Ксенос и фобос

Интервью с артистом и режиссером

В инопланетян почему-то не поверили сразу.

Вернее, не так. Не сразу, а сначала пошумели немного, чуток совсем, посмеялись некоторые, покричали на кухнях, размахивая руками и с огнем в глазах. Потыкали в газетные буквы, разыскивая нестыковки. Но нестыковок вроде как не было. Правда, не было и тех, кто этих самых инопланетян вживую видел.

Ну, да, есть в области места странные, куда, то корреспонденты, то ученые всякие в командировки из Москвы приезжают регулярно. Ну, видели, говорят, разные там тарелки и прочие НЛО. И заводов таких, которые, опять же по слухам, притягивают и интересуют инопланетян – полным полно в городе. Но кто лично видел этих зелененьких человечков? Кто сам видел? Опять же, сколько случаев, что человек просто пропадал из закрытого помещения. Просто из собственной спальной. Из, извините, туалета… Это как, тоже инопланетяне постарались? Специально подкараулили и через канализацию утащили? Не смешно даже!

Вскоре про инопланетное нашествие и про тарелки летающие все как-то само собой потихоньку затихло. Это если не считать рвущихся в город уфологов, которые только в пришествие инопланетного разума и верили.

Зато многие сразу заговорили, что все дело не в инопланетянах, а в тех закрытых и опутанных колючкой заводах и лабораториях, которых полно в самом городе и вокруг него. Мол, снова ученые какую-то хрень выпустили на волю. Снова власти проморгали. Снова, как не раз бывало раньше, что-то напутали в этой своей науке. А потом, мол, прикрыли свои грешки инопланетянами… Народ-то у нас опытный, знает, если что, откуда ветер дует.

Поэтому в городе сразу смели с полок магазинов водку. С очередями, с битьем витрин и морд, с милицией…

Когда в стране что-то случалось страшное, и непонятно было, как от него спастись, то в первую очередь всегда скупали водку. Так было сразу после взрыва на Чернобыльской АЭС, так регулярно случалось в Питере, когда всех пугали Сосновым бором, так было не раз в Туле, в Саратове…

Теперь так же было здесь.

На вечерних кухнях мужики в майках с пьяным смехом разъясняли друг другу, что инопланетяне – они же, небось, только чистеньких берут. Трезвых, небось. Им же для опытов, наверное, для экспериментов подопытные разные нужны. А пьяных они брать не будут. Пьяных да грязных даже милиция не всегда берет. Милиция! Что там – инопланетяне? Поэтому – пить надо!

Что интересно, те, кто считал во всем виноватых «умников», которые что-то натворили в своих лабораториях, тоже покупали водку. Водка, говорили они, спасает от всего – и приводили примеры, когда и от облучения, и от заражения крови спасала водка, а то и чистый спирт, который еще полезнее в таких ситуациях. А, в крайнем случае, говорили они, если уж не спастись нам никак, так хоть удовольствие получить. Опять же – с водкой не так страшно.

А где водка – там сразу и драка. Водка с дракой всегда ходят рука об руку. Ах, не так смотришь? Не одобряешь? И – в глаз с разворота. Или уже двор на двор, потому что в том дворе смотрели косо на их праздник души с протяжными песнями и с пьяными разговорами «за жизнь» чуть не до утра. Двор на двор, улица на улицу… Точно так, как это было в давние времена, когда поселки, разросшиеся и ставшие постепенно районами большого промышленного города, были еще деревнями, гордящимися своей историей и своими «богатырями».

Милиции теперь просто не хватало. Участковым сразу запретили шляться ночью в одиночку по своим районам. Патрули разрешили только по трое-четверо человек. Но даже четверо на дежурных «жигулях» с мигалкой, примчавшиеся по экстренному вызову, стояли в недоумении в стороне от сумасшедших драк с десятками участников. Что, в народ стрелять, что ли?

Хватало уже того, что хоть перестали нападать на больницы, и стало возможным снять охрану с врачей.

Кстати, история с врачами-убийцами как-то затихла, ушла как-то. И только некоторая стеснительность в глазах пациентов осталась, когда вежливо и немного искательно разговаривали они с теми, кому еще недавно на улицах в лицо кричали: «Что, мля, почку мою хочешь? Хрен тебе по всей морде, лепила, а не моя почка!».

***

Это раньше почта из Владивостока, например, могла идти до Москвы два сезона, не торопясь выехав по зимнему тракту, а въезжая в столицу уже на колесных экипажах по сухой весенней дороге. Не те стали времена. Теперь губернатор края чихал у себя в кабинете, а на московской сырьевой внезапно падала цена на нефть. Весь мир был опутан проводами, а где проводов не было, проникали всюду и доходили до самого дальнего уголка радиоволны. Информация была везде – ее только надо было найти. Когда под Москвой горела подстанция, новости об этом с подробным перечислением возможных причин и видимых последствий появились в сети задолго до официальных комментариев.

А Кавказ? Да по телевидению, когда еще выступит кто-то из нахмуривших лоб высших чинов. А в сети – вот вам. Прямо с места событий свеженькая информация. С фотографиями и подробным анализом действий.

Информация о непонятных событиях в Молотове обежала несколько раз всю Землю, прежде чем задержаться в умах тех, кому это было действительно интересно. Уфологи, никогда не обходившие своим вниманием этот город, зачастили внезапно, как проснувшиеся по весне злые осенние комары, перезимовавшие в теплых подвалах. С января то на каких-то полуконспиративных квартирах, то официально, с телеграммой в администрацию города и с резервированием номеров в гостинице поехали навьюченные странной аппаратурой специалисты по инопланетному разуму и инопланетной логике. А по приезде они еще отыскивали знаменитый номер газеты, в котором, как дважды два – четыре, на примерах доказывалось, что к исчезновению людей в городе причастны именно и абсолютно точно – инопланетяне.

Дашку непременно находили через редакцию и выдергали с лекций раз за разом, и закончилось все тем, что она засветилась на экранах телевизоров и в Интернет-изданиях, где с удовольствием размещали ее фото с хмурым лицом и цитаты из той знаменитой статьи. А лицо будет хмурым, когда и в институте задолбали насмешками, и эти полоумные ученые постоянно пытаются что-то у нее выяснить.

Ну, не знает она, не знает, был ли хлопок, когда люди исчезали. И насчет вспышки – не знает. И сквознячок-ветерок – не знает. И… Что? Фотопленка? Да не знает она, засвечивается она или нет, не знает! Что же за жизнь-то такая…

После очередного интервью – это же надо, интервью берут у нее, а не она! – Дашка раздраженно маршировала тяжелыми ботинками по хрустящему весеннему снегу вниз по улице к набережной. Необходимо было проветриться и развеяться.

– Даша? – вынырнул откуда-то сбоку непонятный тип. – Вы – Даша Аникина?

– Ну, я, чего еще?

– А вот чего! – он с легкой улыбкой узнавания ткнул ей, не замахиваясь, в зубы кулаком в коричневой (вот ведь, что запомнилось – коричневой) замшевой перчатке. – Вот чего, дешевка продажная, журнашлюшка сопливая. Эй, мужики, она это, инопланетянка хренова!

Дашка не стала выяснять, с чего бы это и почему. Она была девчонкой с рабочей окраины, и хорошо знала: если врагов несколько – надо делать ноги. Она и побежала, было. Да только как раз снизу, от набережной, ей навстречу, разворачивалась поперек улицы толпа. А сзади шумели, топая:

– Держи ее, мужики, держи! Ща мы про этих гребаных инопланетян у нее все узнаем… Ща…

Дашка шарахнулась влево, поскользнулась, сделала несколько шагов, клонясь все ниже и ниже, и совершенно позорно растянулась, ссадив о лед ладони и крепко ударившись коленями.

– А-а-а! У-у-у! – торжествующе взвыли сзади.

Кто-то обошел ее, чуть не наступив на руку. Раздалось негромкое звяканье и очень спокойный голос:

– Стоять.

И сразу вдруг наступила тишина, прерываемая тяжелым дыханием и хрустом множества ног.

Дашка, перед этим сгруппировавшаяся и зажмурившаяся в ожидании первого удара, подскочила, и припустила вдоль улицы, успев только оглянуться, оценить расстановку сил. Седоватый мужик (то ли парень еще – щуплый какой-то) стоял перед толпой, держа в руке нестрашный маленький пистолетик. А мужики, пьяные – разве трезвый полезет на пистолет? – обходили его, загибая месяцем свой строй.

– Беги девочка, – и тут же, почти без паузы. – Еще шаг – стреляю.

Она успела сделать всего несколько шагов, может пять или чуть больше, как сзади раздались совсем нестрашные хлопки, перекрытые криком боли.

Оглянувшись на ходу, Дашка увидела, как падают на лед крайние – двое сразу, потом двое в центре, а потом тип с пистолетом, не переставая стрелять – он же в ноги стреляет? – двинулся на толпу, и та вдруг подалась чуть назад сначала, а потом, накрытая паникой, повернула и, рассыпаясь по переулкам, кинулась веером в разные стороны.

А Дашка – в центр, к людям, спотыкаясь и поскальзываясь, боясь, что этот, с пистолетом, сейчас начнет что-то у нее спрашивать, разговаривать с ней, а вокруг будут лежать и стонать подстреленные, расцвечивая грязный снег яркими красными пятнами.

***

– Да заманал ты меня своими лямами и лярдами! – прикрикнул губернатор на своего помощника. – Ты лучше мне Саныча выцепи. Что за хрень такая в городе творится, что я новости по спецсвязи из Москвы должен узнавать?

– …Говорят, товарищ генерал где-то на происшествии.

– Какое, нахер, происшествие? Начальника управления губернатор… Гу-бер-на-тор, – повторил он по слогам, – вызывает, а тот даже к телефону подойти не может? Это что? Как это он себе мыслит в дальнейшем? Я ведь, млин, сейчас разнервничаюсь и решу, что город ему похер, край ему похер, губер – похер… Решу, и приму соответствующие меры, мля!

Короткий кортеж с руководством края пронесся по автомобильному мосту, по такому случаю расчищенному вовремя поданной командой. В начале и в конце вытянулись, отдавая честь, специально поставленные для того высокие и упитанные капитаны в новеньких серых комбинезонах и переливающихся на солнце свежих ярких «лифчиках».

– Во… Морды какие отъели, а у самих…

– Это же не их служба.

– Да знаю я без подсказчиков, чья и где служба! Все они – менты! И служба у них – одна! Порядок чтобы был. А порядка…

Порядка в городе не было.

То какой-то идиот показал не вовремя народу фильм о врачах-убийцах, и теперь надо было в бюджете срочно искать средства на внеочередной ремонт трех поликлиник.

То другой идиот разрешил опубликовать статью про инопланетян, и над губернатором смеялись даже в Москве.

То кто-то из этих «типа ученых» высказал идею о заразности и эпидемичности исчезновений людей в городе. Они, видишь ли, посчитали, опросили, проверили… Что там они проверили? Хоть бы один случай официально зафиксировали со своей техникой… Так нет, только жалуются, что не могут же они поставить аппаратуру возле каждого жителя города. Жалуются, жалуются, жалуются… И денег просят все, как один. А откуда тогда информация о заразности попёрла в народ? У нас же население дикое – только повод дай! Всю Гайву вон чуть не сожгли в конец… Кто только все это организовывал? Что сразу и транспорт у них появился, и оружие, и бензин… Толпа, млин! Хорошо, вэвэшники из института быстро подоспели – жертв не так много, как могло бы быть. Да и дома там в основном двухэтажные, не вышки. Ну, и местные, конечно, подсуетились – сбежать успели многие, пока с крайними домами городские «разбирались».

И, мать-перемать, вся ведь информация – только от знакомых, из Москвы. Ни УВД местное, ни КГБ… Что они вообще тут делают? Нахрен такие службы, которые безопасностью ни хрена не занимаются?

Сегодня после краткого совещания в узком кругу без присутствия силовиков, от которых ждали только начальника УВД, но тот так почему-то и не появился, и вот до сих пор почему-то, гад такой, не отзванивается, было принято решение о срочном перебазировании. Отсюда и пошли все эти «лямы» и «лярды», о которых твердил помощник. Рассматривали разные предложения, но сошлись в итоге на Краснокамске – там хотя бы с транспортными магистралями было не так плохо, как в промышленных городах на севере края, куда переехать было бы дешевле, так как там хватало помещений, и было налаженное снабжение.

Совещание такое было не первым. В совсем-совсем узком и близком кругу губернатор уже дважды обсуждал возможность и необходимость переезда. Конечно, не из-за «заразы». Какая, к черту, «зараза»? Просто в сложившихся условиях, когда не понять что творилось в краевом центре, легче было наладить связь и охрану в небольшом городе. А то, что выбранный город еще и западнее расположен, то есть ближе к Москве и соседним областям – это даже вроде как дополнительный плюс. Бонус, типа.

Порученец уже пару раз смотался туда, в Краснокамск. Наладил необходимые связи с местным народом, присмотрел помещения для первоначального размещения прибывающего начальства.

Потом-то отстроим. Все отстроим, как положено… Будет, так его, город-сад!

А вот сегодня позвонили из Москвы по тому самому телефону. Только ничего не спрашивали и не руководили, а успели только тихо сказать, что, блин, давно, уже давно пора было. И что так ведь можно и засидеться… И опоздать ведь можно. И вообще…

Нет, не зря все эти сауны, рестораны, переговоры, дачи, печень больная… Кто бы иначе позвонил? И действительно – можно ведь и засидеться так.

– Ну? Что там наш Де Голль?

Среди «своих» губернатор частенько использовал клички, которые сам же и придумывал. Длинного и сухого генерала – как иначе, как не Де Голлем?

– Не отзывается.

– Продолжай набирать его. Нам люди будут нужны на новом месте. Пусть своих подключает…

– …Что за…, – выдохнул вдруг молчаливый водитель, до этого ведший себя так тихо и незаметно, что будто и не было никого за рулем длинной черной машины.

Чуть не посередине дороги из-за поворота, скрытого рыжим солнечным сосняком, навстречу выкатывались блестящие свежей темно-зеленой краской бронетранспортеры, увешанные какими-то ящиками и облепленные сидящими и лежащими на броне фигурами в странном черно-сером пятнистом обмундировании.

Машина охраны, завывая, пронеслась вперед, обгоняя…

Сразу раздался какой-то нутряной страшный стук, в воздух полетели обломки, что-то покатилось по асфальту. Черный мерседес впереди стал как будто ниже ростом, а потом плавно оторвался от полотна дороги и, медленно переворачиваясь, стал заваливаться на крышу. Водитель губернатора, матерясь в полный голос, почти встал, упираясь ногой в тормоз и одновременно выворачивая руль влево, на встречную, чтобы не слететь на скорости в кювет и не врезаться в машину охраны. Но тут послышались частые и совсем не страшные при хорошей звукоизоляции корпуса хлопки, которые сразу перестали быть слышными, когда последние снаряды из первой очереди достигли цели. Просто слушать стало некому.

Спецназ, двигавшийся в сторону Молотова своим ходом, отреагировал на встречную колонну, как во встречном бою. Как на чужой территории. Как учили. Плотный огонь пушек БТР-90 одновременно с пулеметами и автоматами десанта в считанные секунды превратил только что сверкавшую лаком и никелем новеньких БМВ и мерседесов колонну автомобилей в кучку металла, вяло горящего в полной тишине, наступившей по команде о прекращении стрельбы. Затормозившие было БТР медленно двинулись вперед, раздвигая бронированными корпусами остатки легковушек. За ними цепью неторопливой рысцой двигались замыкающие. Изредка слышались короткие очереди.

***

Все происходило на самом деле, а не в страшном кошмарном сне и не в кино, где жанр страшилки стал популярен в последнее время.

Какая-то черная непонятная толпа у здания управления. Кто-то лупит в стеклянные двери, но они пока выдерживают. Суета за стеклом. Крики «бей ментов!». Крики «менты в людей стреляли!». Но никто не стреляет из-за стеклянных дверей. Да и мало там защитников по утреннему времени. Работники управления. Охраны немного. Технические службы.

И этот бой, который внезапно завязался у здания управления в центре города – тоже как из кино или из кошмарного сна. Кто начал стрельбу? В кого? Почему? Никто сейчас не мог бы этого объяснить. Кто-то даже говорил впоследствии, что первые выстрелы раздались вроде бы со стороны площади, из дальних домов, в спину тем, кто подходил к ступенькам. И после тех выстрелов стали падать на землю первые раненые в черно-сером камуфляже. И толпа качнулась, было, но не разбежались в стороны мужики, а кинулись чуть не с голыми руками на оперативников. На спецназ – с монтировками и ломами, с ружьями – и картечью в упор.

Вот тогда, так потом говорили, и началось: очереди по два-три снаряда из башенных пушек, пулеметный и автоматный огонь. Сначала ответный – так, все-таки, ответный был? – пистолетный огонь с вахты – чуть ли не в белый свет, как в копеечку, лишь бы задержать нападающих, а потом и ответная стрельба со всех этажей и из всех почти окон. А пуля стандартного «длинного» АКМ, которые, похоже, раздали работникам управления – это вам не макаровская и даже не стечкинская. В ближнем бою легкий бронежилет ее совершенно не задерживает…

Скоротечный бой вышел на два фронта. И от толпы отбивались, и в здание надо было пробиваться. А пули летят и летят, толпа эта с криками, с утробным хэканием… Хватают за руки, за стволы, вырывают из строя. Приходится отстреливаться. Сначала в воздух, а потом, когда ясно стало, что так и профукать операцию можно, в наушниках прозвучало: «Огонь на поражение».

А ведь первоначально предполагалось всего только задержать до выяснения обстоятельств и завершения следственных мероприятий руководство управления и установить охрану на всех ключевых точках для того, чтобы не пропали документы и техника. И еще чтобы аппарат, вся система внутренних дел продолжала работать, поддерживая в городе правопорядок. Так и инструктировали личный состав перед выездом. Кто же знал, что у местных на той стороне площади оборудованы позиции снайперов? Кстати, не подтверждает ли это косвенно их вину?

Вот и пришлось спецназу прорываться с боем, с кровавыми потерями, во внутренние помещения. Гранаты, взрывы, бросок вперед под прикрытием непрерывного автоматного огня. Снова гранаты и взрывы. А в спину стреляют снайперы, вылавливая в свои хитрые прицелы движущиеся фигуры в сплошном дыму, уже валящем из разбитых окон управления. А по снайперам и по толпе отыгрывают БТР, вставшие у подъезда. И подкреплений ведь не позвать, потому что неоткуда, потому что сами себе подкрепление и сами себе последний резерв.

Свои – это те, кто вокруг и рядом. Чужие – те, кто впереди. И те, кто сзади стреляет и бьет своих. Свои все в камуфляже. Чужие – в серой и зеленой форме. Или в гражданке. В гражданке – тоже все чужие. Своих надо оберегать и защищать. Чужих надо убивать. Иначе они убьют своих. Все так просто, когда начинается бой. Никаких тебе лишних разговоров: бросок вперед, гранаты, катящиеся по каменной плитке, взрывы, автоматы, прикрытие, два шага, граната, лежать, сосредоточенный огонь по коридору, гранаты, опять вперед… Ответный огонь. Надо упасть в угол, под самую стену, и оттуда длинной очередью в полмагазина резать вдоль коридора, не позволяя высовываться вражеским автоматчикам. Потом прикроют тебя, а ты сумеешь сделать три-четыре шага и кинуть, катнуть аккуратно гранату – простую РГД, потому что в помещении.

БТР стояли на углах и у входа и нервно подергивали стволами пушек, выцеливая противника. Трупы валялись на площади. Догорал верхний этаж, до которого так и не сумели добраться спецназовцы. В разбитом и продуваемом насквозь холле первого этажа бойцы, набирая патроны прямо из вскрытых только что жестянок, набивали магазины, а командир одновременно с этим важным делом второпях разговаривал с теми, кого вытащили из подвала, из местного изолятора временного содержания. Разговаривал, постепенно приходя к мысли о какой-то совершенно глупой ошибке руководства. Ну, какая тут, к черту, коррупция? Откуда? Какие тут наркоторговцы и рабовладельцы? Все было совсем не так, если верить этим двум майорам, с зимы анализирующим обстановку в городе.

Но если так, то почему же в них стреляли? И кто стрелял? Что там, на том краю площади? Простое жилье, говорите? Откуда тогда там снайперы? И вообще, что происходит в этом городе?

Снайперы? А, может, это «чекисты» провоцируют? Или армейские вдруг откуда-то? Но наверняка – не милиция. А точно стреляли именно в вас? Проверено? Может, провокация это? Может, все специально подстроено?

И правда ведь, похоже на провокацию. Докладывают уже после осмотра поля боя, что найдены тела пулеметчиков с дырками в голове. Снайперы, выходит, поддерживали штурм? Что за снайперы? Чьи? Откуда? Почему нас не предупредили? И кто тогда стрелял в спину? Ведь есть же двухсотые и есть трехсотые… Что? Да, две командировки…

Эх, москвичи, мать вашу… Аналитики…

Что там за опять шум на площади? К бою, орлы!

Отобьемся, не впервой, а ночью как раз пойдем на прорыв.

***

– И – что? Ну, что, что? Как это все объяснять? Нет, правда, я всегда предполагал, что у нас тут полным-полно разных агентов-шпионов-диверсантов. Что и Громыко в свое время подставили с Чернобылем, а то больно уж резво взялся он за дело. Что Примакова пичкали. Но… Вашу же мать! Какого хрена – по своим? А? И что теперь? Вам мало Интернета и всех этих слухов? Вам мало поголовной коррупции в ваших же, мать, органах? Так теперь мне нужно будет придумывать, что и как для людей… Для наших, кстати, советских, так вашу, людей! И для этих, блин, европейцев и американцев же, мать их! Ну? Что молчите? …И нефиг тут мне про «кто виноват». Это пусть потом прокуратура расскажет. Они найдут. Мне давайте, про «что делать»! Сейчас же давайте! Быстро!

Мне по телевидению выступать по мятым бумажкам! Мне народ успокаивать! Мне перед партией отчитываться! Черт-черт-черт… Только-только выплыли, вроде. Только-только успокоилось везде… Нет, точно – агенты кругом. Джеймсы Бонды сраные… На что угодно готовы, лишь бы спокойствия в стране не было… На кого работаете, вашу мать? На Америку работаете? Америка вам доверие оказывает и зарплату платит? А? Что? Сидите уж… Специалисты хреновы… Си-ло-ви-ки… Ох, повезет вам, чувствую. Ох, повезет… А? Да помолчите вы… Все гораздо хуже, чем предполагалось. И если подтвердится – ох, и везение у кого-то… Но мне-то что говорить? А? Что объяснять народу? Какой, блин, траур? Какой, нахрен, траур, спрашиваю? Куда неслись, зачем неслись, сколько их там погибло – что я скажу сейчас людям?

Глава 9

Больше половины жителей Молотова (55%) не испытывают чувство неприязни к людям какой-либо национальности, говорится в опубликованном опросе Центра изучения общественного мнения (ЦИОМ).

В опросе приняли участие около двух тысяч человек, погрешность не превышает 3,2%.

Вместе с тем, к представителям народов Кавказа неприязнь испытывают 29% респондентов, Средней Азии – 6%, к цыганам – 4%. По 3% набрали американцы, китайцы, украинцы и прибалты. Европейцы непопулярны у 2% уральцев, столько же голосов набрали евреи. Азиаты, арабы, африканцы, молдаване, татары и турки набрали лишь по 1%.

Интернет-газета «Правда Урала»

– А сегодня – всё. Ну, что смотришь так, майор? Всё – это всё. Можешь идти потихоньку. Одежду выдаст каптёр – твою порезали и сожгли сразу, уж очень она была… Ну, в общем, была она. Так что – пока, майор. И – не попадайся нам опять, – длинный худой бритый наголо доктор в камуфляже под синим халатом шутливо постучал по столу.

– И что? Я могу идти? Вот так просто?

За окном буйствовал апрель. Весна в этом году была дружная и теплая. Сразу после последних мартовских заморозков – а без них ни одного года не помнили старожилы – пригрело, стаял последний снег, расшумелись воробьи в кустах, а в закутках под стенами на солнцепеке даже вылезла первая редкая еще зеленая трава, расцвеченная отдельными желтыми глазками мать-и-мачехи.

И еще воздух. Плотный, с какими-то зелеными влажными запахами, а сам при этом натурально синий до оскомины.

Виктор вышел из двери в этот воздух и неожиданный после тесной палаты простор и прислонился пьяно к нагретой солнцем стене, зажмурившись от удовольствия.

– Воин, ты охамел?

Перед ним стоял, крепко упершись в землю начищенными и пускающими солнечные зайчики хромовыми сапогами какой-то чин без погон, но в камуфляже. Правда, Виктор уже заметил, что многие тут ходят в форме, но без погон.

Чин смотрел ему куда-то в переносицу прозрачными глазами чуть навыкате и усиленно старался держать равновесие. Его ощутимо пошатывало.

– Н-ну? – он выпрямился еще сильнее, столбиком встал перед Виктором, и, смотря по-прежнему в переносицу или чуть выше, угрожающе протянул. – Не слышу ответа, боец! Звание, фамилия, по какой надобности, почему не при деле? Н-ну?

– Майор Сидорчук, – оторвался Виктор от стены.

– Майор? Почему – майор? Почему не по форме, раз майор? Где погоны?