Второй шанс

В один из вечеров я сидел и переписывался со Сверчком. Он продолжал жить прежней жизнью: сидел в социальных сетях, играл в онлайн-игры, переписывался на форумах. К тому же, теперь у него стало на одно развлечение больше – он собирал всю информацию, связанную со «Вторым Шансом». Сверчок поспешил обрадовать меня новостью о том, что я, похоже, являюсь самой популярной фигурой шоу. Ни один другой человек, задействованный в проекте, не мог бы похвастаться таким обилием посвященных ему фанатских сообществ и тематических форумов. Буквально накануне этой переписки похожие сведения сообщил и адвокат. Видимо, реклама, промывающая мозги обществу на всех фронтах, сделала свое дело. Моя популярность опять пошла вверх. Поможет ли это добиться изменения приговора?

От этих размышлений меня отвлекло новое сообщение от Сверчка:

– В социальных сетях появилась новая фишка. Приходилось читать про марафон?

– Все марафоны, которые приходят мне на ум, никак не связаны с соц. сетями. Расскажи подробнее.

– Все очень просто. Ты и сам знаешь, что некоторые люди на таких ресурсах могут зависать часами. Теперь все популярнее стала такая забава: люди заходят в социальную сеть и соревнуются, кто дольше там просидит. К нынешнему времени состязания вышли на новый уровень. Теперь веб-камеры следят за тем, чтобы под одним логином не сидели, сменяя друг друга, несколько человек. Также существуют четко регламентированные по времени перерывы, а о начале нового марафона идут оповещения чуть ли не за месяц.

– Странно, я о таком даже не слышал. А оповещения-то зачем?

– Ну ты чего, Витек? Марафон может продлиться и два дня, нужно же людям время выкроить. С работы или учебы отпроситься, приготовиться, чтобы никто не отвлекал.

– И что, много желающих участвовать?

– Конечно! У каждой серьезной социальной сети уже есть своя профильная команда, которая занимается только марафонами: следит за соблюдением правил, размещает оповещения, рассылает приглашения. Победители становятся людьми весьма уважаемыми. У каждого появляются фанаты, последователи, ученики.

– Да я смотрю, ничего не меняется веками. Победителей Марафона чествовали, как богов, еще в Древней Греции. Ну а правила каковы?

– Ну, общий свод этих турниров похож. Участники должны непрерывно находиться на просторах социальной сети, за этим, как я говорил, следят веб-камеры. Раз в несколько часов им полагается перерыв минут на пять-десять. Есть можно, когда хочешь, но почти все делают это прямо за компьютером, перерывы для этого слишком ценны. Ну, понятное дело, нужно проявлять какую-то активность – заходить на чьи-нибудь страницы, выкладывать фотки, писать комментарии. Нельзя просто так сидеть и глазеть на свою страницу.

– Ты что и сам в подобных гонках на выживание участвовал?

– Нет, такие игры не для меня, мне и без того развлечений хватает. Но хочу тебе сказать, некоторые готовятся к этим состязаниям очень серьезно. Тут один мой знакомый, победитель нескольких марафонов, даже специальный блог завел, в котором описывает поэтапно, как готовиться, чем запасаться, какое оборудование выбирать. Короче, стал таким себе гуру для новичков в этом вопросе. Все как в профессиональном спорте: правильное питание, режим, экипировка. Он, для победы в одном очень нашумевшем марафоне, даже массажистку привлек. Она ему разминала плечи и шею, пока он в монитор пялился. Благо, это ему ничего не стоило, так как это была его сестра. Ему после такого новшества даже специальный статус присвоили.

– Что-то типа «За неоценимый вклад в развитие марафонного спорта»?

– Вроде того. Теперь этот статус высвечивается возле его имени в любой социальной сети и он им очень гордится.

– Спать, как я понимаю, во время марафона нельзя?

– Конечно! Это позволяет сократить такие мероприятия до более-менее допустимых временных рамок. Сам подумай, что было бы, если организаторы выделяли хотя бы пять или шесть часов в день для сна. А так одна гонка длится обычно не больше двух суток.

– И много таких соревнований проходит?

– Да почти каждую неделю какая-нибудь из сетей размещает на своих просторах сообщение о стартующем марафоне. Знаешь, кстати, как реагирует организм на двухсуточное бодрствование? Если покопаешься в интернете, то сможешь найти не одну подборку видеороликов на эту тематику, записанных именно во время таких соревнований.

– Смешных?

– Это из той же серии, что и нарезка падений, например во время исполнения велосипедных трюков – со стороны может и смешно смотрится.

– Слушай, Сверчок, а ты чего отстаешь от табуна? Ты же единственный, кто пользуется полной свободой в интернете, так тебе и карты в руки. Ведь наши «постояльцы» на стену лезут из-за ограничений в общении, вот и создал бы для них локальную социальную сеть, пока что только внутри тюрьмы. Смотри, какая перспектива – закончится шоу, запреты падут и такой проект сможет выйти на просторы глобальной сети. Название броское выдумай, что-нибудь вроде «Зона», а еще лучше «Кича», ну и регистрацию сделай только для тех, кто сможет подтвердить, что отбывает тюремный срок. Получится принципиально новая платформа для общения, эксклюзивная и недоступная простым обывателям, такой себе закрытый элитный клуб.

– Ага, представляю себе, – ответил Сверчок. – Попадает человек в тюрьму и ему тут же приходит письмо на почту: «Вы приглашены в элитную социальную сеть «Кича». Пройдите моментальную регистрацию и ваша жизнь заиграет новыми красками. С уважением, администрация».

– Заключенные смогут обмениваться фотками с мест лишения свободы, давать друг другу советы, как лучше бодяжить чифир и собирать «лайки» за душещипательные истории о несправедливом судебном приговоре.

– Боюсь, если сеть наберет популярность и люди будут стараться попасть в этот элитный клуб, то количество преступлений резко подскочит – прямая пропорция, знаешь ли. Создателя такого ресурса посадят пожизненно с формулировкой вроде «Злонамеренная криминализация социума», ну или как-то так.

Я вспомнил, что когда-то в разговоре с Гольцевым также предрек рост преступности в связи с популярностью нашего шоу. Оставалось уповать на то, что я далеко не блестящий оракул.

– Сверчок, так для тебя это же будет просто рай! Ты тогда уже точно будешь навсегда обеспечен кровом, пищей и интернетом.

На следующий день я вышел на прогулку и увидел, что Серега принес с собой планшет. Он сидел на нашей лавочке, оживленно стучал пальцами по дисплею и никого вокруг не замечал.

– Привет, Серега. Ты чего там строчишь?

– Привет! У нас теперь своя соц. сеть есть. Сверчок ее только сегодня запустил.

Ага, значит шутка про социальную сеть «Кича» обрела реальные очертания. Нужно будет написать Сверчку и потребовать медаль за хорошую идею.

– Стас и Антон еще не подошли? – спросил я.

– Не, я никого не видел.

– Ты бы сейчас даже на весть об амнистии не отреагировал, не то что на каких-то людей по эту сторону монитора.

– Извини, Виктор, просто я слишком поздно узнал о новой сети. В камере не успел зарегистрироваться, потому и взял планшет. Сейчас, допишу пару фраз и оторвусь от экрана.

Подошли опоздавшие, поздоровались, сели и воззрились на Серегу. Тот на внешние раздражители не реагировал и его решили не отвлекать. Разговор шел то о спорте, то о предстоящих съемках, то еще о чем-нибудь. Времени прошло довольно много, Серегины «пара фраз» никак не заканчивались. Он, весьма довольный тем, что его не отвлекают, продолжал переписку. Я оглянулся по сторонам – в дворике хватало заключенных, которые тоже сидели, уставившись в свои телефоны или планшеты. Впрочем, таких здесь всегда хватало. Антон посетовал на недоступные социальные сети. Серега, услышав знакомое слово, наконец-то обратил на нас внимание.

– Так регистрируйся в местной сети.

– Кого я здесь не видел? Мне бы со своими друзьями с воли контакт наладить.

– Ну так предложи им примкнуть к нашей локальной сети, – вспомнив разговор со Сверчком, пошутил я. – Достаточно какой-нибудь несчастной кражи и вот они уже среди нас.

– Спасибо, – покосился на меня Антон. – Я уж лучше подожду, пока шоу пройдет.

– Я вообще не пойму, – добавил Стас. – Нам ведь не запретили телефонную связь. Неужели организаторы боятся утечки информации именно через социальные сети?

– Они на самом деле о нас позаботились, – заметил Серега. Общение с нами не отвлекало его от планшета, он говорил и одновременно печатал кому-то сообщение. – Вы только представьте себе, какой волной вопросов нас бы накрыло на наших страницах. Я уже раз двадцать по телефону объяснял знакомым, что раскрывать тайны съемок не могу.

– Да, а если представить себе, сколько людей стало бы набиваться к нам в друзья… – Стас покачал головой. – Мы проекту времени вообще уделять бы не смогли, с утра до ночи перед мониторами бы сидели.

Я подумал, что последнее замечание Стаса было правильным, однако вряд ли Второй канал так уж заботился о нас. Скорее о том, чтобы зрителям предстали интересные, живые персонажи, а не зомби, загипнотизированные интернетом.

13. Первый эфир

Вот и настал день первого прямого эфира. С самого утра все ходили как наэлектризованные. Беспокойство проявляли по-разному. Некоторые вели себя чересчур раскованно: слишком громко смеялись и разговаривали в столовой, оживленно жестикулировали в спорах, не могли найти себе места. Я не особо удивился, когда в спортзале оказалось слишком много народа – людям нужно было найти выход для излишка энергии. Другие же наоборот замкнулись в себе, задумчиво пялились в пол и, наверное, мысленно проигрывали разные линии поведения во время трансляции. Особых причин переживать, по-моему, не было. Сегодня на экраны выйдет ознакомительная серия, в результате которой никто с проектом не попрощается. Вот когда пойдет игра навылет, тогда у участников появятся реальные причины нервничать.

Легкое волнение проявлял даже Стас, который до этого дня демонстрировал завидное хладнокровие. Скорее всего, его взволновала предстоящая встреча с семьей. Во время эфира в студии должны были присутствовать родные всех участников, но Гольцев, хитрая бестия, специально не говорил, кто из близких людей окажется приглашен. Многие заключенные ходили и ломали над этим головы. Мобильная связь в этом случае помочь не могла. Родственники и сами не знали, кто будет удостоен чести попасть на шоу – это им станет известно уже ближе к вечеру. Второй канал обещал обеспечить транспорт для всех приглашенных. Я тоже не мог похвастаться полнейшим душевным равновесием. Все-таки первый прямой эфир! Здесь нельзя будет переснять неудачную сцену.

Днем в тренажерном зале я услышал разговор двух заключенных. Один из них явно высказывал претензии в адрес Второго канала по поводу запрета на социальные сети.

– Да какого черта они вообще нам их закрыли? Мы же не попали на шоу, чего они боятся? Можно подумать тут какие-то такие секретные дела творятся, что не дай бог кто-то узнает!

Собеседник напомнил ему, что отказ от использования тот подписал по своей воле, но это только подлило масла в огонь раздражения. Мне стало интересно, я подошел ближе и прислушался.

– Блин, ну а мне что теперь делать? В этом же месяце должен быть…Такая же засада и с братом, но у него юбилей не так скоро, даст бог к тому времени этот цирк закончится и нам вернут доступ к нашим страницам.

Суть проблемы я понял. Изгнанные из социальных сетей, люди лишились многих приятных мелочей, которые здорово облегчали им жизнь. Насколько важными являются подобные профили, некоторые поняли лишь теперь. Вот и этот кадр с удивлением сообразил, что обо всех приближающихся праздниках его заблаговременно предупреждала социальная сеть. Теперь он панически пытался вспомнить дату рождения дочери. Своя память подвела, а обращаться с таким вопросом к жене или теще он не решался, что, по-моему, было весьма благоразумно. Я усмехнулся и подумал, что подробности этого разговора вполне могут прогреметь на всю страну в одной из серий шоу. Камеры Второго канала присутствовали и здесь, о чем этому бедолаге не мешало бы помнить. Вот уж дочка его в таком случае обрадуется.

Мы выбрались из спортзала и отправились в столовую. Обед прошел в приподнятом настроении, по крайней мере, за нашим столом. Даже Антон, не попавший в заветный список, был полон ожиданий. По его словам, организаторы пообещали ему место в зрительном зале на правах близкого друга сразу двух участников.

– Нашей дружбе никакие преграды не страшны, – разглагольствовал Антон. – Про нас можно сказать, как про тех мушкетеров – один за всех и все за одного.

Мне хотелось надеяться, что так и будет.

После еды мы распрощались. Сереге и Стасу предстояли свои приготовления, а ко мне вскоре после обеда заглянул Гольцев.

– Вова, а скажи, много ли мест ты продал в зрительном зале? Ну ладно, может не ты лично, пускай этим занималась твоя корпорация. Или ты хочешь мне сказать, что там будут только родственники участников?

– Кроме них в зале будет еще куча знаменитостей. А такие люди за вход не платят, наоборот, это они выбирают, какое из приглашений принять. Но поскольку шоу наше набирает все большую популярность, то можно не сомневаться, что в известных персонах недостатка не будет. Чем язвить, ты бы лучше «спасибо» сказал за то, что попадешь в такую компанию.

Благодарностей от меня Гольцев не дождался и ушел, пообещав, что ближе к вечеру меня заберут визажисты, а потом отдадут Славику Шевченко, который подготовит меня к эфиру.

Я дождался прихода гримеров, после чего мы со Славиком отправились в студию. Это оказалось довольно большее помещение. Наверное, какой-то конференц-зал. Ныне же его переоборудовали для съемок реалити-шоу. Посередине была площадка, на которой стояло несколько диванов. Вверх по окружности расходились ряды сидений. Студию опутывала настоящая сеть проводов и повсюду притаились камеры. Вдоль и поперек по залу сновали работники, проверяя звук, освещение и другие жизненно важные в такой ситуации нюансы. Из всех участников будущего действа пока никого кроме нас не наблюдалось. Славик склонил ко мне голову и сказал:

– Ждать недолго осталось. Скоро приготовления закончатся и мы впустим зрителей. Нервничаешь?

На удивление я был совершенно спокоен. Возможно, нервозность проявится сразу же, как только прозвучит команда «Эфир!» или каким там словом обозначают начало прямой трансляции. Славик же не мог устоять на месте: он бродил туда-сюда, заглядывал в видоискатели камер, что-то напевал под нос и усмехался. Заметив мой взгляд, он улыбнулся еще шире и объяснил:

– У меня перед прямыми трансляциями всегда приподнятое настроение. Идем, я тебе проведу экскурсию.

Он провел меня по периметру зала, показав, где будет находиться Гольцев, операторы, зрители, а также рассказал, сколько камер задействовано в съемках. В студию, залитую огнями софитов, вело несколько более темных коридоров. Вот через них в зал и попадут участники. В конце Славик резюмировал:

– Выйдут как гладиаторы на древнеримскую арену для увеселения жаждущей крови публики.

– Ты с чего взял, что гладиаторы на арену попадали именно так? – спросил я.

Он неопределенно пожал плечами:

– Ну, в фильмах обычно как раз такую сценку показывают.

– Ты, как и многие другие люди, пытаешься учить историю по художественным фильмам? – рассмеялся я. – Поверь, режиссеры обычно не снисходят до приглашения хороших консультантов по профилю исторической достоверности.

Приготовления тем временем подошли к концу. Постепенно зал заполнился людьми. Зрители расселись по местам, операторы приникли к видоискателям видеокамер, Гольцев застыл на своем месте, невидимый для телезрителей, зато отлично сам все видевший. Итак, шоу стартовало.

Славик постепенно готовил меня к этому испытанию еще во время первых дней съемок: подсказывал как себя вести, учил контролировать осанку, мимику и жесты. Сегодня его уроки мне пригодились. Шевченко же заливался соловьем, рекламируя Второй канал и благодаря спонсоров. Затем началась презентация участников. Они выходили по одному, произносили несколько фраз, наверняка, заранее отрепетированных, и рассаживались по диванам в центре зала. Когда все заняли свои места, Славик ударился в философию:

– Мы с вами, дорогие телезрители, должны узнать ответ на вопрос, которым тщетно задается человечество на всех этапах своего существования: «Что порождает преступление? И что порождается им? Что движет людьми, пренебрегающими законами своего общества?» В этих поисках нам помогут наши сегодняшние герои – участники интеллектуально-развлекательного шоу «Второй Шанс».

В зале раздались аплодисменты, хотя я так и не понял, кому они были адресованы: то ли Шевченко, за его речь, то ли заключенным, за то, что они попали на шоу. А может люди просто на уровне подсознательного рефлекса привыкли хлопками заполнять паузы после слов ведущего.

Славик же начал поиск причин преступления у первого из участников. Его звали Макс. Он совершил кражу со взломом из автомобиля, в тот самый момент, когда владелец вышел в магазин. Незадача заключалась в том, что хозяин вернулся гораздо быстрее, чем рассчитывал лихой налетчик и решил разобраться с вором сам, не вызывая стражей правопорядка. Однако силы оказались не на стороне владельца машины и справедливость не восторжествовала. Она взяла свое чуть позже, когда Макса все-таки задержали служители закона. Только теперь ему инкриминировали не кражу со взломом, а разбой с нанесением телесных повреждений. Это обещало ему гораздо более длительное пребывание в тюрьме. Язык у Макса был хорошо подвешен и он весьма убедительно начал доказывать, что избил человека не за то, что тот пытался его задержать, а за оскорбительные слова в свой адрес.

– Вы ожидали комплиментов? – уточнил Славик.

Тут уж и я не выдержал и добавил:

– Но ведь вам не удалось виртуозно обчистить машину до прихода хозяина, так что хвалить вас было не за что. Вы провалили операцию.

Макс кинул на меня испепеляющий взгляд, почувствовав насмешку, но скандалить не стал. Он понимал, что ему нужно произвести хорошее впечатление на зрителей, а не просто устроить перепалку. И он начал полемику, доказывая, что даже вор имеет право на уважительное отношение и стерпеть хамство потерпевшего было бы не по-мужски. Славик дал Максу высказаться, а затем передал микрофон его маме.

Ей приходилось нелегко: муж умер, единственный сын в тюрьме, а кроме него в родных числилась только троюродная сестра, связь с которой давно оборвалась. Так она и влачила свое существование – одиночество, тоска по сыну, полное отсутствие моральной, физической, да и материальной поддержки. Картина вырисовывалась мрачная, особенно в моих глазах, я-то знал, что Макс тоже попался на удочку с кредитом, оставив в залог квартиру.

Славик терпеливо выслушал ее рассказ о том, каким хорошим мальчиком рос Максим и рассуждения о том, что из-за одной ошибки нельзя лишать человека свободы на восемь лет. Я поймал несколько злобных взглядов, брошенных на женщину. Это были родственники других заключенных. Возможно, они сердились на нее за то, что она первая выступила с такой жалостливой историей и проклинали судьбу, которая не дала им высказаться раньше остальных. Теперь нужно срочно выдумывать что-то оригинальное, чтобы выделиться из толпы. А может быть, они злились из-за ее сына, который отправил человека в больницу, а теперь, не дай бог, выиграет шоу, лишив победы их родных.

Да, здесь конкуренция пойдет не на жизнь, а на смерть, причем не только среди конкурсантов, но и среди родственников. А уж что будет происходить среди простых болельщиков – страшно даже предположить. Я не раз наблюдал, как обыватели готовы были чуть ли не глотки грызть окружающим, посмевшим не разделить их симпатии или, например, политические взгляды. Да что там окружающим – у меня на глазах распадались семейные пары и дрались до потери сознания закадычные друзья, не будучи в состоянии смириться с мнением оппонента во время очередных президентских выборов.

Так мы выслушали истории еще троих претендентов на досрочное освобождение. Все они казались такими милыми, ну просто церковный хор, а не сборище уголовников. Если бы я не был с ними знаком куда ближе, чем зрители, то и сам бы, пожалуй, поверил. Всех толкали на преступление высокие мотивы: кого-то гордость, кого-то желание обеспечить достойную жизнь семье. Кто-то просто бросал вызов обществу, пытался изменить сознание окружающих или же оставить хоть какую-то память о себе. Истории, рассказанные их близкими, не блистали разнообразием. Тоска, одиночество, боль утраты, голоса, звенящие от сдерживаемых слез. Да, родных было жаль, зачастую гораздо больше жаль, чем самих преступников, но в итоге почти всем предстояло оказаться у разбитого корыта. Их мечты и надежды на скорейшее возвращение из тюрьмы близкого человека должны развеяться как дым – у кого-то раньше, у кого-то позже. Победитель же мог быть только один.

А микрофон кочевал по залу. Свое мнение высказывали «известности» (считать их знаменитостями, как вслух объявлял обходительный и корректный Славик, у меня никак не получалось) самого разного пошиба. Светские львы и гламурные девицы с важным видом несли ахинею, зачастую не особенно связанную с темой шоу. Далеко не все блистали красотой произношения и умением по существу выражать свое мнение. Хотя я, как человек далекий от светских тусовок, мог быть просто не в курсе того, что сейчас считается самым шиком словесности в подобной среде. А уж про искусство уважать точку зрения собеседника помнил один только Славик. По большему счету, никто никого не слушал, ни один не хотел расстаться с микрофоном. Даже лишившись его, люди не спешили замолкать, надеясь на мощь своих легких и голосовых связок. В общую «полемику» оказались втянуты уже и участники.

Страсти накалялись, оскорбления теперь не проскальзывали, а прямо сыпались. В целом, звуковое сопровождение напоминало скорее шумный птичий рынок, чем общение культурных людей, следящих за своим имиджем и общественным мнением. Гольцев неодобрительно покачал головой. Тем временем, две накачанные силиконом куклы, одна из них, вроде бы певица, хотя ее имя мне ничего не говорило, а вторая так и была обозначена статусом «светская львица», чуть не подрались за право обладания микрофоном. Славик, увидев, что контроль над ситуацией медленно уплывает из рук, очень своевременно объявил рекламную паузу.

Он проявил недюжинный такт и усердие, восстанавливая дружелюбную атмосферу в студии, пока телезрители наслаждались рекламными роликами. Я такие же титанические усилия приложил, чтобы не захохотать. Похоже, ему удалось убедить всех, что ссориться не стоит, а потом он напомнил, что свое мнение можно высказать еще одним очень простым, зато действенным способом – голосованием, которое станет доступным сразу после завершения этой серии. Что и говорить – Славик не забывал об интересах Второго канала.

Через несколько секунд мы снова оказались в прямом эфире и Шевченко произнес:

– Как видите, дорогие телезрители, тема нашего шоу нашла самый живой отклик в душах людей, приглашенных в студию. Эмоции бьют через край, не стоит никого за это осуждать, это лишь подтверждение того факта, что все мы здесь живые люди и все с искренним интересом следим за развитием полемики и переживаем за участников. Вы также не можете оставаться равнодушны к их судьбе.

Теперь Славик перенес свою агитацию и на тех, кто прилип к экранам телевизоров. Он рассказал о том, как можно проголосовать за понравившегося конкурсанта и очень убедительно просил проявить участие к тем, чье будущее полностью в руках болельщиков.

– Очень прошу вас – не будьте равнодушны, им так нужна ваша поддержка. Сделайте свой выбор и проголосуйте, поверьте, что пассивность не то качество, которое поможет вам в жизни.

Гольцев сардонически ухмыльнулся во время последней тирады Славика. Я бы тоже с удовольствием так сделал, если бы, как и он, находился вне поля зрения камер. А так пришлось ограничиться максимально искренней и теплой улыбкой. Можно подумать, что человек, проигнорировав призыв Славика, тем самым расписывался в собственной аморфности и заторможенности.

А шоу продолжалось. Славик рос в моих глазах буквально с каждой минутой. После того как я, по наущению Гольцева, начал смотреть телевизор, я зачастую видел в ток-шоу схожую картинку: участники, зрители и даже ведущие совершенно не умели выслушивать, а уж тем более уважать мнение оппонента. Из-за этого обсуждение часто превращалось в свалку, наподобие той, которую довелось лицезреть перед рекламной паузой. Теперь же, наученный горьким опытом, Славик умудрялся вести корабль нашей дискуссии, минуя опасные рифы и отмели. Спор не становился ссорой, желающие высказаться почти не перебивали друг друга. Мне его искусство напомнило работу пресс-секретаря моего адвоката, который также умел погасить конфликт в зародыше, чему я имел неоднократные подтверждения в социальных сетях.