Фронтир Индикона. Часть I

– Ну, что я вам говорю? Этих минералов в разломе можно набрать с короб, они мягки и обтачивать их большого труда не составит. Наделаем бусин, чем не товар? К тому же, попробую получить пигментов для красок, горшков, да и фиолетовый мох думаю будет пользоваться спросом. Во всяком случае наш колдун всячески намекал мне что не прочь получить его в подарок.

– Бусы, конечно, неплохо. Кхм… Смею заметить, что розовый кварц весьма тверд. Не каждый резец возьмёт.

– Шпинель возьмёт, не сомневайтесь. К тому же, мы не вручную их будем обрабатывать. При наличии привода, шпинели и меди создание шлифовальной и полировальной головки тривиальная задача.

– Не знаю, не знаю. Планы у вас, Ярослав Александрович, наполеоновские, а ну как не успеем? Спросил Павел.

– Конечно, не успеем, я составил план работ и карту доступных ресурсов и завтра вы сможете с ними ознакомиться, а сейчас предлагаю отдохнуть, иначе до полудня проспим.

«Пятилетка за три года»

На дереве, кроме Квеле и раненых, никого. Колдуну сменил бандаж на гипсовый, перелом сложный, пришлось городить ещё и каркас из палок обездвиживая руку. У Джона нога более-менее, а вот второй пациент внушает опасение – до сих пор в сознание не пришёл, бредит.

Привычные перевязки, и я к разговору готов, осталось захватить тяжелую стопку глиняных табличек и спуститься вниз, где меня давно дожидаются остальные. Дело за малым – провести презентацию в антураже каменного века, замотивировать народ на работу.

– Итак, товарищи, господа, не будем тянуть кота за хвост и приступим сразу к делу. Перед нами стоят две основные задачи, в разрезе которых мы и должны строить планы на будущее.

– Поиск людей и получение базовых элементов, необходимых для настройки Ключа, как я понимаю?

– Совершенно верно, Павел Петрович. Поиски предлагаю до апгрейда Ключа приостановить, свои соображения я вчера озвучил, а вот по второму пункту нам предстоит огромный объём работ. В первую очередь, доставка и обработка глины для кирпича и керамики, также доставка дерева для их обжига и для получения угля.

– А можно конкретней?

– Да, пожалуйста. Дров тридцать два кубометра, травы три, глины семь, перлита четыре, по одному кубометру змеевика и ольгдамита, и шпата, и ещё кое-что по мелочи. В тоннах сами можете пересчитать. Вес кубометра глины две тысячи шестьсот килограмм, а сырой акации, которая у нас основной источник древесины, почти девятьсот.

– Н-дас, тяжеловато.

– Что есть, то есть, Иван. Для выжигания угля и строительства печи потребуется углубить траншею и заодно увеличить её ширину до двух, а длину до шести метров.

– Вынуть двадцать шесть кубометров! Да вы что! C вашим то инструментом?! Эдак мы за неделю не управимся!

– C нашим инструментом, нашим, Иван Сергеевич! Привыкайте. С учётом сделанной работы и особенностей рельефа, нужно вынуть не двадцать, а всего двенадцать кубов. Изготовим ещё пару лопат, бур и за день справимся.

– Угу, всего-то двенадцать, – недовольно пробурчал он.

– А что, у вас есть какие-то другие предложения, Иван Сергеевич? Если нет, позвольте я продолжу, – меня начинала слегка раздражать его манера лезть везде со своими высказываниями. – Для функционирования печей, в первую очередь, требуются воздуходувка и привод, для оптимизации логистики и повышения эффективности доставки сырья, на пример, арба. Для помола шихты для шликера стержневая и шаровая дробилки.

– Ну неужели нет возможности обойтись, без этих сложностей? У вас, вон и без всякого литья неплохие горшки выходят!

– Дорогой Иван Сергеевич, ну нет у нас термометров, стабильных газовых горелок и пироскопов, а отсутствие средств контроля температурных зон печи сразу приведет к тому, что тонкостенные трубки, патрубки, крышки, тигли, котлы сложной формы, муфты и другие аналогичные детали растрескаются к чертям собачьим, если не при сушке, то точно при обжиге. Их, на секунду, требуется сто сорок шесть штук, а будет ещё больше, уж поверьте. Нас спасёт только многократное резервирование. Будем элементы

как пирожки печь, тем самым неизбежный брак нивелируем количеством. Второй момент изготовление. Вы однотипные элементы как собираетесь делать? Ручками лепить! Так подсчитайте трудозатраты. Больше трети элементов кроме как литьём не сделать, а о точности и повторяемости изделий, сделанных вручную, я даже не говорю!

– Всё, всё! Вопрос снимаю, – Иван примирительно поднял руки вверх. – Понял, не дурак.

– Это радует. Тогда предлагаю разделить фронт работ. Мартин и Павел, как имеющие отличный навык столярных работ, ими и займутся. На себя беру керамику, доставку глины, обжиг, подбор шихты для шликера, пирометров и глазурей, подбор состава пенообразователя и депрессора для флотации. Иван Сергеевич займется химией. Держите! – я передал ему табличку.

– Так, так. Столярный клей, воск, гипс, – Иван стал зачитывать список, – известь обычная и гашёная, поташ, сода, скипидар, дёготь, канифоль, спирт, каучук, мыло, селитра, креозот, мастики, лаки, восковые карандаши, крахмал, колёсная мазь, масло из семян акации, баобаба и солероса. Да вы, батенька, прожектор!

– А в чём собственно проблемы, Иван Сергеевич? Неужто фракционную перегонку древесины без термометра не осилите?

– Да бросьте, я не об этом. Сложного в ней ничего нет, но время батенька, время. На мне, как я понимаю, ещё и дистилляция воды.

– Угу, верно понимаете, вам ещё и за кожами придётся присматривать. Всем будет нелегко. Едой на первое время благодаря Нганго мы обеспечены, что уже даёт нам массу свободного времени. Герр Мартин и Павел Петрович по мере возможности помогут. Кстати, раз уж дело дошло до планирования работ, для лучшей наглядности я разделил задачи на составляющие этапы для лучшей эффективности, наглядности и контроля. Сейчас всё объясню.

– Да уж, потрудитесь, а то нам, – Иван с ухмылкой осмотрел всех присутствующих, – явно не до ваши табличек было!

– Это точно. И вино ваше, господин хороший, доложу – полная дрянь! – вставил Павел Петрович.

– И вовсе это не вино! Скажи спасибо, что хоть такое сделал! Сам же всю дорогу выпить просил!

– Да ты!..

– Стоп! Стоп! Отставить споры! – я затушил назревавший конфликт. – Здесь три вида графиков: интеллект-карты, диаграммы Ганта и Эйлера-Венна.

– Дайте-ка глянуть. По виду, не что иное как производственный план!

– Производственный план – это громко сказано! Скорее ресурсно-календарный график планирования времени. У нас, несколько крупных дел, имеющих сравнительно жесткие сроки выполнения и конкурирующих друг с другом за рабочее время, а диаграмма Ганта позволит нам приблизительно оценить его расходы на каждое из этих дел. Каждая полоса здесь представляет отдельную задачу в составе проекта, а её концы – моменты начала и завершения работы.

– То есть, вертикальной осью служит древо задач, а длина полоски показывает её длительность? – уточнил Иван.

– В точку. Смотрите, вот тут ещё отображены общие и индивидуальные задачи, проценты завершения, указатели последовательности и зависимости работ, метки ключевых моментов и текущего времени, а также исполнители каждого этапа.

– Действительно удобно, – вставил слово Павел, выхватив у Ивана из рук табличку с диаграммой.

– Герр Ярослав, но каким образом вы рассчитали время работ? Мы даже не решили какой именно конструкции мельницу мы будем делать.

– Это детали, Мартин. По ходу работ, подкорректируем. Всё же это не жёсткий и обязательный к выполнению план, а инструмент оптимизации трудозатрат. Посмотришь и сразу понимаешь, что и где нужно, что упускаем, где надо поднажать. Вот если бы на хорошей бумаге, да в цвете… Но, за неимением гербовой, пишем на простой. На второй табличке, – продолжил я, – как вы видите, диаграммы связей, или как их по-другому называют – интеллект-карты.

– Да, припоминаю, вы обещались рассказать мне про них. Довольно интересные схемы. Признаться, даже в Европе я ни у кого, не встречал подобной записи.

– Всё новое, Мартин, как у нас говорят, хорошо забытое старое! Нечто подобное изобрёл древнегреческий философ Порфирий из Тироса, в третьем веке до нашей эры, но дальше дело не пошло и повторно подобный тип отображения информации начал развиваться лишь в шестидесятых годах двадцатого века. Тут, – я показал ему на запись, – диаграмма связей реализуется в виде древа ссылок, на которой отображены слова, идеи, задачи, связанные ветвями, отходящими от центрального понятия, а рисунки и пиктограммы служат для наглядности. Смотрите здесь у нас центральная задача в рамке, в виде пиктограммы мельницы, от неё идут ветви – материалы, чертежи, инструменты, которые в свою очередь образуют новые связи.

– Ага понятно, вот эти две задачи от понятия верёвки, видимо, станки – просак и свивальный. Удивительно, что у нас не дошли до такой простой вещи, наглядно и воспринимается быстрей чем текст.

– На то и расчёт, Мартин. Визуальную информацию мозг намного лучше усваивает чем речь или текст.

– А вот мне кажется, что метод пересечения окружностей, соответствующих определенным критериям, более полезен! Ваше использование диаграмм для возможных схем синтеза химических соединений довольно оригинально.

– Знакомы с диаграммой Венна? – спросил я Ивана.

– Приходилось иметь дело. Не считайте меня таким уже тёмным, нас всё же на курсы по повышению квалификации периодически гоняли и знакомили с передовым зарубежным опытом. Тут, – Иван ткнул в центр таблички, – каждый круг показывает группы, элементы и отношения между ними, а область, где они пересекаются, означает, что элементы из этих групп входят в оба множества и рождает различные варианты.

– Ну что же, тогда заканчиваю. Задач у нас много, а рабочих рук и времени катастрофически мало. Для упорядочения задач и оценки их продолжительности действий нам потребуется резервирование времени, проценты определим по ходу работ, принятие решений по приоритетам и контроль исполненных задач, а также учёт рабочего времени или хронометраж. Кстати, вот эта табличка, разделенная на четыре квадрата не что иное как матрица Эйзенхауэра, которая служит для определения приоритетов дел дня. Задачи вписываются в блоки, образованные при пересечении осей "Важно-Неважно" по горизонтали и "Срочно-Несрочно" по вертикали.

– Хм, с этим всё ясно, но по мне лишнее. Навыдумывали всякой ерунды, но чёрт с ней, пусть будет! – вставил своё слово Павел Петрович.

– Я рад, что вам нравится, тогда, может быть, приступим к конкретике?

Вопросов было много и по графикам, и по самой работе, и по необычным методам планирования и контроля времени, что я решил использовать. Пару часов у нас ушло на разбивку и согласование этапов работ, выставление приоритетов и утончение графиков, и только после обеда мы приступили к первому этапу работ, а именно обеспечению продовольственной безопасности и сбору плодов баобаба по всей рощи. Мало ли что. Стая павианов на огонек заглянет и все никаких запасов не будет!

Набралось три полных короба. Плоды дробили, отделяли семена и мякоть для просушки. Сходили за тамариндом и солеросом, плюс ещё два короба. Последний частично решили сушить, а частично засолить в яме.

Нганго снова, чего-то хомячит. Размером меньше меня, а жрет скотина, словно рота солдат, всё ему мало! С трудом отобрал мелкий плод. Выяснилось, что наш друг обнаружил хурму мушмуловидную. Высокое дерево было сплошь усеяно мелкими, похожими на сливы плодами ярко-чёрного цвета с пурпурным оттенком. По вкусу сладковата, немного вяжет, но есть можно. И как я только её просмотрел?! Неплохой довесок к рациону. Иван пообещал сварить компот с мёдом, говорит знает неплохой рецепт.

На Джона у меня были отдельные планы. Он, по мере своих возможностей должен был накручивать на готовые катушки нити из волокон баобаба, свивая их. Баобаб – это вам не лён, прялкой не спрядёшь, фактура волокон совсем другая. Но прежде он должен был нарезать полосок. Толстые треугольные стебли я очистил от зелёной кожуры ещё в походе, незачем мне лишний груз тащить. Белую сердцевину стебля необходимо аккуратно нарезать на тонкие полоски. Вот только удерживать одинаковую толщину полосок оказалось не так легко. Ножи не очень, да и навык для этого, видимо, требуется. Упростили задачу: изготовили нечто вроде шинковки в виде рамки, в которую вставлен ряд тонких отщипов, набранных из отбросов, оставшихся после ретуширования. Стебель продавливался сверху через решётку, разделяясь на два десятка ровных по толщине полосок. Полоски отбивались и прокатывались скалкой, после чего замачивались. Клеить из них лист можно только после шестидневной выдержки, когда из тканей выделятся склеивающие вещества и крахмал.

Однако, главной задачей, поставленной Джону, было налаживание контактов с аборигенами и составление русско-кевенгийского словаря и разговорника. Он, конечно, протестовал поначалу, но после того, как я предложил ему потаскать корзины с глиной сразу сдался.

– Ты же, Джон, ещё и шифровальщик, с языками хорошо знаком, тебе и карты в руки. Пойми, от того, как мы наладим взаимоотношения с местными, зависит наша судьба! У тебя, можно сказать, самая важная часть миссии…

Уболтал. Ну вот почему мне приходится со всеми возиться, словно с детьми? Упрашивать, уговаривать, припугивать. Квеле обращался ко мне исключительно «Ниро рохо мсут Ярунго», что значит, вроде как, «белый дух из леса». Другие получили обычные имена Марунго, Джиро, Никонго и лишь Павел удостоился имени Ганджуго, что означало – дух топора. Так что Джону работа предстояла не на пустом месте. За дни путешествия я уже начал составлять и словарь, и разговорник и даже в общих чертах объяснил откуда мы тут появились:

– Мими хапа куза дживе, шимве… Торговец с большого озера, – активно дополняя слова жестами, я показывал рукой на восток. – Бахари, бахари, – имея ввиду Индийский океан. – Напали бхунгу, – это как раз те татуированные ребята, что похитили колдуна и компанию, – отобрали товар.

Квеле на все объяснения кивал, но насколько понимал, неизвестно. Когда старик спускался к нам, мы приветствовали его «Мхва меве, Квеле», что по-нашему, вроде как, «Доброго дня, Квеле!» На что он степенно кивал и садился на корточки. Он с интересом наблюдал за непонятными станками, но больше его занимали глиняные таблички с рисунками и письменами. Он мог их рассматривать часами, что-то бурча себе под нос.

Дальше начались трудовые будни. Траншею мы всё-таки выкопали, ударно поработав восемнадцать часов. Параллельно делали недостающий инструмент. Две лопаты из пальмы дум оковали медной полоской и сделали бур. Конечно, не винтовой и не железный, а деревянный с торчащими словно ёрш шипами и трёхлопастным шнековым долотом, окованным медью на конце.

А вот дальше планы посыпались. Кубометр глины – это, примерно, пятьсот штук кирпичей или чуть больше двух с половиной тонн. Она же тяжёлая, огнеупорная, что с одной стороны хорошо, а с другой не очень. Их нужно, если с запасом, тысяч пять. На обжиг тысячи штук в напольной печи уходит где-то два с половиной кубометра дров, в траншейной чуть больше. Единственное, доступное и годное для дров дерево – акация. Для дров можно сырые стволы использовать, а вот для выжигания угля нужны только сухие. Ближайшие доступные сухостои – в юго-западной части рощи, а это около километра. Тащить довольно тяжело. Даже в сухом дереве веса восемьсот кило в кубе, а выход угля, в лучшем случае, килограмм двести. Десять кубов угля – это семь-восемь тонн на своём горбу перетаскать придётся!

***

Пять дней целиком были отданы сбору и заготовке древесины, и заготовке чурбачков. Первые два дня таскали издалека сушняк к траншее, где Мартин собственноручно складывал кучу для обжига. Как оказалось, он не раз помогал соседскому кузнецу в выжигании угля и в отличии от нас, имел хоть какое-то представление о процессе её сборки.

Помимо дров, притащили четыре волокуши листьев драцены для циновок и лопастей ветряка и перлит. Давно дожидающуюся своего часа срубленную пальму дум, две корзины лозы и больший стог слоновьей травы. За обычной древесиной далеко не ходили, а тотально вырубали всё вокруг новой стройплощадки, на месте будущего ветряка. Работа не из лёгких. Пришлось перетачивать топоры туземцев и насаживать их на более длинные рукояти. Самое сложное оказалось не рубить деревья, а раскалывать их и разрубать на одинаковые по длине поленья. Если с первым прекрасно справлялся бревнокол, то со вторым пришлось попотеть. Сбили раму, на которую установили рычаг, на конец насадили плоское и зазубренное лезвие, перекованное из топора туземцев. Маятник с одной стороны натягивался вручную, а с другой был привязан к молодому деревцу, выступавшему в качестве пружины. Большая маятниковая пила здорово экономила время позволяя за несколько проходов перетереть, буквально разорвать прочные волокна расколотых на половинки и четверти брёвен.

Пока Мартин занимался с углём, мы продолжили заготовку дров, раскладывая готовые поленья тонким слоем под палящим солнцем. Думаю, за пару недель они достаточно подсохнут. Дождя нам гидрометцентр не обещал. Вода из дерева по факту закончилась после засолки солероса и приготовления раствора пикеля для замачивания кож, и Иван Сергеевич, назначенный главным по получению воды, вырубал из баобаба большие куски влажной, сочащейся водой сердцевины и укладывал в дистиллятор, следил за огнём, подкидывая время от времени очередную порцию дров и менял воду в холодильнике. Из-за несовершенства конструкции на получение литра воды расходовалось до килограмма дров, а из воды, полученной с таким трудом, до сорока процентов безвозвратно испарялось, обеспечивая работу холодильника. Тем не менее аппарат работал и стабильно выдавал за день по двести литров жидкости.

Ровные и сухие стволы и жерди сразу откладывались в качестве стройматериала для станков и привода, и уже на шестой день мы приступили к постройке забора и навесов. После того как закончилась вода, смысла в разделении площадок не было и мы, посовещавшись, решили заодно перенести в это место всё наше хозяйство, нажитое непосильным трудом. Сконцентрировать, так сказать, средства производства поближе к ветряку и печам. Начертили подробный план площадки и расположения станков, и, исходя из этого, ставили навесы. Ставили в виде буквы «П» с расчётом иметь возможность нарастить навес и оставить по центру площадки место для приводного вала.

Сутки работы, зато комфорт. В тени, я вам доложу, работать намного лучше. Одну сторону оснастили стеной и приспособили для отдыха. Там же сложили небольшую печь для готовки еды. Теперь, в случае необходимости можно и обед приготовить и заночевать. Предполье зачистили полностью, всю растительность за забором свели метров на сто и выжгли. Не думаю, что кто-то из животных к нам сунется, а от человека и дом на дереве не спасёт.

Навесы, правда, уже заканчивали без меня, потому что к этому времени из траншеи вытащили уголь, и я решил использовать её как траншейную печь. Уложив туда свои изделия, начал подготовку к утильному обжигу, после которого далеко не все горшки можно использовать по назначению, поэтому придется провести большую работу по подбору шихты для глазурей и пироскопов, а после этого провести второй обжиг – обливной. Вот тогда дело ускорится, а то столько посуды и деталей без дела стоят! Даже суп толком не сварить. Обжиг дело, конечно, ответственное, но в отличии от угля постоянного присмотра не требует, так что параллельно занялся ковкой инструмента. Горн с мехами перенесли, точнее переложили заново, немного улучшив и сделав тягу побольше, а из уже обожженных кирпичей я сложил небольшую печь для закалки, науглероживания и экспериментов с глазурью и пироскопами. Надо признать, что трофейного железа на этот раз досталось куда как больше! С самих туземцев три топора, несколько наконечников от копий и ножей, но самое интересное то, что они награбили у кевенгов. Полный тубус обломков серпов, мотыг и тяжёленькая связка местных денег, то ли гвоздей, то ли тонких стрел. Не с пустыми руками ребята шли. Килограмм десять наберётся, плюс три отруба той же меди. И где они её берут-то? Дайте две! Но нам столько инструмента требуется, что даже этого количества не хватит, так что даже оставлять себе оружие – непозволительная роскошь. Ничего, каменным обойдемся. Единственное копье отстоял себе Нганго, который как клещ вцепился в него и не в какую не хотел отдавать. Может его? Да фиг с ним пусть таскает. Он же, кстати, и был на мехах. Как ребенок радовался мерному шуму мехов и воздуху, что толчками попадал в горн, мерно подкрашивая угли кровавыми всполохами. Мартин мне такой список нужностей накатал, мама не горюй! Одних лезвий рубанков восемь видов. Под фуганок, зензубель, шпунтубель, шерхебель, цинубель, штабгалтель, и два типоразмера для горбачей. Добавьте к этому стамески, долота, рашпиль, лезвия столярных и разметочных ножей, стрелки компаса, буравчики, свёрла нескольких размеров и небольшая обушковая пила, которую, в отличи от ножовки, можно сделать практически из лезвия ножа, плюс ещё кое-какие мелочи, вроде, стержня для багдадской батарейки7 и тонкой полоски для биметаллического термометра.

***

Три дня как папа Карло пахал у горна. Дневал и ночевал. Многие поковки имели сложные поверхности, выемки, и чтобы их изготовить волей-неволей пришлось делать фасонные молотки и гладилки из базальта и дополнительное зубило с пробойником уже из железа. Откованные элементы прямо с колёс шли в дело. Мартин и Павел приделывали рукояти, комплектовали рубанки и мастерили остальные необходимые для столярного дела рейсмусы, циркули, угольники и линейки. А когда железных лезвий не хватало, в дело шли отщипы кварца, старые заготовки из сланца – не выбрасывали ничего. Ребята не только инструментом занимались, но и нашли время сделать нехитрые детали для гончарного круга, станка для свивания верёвок с катушек и крутильного стана. Для подпрессовки листов они наклепали десяток рычажных прессов с досками под нужный размер и планшеты для песочной и восковых дощечек. Павел Петрович проявил себя столяром от бога. Он страстно отдавался работе и не уходил, не закончив какую-нибудь деталь особо заковыристой формы. Главной его страстью были корабли. Точнее модели кораблей которые он мастерил на пенсии в своём имении, оборудовав там столярную мастерскую. На небольшой крытой верфи он мог разве что собирать шлюпки да небольшие речные баржи, на большее не было средств. Он буквально забрасывал Адмиралтейств-коллегию, а после реформ и Морское министерство, проектами парусных кораблей. Показывал чертежи, и о чудо! Он предложил построить морской парусный катамаран с усиленной палубой, что давало возможность устанавливать восьми и двенадцати фунтовые орудия. Большой оригинал. Работали мы рядом, и как-то у нас возник спор по разверстке, интересный такой инструмент для нарезки резьбы на токарном станке.

– Герр Ярослав мы, конечно, благодарны вам за инструмент, но отчего вы упорно не хотите сковать гребёнку, ведь этот инструмент не представляет большой сложности.

– Потому, Павел Петрович, что железа у нас мало и на всякую ерунду я его тратить не намерен.

– Как это на ерунду?! – Павел тут же взорвался. – Вы же прекрасно понимаете, что нарезка резьбы нам нужна как воздух. Струбцины, тиски винтовые. Без них работа весьма затруднена, а кулачковые мало того, что капризны в работе, так ещё и создают малое давление.

– И не везде их применить можно, громоздки, – добавил Мартин.

– О гребёнке, дорогие слесаря, я представление имею и даже работал с сим инструментом. Однако предлагаю вместо него использовать одно старое доброе изобретение – копир Леонардо. Доработанный. Раритетная вещица, которую уже в ваше время, Павел Петрович, подзабыли. Посмотрите чертёж.

– Хм. По виду – упрощенный вариант винтельмы. И чем он, по-вашему, лучше гребёнки? – спросил Мартин.

– Только тем, что на резец для копира уйдёт на порядок меньше железа, к тому же гребенка – это еще и расчёт, и определение угла зубьев. Точность нарезов у копира выше, так что он выигрывает у гребёнки по всем статьям. Вот вы при нарезке как держите гребёнку?

– Под углом. Точнее, веду от верхнего правого угла проекции винта в левый в нижний, выдерживая уклон, примерно, сорок пять градусов.

– Вот! В том то и дело, что примерно! Угол без специальных приспособлений вы не выдержите, не говоря о крутизне нареза, а значит о стандартизации и взаимозаменяемости мы можем забыть. Павел, Мартин, речь идёт о точных болтах и гайках для мензулы, какая к чертям гребёнка! Мелкую резьбу с ней не нарезать, внутреннюю в узких и глубоких отверстиях тоже.

– Да, может и так. Мне такой точности не нужно. Уделали старика, сдаюсь и посыпаю голову пеплом. Давайте уже сюда схему вашего копира, – Павел смиренно протянул руку.

– Не моего, а Леонардо да Винчи.

Разнообразие инструментов, хорошее питание и работа в тени самым лучшим образом повлияли на производительность и наше дело наконец, сдвинулось с мёртвой точки. Джон тоже не подвел и серьёзно отнесся к делу. Каждый день выдавал на гору план: десяток катушек ниток, двадцать листов папируса и при этом ещё находил время на словарь. Молодец! А ещё Джон выяснил что система счета у дикарей пятиричная. Они считали по руке, что совсем не новость для Африки. При составлении словаря нам здорово помогали картинки и главное, что помогло в составлении словаря – Квеле пришлась по нраву роль учителя. Он, сидя с Джоном, клеящим папирус, порой принимался рисовать какие-то образы, рисунки и показывая их громко проговаривал названия и терпеливо ожидал пока Джон не запишет их.