Изначальные

– Следующим взять на руки княжича должна его плоть и кровь! Только тогда ты обретешь связь с сыном!

Князь печально опустил глаза.

– Я не могу к нему прикоснуться. Ты знаешь…

– Ты должен! Он плоть от плоти твоей! – вскрикнул Светозар.

– В нем зло! – вскипел князь, грозно воззрившись на старца. – Не будь им беременной, Аппелагея на раз разделалась бы подземной тварью!

– Хочешь сказать, ты не примешь дар богов! Да мать до последнего вздоха защищала сына, раздираемая когтями змея!

– Тебе не переубедить меня старик! – громыхал в ярости князь. – Унесите его прочь, ему не место в нашем мире!

Старец тяжело вздохнул. Святослава не переубедить, он понял это и отступил.

Однако, Сарион не собирался оставлять малыша одного, на волю случая и обезумевшего от горя родного отца.

– Тогда убей его сам, – начал блефовать Сарион. – Собственной рукой! – и с этими словами, протянул князю маленький сверток с младенцем.

«Боги не допустят крови».

Святослав принял сына.

Тяжёлое дыхание начало учащаться.

«Он не посмеет», – мысленно воскликнул Сарион, предчувствуя страшное.

Лицо князя исказила гримаса отвращения и жгучей ненависти.

«Или посмеет?!!!»

Сарион рванул к малышу, но, ни на пядь не сдвинулся с места. Могучий Светозар, магией, связал велизарного по рукам и ногам.

«На то воля богов», – послышались в голове слова Светозара. – «Мы невправе вмешиваться».

Сердце Сариона разрывалась, но даже словами образумить обезумевшего от горя князя он не смог. Старец сковал гортань.

Святослав выхватил кинжал и занёс руку для удара.

В тот же миг, ставни сами собой открылись нараспашку, и ворвавшийся в терем порыв ветра, открыл лицо младенца, откинув угол пелёнки.

Глаза отца и сына впервые встретились.

Словно удар молнии – взгляд сына обездвижил отца.

Словно сама Аппелагея схватила руку Святослава, сжимающую сталь, не дав тому свершить страшное, и в этот момент, безмерное счастье, исходившее от, дивных, голубых глаз родного дитя, заполнило собою пустоту, снедавшую душу разъярённого отца.

Гнев Святослава потух также быстро, как и вырос. Аппелагеюшка смотрела на него через очи сына.

– Нгу-у-у,– улыбнулся младенец.

Тут сердце отца растаяло окончательно, кинжал выпал из руки и Святослав нежно заключил сына в объятия.

– Олег, – сказал Сарион, после того как старец выпустил его из магической хватки. – Его имя Олег, таковы были последние слова Аппелагеи.

Уже не в силах сдержать слезы, счастливый отец утонул в голубых глазах сына.

– Олег Слович, – нежно произнёс Святослав, – у тебя очи матушки. – От теплых слов княжич залился журчащим смехом. – Вижу, ты знал это, мой сын! – нежно лепетал князь, и тут до августейшего папаши дошло. – Если Олег родился вчера вечером, то уже голоден! Рассвет на дворе! Как же мы…

– Что-нибудь придумаем,– ободряюще прервал князя Светозар. – Как всегда. Что-нибудь придумаем…

Тёмный бор – Гиперборея, юго-восточный полуостров

Гладкая, матово-чёрная плита, лежала в самом центре капища и поглощала солнечные лучи, изредка пробивающиеся сквозь кроны деревьев Тёмного бора. Древние, тысячелетние ели, замысловатыми переплетениями ветвей и корней делали окружение этого места жутким по определению, а если ещё и учесть что здесь проводятся кровавые ритуалы, тогда всё становится на свои места и каменная плита, чёрная как сама ночь и ели-стражники ветвями и корнями готовые схватить зазевавшегося путника, вполне к месту.

Четверо бесов, кряхтя, тащили к плите скованного по рукам и ногам великана. Гигантский чародей продолжал быть в сознании. Он был в сознании даже тогда, когда один из адептов тёмных пленил гиперборейца и протащил сквозь древнюю грань, пересечь которую смертному было не под силу. Даже когда упыри нещадно били его до изнеможения, и когда адепт, в нарушении приказа, принялся им питаться, разрывая своими чёрными клыками живую плоть, даже тогда маг великан не прекращал попытки вырваться и покарать лиходеев.

Но всё тщетно.

Теперь же гипербореец нужен для ритуала рождения. Когда это произойдет, и великан отдаст всю свою магию, ему – Древнейшему бессмертному, станет очень сложно скрывать принятую сторону, ибо бессмертие подвластно лишь тем, кто соблюдает нейтралитет между жизнью и смертью.

Но есть лазейка.

Так он, во всяком случае, надеялся. Ведь Древнейший считал, что если перейти на сторону зла, но не смерти, то бессмертие не покинет его тело, хотя бы часть да останется.

Именно на это и был весь расчёт.

Изначальный уже вынул своё сердце, спрятав под колыбелью магии, теперь в груди его бьётся холодный камень. Своё бессмертие он не отдал вездесущему эфиру как должен был, а распределил между своими адептами, тонкими иглами вложил он в них мощь вселенской всеобъемлемости, и теперь, поди отыщи его слабость! Теперь тени тех, кто в скором времени станет могучими Тёмными, скроют его от всепоглощающего тлена и Древнейший сохранит свою всемогущественную бессмертную суть.

Теперь всё готово для его – изначального Грот-мага верховенства в верхнем мире. В мире живых.

Самый грозный соперник, способный сокрушить мощь Тёмных – Пурпурный народ, не одно тысячелетие подверженный внутренним конфликтам и алчности, полностью им совращён и превратившись в послушных упырей, жаждущих живой плоти. Те из пурпурных, кто истлел за многие столетия ожидания вторжения, будут ему не нужны, Древнейший вырастит других, собственных воинов – бесов, легионы, благо материла, для вскармливания Орды, в достатке.

Теперь нужно нечто новое.

Адепты столкнулись с очередной трудностью. Тут под светом солнца, как оказалось, Големы – новое оружие подземного мира, не могут жить. Лучи Ярила превращают их в каменные истуканы.

Но и это поправимо.

Бездушных воинов сложно вырастить, и их будет немного, поэтому к ним в помощь Древнейший надеялся заполучить нечто большее, он хотел огонь, парящий в небесах, и много, столько, сколько нужно.

Но если не выйдет, то будет печально. Не смертельно, но печально. Это отсрочит планы, на какие-то пару сотен лет, но не более, итог все одно будет именно таким, каким запланировал его Древнейший – смерть всему живому.

И вот спустя сотню лет беспрерывного метания между верхним и нижним миром, а также пробудив ото сна посеянные ранее «семена» – новых адептов, в Колыбели магии, вокруг плиты собрались все семнадцать юных тёмных.

«Нет. Шестнадцать» – поправил сам себя Древнейший. – «Одного убил первый меч словян, некий Сарион, запустив сквозь портал кинжал, восемнадцать лет тому назад», – хотя, для Древнейшего, это было словно вчера.

Перед каждым адептом лежало яйцо подземного змея, содержимое желало вот-вот войти в мир живых, лишь чары не давали тому что было под скорлупой, вырваться раньше времени. Могучий грот-маг, всех времён, в последний раз парил над капищем, стоя на нитях своей бессмертной энергетической сущности и указывал бесам, как расположить жертву. Те, выполнив его волю, поклонились и ретировались в чащу, а адепты, встав на одно колено, подняли правые руки вверх ладонью, в знак признания Древнейшего своим повелителем.

«Ну что ж, начнем», – подумал изначальный и начал переход из энергетической сущности в трёхмерное пространство. Как только первый шаг был сделан, Древнейший почувствовал как нити, соединяющие его с бессмертием и позволяющие парить в пространстве меж мирами, начали рваться. Сотворённое ранее, на заре времён, трёхмерное тело, медленно опустилось перед плитой, а с ним и вся сущность Древнейшего. Магическим Взором он проверил связь с всеобъемлемой бесконечностью, лишь последняя нить все ещё связывала его с былой всесильной сущностью.

«Да, возможностей поубавится», – усмехнулся Древнейший, однако тень былого могущества, которая всё ещё оставалась там между мирами и являла собой былое бессмертие, как он и рассчитывал, продолжала укрывать.

Он вытащил из полога плаща огромное черное яйцо с ярко-жёлтой линией. По, внимательно наблюдавшим адептам прошла волна беспокойства. Вместо кладки змея, Древнейший взял яйцо жар-птицы, обагрённое тёмной кровью.

Ропот усилился и немудрено, ещё никто со времён сотворения мира не колдовал над чудо-птицами, ибо таилась в них настолько мощная, первородная, магия жизни, что любое вмешательство тёмных сил могло для Гротов закончиться фатально, причём для всех без исключения и в один миг.

Древнейший поднял руку, успокаивая молодую поросль, ропот прекратился, после чего он начал ритуал. Висящий на его поясе нож ожил. Подлетев к жертве, клинок впился в плоть великана, под последним ребром, сделав надрез, высвобождая голубой свет магии и пуская кровь. Яйцо жар-птицы, словно почувствовав приближающийся миг рождения, взмыло вверх из черных рук Грот-мага. Потом, зависнув над жертвой, оно начало впитывать в себя жизнь гиперборейского чародея.

Алая кровь и голубая магия жизни, словно пульсирующая плазма, окутали яйцо чудо-птицы, недоставало лишь одного ингредиента для рожденияи Древнейший,ногтём разрезал себе ладонь, отдавая яйцу каплю собственной, чёрной крови.

Яйцо впитало изначальную кровь и замерло в воздухе.

Древнейший удовлетворённо отошел чуть назад и принялся наблюдать за рождением неведомого исчадия.

Меж тем, немного помедлив, яйцо продолжило пить жизнь великана сквозь скорлупу, оно всасывало и всасывало энергию жизни, поглощая всей своею поверхностью бледно-голубой свет, но что-то пошло не так. Древнейший никак не мог залечить собственный порез – магия нового исчадия не давала ему сделать это, более того, его собственная кровь тонкой струйкой, по воздуху, начала обагрять яйцо вырываясь против воли Древнейшего из пореза на руке и с каждой секундой поток увеличивался и увеличивался.

– Что происходит? – мысленно возмутился Древнейшийи попытался разорвать связь с тварью под скорлупой, но сразу почувствовал, во-первых, силу исчадия, а во-вторых, без связи тварь сразу же могла погибнуть.

«Значит, его надо перебороть!», – догадался он, самый могущественный Грот-маг за все времена, и тотчас, сковал волю готового вылупиться существа.

Тварь сдалась быстро.

«Да», – удовлетворенно выдохнул Древнейший. – «Неровня! Хотя, силен! Очень силен! Интересно, скольким из адептов удастся выжить, при взращивании собственного?»

Но почему-то, это не особо и волновало, потому, как после подобного испытания, останутся достойнейшие, кому суждено идти на грандиозные свершения, рука об руку с Изначальным! Не это ли великая честь для тёмных?

Тем временем, яйцо, иссушив магию великана, опустилось на умирающую плоть и начало мерцать, по скорлупе пошли трещины, в воздухе запахло озоном, сверкнули молнии, ветел закружил макушки елей адской каруселью.

Напряжение нарастало.

И вот, скорлупа лопнула и рассыпалась а взращенный крылатый змей явил себя миру. Сначала он высунул только чёрную голову, гладкая чёрная кожа сверкали отблесками молний, затем, раскрыв зубастую пасть, истошно пискнул, потом расправил кожаные перепончатые крылья, скинул с себя осколки скорлупы и уже во весь свой, пока ещё не могучий рев, выдал первый зов.

«Зряч, и крылья на месте!» – с удовлетворением подумал Древнейший. – «Удалось!».

– Старейший! – призвал он наблюдавшего в стороне Грот-мага, своего младшего брата. Тёмный приблизился и низко поклонился. – Ты следующий! – а чёрный змей, подчиняясь командам повелителя, изрыгнул содержимое желудка, обагряя стоящие вокруг яйца, выпитой ранее кровью великана с каплей магии своего господина.

*

«Четырнадцать. Не так уж и плохо», – смотря на оставшихся выживших, уже не адептов, а Грот-магов, думал Древнейший. Двое не выдержали испытания, теперь у него вместо одного крылатого змея стало сразу три. Он позволил исчадиям впервые питаться тем, что осталось от двух адептов и великаном. Через мгновение к троице присоединились и другие крылатые змеи, ведомые повелениями своих хозяев.

– Вы самые сильные из тех семян, что я посеял в незапамятные времена,– сказал Древнейший. – С самого вашего рождения я не называл вас Гротами сознательно, ибо хотел знать, достойны ли вы моих замыслов. Так как ваша магия бесполезна для открытия врат в подземное царство, я использую вас несколько иначе: вы станете тысячниками орды, наряду с моими доверенными подземниками бесами и будете ли вы генералами или командующими как Старейший, зависит лишь от вас, – гроты молча внимали каждому слову повелителя. – На каждого из вас у меня есть планы, но двое должны взять роли, предназначенные для этих недостойных! – Древнейший указал на обглоданные змеями кости, не прошедших испытание адептов. – Кто это будет? – все четырнадцать сделали шаг вперёд. – Другого не ждал,– злобно усмехнулся Древнейший.

Ярилгород, столица Даарии

Градимир

Пора просыпаться, первые лучи солнца озарили шпиль академии Чудо-камня. Он протёр глаза, потом резко вскочил. Вчерашние тренировки отозвались ноющей болью крепкого тела, рецепт от недуга один, – новые тренировки.

– Раз так, тогда погнали! – Градимир, со свойственной ему решимостью, схватил стоящую у окна пудовую гирю и приступил к зарядке. Приседания и отжимания сделали своё дело, мышцы разогрелись.

Улыбнувшись новому дню, он вышел на балкон облиться колодезной водой. Бодрость, с хорошим настроением, наполняли молодой дух. Немного пригладив длинные русые волосы, Градимир вернулся в опочивальню и принялся одеваться, в дверь постучали.

– Кто там?

– Авдотья, ваша светлость,—раздался знакомый голос, служившей при тереме девицы. – Ваш утренний чай.

Княжич улыбнулся и разрешил войти, а улыбался Градимир неспроста. Месяца два назад, когда девица ещё только поступила на службу в терем, то, не зная княжеского распорядка, тихо вошла без стука, намереваясь налить только что принесённой воды, и, разумеется, наткнулась на полностью обнаженного Словича. Авдотья, конечно, не то чтобы перепугалась, но разволновалась не на шутку, думая, будто бы потеряла работу, но Градимир одевшись, успокоил её и рассказал, как и когда она ему утром потребуется. Авдотья, красная как рак от смущения, нечаянно опрокинула ведро и лихо сбежала, но спустя какое-то время вернулась и все исправила. Вот и сейчас, смущаясь, девица робко поглядывала в сторону наследного княжича, наполняя чаем резную, деревянную кружку, но уже не со страхом, а с интересом, цепляясь взглядом за развитую мускулатуру и радующую девичий глаз, доброе лицо княжича.

Одета Авдотья в просторный, до неприличия прозрачный, балахон, используемый девами в домашних делах, но никак не на службе. Ранее, это изрядно волновало Градимира, потому как девичьи прелести не особо скрыты, но теперь, после смерти матери, княжич ни о чём другом не мог думать, кроме как отомстить убийце, да и не принято в словянских землях, до брака, пользоваться женской усладой. На ногах Авдотья носила кожаные босоножки, а длинные, каштановые волосы, двумя косами, свисали по спине вниз до талии.

Градимир сердечно поблагодарил Авдотью, принявши из её рук горячий напиток, потом вышел на широкий балкон, дабы не мешать ей, заниматься утренней уборкой.

Ароматный чай, выращиваемый в бескрайних полях Луггорода, будил не хуже войскового горна. А вкус то, какой! Немного терпкий, с тонким сахарным наполнением.

Великолепно!

Солнце вставало.

Город понемногу просыпался, ночные фонари гасили, лавки, кофейни и торговые ряды оживали, одни с нетерпением предвкушали бойкую торговлю покупателями, другие готовились обслуживать завсегдатаев питейных заведений. Все шло как обычно, чинно и мирно. Шаркая тапками и закутавшись в расписной коричневый халат, из соседней спальни вышел Волибор— младший брат. Он опёрся на балюстраду, протёр глаза, громко зевнул, и смачно плюнул вниз, на проходившего мимо конюха.

«Теперь Волибор средний»,– поправил себя Градимир, – «но мозгов больше не стало», – вслух же сказал иное:

– Доброе утро.

– Ага,– продолжая зевать, ответил Волибор, затем потянулся за кружкой. – Дай глотну,—и, не дожидаясь пока брат сам передаст, вырвал кружку. Потом сделал большой глоток и тут же выплюнул. – Чай?! Какая гадость… Я-то думал у тебя холодный мёд!

– Не рано ли спиртным баловаться? – забирая назад кружку, усмехнулся Градимир.

– Тебе, смотрю, уже поздно,– окончательно проснувшись, Волибор заглянул внутрь братовой спальни. Там, внутри, нагнувшись спиной к балкону, Авдотья заправляла постель. – Ишь, какая! – Волибору ставился на полуобнажённый девичий зад и хищно оскалился. – Авдотья, потом придёшь ко мне! Мне постель заправлять не надо, я тебя для другого попользую!

Девица, поправила подол, смущённо улыбнулась и продолжила заниматься уборкой.

– Угомонись брат. Имей советь.

Волибор покачал головой, очевидно, ожидая потакания своим страстям, но не найдя в брате единомышленника, решил сменить тему.

– Потренируемся на мечах? – Градимир ответил отказом и пояснил: пока не пройдет траур по матушке, никаких тренировок. – Ну, смотри,– фыркнул Волибор, – заберу Авдотью и потренируюсь с ней.

– Нече девок портить, – нравоучительно сказал Градимир. Затем положив руку на плечо младшего брата, тихо произнёс: – Добро это не принесёт.

– Твоё воздержание и вера в старинные обычаи, вот что не принесёт добра, а я забочусь о своём здоровье и множу словян.

 «И в кого он такой? – отвернувшись от брата, созерцая утренний город, думал Градимир. – В отце такого любвиобильности нет, как и в нём самом. Может, Волибора подкинули?!».

– И много намножил?

– Сколько есть, все мои! – Волибор сделал паузу, затем вновь принялся нагло пялиться на Авдотью. – Как ты сдерживаешься брат, когда такой смак перед тобой? – Градимир пожал плечами. – А может, тебе нравятся юноши?

– Хм-м-м,– прорычал Градимир, продолжая пить чай.

– Если это так, то кто ты, сверху или снизу? – Градимир резко обернулся. Волибор понял: сейчас ему крепко достанется, поэтому не стал искушать судьбу: он мигом метнулся к себе в опочивальню, спрятался за углом косяка и продолжал.– Снизу! Ха! Я так и знал!

Решив что последнее слово осталось за ним, Волибор нарочито медленно-лениво ушёл.

– Вот полуумок…– громко сказал Градимир, – мне нравятся девушки, чтоб ты знал! – и взглянул на Авдотью.

Она и впрямь очень хороша! Длинные ноги, узкая талия, округлые бёдра и тёмный треугольник между…

Нет, – остановил себя княжич. – Так нельзя! В этом нет чести!

Желание, наконец-то познать усладу, принялось стучать в голове соразмерно биению сердца. Авдотья не раз томными взглядами, прозрачными одеждами и зазывающим поведением намекала Градимиру на то, что если б княжить был бы настойчив в своём мужском желании, то она весьма благосклонна отнеслась бы к внебрачной утехе с ним. На один крошечный сиг, Градимир допустил такую возможность и миг сладострастия сменился потерей чести при каждом взгляде на Авдотью и понимании того что он попользовал ею. И как вообще жить дальше, зная – что она для тебя лишь сосуд для утех, а ведь Авдотья человек, у неё свои желания, чаяния и надежды. Да, в конце концов, её замуж никто не возьмёт тронутую, и быть ей бабой для всех навсегда. И забыть о мечтах… Нет!

Градимир упал на руки, прогоняя бесовские мысли. Он опускал и отталкивал вверх своё тело, пока мышцы не налились приятным теплом, отвлекая от всего на свете. Авдотью, поведение княжича весьма позабавило, быстро закончив уборку и низко поклонившись, девица удалилась восвояси.

Да, так дальше дело не пойдёт. Нужно вводить более целомудренное утреннее одеяние для девиц-служащих, иначе он сойдет с ума от подобных соблазнов.

Сбросив напряжение, Градимир вновь умылся, оделся и направился в приёмную обсуждать текущие дела с главным воеводой.

Через час подали завтрак в обедне, к этому моменту, Градимир закончил утреннее совещание и с полными руками свитков от развед-департамента, присел на своё место за высоким столом. Напротив, Волибор жадно ел мясо, запивая мёдом. Похоже, брат добрался до кого-то сегодня утром, ибо зверский аппетит можно нагулять либо тренировкой, что в случае с Волибором считалось крайне редкой практикой и естественно, усладой.

– Приятного аппетита, – проговорил Градимир.

– Угу,– буркнул, с набитым ртом, Волибор.

На столе, главным блюдом, значилась жареная баранина. Слуга, отрезав знатный кусок, подал мясо Градимиру и остановился, ожидая указаний. Блюдо оказалось таким же вкусным, как и выглядело, а свежевыпеченный хлеб просто таял во рту, помидоры, огурцы да лучок, придавали завтраку незабываемый вкус. Поспросив принести кваса, Градимир приступил к трапезе. В этот момент, в дверях появилась Лада – сестра близнец Градимира, жизнерадостная как всегда. Вот с кем приятно общаться по утрам, с ней не нужно думать об искушениях и грязных мыслях среднего брата, сестрица, в случае чего, проведёт такой психоанализ, что вывернет тебя наизнанку, иссушив и не оставив от гнетущих мыслей и следа.

– Всем привет! – прожурчала она, напевая какой-то мотив. Небесно-голубой сарафан с белой макошью, сидел на Ладе идеально, белые сапожки чуть постукивали невысоким каблучком. —Вы уже видели Олега? – братья, жуясь, отрицательно покачали головами. – Вот, дурни! И вам неинтересно, какой ваш младший братик?! —Лада взяла со стола яблоко, откинула назад длинную русую косу и приготовилась снимать кожуру и не только с фрукта.

– Отстань,– с набитым ртом, ответил Волибор. – Увижу ещё.

– Сегодня? Или когда Олег повзрослеет! – смеясь, воскликнула Лада.

– Да хоть бы и так.

– Бука, ты Волибор! – пристыдила она и обратилась к Градимиру. – Ну, а ты чего молчишь?! – Градимир продолжал жевать. – Эй! Я с тобой разговариваю! —Лада пихнула старшего брата в плечо и тот нехотя отвечал.

– Я ещё позавчера Олежку на руки взял.

– Да, и когда же это было?

– Когда отец принёс Олега кормилице. Аппетит у него знатный, сам видел.

– Э, да ничего ты не видел! – запив мёдом пищу, встрял Волибор. – Хотя нет, кое-что ты узрел.

– И что же это братец? – спросила, заинтригованная Лада.

– Грудь женская, конечно! – вновь съязвил Волибор, Лада с недоверием сморщила носик. – Как, ты не знала дражайшая сестрица? Представляю, какое отвращение вызвало у Градимира вид обнаженного женского соска.

Собираясь проглотить откушенный кусок, Лада чуть не поперхнулась яблоком.

– Не задирай меня,– спокойно ответил Градимир.

– Фу, какой ты пошляк братец! – прокашлявшись, нахмурилась Лада. – И в кого ты такой?

– Уж лучше быть хамоватым женолюбцем, чем тайным мужеложцем, – сестра с недоумением посмотрела на брата и Волибор пояснил. – Почему ты думаешь Градимир в тридцать лет все ещё девственник? Он просто ещё не нашёл себе мужа! Тем более посмотри на него…

Княжич вскочил, гнев обуял сердце.

«Да как посмел этот наглый трутень, называть его постылым именем?!»– гремела мысль, пока, тяжело дыша, Градимир пытался себя успокоить и не накинуться с кулаками на среднего брата. – «А эта его кривая ухмылка!»

Волибор продолжал вальяжно сидеть нога на ногу, ковырялся в зубах и зло усмехался.

«Да он сестру уже не стесняется, говнюк! Пора положить этому конец!»

Не дав Волибору договорить очередную гадость, Градимир схватил того за грудки и притянул на себя через стол. Посуда полетела в разные стороны, кувшин с мёдом упал и разбился. Стоявшие на страже двое велизарных переглянулись, но вмешиваться не стали.

– Ещё слово и выбью тебе зубы! – грозно сказал Градимир.

– Ну, попробуй, любитель сосисок, – вырвался Волибор.

Это стало последней каплей, надменная, злая ухмылка Волибора, вконец вывела Градимира из равновесия и, поддавшись гневу, княжич нанёс удар. Волибор рухнул навзничь, опрокинув стул, распластавшись на полу. Градимир замер, хмуря брови, он ждал, ждал пока брат в тщетных попытках, вернёт себе вертикальное положение и тогда, можно продолжить трёпку.

 Кровь хлынула из разбитой губы. Сплюнув два выбитых зуба, Волибор в очередной раз, попытался встать, но рухнул вновь, комната шла кругами. Лада, с воплями ужаса подбежала, положила его голову себе на колени и принялась вытирать кровь, подолом сарафана.

«Сейчас как всегда начнёт причитать».

Не дожидаясь этого, Градимир обошёл стол, грозно приближался, желая наконец-то выбить дурь из неразумного брата и плевать, что он ещё не поднялся!

– А ну стой, где стоишь! – с угрозой в голосе, предупредила Градимира Лада.

Пришлось подчиниться, ссоры с сестрой Градимир не желал, а в это время, стоявший на страже велизарный, принялся колдовать, и у Волибора, взамен выбитых, проросли новые зубы.

– Ишь, какой грозный старший брат! Смотрю, ты не гнушаешься бить слабых!

– Это не так Лада!

Градимир распирало от желания рассказать сестре, каким порочным стал Волибор, и как он ведёт себя, попирая старинные обычаи, и ступая против воли богов. Но как старший брат, он берег и лелеял чувства сестры и не намеревался становиться тем, кто разрушит её сказочный мир, где все живут долго и счастливо. Поэтому Градимир не стал открывать правду, лишь вздохнув, унял гнев.