Предпоследний крестовый поход

– Мне уже не семь лет. Захочу и помешаюсь. Вас не спрошу!

– Марго. Прошу тебя. Твои отец и мать, будучи на смертном одре, просили беречь тебя. – Сильвия рухнула на колени перед Марго и мертвой хваткой вцепилась в халат.

– Если хотите сдержать обещание – поднимитесь с колен сестра. Прикажите приготовить пять палат и отправляйтесь проверить наши поселения. Им необходимы профилактические обследования и средства первой необходимости.

– Что? Бросить госпиталь? Марго. У тебя бред.

– Оставьте мне пару слуг и уезжайте, – Марго вытащила из кармана халата мятую пачку денег. – На мелкие расходы.

– Марго. А что с вашим пациентом? От ингаляций ему становится хуже. Может назначить ему преднизолон и дать подышать простым фенотиролом?

– Больного оставьте мне. – Марго оттолкнула Сильвию и прижимая к себе чайник и справочник по фармакологии скрылась на спуске в подвалы.

Образования у Сильвии, кроме месячных курсов по уходу за больными не было и нужно будет вымыть пол и приготовить постели. Скоро здесь будет очень много народу.

Марго сидела в наушниках, уплетала лапшу быстрого приготовления из помятой пластиковой миски и пялилась в монитор. За предоставленными себе воинами наблюдать было интересно. Здесь под крышей госпиталя их никто не видит. Из рук в руки гуляют бутылки, и какая-то еле живая девица, прикрытая лишь плащом со знаком ордена девы Марии.

Встреча паломников была поистине королевской. Сотни лет назад их предшественников морили голодом под стенами Константинополя, заставляя жрать засохшие коренья и драться за тушку голубя.

Самых преданных воинов из народа встречали две служанки, наряженные в белые фартуки, приветствовали на крыльце толпу грязных бродяг с истрепанным изображением Христа.

Они быстро заполонили госпиталь. Харкали на пол, растаскивали по карманам алюминиевые ложки. Срали мимо ведра.

– Как насчет порно? – Марго вытащила наушник и обратилась к Эрлу.

– Я тут подключился к спутникам, напрямую. Они ловят странные сигналы. Сигналы оттуда, откуда они исходить не должны. Из мертвых земель.

– Будешь много знать – быстро состаришься. Коленки скрипеть будут.

– Очень смешно, доктор. – Эрл объехал стол и развернул монитор. – Папа покинул Францию. Почти на границе Турции. Или вам интереснее смотреть, как эти люди насилуют вашу прислугу и пьют.

– Самое интересное впереди.

– Я думал вы на стороне христианского мира?

– Видишь, ли я доктор. Я на стороне страждущих и жаждущих, любого возраста, расы, пола и вероисповедания. Пока они не идут меня убивать. Я могу сделать с ними все, что захочу. Заметил кулеры в каждой палате?

– Да. Во французских поликлиниках такой роскоши не встретишь.

– Дизентерийная палочка. Опустошила все свои запасы и теперь там концентрация такая, что даже слона проберет кровавый понос.

– Зачем? Ты могла выставить охрану и просто не пускать их сюда. Если ты на столько в себе уверена, почему не прекратить войну? Ты на границе двух миров, у тебя есть власть с обоих сторон. Почему не наладить мирные отношения. Торговлю, строительство.

– Во-первых, какая мне от торговых отношений выгода? Кроме как лечение венерических болезней за мешок картошки. Во-вторых, войну нельзя прекратить. Это одна из потребностей человека.

– Я видел людей. Они хотят жить. Есть, пить, создавать семьи, быть в безопасности.

– Чушь собачья! – Марго перевернула миску с лапшой. – Человек животное. Если быть точнее – хищник. Убийство для него такой же инстинкт, как есть и размножаться. Просто его ограничивают. Ограничивают законы, правила, табу, общественное мнение. Всю свою жизнь человек борется с собой, или делает вид, что борется. Там, где не видит никто ни сосед, ни Иисус, ни Аллах, там можно убить кого-нибудь, ограбить или изнасиловать. Знаешь, как действовало правительство и спецслужбы, чтобы уничтожить страну? Они отменяли законы. Отмени закон о домашнем насилии, и муж убьет жену, мать убьет дитя, а сын отца.

– Я никогда не хотел причинить зла своим родителям.

– Одомашненные животные теряют бдительность. Коты спят в печах ласковых хозяев. Только дай людям волю, и они растерзают друг друга на мелкие кусочки. Самый ярый веган вгрызётся в еще живую плоть, гуманист отберет кусок хлеба у больного ребенка, глобалист выстроит заборы с турелями и поднимет над ними отрезанные головы врагов. Сейчас для этого самое время. До священного атомного огня убийства были трагедией, сейчас они необходимость. Тогда для людей были созданы любые средства, чтобы не убивать. Карьерная лестница. Охота на деньги и уважение. Туфли по скидке, тренажеры, компьютерные игры, жилье на шестнадцатом этаже, брендовая одежда, машины, выбор лучшего партнёра для спаривания. Успешный кавалер, красивая женщина. Обыграть начальника в гольф. Отличиться от других цветом волос или редкой специализацией. Бросить курить. Написать песню. Все это игра. Гонка. Лишь бы удовлетворить жажду крови стучащую по ночам в висках. Проявить превосходство, как-нибудь.

– С таким мировоззрением, ты можешь выйти и застрелить их всех.

– Застрелю.

– Папа Хьюго в курсе этого ужаса?

– А ты думал, он их сюда ромашки собирать отправил?

– Людей осталось так мало. Ресурсов не хватает. Большинство живет в каменном веке: топит печи, собирает пищу с помоек, убивают друг друга за теплую куртку, разбирают построенные для них генераторы на металлолом. Почему бы не объединиться? Чтобы тупо выжить. Не найти компромисс.

– Это у старого германского тирана с еле живой королевой мог быть компромисс. Они будут тянуть одеяло на себя, а жизнь тех, кого ты описал не изменится. Нигде. К тому же глобализация – это огромные убытки. Война двигатель прогресса. Мир – невыгодный суходроч. Именно во времена войны было создано большинство технологий, которыми пользовался человек начала двадцать первого века. Автомобили, бытовая техника, лекарства, законы, наркота, пластиковые окна, строительные инструменты. Все создано благодаря войнам. Почитай историю, умник. Слушай. А эти твои дроны могут долететь до Ватикана?

– Слишком далеко. У нас слабая связь.

– Так сделай сильную.

– Я должен в космос полететь и посмотреть какие там остались спутники? Или вышку возвести? Это так не работает. Вы выжгли все, что строилось и совершенствовалось годами. А теперь хотите, чтобы везде было три джи?

– Кто это, мы? Я что ли?

– Вы, люди, которые считают, что убийства и войны – потребность человека. А разве Ватикан не разрушен? Первая ракета, выпущенная Кореей, ушла мимо России и удар приняла материковая часть Италии.

– Я завезла туда немного жизни.

– В каком смысле?

– Еще когда родители были живы, сюда приходили большие группы паломников. Некоторые умирали, некоторые получали помощь и шли дальше. У умерших оставались дети, ненужные другим паломникам. Мы их обучали немного читать, работать, строить, сеять, ухаживать за скотом и отправляли в брошенные, но пригодные для жизни деревни. Когда родители умерли, я продолжила этим заниматься, но внесла некоторые коррективы. Я распределила их по вероисповеданиям. Родители не делали на этом акцент, но я сделала. А еще дала оружие, чтобы они могли защититься. Раз в три месяца я езжу на проверки. Привожу им семена, лекарства, алкоголь, книги.

– А взамен они сделают все, что ты попросишь?

– Ну я не требую. У них само устоялось.

– Ты играешь с ними в бога. Ты захотела, и они отправились в Ватикан. На верную смерть. Что у них есть? Вилы, лопаты и одна винтовка на десять семей? Немцы убьют их.

– Большинство из них арабы и турки. Немцы решат, что они освободили исконно христианские земли от мусульманских варваров. И будут до усрачки счастливы. А по праву они будут принадлежать папе.

– И тебе не жаль их? С некоторыми ты росла и играла в детстве.

– Мне редко разрешали общаться с приезжими. Родители боялись, что я заражусь какой-нибудь инфекцией. Они умерли, когда мне было двенадцать. Здесь была большая эпидемия и погибло очень много врачей, сестер и паломников. К нам приехал цыганский табор. Они перевозили белых рабов. Кто-то из них был болен мутировавшим вирусом тифа. Почти тысяча человек умерли за неделю.

– Я читал отчеты.

– Зачем ты пытался обнародовать личные переписки папы, королевы, кардинала и прочих сильных мира сего?

– У меня старые немощные родители, маленькие братья и сестры. Я хотел заработать. Я не рассчитывал на то, что меня похитят и будут пытать.

– Почему ты сразу не принял их условия?

– Они требовали невозможного. Дали какой-то ноут две тысячи десятого года. Где нет даже стандартных игр и просили дать им официальные приказы и личные переписки. Даже с моего компьютера это заняло бы несколько дней. Но им нужно было вынуть и положить. Прямо сейчас. Так я лишился ног.

– Напечатал бы им все сам. Эти идиоты все равно бы не поняли.

– Не догадался. Трудно мыслить, когда тебя избивают, отрезают пальцы на ногах и морят голодом.

– Не надо было такого допускать. – Марго резко дернула кресло Эрла и развернула видео с камер на весь экран Четыре палаты, коридор и двор.

Зрелище было отвратительное. Эрл хотел отвернуться, но Марго держала его за шею. Люди блевали, корчились на полу, испускали последний дух в обосранных штанах возле ночного ведра

Эрлу все же удалось отвернуться, и он уставился в довольное лицо Марго. Уголки губ то опускались, то ползли вверх. Азарт блестел в глазах будто бы она смотрела матч по футболу или гонки.

– Ты и своих слуг заразила? Тебе их не жаль?

– Реалистичность требует жертв.

– Почему они не пытаются спасти друг друга, не зовут на помощь? Не бегут?

– Фенобарбитал вместо витаминов на завтрак обед и ужин сделал свое дело.

– Они доверяли тебе. Ты же доктор! Они шли от папы римского!

– Это зеки, бомжи и прочий сброд, который под видом похода свалил из страны.

– Какая разница? – Эрл уже не знал, что было лучше, умереть в том подвале с гниющими ногами или находиться сейчас в одном помещении с Марго. Смерть была не так страшна, как наблюдать за подобной жестокостью. Глядя на экран у Эрла самого крутило живот. Казалось, что он вырвет сейчас все внутренности и даже мозги. Он не знал сколько часов прошло. Может быть сутки. Паломники ползали как беспомощные черви, по полу, пока последний не уронил голову на кафель. Стоны, что были слышны даже здесь, под землей, стихли. Эрл вспотел в кресле и просто лежал на полу. Как один из тех наверху.

– Не хочешь посмотреть, как творится история? – Марго натягивала комбинезон и одевала на лицо респиратор.

Эрл уже насмотрелся до тошноты, поэтому просто промолчал и Марго положительно ответила за него.

Респиратор слабо сдерживал вонь, стоявшую в коридорах госпиталя святого Петра и Павла. В правой руке ака 74, на левом плечо дезинфекторский баллон со шлангом. Плотно вставив наушники в уши и прибавив что-то из коллекции шестидесятых, чтобы не оглушить себя выстрелами доктор Хейфиц принялась за работу. Запах хлорки и пороха быстро вытеснил фекальную вонь. Марго стреляла уже по трупам. Она переворачивала тела, надевала на них штаны и сносила головы. Куски плитки отлетали под выстрелами. Уже застывшая кровь, еле видными пятнами проступала на застреленных трупах. Некоторым, в руки, измазанные дерьмом, она вкладывала оружие и ножи. Окна, заклеенные фольгой, пришлось выбить. В помещении становилось жарко. Когда в каждом теле была оставлена хорошая дырка от пули, а то и две Марго вышла на улицу. Она и не заметила, как наступила ночь,. Марго разрядила ака в так ничего и не понявших свиней на заднем дворе. Оставила следы шин на подъезде. Что бы знали, что их враг не только жесток и беспощаден, но и не пешком сюда пришел.

Марго сняла комбинезон и респиратор, вылила остатки хлорки на землю из баллона, уселась на капот и закурила. Пальцы вспотели в перчатках, и сигарета намеривалась выскользнуть из влажных пальцев. Она набрала на запотевшем смартфоне номер. Абонент не доступен. Абонент снова в сети.

– Ало. – среди помех послышался раздраженный голос Хьюго.

– Ты снова занят?

– Нет! – испуганно воскликнули на том конце телефона. – Я, лежу, спать собираюсь.

– Босота раскидана по всему госпиталю. Я не стала никого резать. Пусть думают, что враг патронов не жалеет. Одного трупа достаточно, чтобы понять, что они не неуязвимые, или вырыть пару свежих могил, как думаешь?

– Как хочешь. Тебя очень плохо слышно. Созвонимся позже.

Проделать такую огромную работу, а удовлетворения так и не получить. Марго не чувствовала приятной тянущей усталости в руках, после оружия. Она легла на лобовое стекло и уставилась в небо. Звезд видно не было. На фотографиях, сделанных до святого атомного огня весь небосвод был усыпан яркими белыми точками. Сейчас небо затянуто дымкой как днем так и ночью. И если долго смотреть на него начинают чесаться глаза.

Марго отъехала несколько километров от госпиталя. Завтра приедут первые свидетели жестокой расправы. Ей хотелось набрать номер папы еще раз. Она сделала все это в одиночку. Просчитала каждый шаг. Как дура стреляла по трупам и катала колеса по песку, чтобы не расходовать бензин. И ей даже не сказали: Молодец!

Даже пустяк, вроде того, что Марго уронила на пол иглу, а потом подняла обтерла об халат или того, что Хьюго, во время долгой службы помочился с балкона и никто не заметил, потому что был дождь, и это могли обсуждать часами.

Разговоры стали короткими и напряженными. Марго чувствовала, что теряет Хьюго. Дымка становилась все гуще. Размазанное пятно луны еле виднелось.

Глава 14. План без изъяна

Солнце не щадило пустых земель. Машины перегревались, личный состав изнывал от жары. Один только Ричард, сидел в куртке и трясся. Лицо его было бледным. Бруно поил своего господина водой, но тот тут же блевал в окно. Три дня как закончились таблетки магистра, и капитан Ричард перестал отдавать приказы, не критиковал езду Бруно, не строил личный состав и не отбирал у них воду и найденные консервы. Не ел и не пил. Он смотрел в одну точку, трясся и беззвучно шевелил губами. Под глазами залегли черные круги.

По дороге они встречали отряды горожан, что вышли пешком с вилами, лопатами, парой коз и портретом Христа на палке. Отряды были разбросаны по земле. Их вздутые гниющие тела выглядели и то лучше капитана Ричарда.

– Вам нужно попить капитан, хотя бы капельку. Вот так. – Бруно влил немного воды из фляги в рот Ричарда, и она полилась по подбородку, Ричард опустил голову на панель.

Бруно затормозил и остановил тем самым колонну.

– Что случилось?

– Эй!

Недовольные возгласы водителей сыпались на Бруно, но он уверенно шел к середине.

– Господин магистр! Разрешите обратиться.

– Разрешаю. – Антоний открыл дверь и из салона подул прохладный воздух кондиционера.

– Капитан Ричард семнадцатый испытывает недомогания. Это может подорвать боевой дух. Остановка уже вызвала волнения.

– Мы произведем замену. Возвращайтесь за руль.

– Магистр. Ему нужны ваши лекарства. Он не может без них.

–Ах, эти недомогания. – магистр достал из бардачка пакетик с белым порошком.

– Полторы тысячи.

– Господин магистр. У всех давно кончились деньги. У меня есть тридцать литров бензина и упаковка глазированных орешков.

Магистр рассмеялся, обнажая пожелтевшие кривые зубы.

– Вернитесь за руль сержант.

– Вы не можете с ним так поступить. Почти половина офицеров пошли в поход следуя именно примеру Ричарда. Он герой для них. Я прошу. Я умоляю вас не дать ему умереть. – Бруно упал на колени рядом с колесом.

– Магистр открыл пакетик, зачерпнул порошка на кончике ложки, пересыпал в спичечный коробок и дал Бруно.

– Благослови вас господь, магистр. – Бруно кланялся, шаркаясь головой о колесо.

– Орешки. – строго сказал Магистр и протянул руку.

Бруно нехотя достал неоткрытую пачку. Он планировал съесть их на ночь, чтобы поспать без сводящих болей в желудке. Он не ел ничего уже почти трое суток.

Колонна вновь сдвинулась с места. Ричард облизал десны и наконец впервые заговорил.

– Как же жарко! Зачем ты напялил на меня куртку? На улице градусов сорок.

– В тени, мой господин.

– Идиот! – гаркнул Ричард и не снимая куртки, и, наконец, заснул.

Память странная штука. Бывает, что ни с того ни с сего, здоровый человек лишается своей памяти. А бывает так, что ее лишается целая нация. Так и христианские батальоны французов, позабыв про холодные приемы Константинополя и Антиохии, ожидали встречу с хлебом и солью, трамадолом и глюкозой, вином и женщинами, от госпиталя Святого Петра и Павла. Но их встретил заросший неухоженный сад и тучная женщина плачущая над хлевом с мертвыми свиньями.

На вопрос: Что произошло? Женщина отвечала лишь рыданиями.

Капитан Ричард толкнул растерзанную пулями дверь и вошел в просторный коридор. Больницей не пахло. Ричарда чуть не вырвало на пол. Всюду кровь, тела, ошметки формы и плащей. Бруно втер ему последние остатки порошка четыре часа назад. Капитан снова задрожал. Бруно старался незаметно придерживать его за спину, чтобы тот не упал в кучу тел и обломков медицинского оборудования перед своим батальоном. Но тут из дальнего угла раздался стон.

– Там кто-то живой Ричард и Бруно побежали, запинаясь о трупы.

– Помогите! Я жива. Я здесь.

– Что стоите! Помочь уцелевшему.

Топча мертвечину за Бруно ринулось еще несколько человек и через минуту, они вынесли к командующему женщину с окровавленной ногой.

– Доктор Хейфиц. Добро пожаловать в госпиталь святых Петра и Павла. – еле произнесла женщина.

– Ищите выживших! – приказал Ричард и упал на своего слугу.

Зашивать самого себя дело не сложное. Стрелять себе в ногу гораздо не приятнее. Что Хейфиц и сделала, завидев приближающиеся колонны. А затем благополучно легла в углу, что почище и стала ждать зрителей.

Выживших, конечно не нашли. Изморенные долгой дорогой, голодом и жаждой солдаты таскали убитых на двор, складывали убитых в наспех вырытую яму и засыпали хлорной известью. Все это происходило под причитания старой сестры Сильвии, которая все еще горевала по убитым поросям.

– Что здесь произошло? – спросил магистр Антоний. Бруно сидящий все это время за ширмой на кушетке и потягивающий антисептик из пластиковой бутылки, слушал тихий разговор и пытался следить за каплями в системе. Когда она закончится он должен переставить ее во вторую бутылку. Он навесил двери в смотровых и починил пару кресел, за что и получил в подарок от Хейфиц бутылку и разрешение следить за капельницей своего господина. А еще плитку шоколада на закуску.

– Я не знаю. День был долгий. Ваши паломники, что занимаются просветительной работой в заброшенных землях, пришли ко мне утром. Мои слуги, доктор Болман и сестра Сильвия уехали в поселение паломников, повезли им лекарства. Я с оставшейся прислугой весь день размещала солдат. Многие подхватили инфекции в пути. Было около полуночи. Все спали, я убиралась в процедурном кабинете и услышала шум и выстрелы. Я ничего и понять не успела. Очнулась, а вокруг все мертвы.

– Вы знаете всех местных?

– Это были не местные. Здесь на мили вокруг пастухи да торговцы всяким старьем. Они были в масках. Я не знаю на каком языке они говорили. – Марго потирала окровавленный бинт и все время опиралась на стол.

– Вы лечите местное население и не знаете турецкого?

– Группа тюрских языков очень большая. Я знаю турецкий и немного местное наречие. На каком языке переговаривались те звери, что напали на нас я не поняла. К тому же была стрельба, я испугалась.

– Мне казалось, вы женщина не из пугливых. Особенно на суде над орденом Наблюдателей.

– На суде я не была под автоматной очередью. К тому же, чем мне было защищаться? Шприцем?

– Где были выставлены посты?

– Я не знаю. Я занималась больными.

– Поди узнай, когда вынесут больных. В такой вони невозможно спать. – прикрикнул магистр на одного из своих прихвостней.

– Специально для вас я подготовила отдельную комнату. Там есть туалет и ванная. Водонагреватель может отключаться, если будут проблемы зовите Савелия. Завтра утром я начну осматривать все батальоны. Сегодня никак. В таких условиях я просто не стану этого делать. К тому же надо привести в порядок ногу. Сильвия, проводите магистра во второй бокс.

– У меня есть хорошее средство от боли. Я могу дать вам.

– Благодарю, у меня все свое.

– И все же. Возьмите. Вам еще много работы предстоит. – магистр всыпал в ладонь Марго две таблетки и последовал за сестрой, все еще убитой горем по свиньям.

Как только дверь захлопнулась, Марго выпрямилась и похромала за ширму. Бруно уже прикончил бутылку и пытался разбудить Ричарда, пихая ему под нос кусок шоколада.

Марго грубо подняла веки капитана и посвятила в глаза фонариком.

– Что с ним такое?

– Он спит. Лучше нам его не будить. Знаешь, что это? – Марго показала Бруно таблетки.

– Похожие продает магистр. Или дарит. За какие-нибудь заслуги. Мне тоже предлагал. Лучше бы водки предложил. Капитан не ссыт.

– Что?

– Вы банку мне дали, мочу собрать. Он не ссыт. – четко заявил Бруно.

– Это плохо. – Марго закинула несколько пробирок в центрифугу и захлопнула крышку. Потом закинула в рот таблетки и разжевала. – Давно он такой?

– Он жрет это дерьмо уже пять месяцев. Ему все хуже и хуже. Его морозит под палящим солнцем, но зато зимой он ходил в плаще на голое тело. Он то орет как собака, то часами в одну точку смотрит. Как кот.

– Ты очень предан своему господину. Почему не бросил его посреди пустыни, когда он в очередной раз упоролся?

– Ричард добрый человек. Других офицеры палками дубасят, так, что потом вся спина синяя, а Ричард никогда меня не бил. Ночевать пускал, если с ним что-то случится, я перейду к другому господину.

– По чем магистр продает наркотики?

– Ричарду сначала давал за даром. Как печенье к чаю, сам под губу закладывал. Потом от тысячи и выше. За других офицеров не знаю. Наверное, так же.

– Ну и дела. – вздохнула Марго.

– А вы зачем выпили?

– Для сравнения. Сейчас возьму кровь у себя. Посмотрю, что это за бурда и с чем ее едят. И как вывести твоего господина из этой зависимости, так, чтобы он под себя не срал оставшуюся жизнь.

– Спасибо вам.

– Спасибо магистру. Он приказал поднять его на ноги.

– Ричард на хорошем счету. Скоро новое звание получит. Ему сам папа поручения давал.

– Какие поручения?

– Бороться с инакомыслием и богохульством в орденах. – антисептик развязал Бруно язык. Лицо стало красным. Рот – болтливым.

– Это он спас папу Хьюго тогда?

– Да доктор.

– Значит, господь ему поможет. Сам то как?

– Здоров, как бык. Только жрать охота.

Марго выдвинула ящик стола и Бруно выпучил глаза как ребенок на банки тушенки.

– Ух ты!

– Халяль. Открывай. Только лучше не греть. Срок истек в двадцать пятом году, но холодные заходят так, что пальчики оближешь.

Нога совсем перестала беспокоить. Настроение было приподнятое. Опиаты делали свое дело, накатывая эйфорию, среди разрушенных стен и все еще стоявшей трупной вони. Время было далеко за полночь. Офицеров разместили в нетронутых палатах на втором этаже. Младший состав все еще слонялся по коридорам. Сметал мусор в кучи. Переворачивал окровавленные матрацы. Завешивал окна, оттирал кровь от стен.

Марго жуть как хотелось с кем-нибудь поболтать. Она заметила хлипкую блондинку, размазывающую красные разводы по стене щеткой.

– Орден девы Марии. Вы молодцы. Я уважаю таких женщин, как вы. Если защищаться, то только всем вместе.

– Спасибо доктор. Но многие мужчины так не считают. Думают, что годны только для уборки дома и готовки еды.

– Пустяки. Они просто хотят защитить своих жен и дочерей. К тому же не каждая умеет убираться и готовить еду. Я вот даже яйца не варила ни разу. Ем, то, что сестра Сильвия подаст. Меня зовут Марго Хейфиц.

– Мария. Вы глава ордена госпитальеров?

– Да, бываю иногда.

– Я слышала вы были ранены.

– Пустяки. Кость цела. А вы сами как? Помощь нужна?

– Все в порядке. Я даже мозолей не натерла. Вы не знаете, как капитан Ричард семнадцатый? Это мой муж.

– Ваш муж капитан Ричард семнадцатый? Наслышана о его подвигах. Нет, не припоминаю его среди тех, кого сегодня осматривала. В списках больных и раненых его тоже нет. Значит, он жив здоров, наверное, спит на втором этаже.

– Я слышала, он потерял сознание, когда мы въезжали сюда. Только не говорите ему, что я здесь, так как я отправилась в поход без его ведома.

– Если бы он потерял сознание, я бы первой узнала об этом. Конечно. Я все понимаю. Вы не хотите, чтобы он отвлекался от службы, приглядывая за вами. Вон там слева пятнышко пропустили.

О произошедшем напоминали только следы пуль на стенах и наспех зарытая могила за храмом. Магистр не спешил мстить. Отправил пару отрядов в ближайшие поселки провести религиозно-просветительные работы и отобрать еду. Госпитальеры выращивали исключительно свиней, что бы соседи мусульмане не ходили жрать. А теперь ни одной свиньи не осталось. Их убили налетчики. А пока все постились кашей на воде, приготовленной сестрой Сильвией. От каши солдаты пухли, становились ленивыми и не хотели мыть свои палаты. Посыпали их песком с обуви, бросали окурки и поколачивали прислугу за грязь.