Из списков части исключён

– Привет, Шурик.

– Знаешь, встретил соседа…

– А, ладно, проехали. Куда пойдем? Может, как обычно. Знаешь, а я сегодня в ванной чуть не утонул.

– Поскользнулся?

– Да не. Лег в тепленькую воду, разомлел и прикимарил. Да так, что вода уже в легкие через нос и уши потекла.

– Через уши не может.

– Может и не может, но мне и моего носа хватило.

– Да, носик у тебя хороший. Большой.

– Во-во. Еле проснулся. Еще чуть-чуть и каюк.

– Ну, ты и даешь.

– Да ничего я не даю. Это мне дают.

– Теперь не хочешь спать?

– Нет. Сейчас прям как в том анекдоте: приходит студент к профессору и говорит

–Профессор, я, как засну, так мне снится, что я профессором стал. Что мне делать?

Посмотрел на него профессор и говорит

– Спать надо меньше, батенька! – Вот так и я.

– Да этому анекдоту лет двадцать. Не меньше.

– А какая разница. Главное – смысл и содержание. Все равно это и сейчас, как говорят, насущно и актуально. Кстати, Сашек, а тебе иногда по нескольку раз один и тот же сон снится? Такой же яркий и красочный.

– А мне вообще сны снятся только черно-белые, как допотопные телевизоры.

– А разве до потопа у Ноя был телевизор?

– Смешно. Но, тем не менее, это так. А, что ты спросил, себя вспомнил?

– Естественно. У меня несколько раз снился один и тот же сон, как говорится, буква в букву. По крайней мере, я не смог вспомнить различий. А было, что снится разное, но, проснувшись, я понимаю, что это о том же, что уже снилось ранее.

– А, если конкретнее.

– Мне иногда снится, что я живу в неимоверно богатой стране, но, где в данный момент, разразилась страшная, невиданная засуха. Я живу на берегу моря, но соленую воду пить нельзя, а другой нет. Люди вынуждены пить кровь домашних животных. Но и тех кормить нечем, так как вся трава давно выгорела и скот стали вырезать. Цены на мясо резко упали, а цена воды – дороже золота. Но мало того, в стране идет борьба за власть. И эта борьба достигла своего апогея. Вот-вот сменится власть. И на твое место придет жестокий правитель. И ты не в состоянии защитить ни себя, не своих подданных. И ты советуешь им бежать из страны и лучше на север, и там раствориться на огромных просторах, где северные ветры ослабляют убивающее все жаркие солнечные лучи и появляется возможность выжить. И ты сам, возглавив многотысячное племя, уходишь туда. Там огромные леса, полноводные реки, впадающие в ближайшее море. Там много дичи, но там есть и местные племена, которые вынуждены или смириться и жить рядом, или уйти, оставив свою землю нам, или сражаться и умереть, потому как сражаться с нами бессмысленно. Наше искусство владения мечом настолько велико, что мы отреклись от него, оставив себе лишь ножи и короткие копья. Но, все равно, наше владение ножами наводит страх и внушает уважение нашим соседям. Нашим вынужденным соседям. Боятся, значит, уважают. Может быть и так. А наше миролюбие, круто замешанное на потребности в новых землях, я думаю, заставляет их несколько переосмысливать свое отношение к нам. И, когда я просыпался, и мысленно еще раз вспоминал свой сон, мне приходила в голову мысль, а, что, если мы – русские или возьмем шире – славяне – это и есть тот пришлый народ? Где наши книги, наша история до рождества Христова? Где?! А может, потому и нет, что убежали без книг, взяв минимум из необходимого. И писать некогда, если ты в походе, если вынужден обустраиваться и защищаться от набегов врагов, защищающих себя и свой дом, а потому безжалостных и бьющихся до конца; от болезней новых, неизвестных, уносящих людей сотнями за неделю. Кто знает. Кстати, я только что вспомнил. В детстве мне приснился сон, как обычно цветной и очень натуральный, что я участвую в насыпке огромного, высотой в современных три, а то и четыре этажа, земляного вала, типа Великой Китайской стены, но из земли. И я откуда-то знаю, что этот вал длинной в тысячи километров. Чушь, конечно, это. Такой вал исчезнуть просто так не смог бы. А раз его до сих пор не нашли, то сон этот – сплошные детские фантазии.

– А может ты в детстве про древний Египет насмотрелся по телевизору. Плюс уроки истории.

– Не-е. Природу Египта я помню. В смысле я там не был, конечно, но вот по телику видел и не один раз. Хотя… у меня такое ощущение, что герой моих снов бывал в Египте. Сон, как книга – посмотрел, а чуть позже забыл. Хотя корочкой мозга осознаешь, что это ты уже видел.

– А в своих снах ты себя со стороны видишь?

– Очень редко. Чаще ощущение, такое… как бы нагляднее сказать… иногда в исторических или комедийных фильмах показывают: забрало на шлеме рыцаря падает, и он смотрит на всех сквозь эту щель, то есть камеру в этот шлем каким-то образом впихивают и такое изображение. Короче, ты понял.

– Понял.

– А иногда бывает все естественно. Ну, вот как мы с тобой сейчас идем и разговариваем. Надеюсь, что это не мой очередной сон. Или твой. Ой! Ты че щиплешь так сильно?

– Да я проверяю тебя на сон. Не проснулся, значит, не спишь.

– А вдруг я в твоем сне? Заполучи. Заполучи.

– Ой-ой. Не щекочи меня. Ты же знаешь, что я щекотки боюсь.

– Вот заодно и грустную тему сменили.

– А я все равно не отказался бы в Египет съездить. По пирамидам полазить.

– Ага. Там знаешь, сколько автобусов с туристами террористы взорвали.

– А я фаталист. Если суждено мне от поноса умереть, то с перепоя точно не помру.

– Ага. С перепоя каждый раз умираешь, и каждый раз говоришь себе: “Лучше бы я в прошлый раз с перепоя умер, чем сейчас так мучиться“.

– Ну, у меня такое редко бывает.

– Но все-таки бывает?

– А кто без греха.

– К сожалению, здесь я вынужден с тобою согласиться. Кстати, ты не помнишь, когда цветет липа? В прошлом году мы с тобой столько раз ходили, но все равно я мимо пролетел.

– Так лето, какое холодное было. Вот она и зацвела поздно.

–Да помню я. Не вовремя я тогда в госпиталь залетел. Надо хоть в этом году не пролететь. Я уже начал сбор трав, но липа есть липа.

– Ну, в воскресенье и сходим.

– А может сейчас?

– Не-е. Извини, ко мне сегодня сын приезжает с ночевкой. Мне еще ему вкусненькое приготовить надо. Ты же знаешь, как я отношусь к еде.

– Прекрасно знаю, так как не раз ощущал на себе твою любовь к деликатесам и натуральной, предпочтительно деревенской, пище. Поэтому считаю своим долгом благословить тебя на очередной кулинарный подвиг и получить удовольствие от этого.

– Есть!

– Валяй, а я, наверное, прогуляюсь к липам, пока не стемнело, да и дома сидеть что-то не хочется. Пока!

– Пока!

Чудесно, когда в городе есть свой живой уголок. Под словами “живой уголок“ я понимаю не “каменные джунгли“, где мы живем, а лесопарки, или другие оазисы природы, которые пока не вырубили в угоду “золотому тельцу“ в виде строительной компании, и, которая готова вырубить даже реликтовые деревья или сады в угоду будущим доходам от новостроек. Парадокс – страна нищих, а квартиры и машины дорожают год от года. А главное – их покупают. Да, Россию умом не понять. Я пересек автостраду и углубился в пока не вырубленные сады. За ними простирался довольно обширный участок девственного леса, который сохранился благодаря тому, что был слегка на отшибе от города, и не очень котировался среди новых русских, как местность на отшибе. Но с нашими темпами строек, жить этому лесу лет пять-семь, и не станет здесь лип, боярышника, грибов. Останутся только “поганки“, разъезжающие на крутых иномарках. И ни чего не поделаешь. Так. А это что еще? Я шел по хорошо изведанной и не раз топтаной дорожке, а потому без внимания на наличие самой дороги, как места, где ездят всякие авто. Поэтому, когда по дороге справа меня обогнал джип, и из него вылезли четыре хлопчика – бугайчика, я почувствовал неладное. Да и как тут не почувствуешь, если на руках у них были намотаны цепи, которые свисали вниз почти метровыми хвостиками. Мало того, у блондина в середине на кончике цепочки изящно вращался от постоянных подергиваний небольшой шарик с шипами. Не надо обладать большой фантазией, чтобы догадаться, что шли они в мою сторону. И тут я впервые в жизни пожалел, что моя фамилия не Джеки Чан или Брюс. Ли. Но, если ничего не предпринять, то у меня вскоре вообще никакой фамилии не будет. А, может, даже и стандартной могилки. Хорошо хоть в моей памяти остались еще поговорки. Одна из них гласит: “Семеро одного не ждут“. А, что тогда я буду ждать четверых. Если я не могу взять их естеством, возьму маневрами. И я побежал. То, что они побежали за мной, не добавило мне радости, но развеяло сомнения. Бедный Маркос. Как ты мало знаешь этот мир. Не получилось меня замочить в прямом смысле этого слова, так они это сделают в переносном здесь и сейчас. Хотя здесь навряд ли. Все-таки я еще не устал, дыхалка работает хорошо. Пока. А, что будет дальше? Это зависит от моей и их физподготовки и моих мозгов. Все-таки фора на моей стороне. Знать бы еще куда бежать. Парни крепкие молодые. Что, к сожалению, уже не скажешь обо мне. Догонят рано или поздно, так как я не помню, чтобы прямо были дома. От домов они меня отсекли сразу. Грамотно. Левее – не просыхающие лужи. Правее – лес. А куда он ведет и где кончается, об этом я не знаю. Побегу в лужи. Здесь несколько желательных вариантов: первый – они не станут пачкаться, надеясь, что все равно рано или поздно меня подкараулят у дома. Второе – испачкаются сами, но, когда они будут выходить к машине, хоть кто-то обратит на это внимание и это покажется ему подозрительным. Хотя это не Германия и этот человек не побежит докладывать о своих подозрениях. В лучшем, я бы сказал оптимальном, случае случайно (простите за тафталогию) увидит (услышит) информацию о найденном полуразложившемся трупе и сообщит по 02 о том, что видел. Но это мне никак не поможет. Не поможет, но я их хоть тоже попачкаю, костюмчики их дорогие подпорчу. Все им служба медом казаться не будет. А вот и лужицы мои хорошенькие. Где же ты моя самая большая? Я бежал по лужам, продирался сквозь кусты, но они все-таки приближались. Медленно, но верно, как дембель к солдату-старослужащему. Но, в отличие от него, мне это радости не приносило. Их не было видно, но треск кустов, вперемешку с криками ярости, говорили, что до них не больше десяти метров. Фигушки. Получите еще одну лужу. Тяжело дыша, я добрел до середины еще одной огромной лужи и …. Конечно, я испугался. Первая причина моего испуга была в том, что я терпеть не могу погружаться в воду с головой. В детстве у меня была возможность, кстати, не одна, утонуть. В мои планы тогда это не входило. Я выплыл, но воды набрался, и в желудок, и в легкие, и в уши по самое не хочу. С тех пор у меня рефлексорный психомоторный страх при заливании ушей водой. Вторая причина….. О второй причине я подумать не успел, так как уже бабахнулся и ударился и задом, и плечом, и головой. Быстренько огляделся. Мое, как теперь я уже понял, убежище было размером примерно с мою кухню, но в высоту значительно ниже моего роста. Пол и стены были земляные. Потолок, как ни странно, так же земляной, сквозь который пробивались ниточки-корешки каких-то растений. Я отчетливо слышал плеск воды и голоса моих преследователей: “Смотри внимательнее, идиот, он не мог убежать. Он где-то здесь, паршивец. Затаился где-то. Наверняка лежит в воде и одни глаза наружу, как у лягушки. Ищите. Ищите, я сказал“. Интересно, дно раздвинулось только для меня или они просто не полезли в грязь, так как эта лужа была почти по колено, и при каждом шаге из-под воды вырывался вонючий газ. Я сделал несколько глубоких вдохов, но никакого запаха не почувствовал. По крайней мере, неприятного. Судя по звукам, они несколько раз проходили через эту лужу, но только по краям около кустов, где жижа была чуть выше щиколотки. Куда-то дергаться было глупо. Лучше упасть на дно, как говорят зэки. Я так и сделал в буквальном смысле этого слова. Даже еще ниже. Что-то я часто в последнее время стал делать в буквальном смысле. А это, надо отметить, не очень-то и приятно. Скорее даже наоборот. Я прислонился спиной к прохладной слегка влажной стенке и, наконец-то, расслабился. Вся эта погоня, грязь навевали воспоминания.

– Входи, старший лейтенант.– Услышал я голос командира, только протянув руку, чтобы постучаться в дверь.

– Разрешите, товарищ полковник.

– Да, да. Я же сказал. Садись. Я вот, что тебе хотел сказать… я помню, что ты уже дважды был в командировке во Вьетнаме, но ты был в цивилизации.

– А вы знаете, какие в этой цивилизации москиты? Тем более, это для тех, кто там живет, цивилизация. А для нас, командировочных, это каменный век.

– Ну, не надо утрировать. Это даже аполитично. Ты же коммунист. Должен понимать, что без нашей помощи нашим товарищам тяжело будет строить социализм у себя в стране. Тем более, они сейчас воюют. И уже не первый год.

– Да, я знаю.

– Раз знаешь, тогда поймешь, что женатых по два-три раза туда посылать я не могу.

– Извините, товарищ полковник, женатых по два-три раза или посылать по два-три раза вы не можете?

– Старлей! Будешь меня подкалывать….

– Да, товарищ полковник, вы меня в третий раз пошлете во Вьетнам.

– Иди в строевую и не груби старшим.

– Есть, товарищ полковник.

Строевая часть, где выписывают командировочные предписания, находилась в пяти метрах от кабинета командира.

– Здравия желаю, товарищ капитан.

– А, старший лейтенант, слышал, слышал. Мало того, документы уже подготовили. Знаю, куда едешь, поэтому хочу хоть немного порадовать или успокоить – командировка всего на двадцать семь суток. Меньше месяца. Прикинь. Во всем надо искать положительную сторону. Московская проверка на носу, а ты будешь далеко.

– Если накопают по службе и там достанут.

– А, что есть, что копать?

– Тьфу, тьфу. Слава Богу, нет. По мелочам у всех есть. Но, если ты на месте, то устранить всегда можно. Не зря говорят: недостаток, устраненный на месте, за недостаток не считается. А так приеду, а мне приказ по полной схеме. Надо же кого-то наказывать после такой проверки, после сделанных выводов, так сказать, и устранения недостатков.

– Что ты кипятишься. Ты знаешь, сколько у нас праздников? На ближайший праздник и снимут взыскание. Запомни: взыскание на зарплату не влияет. Люди с язвой живут, а лейтенанту со взысканием сам Бог велел.

– Бог такого не велит. Он хороший.

– А-а-а. Ты служишь на Дальнем Востоке. Здесь дальше ссылать некуда. В Китай не пошлют. У нас с ними пока отношения не того. Так что один Вьетнам и остается.

– Я не понял. Это, что наказание мне какое?

– Я это не говорил. Ты сам это сказал. Понял? А по секрету – это наш начальник политотдела тебя туда опять сосватал. Командир не хотел, но … сам понимаешь.

– Это он, паршивец, мне за то, что я с его сына полушубок прошлой зимой снял перед проверкой. Да еще начет сделал за амортизацию теплых вещей. Тогда все сходится. Ну, ничего. Я теперь даже рад. Я туда съезжу. Ничего со мною не случится. Но приеду… Он объявил мне войну. Но подленькую. Что же, он, наверное, не знает, что по гороскопу я скорпион. Укушу. Ох, укушу. Ужалю, мало не покажется. Скорпионы насмерть не кусают, но болит долго. Хм. У меня даже настроение улучшилось. Давайте мне, товарищ капитан, вашу макулатуру. Пойду к финикам в финансовую часть за своими деревянными, и заказывать билет.

– Насчет билета не торопись. Ты забыл, где служишь? Загрузка техники завтра с утра. Этим же бортом и полетишь.

– Уж лучше бы на поезде. Хоть мир посмотреть.

– Так посмотришь.

– Вообще вертушка не самолет. Метров восемьсот – тысяча пойдем, не выше. А это даже лучше самолета. Во всем надо искать приятную или полезную сторону. А у меня даже и полезная есть.

– Ин-те-рес-но. Какая же пользительность у тебя от этого? Все время в джунглях. Даже в город выехать нельзя.

– А-а, товарищ капитан, это вам не интересно. Пойду лучше солдатскую баньку проверю и помоюсь перед дорогой.

Но помыться в тот день мне не удалось. Прорыв трубы оставил весь военный городок без воды, а все, что привозили на водовозках, сливали в солдатскую столовую, чтобы не срывать приемы пищи. А, может, оно и к лучшему. Ведь в старину перед смертным боем воины купались и надевали чистое белье. А, куда я лечу в командировку, там не смотрят на это. Вернее смотрят, но сначала стреляют, а потом уже смотрят. Но это так, образно, для гражданских. Потому что прежде, чем выстрелить, надо прицелиться, то есть посмотреть. Но главное – конечный результат. “To be are not to be?”– как любил спрашивать принц Гамлет. Все-таки опыт великая вещь. Если бы не книги, взятые в дорогу, я бы сошел с ума от скуки. Монотонная тайга час за часом и редкие, очень редкие деревеньки. Каждый новый час наползал также ужасно медленно, как наползает танк при танковой обкатке молодого бойца, всего лишь пару недель назад отдернутого от маминой юбки. И только книги дают отдушину и помогают быстрее пролистать часы безвозвратно улетающей молодости. Наконец, судя по ширине реки, мы перелетели Амур, то есть я уже за границей. Граница условно-юридическая, а для природы – без разницы. Вот только деревеньки и те стали облетать. Секретность есть секретность. Тут уж ничего не попишешь. Хотя относительно природы не скажи. Над Россией – матушкой летели по-над сопочками. Причем местами довольно высокими, а здесь – низинка, поля. По опыту знаю, если будем придерживаться этой скорости, через пару часов долетим до небольшого кряжа. Там наша секретная, теперь уже бывшая, так как уже уничтоженная, заправочная станция. Наших там кот наплакал. Не жизнь, а одиночная камера. Даром, что год за два у них идет. Подзаправились. Оставили им харчей, письма и дальше. Еще почти сотня верст и река. Снова Русь – матушка. Снова горы – сопки Сихоте – Алиня. Приземлились на аэродроме подскока. Дождались ночи и вперед на аэродром, на Владик. Хотя, кто бывал на Дальнем Востоке, знает, что в самом Владивостоке аэропорта нет. Ночь. Хочется спать, а тут надо как можно быстрее перегрузиться на другой борт. Но теперь это большой военный транспортный самолет. Чуть-чуть забрезжило утро. Солнечные лучи слегка брызнули яркими, но, в тоже время, и туманными брызгами в глаза, проникая куда-то вовнутрь тебя и пробуждая душу. Работали всю ночь. Устали, как волки, но сон куда-то уходит. Ну и пускай. Зато буду видеть море, освещенное лучами восходящего солнца. Это надо видеть. Мне повезло – облаков не было и, весь путь до Камрани я провел у иллюминатора, глядя на море. Море чарует и очаровывает. В голове не было вообще никаких мыслей. Только иногда приходила старая песенка, спетая специально для меня моими друзьями, имеющими отношение к морю:

«Теребит карту пальчиком военный атташе,

его “тюленьи мальчики“ – не из папье-маше.

Он им дает команду: мол, в пасмурную рань,

лихой подводной бандочкой наведаться в Камрань.

Мол, спят там по утряночке… Мол, выйдет вам почет…

Вот только этот янки нас не берет в расчет!»

Хорошая песня. И спели душевно. Надо будет слова переписать полностью да автора узнать, спасибо сказать за хорошую песню. А вот и аэродром. Не зря эти ТУ – 95 лебедями называют – красавцы. Вот только когти у этих лебедей покруче орлиных будут. Да пускай сами не лезут. Как там в песне: Мы все на драку годные, и вновь завертит нас кадриль моя подводная, глубинный перепляс… но здесь скорее небесный перепляс. Это кто на что учился. Лично я на свои курсантские годы не в обиде. Да и вообще я всем доволен. В основном. Приземлились, слава Богу, мягко и опять зарулили на самый отшиб. До темноты выходить нельзя – нас может сфотографировать “крот“, то есть вьетнамец, работающий на американскую разведку. Секретность есть секретность. Терпи. Тебе же спокойнее потом будет. Узнают янки, куда груз наш привезли, считай Б- 52 в гости пригласил. И они прилетят, да еще и ковровую дорожку из бомб прихватят. Я уже знаю, что это такое. Мне одной такой хватило. Хорошо наша контрразведка сработала, и мы вовремя всю технику успели перевезти. Только не все люди успели уйти. Некоторые до сих пор без вести пропавшие. Да как его найдешь, если из одной такой воронки шикарный штабной блиндаж получается. Интересно получается. Кто здесь год служит – получает за боевые плюс выслуга. А нам, командировочным на месяц – два, фигу. Только командировочные деньги и все. И то по расценкам Хабаровска. Там в ресторане покутить и здесь в джунглях среди скорпионов, змей и прочей нечисти, типа зеленых беретов и вьетнамских диверсантов. Разница есть? Вот то-то. А после того коврового бомбометания, от нас, командировочных, всего двое-то и осталось. Остальных, как и не было. Так и не нашли. Ходили, “подкалывали“ друг друга, помогали машины грузить, а через два часа как – будто они и не рождались вовсе. По возвращению КГБешники затаскали – а, может, они сговорились и переметнулись на ту сторону? Ага. Съезди во Вьетнам да переживи ковровую бомбежку. Потом точно такие дурные вопросы отпадут. Но они же там не были.

Чавканье, бултыханье и непонятное бормотание наверху прекратилось. Если они и не ушли совсем, то отошли далеко. Теперь можно расслабиться, оглядеться и выбираться. Стены на ощупь вроде бы из земли, но в одном месте руки провалились в пустоту. Я аж даже слегка испугался. Ощупал стены – коридор. Невысокий, но согнувшись идти можно. Немного подумав, решил попробовать выбраться по коридору, чем выныривать через болото. Сначала шел нормально, но вскоре больная поясница начала давать знать о себе, и еще через некоторое время я проклял все и этот коридор в том числе. А куда денешься с подводной лодки! Назвался груздем, так терпи до конца. Лишь бы мне раньше конец не пришел. Ба-бах. Влетел головой в стенку и шлепнулся на пятую точку. Но зато сбоку увидел свет. Нет ни свет в конце туннеля. Я туда еще не попал. Просто мой туннель заканчивался резким поворотом в сторону и лазом наверх. Собственно поступили мудро. Снаружи заглянешь в нору, посветишь фонариком – ничего: темнота, пустота. Вглубь же никто сам не полезет. А охотничья собака хоть и умная, но разговаривать не умеет. Выбрался. Вздохнул облегченно и пошел в сторону дома, благо крыши высоток видны. О-о-о, надо же так случиться! Только вышел из кустов, как очутился возле этой злополучной машины, к которой только что вышли мои преследователи. Надо же было мне так время подгадать. Тютелька в тютельку. У меня реакция хорошая, но длинная цепь иногда компенсирует заторможенность. Удар цепью по голове и все мои попытки вновь убежать рухнули, как, собственно, и я сам, когда от боли потерял сознание. Очнулся тоже от боли, но, что удивительно, сразу вспомнил, что произошло. Открыл глаза. Потолок не больничный, но и не подвальный. Значит, больница и похищение отпадают. Тогда что? Головой шевелить больно.

– Э-э-э, здесь есть кто-нибудь?

Сбоку появилась женщина лет под пятьдесят. Длинные волосы с зеленоватым оттенком. Мне показалось даже, что у нее завито несколько косичек, но не веревочками или бантиками, а водорослями, как в моем аквариуме. Когда по голове бабахнут и не такое покажется. Главное, потом никому не рассказывай, а то в психушку упекут. А начнешь импульсивно доказывать, то и до Орловки с ее буйно помешанными недалеко. Тем не менее, она наклонилась надо мною и спросила. Причем голос был, как у немой, которая стала недавно говорить, да еще с каким-то, я бы сказал, металлическим призвуком.

– Что тебе, окунек мой, надо?

– Хорошо бы доктора. Да и узнать, где я.

Она просто кивнула головой и исчезла из поля зрения. Через пару минут услышал шаги, и передо мною оказалась еще одна женщина. Теперь полностью нормальная. Волосы с проседью. Глубокие, бездонные глаза, но в тоже время со взглядом, проникающим до последней косточки или клеточки. При этом добрый и ласковый, я бы сказал, материнский взгляд.

– Здравствуй, меня зовут Дара. Я тебе помогу. Все будет хорошо.

Очевидно, она обладала даром гипноза. Причем ее дар был солидным, так как меня пытались лечить гипнозом как-то, но я им не поддался. А тут она провела ладонью по моему лицу, и я впал в состояние полузабытья – полусна. Я услышал шелест листьев на деревьях. Стоп. Это не листья шелестят, а шепот. Кто-то тихо, спокойно что-то говорил. И было не ясно: то ли это в меня входили эти звуки, то ли я сам рождал их где-то в глубине своего подсознания:

« Я слишком скромен в этом деле,

Я только зеркало Души,

Где отражаются Познанья,

Ниспосланные нам с высоты.

Душа поет, а тело ноет.

А это, значит, вновь, опять,

Как на Голгофе за кого-то

Мне и страдать, и умирать….»

И уже совсем засыпая, последнее, что я помнил было:

«Нет, я не умер.

Телу больно, болит избитая Душа,

А это, значит,

Я доволен: Я победил его! Но навсегда?....»

Проснулся я на опушке нашего лесочка, на мягкой пушистой травке. И самочувствие, и настроение великолепное. Оглянулся – никого. Хорошо. А то подумали бы, что бомж какой. Резко подергал руками и ногами. Странно, даже поясница не болит. Молодец. Хотел сказать бабулька, но потом подумал, что внешне недавняя моя целительница чуть старше меня. Но муд-ре-е! Вот только, как ее зовут, не помню: то ли Клава, то ли Клара. Имя какое-то необычное. Хотя, по-моему, славянское. Хотя, кто знает. Вон имена Петр, Николай вроде бы русские, а на самом деле пришлые во времена обращения Руси в Христианство. Короче, век живи, век учись, а помрешь все равно дураком. Мне было хорошо. Никуда не хотелось идти. Неподалеку росла стройная березка, а под ней манящая, приглашающая присесть, пушистая зелененькая трава. Я уселся поудобнее, потерся спиной о ствол дерева и постарался погрузиться в биополе березы, чтобы подпитаться ее энергией. Какое же это чудесное ощущение. Глаза прикрылись сами собою. Почему-то опять вспомнился Вьетнам.