Прививка от бешенства. Альтернативный учебник литературы

Z – У Чеховых-Толстых ужасно много недостатков. Им прощают, а мне нет.

Z, вялый, разочаровавшийся, полный желчного сарказма и обленившийся, тем не менее постоянно толкует о стремлении и необходимости пребывать в предельно экстатическом состоянии – как единственном достойном смысле жизни. При этом якобы самое желаемое для него – раз в год неделю-другую посвятить себя написанию нескольких «нобелевских» страниц, а все остальное время пребывать в состоянии экстатической медитации, желательно у моря, при винном погребе и женщине. Даже сомневаешься, слушая его, может, шутит? При этом, к тому же, ничего не пишет, даже «раз в году», только «тезисы».

Беседа с умным человеком – изрядный труд. Но ведь мы не удивляемся, что изрядный труд – говорить о мироздании не с литератором а, к примеру, с астрофизиком.

Чтобы читать умные книги, не обязательно быть умным. Чтобы читать глупые книги, нужно быть глупым. Непременно.

Или немного иначе: жить глупой жизнью и читать глупые книги – чувствуете разницу?

«Даже они (женщины) мучают, терзают меня бессмысленно, бездумно. Как ребенок, отрывающий лапки мухе. Что тут анализировать, копаться в психологиях. Откуда ребенку знать, что, может быть, эта муха – в своем роде гений…»

Х старался не преувеличивать своего значения в литературе. Но и не преуменьшать.

Давеча тут сидел в одной компании. Симпатичные люди. Немного дилетанты. Пели «В горнице моей светло…»

Затих последний до мажор. Я сказал, что конкретно этот текст всегда вызывал у меня множество недоуменных вопросов. Все очень удивились. У тебя? Какие ж тут могут быть вопросы?? Вообще???

А присутствующие, надо заметить, подобрались архиярые, архипатриотичные. Даже архипассионарные. И все поклонники поэта.

Что ж, и мне нравится у него кое-что. Даже как-то взял эпиграфом к повести. Это о чем-то говорит?.. Стал бы я тратить время, жизнь, обсуждать какую-то чепуху?

Так вот. Вопросы… Кому-то может показаться, что я рассуждаю предвзято или придираюсь к словам. Уверяю, нисколько. На этот раз – никакого психоанализа. Никакой иронии-юмора. Правда. Не сейчас, не вчера я это придумал. Давным-давно, еще когда песня звучала в «Пионерской зорьке» и «Утренней звезде» – это резало слух…

Итак. «В горнице…» Для начала, что такое «горница»? Открываем академический словарь. «Неотапливаемая, чистая комната в крестьянском жилище. Использовалась как парадное помещение, иногда – как кладовая. Могла строиться на верхнем этаже. Светлица». Собственно, так я всегда и понимал. А как иначе? Тем более, в данном, нарочито пафосном произведении. Что-то возвышенное. Горница, горний… Одно ясно: в деревнях особ не говорят «горница». Ненатуральное слово, литературщина. Во горнице молодые кузнецы. Может, в 18-м веке?

Сразу воспоминание о доме моего деда, где была такая вот просторная горница-мезонин. Справедливости ради, не в деревне, а в «поселке». Деревня была через дорогу. С общей колонкой. И те же коровы, козы, ульи…

В горнице «моей». Почему «моей»? Конечно, это не какой-то там частнособственнический инстинкт лирического героя, свойственный крестьянину-середняку или кулаку, да и вообще крестьянину. С единственной целью «застолбить территорию». Мол, горница МОЯ. И весь этот дом – МОЙ!.. Понятно, «моя» в данном контексте – просто очерчивает некое личное, условное пространство, некое уединение души поэта.

В горнице «светло». (Кстати, лишний раз подтверждает предположение о высоком расположении горницы). Но светло – от ночной звезды. Просто красивость, гипербола, скажет кто-то. Ох уж эти «звезды» поэтов! Лично мне использование данного символа, да еще многократно, особенно после хрестоматийного «Гори, гори моя звезда!..», кажется, мягко говоря, навязчивым. Из того же ряда что и пожухлая репродукция «Незнакомки», вырезанной из «Огонька», висевшей в каждой «горнице». Обрамленный лубок, китч, базарная работа… И, к слову сказать, то, что, в отличие от городских, деревенские жители находились, да и находятся, в относительной культурной изоляции, понятно, вынужденной, не делает пресловутую репродукцию более значительным культурным артефактом.

Теперь что касается света от звезды… Как известно (причем не только астрономам), звезды, будучи точечными объектами, не могут ничего ОСВЕЩАТЬ в принципе. Ибо они – только СВЕТЯТ. Главным образом, в поэтическом смысле. Светят, горят, шевелят лучами сердце… Луна, к примеру, может. Зарницы, или там одинокий фонарь на столбе, что на краю села, у околицы – другое дело…

«Матушка возьмет ведро». Интересно, почему ведро находится в горнице?.. Опять-таки из личных ассоциаций-воспоминаний. После больших праздников, с утреца бабушка кряхтя взбиралась в горницу, где спали «болезные» – похмельные гости и родня, – приносила ведро с холодным компотом и кружку… Что ж, вероятно, ведро в стихотворении осталось еще с того раза… А может, и в данном случае. Вот, может, сын только вчера приехал на побывку, и по этому случаю гуляли.

«Молча принесет воды». Почему молча? Когда люди носят воду они что, разговаривают сами с собой?.. Или первое попавшееся слово – для сохранения размера строки?.. Ну возможно, «молча» означает, что матушка сдерживается, чтобы не ворчать: вот ведь, охальники-пьяницы, опять «гульнули-хлебнули-перебрали» вчерась. Теперь вот отпаивай их компотом!

А может, просто женщина сетует про себя: вот ведь сынок, лежит в СВОЕЙ горнице – нет чтобы подняться, помочь матери воды принести!.. В самом деле. Нет?.. Не всё ж лежать-медитировать о завтрашних хлопотах с постройкой лодки. Опять же, «себе» будет мастерить… И что такое это «мастерить» лодку? Причем «догнивающую». Причем мастерить хлопотливо… Может быть, потому что еще и собирается поливать цветы? Не той ли водой, которую ночью натаскала матушка?

Но все-таки самое странное (для меня) в этом четверостишии – почему матушка ходит за водой НОЧЬЮ?.. Ну да, скажет кто-то, у пожилых людей часто по ночам бессонница. Но ведь ночью, при плохом освещении у них и зрение существенно слабеет. Если в горнице светло от звезды, значит ли это, что от нее также светло у колодца?.. Или, с утра-то, к колодцу – уже большая очередь?.. Или… она, матушка, еще не старая женщина. В смысле, может, одинокая, и так далее. Дело житейское. Отправилась ночью к колодцу поболтать с другими одинокими женщинами. Версий тут масса…

Ну да, ну да, застарелый антагонизм между деревенщиками и городскими. Как говорится, «Марфа вышла к колодцу, и холодные лягушки прыгали на ее босые ноги…»

«Если бы я был знаменитым писателем, я бы приятельствовал с олигархами и министрами культуры, встречался с президентом, числился правозащитником или сатрапом, обо мне бы говорили по телевизору, ко мне бы приставали на улице, я бы не знал, куда девать деньги, не ездил на метро, у меня не было бы времени лежать на диване, и, вообще, я был бы маленьким, лысым и рыжим…»

«Все больше убеждаюсь, что, когда ты хорошо питаешься, когда у тебя есть мастерская, хватает красок и т.д., работается гораздо лучше!» как-то заметил Ван Гог.

Недавно с удивлением прочел о том, что и Данте пришлось отвечать на специфический сакраментальный вопрос, казалось бы, актуальный лишь для нашего времени. «Если ты такой умный, то почему такой бедный?» В ту пору Данте находился при дворе какого-то очередного правителя-покровителя. Свита сего властителя состояла из вельмож, крайне необразованных и грубых. Один из них однажды подошел к Данте и с усмешкой сказал: «Как же так получается? Вот я неуч неотесанный, а меня мой покровитель осыпает милостями и деньгами, а вы такой умный, образованный – так хуже нищего!» На что Данте отвечал: «Ничего удивительного. Вы нашли себе покровителя под стать себе и потому богаты, а я еще под стать себе не нашел. Но когда найду, тоже разбогатею!»

Я бы даже толковал этот, вполне житейский, эпизод гораздо шире, метафорически. Под «покровителями», к которым мы нанимаемся в служение, чьих милостей ждем, понимать следует, конечно, не королей и герцогов, а Господа Бога и князя мира сего…

В свое время я тоже размышлял, как можно, впрочем, довольно глупым но, почему-то, правда, несколько обидным вопросом. Мой вариант ответа, пожалуй, был несколько механическим, чисто софистским. «Потому что я потратил все свое богатство, чтобы приобрести ум. Тогда как вы, вероятно, не потратили ни копейки!»

«Увы, деньги не просто убегают от меня сломя голову. Они еще как бы и отстреливаются…» – жаловался Х.

Действительно, дожили до крайности. Вот Z никогда не касался ни политики, ни чего такого. Всегда такой тихий, приятный, социально-адаптированный. Однако теперь и он всхлипывает: «Нынче даже ласковый телятя сосет то же, что и все!..»

Читаешь иную книгу и видишь, что единственная забота автора – заставить себя уважать.

Отличие слабой книги от сильной. Своего рода критерий. Известный каждому критику. Реально доказать, что слабая книга слаба – довольно просто. Как, впрочем, несложно доказать и то, что хорошая книга – дрянь. Большого ума не надо. С другой стороны, доказать, что хорошая книга действительно хороша – также не сложно. Достаточно, пересказать идею, привести несколько цитат… Но вот реально доказать, что слабая книга хороша – это задача не из легких. Цитировать нечего, об идеях и говорить не приходится. Разве что – заново ее «сочинить».

Понятно, что похвала бездарным книгам – не проблема. Проблема – хула, возводимая на хорошую литературу.

«Дорогие рецензенты! Помните, как в „Незнайке на Луне“ голодные, бездомные коротышки сидят у костра? Прихлебывают вместо чая голый кипяток и стараются смеяться не меньше пяти минут, потому что убеждены, что ведро воды, как и пять минут смеха, заменяет стакан сметаны… Не таков ли и одинокий русский писатель? В смысле, пара-тройка отзывов для него – тот же стакан сметаны…»

Это что, я гений, что ли?

Одного начинающего писателя пригласили на ответственное совещание в издательство, где решалась судьба его первой книги. На заседании у него прихватило живот. Из страха упустить драгоценный шанс, бедняга терпел до тех пор, пока… не обделался. Книга, впрочем, так и не вышла. Но ужаснее всего, что все десять маститых писателей, присутствовавших на том заседании, как один описали потом этот случай в своих романах.

Не нытьем, так каканьем. Слава – вещь, безусловно, обоюдоострая.

Однажды в редакцию пришел всклоченный молодой человек, принес стихи. Ему стали мягко объяснять, что стихи – бред сумасшедшего. «Еще бы, – гордо кивнул молодой человек, – я же писал их в Кащенко!» – «Видите, значит, мы в вас не ошиблись». – «Значит, напечатаете?» – обрадовался автор.

Замечательная редакционная байка. Приходит автор в редакцию и, заводя разговор издалека, рассказывает о содержании своего рассказа. Потом осторожно спрашивает:

– Если я принесу рассказ, напечатаете?

– Одно могу сказать точно, – отвечает редактор. – Если не принесете, не напечатаем.

Один витиеватый психолог изобрел формулу: «Сознание – это то, что имеет потенциальную возможность быть сообщенным».

Тогда литература – это то, что имеет потенциальную возможность быть напечатанным?

Литераторы среди нас. Помнится, один сотрудник НИИ совершенно серьезно попросил двухнедельный «творческий отпуск» – чтобы «написать письмо президенту».

Выбившись в писатели, Z хвастал своим голодным приятелям литераторам, что теперь он постановил себе, во-первых, ни в чем себе не отказывать, чтобы избавиться от этого ужасного голодного выражения лица, а во-вторых, каждый день знакомиться с новой женщиной, чтобы собирать материал для новых произведений.

Среди провинциалов-литераторов, даже давным-давно осевших в столице, найти такого, чтобы без комплексов и без затаенной ненависти к городским – необычайная редкость.

Недавно попался забавный афоризм. «Можно вывезти девушку из деревни, но вывезти деревню из девушки невозможно!» То же самое, безусловно, относится и к литературе.

Чем компенсировать негатив, когда он пробивается буквально из ничего?.. Затеял с Z разговор о детских книгах, читанных в детстве. Казалось бы, нормальный разговор. Но сразу почувствовал: что-то не так. Z молчал и все мрачнел. Знакомая реакция. Но что же на этот раз?! – недоумевал я. «Это у вас, сволочей городских, всё было! – вдруг крикнул он в сердцах. – У в моей деревенской библиотеке детских книг вообще не было!» Я совсем забыл, что он – деревенщик.

Что-то смутно из школы припоминается: «противоречия между городом и деревней… стираются…» Все-таки в корень марксизм-ленинизм смотрел. Вот только хрен они стираются!

Все-таки поэты мне всегда были много симпатичнее, чем прозаики. Поэту Y его теща, рассчитывая использовать молодого зятя и сэкономить, поручила отвести пару чемоданов на дачу. Y отказываться не стал, но, как бы между прочим одолжив у тещи денег, отвез чемоданы на такси.

X ходит в отвратительном настроении: прослышал, что Y имеет интимную связь с женщиной, которая когда-то была его любовницей. Действительно ужасно: теперь Y выведает у нее все тайны Х – интимные и литературные. Вот они – наказания за грехи молодости. Мораль: соблазнил девушку – так и живи с ней!

«Это писатель, бедный, мучается, постоянно в сомнениях – писатель ли он. А вот у женщины проще. Приносишь деньги – писатель. Не приносишь – не писатель. Опять приносишь – опять писатель… И только я понимаю, что писатель – раз и навсегда писатель!»

Вот говорят, Ван Гога угнетало сознание того, что он находится на содержании у брата. Что же говорить о писателе, который находится на содержании у собственной жены! Вот, к примеру, Маркс. Жил не только на содержании у жены и у Энгельса, но даже у тещи. Угнетало ли это его? Может быть, может быть. Находил утешение разве что в том, чтобы покурить сигару да выпить пива. Впрочем, он ведь не был писателем – в нашем, в высшем понимании этого слова.

Одна женщина, в минуту раздражения, так и говорила своему супругу-литератору: «Вот! Все вы, мужики, такие!»

«За спиной каждого великого человека стоит великая женщина!» – это высказывание приписывают Джону Леннону. А что, очень может быть. Кстати, в ранней юности он тоже страстно мечтал стать писателем.

Еще у Ван Гога: «Дега поступает именно так, и не без успеха… Холодные обтирания, свежий воздух, простая и доброкачественная пища, теплая одежда, хороший сон и поменьше огорчений. И не позволять себе увлекаться женщинами! Жить полной жизнью в той мере, в какой хочется».

Можно добавить сюда еще совет Акутагавы насчет трезвого образа жизни и занятий «шведской стенкой».

Как бы там ни было, вопрос остается открытым, ибо обоих довольно скоро постигнул схожий печальный конец.

Идут радиоактивные дожди. Впечатлительный Z попал под дождь, пришел домой промокший до трусов, долго сидел, смотрел в пространство, а потом ночью жаловался жене, что дни его сочтены.

Пишущий имеет вкус к прекрасному. И патологическую потребность в нем. Это делает его неврастеником.

«Говорят, в своих записках Бунин болезненно желчен. Ничуть не нахожу».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.