрёк.

– Ладно, пойду домой, и буду ждать тебя в гости, скрежеща зубами от ярости, – вздохнул я. – Мне сегодня как раз рассказали про бессильную злость. Отличная штука, оказывается. В смысле, ужас кромешный. Не факт, что у меня с первого раза получится, но я старательный. Буду прилежно практиковать.

Я поднялся, корча злодейские рожи, как я их себе представляю. Видимо, представляю как-то не совсем правильно, потому что эти трое не рассмеялись, а уставились на меня с неподдельным состраданием. А Мелифаро вдруг спросил Джуффина:

– Может быть, я его провожу? Отведу домой Тёмным путём? Или, если нельзя провести, отвезу в амобилере, быстро, туда и обратно? – И, повернувшись ко мне, сказал сочувственно и смущённо, как обычно говорят с тяжелобольными: – Нет, ну правда, как ты будешь добираться до дома один?

– Вообще-то ногами, – честно признался я. – Как люди обычно ходят: топ-топ. Только не говори, что пешие прогулки по городу вышли из моды. Этого я точно не переживу.

– Но ты же… – начал было Мелифаро и умолк, явно не зная, как, не задев моих чувств, выразить нехитрую мысль «беспомощен, как младенец». Деликатность никогда не была его сильным местом, но парень честно делал, что мог.

– Не перегибай палку, – сказал ему Джуффин. – Сэр Макс только колдовать разучился; собственно, большинство людей в Мире всю жизнь примерно так живут. И ничего, справляются. И он как-нибудь справится. Не нужна никакая магия, чтобы просто вернуться домой.

Обращался он к Мелифаро, но смотрел при этом почему-то на меня, с таким весёлым вызовом – ну что, слабо? – словно это я сам попросил помочь мне добраться до дома. Хотя мне бы и в голову не пришло.

Вроде ничего особенного не случилось, но я вдруг почувствовал себя так, словно всё это время смотрел на окружающий мир сквозь тонкую, прозрачную, но не слишком чистую тряпку, и вот наконец её кто-то убрал. Мелифаро больше не казался мне самодовольным пижоном, каковым, собственно, никогда и не был, леди Кекки Туотли не выглядела суетливой отличницей, преждевременно переведённой в выпускной класс и до полусмерти испуганной этой удачей, что тоже не имеет ни малейшего отношения к правде о ней, а сэр Джуффин Халли из мутного хитреца, с которым всегда надо держать ухо востро, снова превратился в настоящего Джуффина, опасного и непредсказуемого, как сама жизнь, но и щедрого, и великодушного, как она.

– Спасибо, – сказал я им, всем троим сразу; хорошо, что никто не спросил, за что, собственно, вдруг «спасибо», я бы не знал, что ответить. Не говорить же: «За то, что вы меня расколдовали», – а только это и было похоже на правду. Хотя никто меня, конечно, не расколдовывал. А перед этим не заколдовывал. Я сам, просто так, не пойми с какого перепугу, несколько часов кряду вот таким идиотом, в смысле, угрюмым скептиком был.

* * *

Из Управления я не вышел, а вылетел пулей, всё той же пулей пролетел до конца улицы Медных Горшков, свернул за угол и только там немного убавил шаг. На самом деле, просто не хотел встретить ещё кого-нибудь из знакомых и, чего доброго, заново объяснять, почему не отвечаю на зов. Сэр Мелифаро, исполненный сострадания, – это было необычно и по-своему даже красиво, но с меня достаточно – на сегодня и, в идеале, на веки веков. Всё-таки быть объектом дружеского сочувствия – явно не моё призвание. Мне бы чего попроще. Например, выпендриваться и блистать.

Я шёл по городу в направлении Мохнатого Дома; там тоже, конечно, не особо спрячешься от человеческой доброты, но можно запереться в кабинете и никому не открывать. Ну или открывать, предварительно погрозив кулачищем… – на этом месте я критически оглядел свои так называемые кулачищи и в очередной раз сделал вывод, что без магии не стоит и пробовать корчить из себя воинственного драчуна. Так смешно, что уже не смешно.

Однако буйное воображение, объединившись с чувством комического, тут же принялось рисовать сцены доступных мне в нынешнем положении героических битв, из которых я мог бы выйти победителем – например, подушками в спальне, или, скажем, косточками йокти из подворотни в знакомых пулять – и сделали практически невозможное, по-настоящему подняли мне настроение. Я так развеселился, мысленно примеряя на себя костюм Супермена, невообразимые красные трусы, способные без всякой магии повергнуть в шок население Ехо во главе с самыми могущественными колдунами, даже леди Сотофа, пожалуй, на какое-то время выйдет из строя – в общем, я так развеселился от всех этих глупостей, что, сам того не заметив, окончательно стал нормальным человеческим собой. И давайте, – мысленно взмолился я, сам не зная, к кому обращаюсь, – больше никакого дурацкого «дна», никогда, ни при каких обстоятельствах, хватит, в это я уже наигрался. Поставим мне зачёт автоматом и закроем вопрос.

Я добирался домой самым запутанным и кружным маршрутом, какой только смог изобрести, благо в кои-то веки спешить было решительно некуда, а вокруг благоухали цветущие сады, дымились костры из опавших за зиму листьев, за деревьями скрывались невысокие дома всех мыслимых архитектурных стилей – новенькие, построенные уже в эпоху Кодекса, и древние, как булыжники мостовых. Из окон выглядывали весёлые лица жильцов, звучали звонкие голоса, под ногами пестрели разноцветные, как леденцы, камешки мощёных тротуаров, мимо неторопливо проезжали амобилеры, школьники с восторженными воплями гонялись за летающим разноцветным чудищем, судя по нелепому виду и некоторой размытости форм, не купленным в игрушечной лавке, а наколдованным самостоятельно, без помощи взрослых, скорее всего, даже тайком от них. Всё это вместе называлось «весна в Старом Городе» и было моим любимым аттракционом, лучшим развлечением на свете, козырной картой моей судьбы – если уж такое мне выдала, значит, она лучше всех судеб в мире, имеет полное право творить, что вздумается, слова ей поперёк не скажу.

Я шёл, глазея по сторонам, иногда отвечал на приветствия – в кои-то веки вышел на улицу, не изменив внешность, терпи. Впрочем, это внезапно оказалось скорее приятно, чем нет, горожане у нас, хвала магистрам, люди довольно сдержанные, поэтому среди них я чувствовал себя не одиозной городской знаменитостью, а просто всеобщим соседом; собственно, в этом районе я и есть всеобщий сосед, до Мохнатого Дома здесь совсем близко, как ни петляй, растягивая путь.

Но я молодец, в конце концов допетлялся до совсем уж безлюдных кварталов. В Старом Городе такие есть до сих пор, очень уж много народу уехало из столицы в Смутные Времена, далеко не все захотели потом возвращаться, а продавать свои столичные дома, или сдавать их в аренду у большинства хозяев нет ни желания, ни особой нужды. Я им за это бесконечно признателен, потому что пустые кварталы Старого Города, заросшие запущенными садами, населённые немногочисленными деликатными призраками и ещё более деликатными бедными студентами, тайком занимающими пустующее чужое жильё, я люблю больше всего на свете; впрочем, я почти всё на свете люблю больше всего.

Когда-то именно в этих кварталах я учился уходить на Тёмную Сторону без долгих скитаний по специально для этого предназначенным подземельям, без Стража и даже без опытного проводника, а просто гуляя по улице, шаг за шагом постепенно впадая в транс. Метод, настолько мало кому доступный, что в него даже опытные старые колдуны обычно не верят, считают просто завиральной легендой, одной из баек о древних Тёмных Магистрах; к счастью, я ничего об этом не знал, услышал однажды от Джуффина, что такое возможно, и попробовал – не то чтобы заранее уверенный в успехе, я о нём вообще как-то не думал, просто стало интересно: а вдруг получится? И что я при этом почувствую? И какое изумлённое лицо будет у сэра Джуффина Халли, когда он узнает, что я теперь тоже умею вот так. Подозреваю, секрет всех моих успехов в изучении магии заключается в том, что я обожаю выпендриваться, а Джуффин в этом смысле благодарная аудитория: будучи человеком, удивить которого хочется больше всего на свете, он легко и охотно удивляется любым, даже незначительным достижениям учеников.

В общем, тогда у меня довольно легко получилось попасть на Тёмную Сторону прямо во время прогулки. Не с первого раза, но и не годами бился, примерно дюжину раз без особого толку покружил по ночному городу, а потом – хлоп! – и сам не заметил, как засияла земля, небо потрескалось, как яичная скорлупа, которую изнутри пробивает птенец, воздух сгустился до состояния мерцающего тумана, а ветер начал обретать цвет. А когда наконец заметил, совершенно не удивился: ну правильно, всё нормально, где мне ещё быть, если не на Тёмной Стороне? Обычное дело, любой избранник Тёмной Стороны, оказавшись там, чувствует только бесконечное облегчение – ну наконец-то я дома! А удивляться он станет уже потом, вернувшись с изнанки Мира на его лицевую сторону. Но всё равно всю жизнь будет помнить, где его настоящий дом.

С тех пор прошло много лет; теперь-то я умею попадать на Тёмную Сторону вообще без прогулок, мгновенно, так называемым «лёгким шагом»: захотел, и уже там. Вернее, умел, – мрачно подумал я. – Надо привыкать употреблять прошедшее время… нет, ну его к лешим, ещё чего не хватало. Не надо мне к такому привыкать. Джуффин сказал, через несколько дней всё будет в порядке, значит, будет. Зачем ему в таком важном вопросе врать? Он, конечно, хитрец каких мало, но обманывать просто так, утешения ради вряд ли стал бы, как хороший охотник не станет без нужды палить в потолок из ружья. У Джуффина всегда каждое слово продумано, ни одного междометия зря, всё с какой-нибудь никому не ведомой стратегической целью; не удивлюсь, если у него есть специальные реплики замедленного действия, которые, по замыслу, должны сработать аж через триста лет, и ведь сработают, – думал я и улыбался собственным мыслям, не потому что мне стало смешно, просто сосредоточенно думать о могущественном колдуне почти такое же удовольствие, как стоять с ним рядом – при условии, что он не твой личный враг, окруживший себя специальной защитой, тогда, конечно, может получиться обратный эффект.

А если думать о Тёмной Стороне? – вдруг осенило меня. – Так же сосредоточенно, как сейчас думал о Джуффине? Может, ещё лучше себя почувствую? Всё-таки Тёмная Сторона – квинтэссенция магии, а значит, должна воздействовать на расстоянии ещё круче любого могущественного колдуна.

И я принялся думать о Тёмной Стороне. О том, что она, конечно, не конкретное место, а состояние, в котором маг способен взаимодействовать с тайной, подлинной сутью привычных вещей; собственно, с самим нашим Миром, можно сказать, с его личностью, чьи проявления мы, согласно древней традиции и называем «Тёмной Стороной». Но штука в том, что слабому человеческому уму Тёмная Сторона всё равно кажется не состоянием сознания и не личностью Мира, а именно местом, такой специальной прекрасной волшебной страной, до которой можно однажды добраться, как до Красной пустыни Хмиро, или до побережья Великого Крайнего моря, прийти, оглядеться и почувствовать, что вернулся домой. И мне бы сейчас, конечно, самое время туда вернуться, куда и бежать в минуту слабости, если не домой, где тебя обнимут каким-нибудь разноцветным ветром, погладят по голове веткой ближайшего дерева, окутают тёплым туманом и нальют столько целебного невыносимого небесного света, сколько в тебя поместится. А потом непременно добавят ещё, – думал я и почти смеялся, то есть, будем честны, почти плакал от счастья, а потом уже не почти, потому что меня и правда обнимал разноцветный ветер, изумрудно-зелёный, под цвет такого же зелёного неба, из трещин в котором лился вот прямо сейчас вполне выносимый, но несомненно целебный огненно-алый свет.

То есть, когда до меня окончательно дошло, что я сижу не на низком парапете ограды заброшенного сада, а на зыбкой туманной тропинке, в которую превратилась пустынная улица Каменных Слов, я и правда расплакался, как дурак, благо тут можно, никто не видит, а Тёмная Сторона знает меня как облупленного, можно не прикидываться более стойким, чем уродился, не держать лицо.