Змеиные тропы. Летопись Подлунного мира

– Готовили, – кивнул Вариар. – Но возможно, в нашем лагере есть шпионы, ведь в Арис пришло много людей за последний год. Мы не знаем, кто они и чем живут, потому план был один, а подготовлен заранее другой. Лично мною.

– Мудрое решение.

– Главное, чтобы оно помогло нам выиграть эту битву. А это мы вскоре узнаем.

– Мы победим. Это неизбежно. Смерти нет!

– Смерти нет! – подхватили войска девиз Вариара.

Тот улыбнулся, присоединяясь к своим воинам. Пять тысяч мужчин в едином порыве скандировали девиз своего полководца, словно он придавал им сил и уверенности в неминуемой победе. Азарт битвы заструился по жилам. Вариар чувствовал, как каждое выкрикнутое им слово прибавляет ему сил, словно девиз имеет магическую силу, укрепляющую кости и мышцы, очищающую разум. И они не боялись, что их услышит противник, наоборот, надеялись, что их боевой клич заставит поджилки защитников Аркуса мелко трястись, а кого-то – и бежать с поля боя, побросав оружие. С моря налетел бриз, который нес в себе запах свежести и соли, а еще терпкий аромат неизвестных цветов. В бессильных попытках охладить разгоряченных перед боем воинов он снова и снова врывался в их ряды, овевая открытые лица. Словно невидимый защитник города, он пытался сделать хоть что-то, чтоб избежать неминуемого, но не мог. Ему не суждено было стать ураганом, что сметет врагов одним порывом, а легкого бриза они не боялись.

Взгляд Вариара был прикован к сверкающим на ярком южном солнце водам моря и к бухте, ограниченной двумя выдающимися далеко в море скалами. Из-за мыса должен был показаться флот с десантом на борту, которому отводилась главная роль в начинавшемся спектакле. Четыре гордых и грозных корабля: два были захвачены вместе с Саматой, и еще два быстро построены Сёреном на верфи. В отличие от первого визита в Арис, в походе сюда их паруса были гордо подняты и наполнены ветром, а на флагах красовался атакующий золотой единорог на красном поле. Все попытки Вариара отстоять серебро, которое украшало его ножны, увенчались неудачей. Главный жрец и Хлауд заявили, что цвет правителей – золото, а спорить с ними было пустой тратой времени. Эти двое могли убедить кого угодно даже в том, что солнце зеленое.

Кони нетерпеливо переступали с ноги на ногу. Вариар погладил своего жеребца по шее, сдерживая его желание ринуться в бой немедленно. Но долго ждать не пришлось. С очередным порывом соленого ветра из-за мыса, ограничивавшего гавань, вышли четыре боевых корабля с пока свернутыми парусами. Они гордо летели на невысоких волнах, что были увенчаны белыми барашками. Вариар прищурился, ожидая условного сигнала, который начнет эту битву за Аркус. И вот, подойдя к сонному городу на самое близкое расстояние из возможных, корабли развернули паруса, и единорог гордо полыхнул на солнце, ослепляя своим великолепием. В городе их, наконец, заметили: тут же взревели сигнальные трубы, поднимая остатки городского гарнизона по тревоге. Поздно.

– Теперь наше время! – произнес Вариар, стараясь скрыть довольную усмешку.

Его армия выехала из леса как раз тогда, когда защитники Аркуса разворачивали свои ряды и собирались ринуться на помощь городу. Но их планы нарушили три илы тяжеловооруженных всадников, что врезались в правый фланг, смешав и без того находящиеся в беспорядке ряды. Всадники нанесли мощный молниеносный удар, и тут же отошли, оставив за собой несколько десятков убитых и сотни раненых. Следом в дело вступили лучники Ариса, окончательно посеяв беспорядок в рядах противника. Армия Аркуса запаниковала, что не вызвало удивления у Вариара. Городское ополчение, облаченное в плохие, видавшие виды доспехи, а то и вовсе без них, и вооруженное по большей части дубинами, ничего не могло противопоставить обученному войску Ариса, чью основу составляли воины клана Сал, пришедшие под руку Вариара. Паника нарастала, особенно в тот момент, когда свистящие стрелы черной тучей закрывали небо, выкашивая ряды, а на смену этим больно жалящим, убивающим снарядам, приходили закованные в тяжелую броню всадники, нанося болезненный удар и уходя прежде, чем им успевали нанести хоть один ответный. Защитники Аркуса быстро стали похожи на обычную толпу горожан в базарный день, которая бестолково металась по кромке широкой поляны, ища защиты под кронами деревьев, но не находя ее и там. Стрелы доставали всех.

Примерно через хору все было кончено: потеряв около четверти бойцов, ополченцы Аркуса побросали незамысловатое оружие на землю и опустились на колени, признавая свое поражение перед этим грозным противником, прибывшим с севера. Их быстро разоружили и сняли с них ремни. Это был скоротечный бой, почти без потерь со стороны нападавших, и Вариар был доволен таким финалом. К тому же небольшой флот Ариса успел к тому моменту захватить город, не ожидавший удара с моря. Он сдался почти без боя. Моряки действовали быстро и слаженно: лихо подвели свои корабли к причалам, сминая утлые лодки, что болтались на воде. Десант мгновенно сбежал по сходням и ворвался в город, подавляя любое сопротивление на своем пути. Аркус пал даже быстрее, чем сдались ополченцы, что противостояли основной армии Вариара.

Подавив жалкое подобие сопротивления, воины Ариса выстроились вдоль улиц, контролируя каждый взгляд со стороны населения, который можно было расценить, как враждебный или угрожающий. Мародерство было запрещено под страхом смерти, потому никто даже не помышлял зайти в дом и взять хотя бы жалкую монетку или кусок хлеба. Строгая дисциплина отличала армию Ариса от всех армий континента.

Жители Аркуса сначала испуганно жались к стенам своих домов и прятались внутри, наглухо закрыв все окна и двери в ожидании погромов, грабежей, насилия и расправы над своим гарнизоном – всего того, что сопровождает войну и вступление неприятеля в город. Но завоеватели продолжали стоять, вытянувшись по струнке, сияя в солнечных лучах начищенными до блеска доспехами. Остатки гарнизона сбили в кучу и удерживали на месте стеной щитов. Впрочем, их состояние не требовало такого жесткого контроля. Воины были растеряны и явно не знали, что делать дальше и чего ожидать. Среди них не было героев, готовых броситься на врага и погибнуть, так и не причинив ему особого вреда. Это был бы изощренный способ самоубийства.

Когда появилась тяжелая конница Вариара во главе с самим правителем Ариса и Саматы, воины местного гарнизона и горожане поняли, что любые попытки сопротивления были бесполезны, даже лелеемые в мечтах, они не имели смысла. В каждом движении этой закованной в металл массы людей и лошадей сквозила мощь и уверенность, способные смести с ног даже великана, который имел бы неосторожность встать у них на пути. В их глазах читалась невероятная гордость своим господином. Над головами всадников реяло красное полотнище знамени, украшенное золотым единорогом. Никто из военачальников и офицеров Вариара не взял свои личные баннеры в этот бой. Они посчитали это ненужным, ведь главным был штандарт правителя. Именно он должен был внушать страх и уважение.

– У вас есть выбор, – без обиняков возвестил Вариар, останавливаясь перед пленниками, и голос его был подобен грому, что разносится над волнами перед штормом. – Рудники или служба в моей армии.

– Твоей армии? – раздался голос из толпы. – Это мы должны служить тебе после того, как ты пройдешься по нашему городу огнем и изнасилуешь наших женщин?

Вариар нахмурился. Ему не понравились эти обвинения, но тем не менее он остановил воина, который уже занес копье над головой несчастного.

– Я не терплю пустых слов. Докажи свои слова, воин. Кто причинил вред твоей женщине и твоему дому? Он понесет наказание.

– А чего мне доказывать? Так всегда бывает. Захватчики с Серых островов и из Саргоссы уже несколько раз приходили к нам, а мы потом отстраивали город заново и оплакивали убитых.

– Я отвечу на твои пустые обвинения, – Вариар впился взглядом в обвинителя. – Я не грабитель. Я пришел сюда, чтобы присоединить вас к двум городам, что уже принадлежат мне. Вы будете под моей защитой. Вы станете моими людьми. Вы станете частью моих владений.

– И что нам это даст?

– Спроси у тех, кто жил в Самате. Они расскажут тебе.

– Самата? Они наши враги, – упрямо выпятил подбородок воин.

– Теперь они будут вашими соплеменниками. Их… Мой флот будет вас охранять от грабителей с Серых островов. Моя армия защитит вас от налетчиков из Саргоссы. И это настоящая армия, а не вооруженное дубьем мужичье, которое никогда никого не убивало, кроме рыб разве что.

– Всего четыре корабля? – спорщик презрительно скривился.

– У вас и того нет, – усмехнулся Вариар. – А несколько месяцев назад и у нас их было два.

– Что с ним спорить, Вариар. Позволь мне нанести милосердный удар, – возмутился Сёрен, чей конь стоял рядом с жеребцом предводителя.

Не расходясь со своими словами, он сомкнул пальцы на рукояти меча и потянул его из ножен.

– Погоди, друг, – произнес Вариар, делая успокаивающий жест рукой. – Он имеет право задавать вопросы. И право на ответы у него тоже есть.

– Но почему ты должен оправдываться, если твои люди не совершили ни одного из названных преступлений, забрав у них только оружие, если эти дубины вообще можно назвать оружием, – проворчал тот.

– Сёрен, дай ему ответить. А мы послушаем, – Вариар снял шлем и подставил волосы морскому бризу.

Правитель Саматы осадил коня, и тот отступил на шаг. Сёрен продолжал напряженно сжимать рукоять меча, готовый в любой момент пустить его в ход. Воин, кидавший до этого обвинения в лицо Вариара, молчал. На его лице теперь читалось не упрямство, а какая-то растерянность, почти детская обида. Но на что или на кого – понять было сложно.

– Что же ты молчишь, воин? Говори.

– Я уже все сказал, что хотел.

– И каков твой выбор?

– Я не знаю. Ваши слова красивы. Вы обещаете заботиться о нас, но я не уверен, что так и будет. Но если вы говорите правду, я приму вас, как правителя Аркуса. Ради этих людей, ради своей семьи.

– Ты бывал в Самате?

– Да. Однажды. Грязный город, где никто не заботится о жителях, лишь о своем брюхе и сундуках.

– Вот если бы я не знал, что он про давние времена говорит, я бы оскорбился, – заявил Сёрен.

– Ты можешь отправиться с моим другом в качестве почетного гостя, затем он отвезет тебя в Арис…

– В эту деревню? – перебил Вариара воин, скривившись.

– Теперь впору оскорбиться мне, – усмехнулся правитель Ариса.

– Ты будешь сильно удивлен, приятель, когда увидишь эту деревню, – усмехнулся Сёрен.

– Как тебя зовут, воин? – соизволил, наконец, спросить Вариар.

– Эгат.

– Что ж, Эгат, можешь грузиться на корабль. Остальные пусть сообщат о своем решении моим офицерам. Они будут заниматься этим делом, – с этими словами Вариар посмотрел по сторонам, затем обратился к Эльди. – Надо бы найти место для отдыха.

Военачальник кивнул и что-то прошептал всаднику, что замер рядом с ним, тот тут же развернул лошадь и куда-то помчался, насколько позволяли узкие улочки Аркуса. «Даже, если это против военной безопасности, надо их расширить. Перестроить этот городишко. Сделаю его торговым центром мира», – подумал Вариар, наблюдая затем, как гонец отправленный Эльди, лавирует среди прижавшихся друг к другу домиков.

***

Третий месяц лета милрар. Начало.

1 год до рождения империи. Арис.

Храм устремлялся в ночное небо, словно ему было по силам дотянуться до богов, чьим домом в мире смертных являлся. Даже еще недостроенный, он был величествен. Оставалось только установить великолепную крышу, увенчанную скульптурами самих богов, отлитых из чистого серебра. Грандиозное детище амбициозного эльфийского зодчего. Черный мраморный свод крыши должны пронизать белые молнии, в которых будет отражаться полуденное солнце, оживляя их. Хлауд смотрел на это монументальное сооружение и чувствовал спокойствие, которое окутывало его, словно теплые объятия матери. Тревога за Вариара и его поход на Аркус ушла, вместо нее пришла радость от победы, которую они одержали в Аркусе, и чувство триумфа, которое поселилось в их душах. Неумолимо приближалось оговоренное с ним время, когда Вариар возложит на себя корону и объявит о своем решении. Хлауд улыбнулся. Рождение империи Мирэй будет величайшим событием в истории Подлунного мира. Такого Селеран еще не видел.

Бесшумно он подошел к храму и положил руки на гладкие и теплые стены, что показалось бы странным, если бы не жаркий день, тепло которого мрамор впитал и теперь отдавал. Хлауд закрыл глаза и что-то быстро зашептал. Стена стала горячей, почти обжигающей. Он едва устоял, чтобы не отдернуть руки. Жар вырвался из кончиков его пальцев и устремился вверх и в стороны, полностью покрывая храм. На мгновение ночь вспыхнула ярким белым отсветом. Змеящиеся лучики света пробежали по стене недостроенного храма. Хлауд убрал руки и открыл глаза. Не успел он развернуться, чтобы так же тихо вернуться домой и забыться крепким сном, как его взгляд уперся в недовольную физиономию эльфийского зодчего, застывшего перед ним.

– Что вы тут делаете, позвольте узнать? – недовольным тоном спросил тот, явно испытывая неудовольствие от общения с человеком.

– Тут никого нет, Лоэналь, – усмехнулся в ответ Хлауд, шагнув вперед. – Можешь сбросить маску эльфийской сволочи, старый друг.

Великий эльфийский зодчий Лоэналь Аминирах Вират скривился, окинул стоявшего перед ним человека презрительным взглядом, как пыль под своими ногами, затем вздохнул, будто смирившись с безрассудством последнего, и маска высокомерного презрения слетела с его лица, уступив место искренней радости долгожданной встречи с другом.

– Так что ты тут делаешь, друг мой Хлауд? – повторил эльф вопрос уже теплее.

– Ничего особенного. Теперь твое прекрасное творение простоит вечность. Ему даже время не страшно, – человек мотнул головой.

– Храм еще не достроен. Остается установить крышу. Мое великое творение, – Лоэналь с каким-то благоговением посмотрел на дело рук своих.

– Моя защитная сеть опутает и его, как только она коснется стен.

– Ты снова творил заклятье? – эльф недовольно нахмурился.

– Простенькое. Оно не стоит дорого, Лоэналь.

– Ты же знаешь цену, мой друг. Ты расплатился еще одной частичкой своей жизни только для того, чтобы мраморный дом простоял вечность? Это безумие, старый друг. К тому же это мог сделать и я. Эльфиская жизнь длинная…

– Ничего, Лоэналь, это всего лишь один день из отпущенных мне лет.

– День там, день здесь и сколько их набегает, Хлауд?

– Не так много, как ты думаешь.

– Это я мог бы сказать «не так много». Что значит десяток-другой лет в бесконечной жизни эльфа, но для человека этот десяток стоит вечность.

– Она у вас не бесконечна, – проворчал Хлауд. – Я же знаю.

– Для вас, мой друг, для вас она выглядит бесконечной. Но не уводи меня с нити нашей беседы. Для меня этот день ничего не значит, а для тебя это большая плата за столь бессмысленное заклинание, действие которого ты не ощутишь. Я бы и сам наложил такую сеть.

– Я не хотел тебя просить, Лоэналь, – покачал головой Хлауд. – Ты и так сделал для нас бесконечно много.

– Я бы не отказал тебе, как не отказался приехать сюда и сотворить храм для твоего правителя. А могу построить еще много чего.

– Я не хочу тебя утруждать, старый друг, – упрямо повторил Хлауд.

– Как пожелаешь, – со вздохом сдался эльф, понимая бессмысленность этого спора с упрямым человеком.

Хлауд с довольной улыбкой кивнул, признавая это шутливое поражение эльфа.

– Не расстраивайся, друг мой. Моя жизнь не столь ценна, главное – закончить то, что я начал. Империя станет и моим памятником. Из-за нее меня будут помнить долго.

– Я не одобряю твоих действий, но я ничего не могу поделать. Я останусь тут, мой друг, и буду строить город, а еще приглядывать за тобой, чтобы ты не сгорел на службе своему правителю.

– Вот и прекрасно. Отстроишь нам столицу, – радостно заявил Хлауд. – А там и другие города могут тебя заинтересовать. Империя будет разрастаться.

– Вы все-таки решили поспорить с эльфийским королем в великолепии столицы? – Лоэналь невольно нахмурился.

– Наши интересы не пересекаются с интересами твоего народа, друг. Мы молимся другим богам, мы живем далеко от вас. Мы строим свой мир. Вы свой уже построили.

– Но Вариар завоевывает город за городом. Никто не знает, где именно он остановится.

– Даже если он дойдет до границы Элеана, он ее не переступит. Мы идем по землям людей, объединяя их вместе под одной рукой.

– Пусть будет так. Лучше вам никогда не пересекать наших границ. В Элеане сгинул не один человеческий воин. А твоему племяннику я такой участи не желаю. Все же он неплохой правитель.

– Ну, я-то не сгинул, – хитро прищурился Хлауд, пнув на ходу какой-то камень.

– Не сгинул, – согласился эльф, улыбнувшись.

Селера ярко освещала улицы Ариса, по которым шли старые друзья, заливая их расплавленным серебром. Она плыла в небесах одиноко, не дождавшись у границы небес и земли Серпия. Город безмятежно спал, только редкие патрули городской стражи вышагивали вдоль улиц, храня покой горожан. От обычных солдат их отличали темно-красные плащи, украшенные золотым атакующим единорогом на плече, и красно-золотые ленты, повязанные на руку. Офицер патруля ходил в шлеме с красным гребнем, что позволяло быстро определить главного, и вызывал должное уважение. Один из таких патрулей, выруливший на них из-за угла, схватился было за оружие, неожиданно встретив двух поздних прохожих, но офицер узнал в лунном свете приближенного к правителю человека и эльфийского зодчего, подал своим людям знак убрать мечи в ножны, поклонился Хлауду, и патруль поспешил дальше, охранять покой горожан.

Эльф усмехнулся, пряча лицо в тени капюшона и с интересом наблюдая за этой картиной. Ни командир патруля, ни Хлауд не произнесли ни единого слова, но в их действиях чувствовалось уважение друг к другу, хоть они и не были знакомы. А еще в этом была определенная связь, не понятная Лоэналю. В столице Элеана офицер и аристократ окатили бы друг друга презрительно-ледяными взглядами и только потом разошлись, тут же в глазах людей читалось уважение, теплота и уверенность в себе. Эльф не хотел признаваться, но ему нравилось в Арисе, и он всеми силами пытался найти непреодолимый для себя предлог для того, чтобы остаться здесь до конца своей долгой жизни. Стать частью грядущей империи.

– Знаешь, друг мой, я бы перестроил дворец вашего правителя, – задумчиво произнес Лоэналь, когда они уже сидели за столом в чистой и просторной таверне. – Недостойно такого воина, как Вариар, жить в такой ужасной постройке, которую он упорно зовет домом. Кто его строил? И эту таверну я тоже, пожалуй, перестрою, – добавил он, оглядевшись по сторонам.

– Чем тебе не угодила эта таверна? – усмехнулся Хлауд.

– Оглядись, друг мой, – предложил эльф, что так и не снял капюшон плаща. Со стороны казалось, что Хлауд беседует со шпионом или призраком. Лоэналь презрительно обвел широким жестом зал. – Какая безвкусица. Деревянные балки, эти держатели для факелов, такой массивный, давящий потолок из этих жутких досок, а эти ужасные полы из… Что это? Дуб? Так еще и воском натерли. Ты посмотри на эти стены. Зачем там этот серый камень, в зале от него неуютно. А эта мебель. Отвратительные столы, они такие массивные, что, кажется, сейчас придавят меня к полу. А эти жуткие коричневые полки за не менее жуткой стойкой. Нет, друг мой, тут не то что пить и есть не хочется, тут и банально посидеть нет желания. Это таверна не достойна столь богатой столицы, как Арис. Ее непременно надо перестроить.

Хлауд усмехнулся, согласно кивнув другу. Таверна, хоть и была лучшей в городе, производила удручающее впечатление. Впрочем, решение эльфа переделать это заведение, где посетителям подавали прекрасное вино, привезенное из самой Дамии, славившейся своими виноградниками, обрадовало Хлауда. Дамийское было очень дорогим, и мало кто мог его себе позволить, потому эту таверну облюбовали представители высшего света Ариса, желавшие насладиться уникальным букетом драгоценного напитка. Темно-рубиновая жидкость мерно покачивалась в латунном кубке, отражая свет факелов, закрепленных на стенах. Хлауд потянул воздух, вдыхая его аромат, наполненный оттенками красных и черных фруктов, со щедрыми нотами специй и черешни. Затем он сделал глоток, и все это великолепие перешло в неповторимый букет дамийского красного. Чистый, многослойный, гармоничный вкус с пикантными оттенками тех самых специй, что слышались в его аромате, и засахаренных черных фруктах, ощущался на языке бархатистой текстурой, которая заставляла голову кружиться, а сердце наполняться радостью.

– Хороший напиток, – одобрительно кивнул Лоэналь. – Очень приятный и благородный вкус. Но все же ему не сравниться с Лунным вином из Элеана.

– Лоэналь, ты сейчас совершаешь непростительную ошибку, – улыбнулся Хлауд.

– Какую?

– Сравниваешь белое и красное вина. Так нельзя. Дамийское красное вне зависимости от винодельни, которая его произвела, великолепно, я бы даже сказал, что оно лучшее в нашем мире, а элеанское Лунное вино лучшее среди белых вин. Хотя Черная кровь из Дамии намного лучше. Но я любитель красных вин.

– Допустим. Знаешь, старый друг, иногда я удивляюсь, как из варвара, что вырос в клане Сал, получился столь сведущий в тонкостях мира и его удовольствиях человек. Это мой тебе комплимент.

– Элеанские учителя довольно строгие, а я хороший ученик. Пришлось таковым быть, – усмехнулся Хлауд, признавая похвалу Лоэналя. – Да я и не совсем варвар. Моя кузина была женой вождя, так что я, можно сказать, из высшей аристократии.

– Хорошая шутка, – улыбка эльфа стала шире. Он отсалютовал другу бокалом и тут же сделал глоток вина, словно только что произнес тост.

– Действительно. Хорошая, – согласился человек, салютуя ему в ответ.

За стенами таверны царила теплая летняя ночь, освещенная светом яркой полной луны, что придавал городу нереальные и даже мистические очертания, превращая его в странное дорогое украшение. Из-за горизонта медленно выплывала малая луна – красный Серпий. Город спал, не подозревая о грандиозных планах эльфийского зодчего, которого призвали из Элеана лишь для того, чтобы построить главный храм города. Но теперь он решил остаться в Арисе насовсем.

– Знаешь, чем я займусь сразу, как установлю крышу на храм? – разглядывая блики желтого света факелов на вине у себя в бокале, спросил Лоэналь.

– Займешься перестройкой этой таверны? – пожал плечами Хлауд.

– Нет. Это потом. Если будет нечем заняться, и я буду скучать. Сначала я построю мраморный канал с прекрасными мостами и статуями, соединю Кивар с его притоком.

– Ты… что?! – человек вскочил на ноги и в изумлении уставился на эльфа.

Посетители таверны недовольно посмотрели в сторону шумного посетителя. Тот огляделся по сторонам и, пробормотав себе под нос извинения, сел на место.

– Что ты собираешься сделать? – уже тише спросил Хлауд.

– Соединю Кивар и его приток, – спокойно пояснил Лоэналь.

– Как? Зачем?

– На который из твоих вопросов ответить первым? – усмехаясь спросил эльф.

– На оба.

– Хорошо, я выберу порядок ответов сам. Зачем? Река со всех сторон – это стратегически важно, она защитит город в случае нападения. Мы сможем спрятать там Вариара и его семью.

– Ты думаешь, на нас нападут? – перебил Хлауд.

– Никто не может ведать этого. Даже боги. А как? Все очень просто: вырою канал и выложу его мрамором, – Лоэналь явно забавлялся.

– Иногда я поражаюсь тебе, Лоэналь.

– Не стоит, – отхлебнул вина эльф. – А еще я зачарую канал и мосты, чтобы исключить твои попытки использовать магию. Это теперь будет моей обязанностью – не допускать тебя до этого искусства.

– Лоэналь, я всегда знал, что ты старый пройдоха, но теперь я в этом лишний раз убедился.

Хлауд расхохотался и отсалютовал другу кубком. Тот загадочно улыбнулся, отвечая на этот странный и, казалось, оскорбительный тост. Но эльф прекрасно знал, что Хлауд ценит их дружбу и дорожит ею.

Глава четвертая

Первый месяц лета листар. Первый день месяца.

Год рождения империи.. Арис.

Утопающий в золоте Арис замер в ожидании чего-то невиданного и одновременно грандиозного. Золото лилось с неба, отражаясь от белых мраморных стен, текло по мощеным белым и серым камнем улицам, замирало на черном куполе главного храма, словно попадая в ловушку. Арис гудел фанфарами и людскими голосами, звенел топотом копыт, полнился щебетанием птиц и религиозных песнопений. Боги благословили город прекрасной погодой: прозрачный воздух пропитался приятным теплом, высокое небо глубокого синего цвета могло похвастаться первозданной чистотой и отсутствием даже намека на облачность. Оно служило прекрасным фоном для яркого солнца, дарующего городу свет и тепло. Даже ветер в это утро был в точности таким, чтобы заставить флаги трепетать и не испортить ни единой прически у горожан, не требовать от горожанок удерживать подол от попыток оголить ноги у благородных дам.