Тени Парфенона

– Так… Ага. Если они забрали его на остановке или недалеко от нее, то потом поехали бы сюда… – Диана водила кончиком тонкого пальца по планшетной карте. – По Антисфену, а потом… Оттуда несколько вариантов пути до Глифады. Они могли… или он?

– Они. Убийц было двое.

– Почему?

– Его убили выстрелом в грудь. Удобнее всего стрелять в грудь человеку на заднем сиденье, находясь на переднем. Но если бы шофер был один, Зестос сел бы на переднее сиденье. Итак, их двое. Он садится в машину, они едут, разговаривают, и вдруг тот, что сидит справа впереди, поворачивается. У него в руках пистолет. Он стреляет. Зестос ничего не успевает предпринять. Он мертв. Но убийца еще сомневается в этом. Машина останавливается, убийца пересаживается назад и стреляет Зестосу еще раз в голову. Потом запихивает тело между сиденьями и снова пересаживается вперед. После чего они отправляются в сторону Глифады.

– Они должны быть очень хладнокровны, заранее всё спланировали.

Хош задумчиво провел указательным пальцем по губам и сказал:

– Существовал какой-то мотив. Какой-то конфликт… Но они могли сначала попытаться убедить его в чем-то. Заговорили об этом в машине. Убеждали что-то сделать или чего-то не делать.

– Может быть, они специально и встречу назначили для этого?

– Вполне вероятно. Тогда ничего удивительного, что он сел к ним в машину. Он ведь думал, что это просто разговор.

– Тогда пистолет мог быть и средством запугивания.

– Да, но не думаю, что убийца выстрелил оттого, что вспылил. Убийство было спланировано заранее, если учесть, что они обработали рану и переодели его в новую рубашку. Либо они задумали его убить в любом случае, либо – если он не поддастся на их уговоры и угрозы.

Диана размышляла несколько секунд и сказала:

– Если даже убийство было незапланированным, когда оно случилось, они быстро сообразили, как всё скрыть: достали рубашку, нашли, чем обработать рану… В машине должна быть аптечка.

– Тоже вариант. – Шекер медленно кивнул. – Надо опросить его родных, друзей, сослуживцев, тогда будет яснее, в каком направлении двигаться. Итак, убив его, преступники едут сюда. Где-то они должны были остановиться, обработать у Зестоса раны и переодеть его. Интересно, куда они дели его рубашку? Скорее всего, сунули в мусорный мешок и выкинули в первую попавшуюся помойку. Это ни у кого бы не вызвало подозрение, и если рубашка в непрозрачном мешке, ее никто никогда не найдет.

– Разве что случайно.

– На это не стоит рассчитывать. Прибыв сюда, убийцы вытаскивают тело из машины и зашвыривают в кусты, словно это жертва ДТП. Вот тут несколько сучков сломано и кое-где маленькие обрывки ниток – видимо, от рубашки, в которую его переодели. Рубашка коричневая, незаметный цвет. Все-таки похоже, что они это хорошо спланировали.

– Чем и кому мог насолить священник? Мне кажется, он был довольно безобидным…

– Безобидные чаще всего и страдают от негодяев, – мрачно сказал Шекер. – Итак, они решили сымитировать ДТП. Но в какой-то момент они здесь очень заторопились. Может быть, кто-то появился на дороге. Иначе почему они оставили ноги тела торчать из кустов? Если б не это, Киннам ничего бы не заметила.

– Они вытаскивают тело из машины и бросают сюда, – сказала Диана, глядя на кусты, потом посмотрела на дорогу. – И тут на встречной появляется машина…

– Скорее всего, – согласился Шекер. – С этой стороны обзор так или иначе загораживало их авто. Встречный транспорт спугнул бы их быстрее.

– Они быстро садятся в машину и отъезжают. Но почему они не вернулись, чтобы спрятать ноги трупа?

– Может, запас адреналина кончился, напал страх, захотелось поскорей убраться. А может, они и не заметили эти ноги. Только бросили убитого, а тут на встречке появляется машина, у них первая реакция – поскорей уехать.

– Интересно, обратил ли внимание на убийц тот, кто их спугнул? – Диана, прищурившись, смотрела на дорогу. – Если Зестос был убит между шестью и семью, то здесь убийцы оказались бы до восьми. На пляже в это время пусто, из парка тоже вряд ли кто-то заметил их. Самый реальный свидетель – кто-нибудь на машине.

Хош еще раз огляделся вокруг и сказал:

– Чертовски удобное место для сброса трупа: ни камер на дороге, ни людей вокруг. И автопрокатчики из-за этого забора с рекламой, конечно, тоже ничего не видели.

– В такую рань там мог быть только дремлющий охранник. Теперь везде сигнализации, ходить с колотушкой вдоль забора не нужно… Бедный священник, за что же его так? – Диана покачала головой.

– Вот это нам и предстоит выяснить.

Когда они закончили осмотр места происшествия, Шекеру позвонили из Управления и сообщили, что родственники и сослуживцы убитого обратились в астиномию и теперь знают о трагедии, а тело Зестоса доставили в судебный морг. Госпожа Зесту должна прибыть для опознания.

– Думаю, родственников сегодня лучше не терзать расспросами, – сказал Хош напарнице. – Побеседуем пока с госпожой Киннам.

***

Медики из «скорой», увезшей тело Зестоса, записали телефон Афинаиды Киннам, и Шекер позвонил ей, чтобы договориться о встрече. Киннамы были дома, и теперь путь астиномов лежал на юг Нижней Глифады. Приморское шоссе здесь отдалялось от береговой линии, отрезая от остального города уютный кусочек побережья, где расположился лучший район Глифады. Тут всё говорило о богатстве и комфорте: идеальный асфальт, окруженные садами двух-трехэтажные особняки, художественно подстриженные деревья, цветы, невысокие заборы с витыми решетками.

– Я думала, дом у них побольше, – заметила Диана, глядя через забор на кремово-белую виллу Киннамов. – Но место отличное, окна прямо на море.

Хош промолчал. Напротив окон его квартиры, по другую сторону проспекта Кесаря Иоанна Комнина, торчала многоэтажка, но и ту он видел чаще всего лишь ранним утром и поздним вечером, а то и ночью. Ненормированный рабочий день следователя не располагал к наслаждению домашним досугом. Шекер куда больше времени проводил в отделе убийств и в разъездах по городу, чем дома.

Ворота были снабжены видеозвонком. Ответил мужской голос, и Хош, представившись, поднял к лицу удостоверение. Раздался щелчок, и астиномы вошли в калитку рядом с воротами, которая автоматически затворилась за ними. Сад радовал глаз: прихотливо раскиданные клумбы, бассейн, беседки, увитые розами декоративные арки, шпалеры, камни, дорожки, покрытые ассиметричной плиткой. Смеркалось, вокруг вытянулись причудливые тени, круглые фонари на тонких гнутых ножках уже начали источать беловатое свечение, питаемые накопленной за день солнечной энергией. С чуть слышным журчаньем лилась вода из поливальных фонтанчиков. «Богато, но без лишних наворотов», – отметил Шекер.

Хозяин встретил их на пороге и, поздоровавшись, провел в просторную гостиную. Господин Киннам был одет в синие льняные брюки и простую белую футболку, но вряд ли она была куплена на базаре у подножия холма Муз. Так же как и зеленое в белый цветочек платье госпожи Киннам, ожидавшей их в гостиной. Гостей усадили в кресла, хозяева расположились на диване напротив. Красивая пара. Ректор Афинской Академии был необычайно хорош собой – высокий темноглазый брюнет с точеными чертами, крылатым размахом бровей и обаятельной улыбкой. Тонкое и одухотворенное лицо госпожи Киннам принадлежало женщине если не много пережившей, то много передумавшей. В том, как супруги сидели рядом, смотрели друг на друга и разговаривали, ощущались гармония и глубокое чувство. Хошу всегда приятно было видеть такие пары, но в то же время порой он им завидовал…

– Нам нужно задать несколько вопросов по поводу вашей сегодняшней находки, госпожа Киннам, – сказал Шекер, а Диана достала блокнот и приготовилась записывать основное.

– Да, пожалуйста, – ответила хозяйка дома. – Вы выяснили, кто его сбил?

– Его не сбили. Его убили из огнестрельного оружия.

Госпожа Киннам тихонько ахнула и подняла руку к груди, но тут же опустила. Ее муж слегка нахмурился и спросил:

– Убили и выбросили там на дороге?

– Именно, – кивнул Хош.

Диана, привстав, протянула Киннамам через кофейный столик планшет с открытой фотографией Зестоса.

– Да, – проговорила Афинаида, посмотрев, – это тот человек. Но кто он?

– Вы его не знаете? – спросил Шекер.

– Нет.

– А вы?

– Нет, – качнул головой господин Киннам, вглядевшись в фотографию. – Хотя… Нет, не припоминаю.

– Но ведь я разглядела его, когда врачи вытащили его из кустов, – нерешительно произнесла госпожа Киннам. – Думала: может он жив… А они сказали, что он уже умер. Но на нем не было крови или ран!

– Убийцы обработали их так, чтобы их не сразу заметили. Видимо, хотели выдать за несчастный случай на дороге. К сожалению, им это удалось, и теперь мы не имеем фотографий с места, где нашли тело, и в отчете медиков тоже мало что сказано. Госпожа Киннам, вы не могли бы описать как можно подробнее, что вы увидели, когда его нашли?

– Я постараюсь… А я ведь еще подумала, что странное место для дорожного происшествия! Там же ни перехода, ни прохода в кустах… Вы думаете, мне надо было вызвать астиномов?

– Ты не виновата, что так вышло. – Муж взял ее за руку. – Ты ведь думала, что он еще может быть жив.

– Да-да! Я подумала, что если его сбили, то…

– Расскажите, как вы нашли тело, – снова попросил Хош.

– Я ехала на службу в храм, думала о всяком и забеспокоилась, не забыла ли книги для знакомого священника. У него сегодня день рождения. Я решила посмотреть, взяла ли подарок, остановила машину и заглянула в сумку. Книги оказались на месте, и я уже хотела ехать, как вдруг увидела… – она сглотнула, – увидела, что из кустов торчат ноги.

– Впереди вашей машины? – уточнил Шекер.

– Да, немного впереди. Я совсем случайно посмотрела туда! Если б не взглянула, так бы и уехала… Ноги совсем не сильно торчали, только кончики туфель были видны, там ведь еще трава… Я испугалась! Но потом все-таки вышла посмотреть, а он там… лежит.

– Как он лежал?

– Почти перпендикулярно дороге, головой в ту сторону… в смысле – к забору. Голова была запрокинута, так что сначала я не увидела лица, уже потом разглядела, когда «скорая» приехала и они его вытащили.

– Вы не заметили ничего вокруг того места? Чего-то необычного или просто чего-нибудь?

Госпожа Киннам покачала головой.

– Нет, ничего такого не было. Просто кусты. Я еще подумала, где же его сумка, даже заглянула в кусты… Но я правда больше ничего там не заметила! Может, что и было, конечно, но я так растерялась и испугалась… А вы уже знаете, кто это?

– Священник Александр Зестос. Служил в Парфеноне. Убит сегодня ранним утром.

– О Боже! – выдохнула госпожа Киннам. – Извините! – внезапно проговорила она и, вскочив, выбежала из гостиной. Все проводили ее глазами, и Киннам сказал:

– Афинаида беременна, так что ее иногда тошнит. А сегодня уже несколько раз тошнило из-за этой находки. Не самые лучшие впечатления в ее положении. Надеюсь, вы не станете мучить ее дурацкими расспросами вроде того, почему она остановилась заглянуть в сумку именно в том месте? Потому что если вы вздумаете ее нервировать чем-то подобным, я буду вынужден выставить вас за дверь.

Тон его бархатистого голоса как будто не изменился, ректор говорил всё так же спокойно и вежливо, но в комнате словно похолодало на несколько градусов. Диана быстро переглянулась с Шекером и сказала:

– Что вы, господин Киннам, мы ни в чем не подозреваем вашу жену! Наоборот, ее случайная находка нам очень помогла. Всё говорит о том, что убийцы не рассчитывали на такое быстрое обнаружение тела.

– Позвольте мне еще раз взглянуть на фотографию, – вдруг попросил Киннам, и Диана снова протянула ему планшет. – Знаете… пожалуй, я его вспомнил. Видел в Парфеноне, когда заходил туда.

– Вы там бывали? – спросил Хош. – Когда?

– В две тысячи восьмом – начале девятого. Иногда бывал, да. Но не как прихожанин, – Киннам слегка улыбнулся, – а как наблюдатель людей и нравов. Я тогда писал роман «Тени Парфенона», собирал материал, а иногда брал с собой ноутбук и писал в кофейне на Акрополе по вечерам. Этого священника я видел в храме, наверное, раза два или три, он служил молебны и панихиды для приходящего народа, там ведь всегда много людей. Как я понимаю, у них есть какое-то определенное время для таких служб, их исполняют дежурные священники.

– И каким Зестос вам показался?

– Он хорошо служил, не торопясь и очень напевно. Должно быть, людям нравилось. – Киннам задумался на несколько секунд, припоминая. – Однажды я наблюдал, как он разговаривал с женщиной после молебна, она подошла что-то спросить. Мне кажется, он был добрым человеком, старался помочь людям… Это всё, что я могу сказать.

Вернулась Афинаида.

– Простите, – сказала она, вновь усаживаясь, – мне стало нехорошо.

– Как и сегодня утром, когда вы нашли тело убитого? – спросила Диана.

– Да, меня вытошнило там, – призналась госпожа Киннам, – а как вы… Ой, вы видели эти следы! – Она смутилась.

– Ничего странного, все-таки вы не гриб в лесу нашли, – успокоил ее Шекер. – Еще один вопрос: когда вы ждали там у тела «скорую», вы не заметили, были ли на пляже купающиеся?

– Прямо возле того места никого не было. Я нарочно огляделась – думала, может, кого позвать на помощь, но… Там же пляж такой, дикий… Может, кто и купался подальше, но за деревьями было не видно.

– Что ж, мы благодарны за сведения и больше не будем вас задерживать.

Хозяин дома проводил астиномов до дверей и сказал:

– От нас с Афинаидой в этом деле толку мало. Но я могу дать вам телефон нашей знакомой, которая должна знать Зестоса. Она прихожанка Парфенона, а в последнее время даже работает там.

– Как ее зовут? – Диана снова достала блокнот.

– Таис Куста.

На улице почти стемнело, но сад освещался хорошо: помимо фонарей вдоль дорожек, кое-где были протянуты гирлянды разноцветных светильников. Сладко пахло цветами. Теплая ночь обещала быть великолепной.

– У Киннамов определенно есть вкус и нет глупых претензий, – сказала Диана по пути к воротам. – Всё просто, но красиво. Хотя мебель дизайнерская, конечно.

– А ты чего ожидала, дворца в позднепалеологовском стиле, заставленного антиквариатом? – Шекер усмехнулся. – В наше время это уже дурновкусие.

– Не все так считают… Зато у Киннамов своя ложа в Мегарон-Холле, постоянный абонемент в киноклуб «Олимп», в бильярдную на Сигме, в Глифадский яхт-клуб и еще много куда, развлекаются и отдыхают они что надо.

– Ты что, следишь за их жизнью? – изумился Хош.

– Нет, просто иногда почитываю светскую хронику. А в прошлом году о них только безрукий не писал. Киннам шесть лет был самым завидным холостяком Империи, с тех пор как стал ректором Академии.

– В самом деле?

– Шекер, ты правда ничего о них не знаешь?

– Мне некогда следить за светскими сплетнями. Хотя, постой, я что-то припоминаю… Это ведь они нашли какую-то древнюю рукопись, якобы пятое Евангелие?

– Да! Папий Иерапольский, невероятная находка. Из-за этого тоже было много шума.

– Да, мои предки жарко обсуждали этого Папия. Я приехал к ним на Байрам, а у них споры – огонь!

– А им-то что до того? Они же мусульмане?

– Ну, как, досточтимый пророк Иса, новые сведения, то да се… Мать, конечно, больше отца подначивала, чем переживала, но он с приятелями долго эту тему мусолил. Даже меня пытался спрашивать, что я об этом думаю, но я, как водится, его разочаровал, сказав, что ничего не думаю. – Шекер усмехнулся. – Одни мифы, другие мифы, велика разница!

– Ты охальник! – Диана засмеялась. – А представляешь, сколько у христиан было толков об этом! Но о Киннамах судачили не только из-за Папия. Ректор женился на девушке, так сказать, с улицы, без роду и племени, своей бывшей аспирантке.

– Банально.

– Едва ли – для аристократа с родословной, уходящей черт знает в какую глубь веков.

– Да ладно, Ди, у нас нынче даже принцессы обручаются черт знает с кем.

– Тебе не нравится выбор ее высочества? – Диана насмешливо прищурилась.

– Какой-то итальянец! – Хош фыркнул. – Ничего не имею против итальянцев, но мне всегда казалось, что времена политических браков отошли в прошлое. А здесь явно была какая-то придворная интрига. Возможно, правы те, кто говорил, что принцесса стала частью выкупа за константинопольские сокровища. Или, по крайней мере, каким-то бонусом в сговоре Кантакузина и Враччи насчет сокровищ и нефтепровода через Эги. Только московская революция им явно спутала карты. Едва ли этот нефтепровод в будущем принесет большой доход.

– Ну, по крайней мере, за три года принцесса не передумала, значит, жених пришелся ей по нраву. Уже, вон, о свадьбе объявлено.

– Да? И когда же? Я всё пропустил, как водится.

– На последних Золотых бегах объявили. На Рождество поженятся.

– Понятно. Ну вот, я и говорю: Кантакузины роднятся невесть с кем, а Киннаму что мешает жениться на аспирантке? Красивая, ученая…

– И бывшая жертва секты Лежнева.

– Шутишь?!

– Нет! Афинаида тогда еще Стефанити проходила по делу Лежнева как свидетельница. Сначала ее даже заподозрили в соучастии, хурриты именно ее оставили в тоннеле с бомбой, когда убегали.

– Вот оно что. Тогда у нее должны остаться не самые приятные впечатления от общения с астиномами. Скандальная была история. Недаром муж так жестко ограждает ее от лишних расспросов.

– Идеальный муж!

– Завидуешь?

– Хм… Не совсем то слово. Для смертных глупо завидовать небожителям.

– Они не небожители, Ди. И если с ними случится то же, что с Зестосом, их точно так же отвезут в морг на вскрытие, а мы будем расследовать их дело. Но лучше пусть живут долго и счастливо. Тем более что у них для этого есть все условия.

***

Вскрытие, результаты которого стали известны поздним вечером, не принесло почти ничего нового. Священника убили примерно в шесть утра, он умер мгновенно, тело недолгое время лежало между задними и передними сиденьями автомобиля. Обнаруженные на теле частицы обшивки отправили на экспертизу с целью установить марку машины.

– В желудке у убитого ничего не было со вчерашнего вечера, – сообщил Шекер напарнице по телефону, просматривая присланный по электронной почте отчет патологоанатома.

– Естественно, ведь он шел в храм на литургию, – заметила Диана. – Православные перед причастием не едят с полуночи.

– Вот как?

– Таковы их правила.

Диана на удивление много знала о православии, хотя не посещала церковь, не соблюдала никаких христианских обрядов и правил, да и крестик не носила. Однажды Шекер спросил, откуда у нее столько познаний о христианстве. Ответ был односложен: «Читала». Напарница не была распахнутой душой и очень скупо делилась сведениями о себе. Шекер не настаивал: каждый имеет право на личные тайны.

– Давай я завтра утром съезжу поговорить с вдовой Зестоса? – предложила Диана.

– Езжай. А я отправлюсь в Парфенон.

Хош допоздна изучал досье клира и работников Парфенона, то и дело мысленно ругаясь. На данный момент почти все эти лица могли быть подозреваемыми, и их оказалось слишком много: помимо самого митрополита Афинского, восемь священников, три дьякона, трое чтецов, четверо алтарников, да еще хор и несколько уборщиц и свечниц, и это не считая работников в митрополичьем доме! Кроме того, все они были практикующими христианами – один из нелюбимых Хошем людских типов. Хотя религия запрещала этим людям лгать и именовала «отцом лжи» прямиком дьявола, жизнь показывала, что при случае они не только лгали и изворачивались ничуть не меньше других, но зачастую делали это с куда большей легкостью, оправдывая свои действия «церковной пользой» и необходимостью «покрывать грехи ближнего». Такая ложь считалась у них даже добродетелью, вкупе со «смирением», «неосуждением» и прочей дребеденью, которая только мешала расследованию. На самом же деле верующие обычно юлили вовсе не из стремления к неосуждению, а из банального страха и нежелания иметь дела с астиномией, но стремились прикрыть это – прежде всего в собственных глазах – благовидным предлогом. А когда их обличали во лжи, не особенно и смущались, некоторые даже пытались поучать астиномов христианскому благочестию. Хош уже наизусть знал историю о преподобном Макарии, укрывшем блудницу, которая спряталась под бочкой в келье грешившего монаха, и ненавидел сочинителя этой байки всей душой. Будь его воля, он бы с удовольствием засадил за решетку этого сказочника за пособничество всем тем, кто оправдывал подобными соображениями всякие темные дела и укрывательство оных. Пусть даже Макарий действительно совершил приписываемый ему «благочестивый поступок»… Хотя непонятно, каким образом эта история могла стать известной: сначала скрыл грех ближнего, а потом-таки разгласил его что ли, «в назидание потомкам»? Ладно, очень мило: покрыл слабость ближнего в надежде на его исправление… Но разве это повод для покрытия чужих преступлений?!

И вот теперь это убийство священника – такое пятно на чести церковного мундира… Или нет, в церкви у них… как там – облачения? Наверняка лжи, изворотов и просто умолчаний будет еще больше, чем обычно… Шайтан!

Может ли убийца быть из числа клира? Церковников, пожалуй, возмутит такое предположение. Впрочем, алтарники – молоденькие мальчики семнадцати-восемнадцати лет; их, видимо, можно из подозреваемых исключить. Так же, как всех женщин, хотя… Кто знает, на что способны женщины Парфенона? Женщины как таковые способны на многое, уж это Хош знал хорошо. Да и убийц, регулярно посещавших богослужения, он тоже видал… Надо встретиться с митрополитом – интересно, что он скажет в связи с убийством?

Досье клириков показались Шекеру созданными под копирку: Духовная академия или семинария, женитьба, служба на приходе, двое-трое детей… У иеромонахов еще скучнее: ни жен, ни детей, у Феофила Анфа даже высшего образования нет: после школы сразу поступил в афинский монастырь святого Дионисия Ареопагита, где и доныне числится, в Парфеноне служит последние восемь лет… А вот Георгий Мелас, что интересно, после пострига попрыгал по монастырям, а теперь живет в съемной квартире. Между прочим, закончил Политехнический институт – и чего понесло в монахи?.. Стахий Савацис – вообще ни рыба, ни мясо: его досье гласило, что он неженат, бездетен, но не монах, после окончания Духовной академии уже одиннадцать лет служит в Парфеноне целибатным священником. Но целибат для имперских попов явление вроде бы нетипичное?.. Надо спросить у Дианы.

Очень, очень не хотелось общаться с этой публикой, но, как бы Хош внутренне не противился, с попами придется говорить сначала, по крайней мере, с некоторыми из них, а уж потом – со знакомой Киннамов и другими прихрамовыми работниками. Он открыл на экране компьютера досье Кусты.

ТАИС КУСТА. Дата рождения: 18.01.1982 (31 год). Родители: Александр Кустас (р. 1945) и Ирина Куста (р. 1949). Братья: Василий Кустас (р. 1970 г.) и Кирилл Кустас (р. 1973 г.). Сестра: Ангелина Куста (р. 1976 г.). Образование: Афинская Академия, философский факультет, доктор наук, специальность «философская антропология».

Что за специальность такая? Очередной путь византийского архивариуса от науки?

Семейное положение: не замужем, детей нет.

Современная эмансипе? Старая дева? Или книжный червь – ничего кроме науки, не интересует?

Шекер хмыкнул. Считать философию наукой, по его мнению, можно было лишь с натяжкой: какая практическая ценность в этих бесконечных рассуждениях?

Место работы: Афинская Академия, преподаватель философии на кафедре философской антропологии (01.09.2006—14.02.2012); приход храма Богоматери Афинской (Парфенон), секретарь-референт (20.03.2012 – настоящее время). Место жительства (постоянное): Афины, 78132, Академический проспект, д. 4, кв. 45.

Что понесло ее из Академии, с работы по специальности и наверняка с хорошей зарплатой, в церковь? Положим, Парфенонский приход богат, но зарплаты там уж точно не такие, как в Академии. Религиозные искания, неудачи в личной жизни? Тридцать лет – рановато для кризиса среднего возраста…

Как бы то ни было, с Кустой надо поговорить. Поехали дальше.

ДИМИТРИЙ ЛОГОФЕТИС. Дата рождения: 8.07.1983 (30 лет). Родители: Исидор Логофетис (1960—1994) и Клавдия Логофети (р. 1962). Сестра: Серафима Логофети (р. 1987). Семейное положение: холост, детей нет. Образование: Анкирская богословская школа (2000—2005), специальность «общее и каноническое право». Место работы: Приход храма Богоматери Афинской (Парфенон), казначей (01.12.2010 – настоящее время). Место жительства (временное): Афины, 78778, улица Дионисия Ареопагита, д. 43, кв. 3.