Призрак

Но в остальном ему повезло. До лагеря контуженный дед доползет нескоро. Даже если сразу пойдут искать, время есть.

Он, спотыкаясь, плелся через лес, надеясь, что слух наконец-то вернется. Проклятый звон постепенно сменялся густым подводным шепотом, в котором тоже не прорезывалось ни звука.

«Мины!» – вспомнил Георгий слова караульного. – «Вот одна из таких и спасла мне жизнь! Лишь бы других не было!»

Он вновь был один. Кто-то продолжал играть с ним в коварную, бесчестную и совершенно бессмысленную игру. Слишком уж причудливо и мерзко переплетались события.

К вечеру Георгий впервые слабо различил щебет птиц.

Черные ворота

Под сапогами чавкала густая жижа, плескалась и булькала мутная вода. Непроглядная тьма ленивым спрутом уползала вглубь тоннеля, неприветливо встречая троих путников, шедших ей навстречу.

Ида вспоминала наблюдения Гиляровского, сделанные в этих самых местах еще в позапрошлом веке. Должно быть, здесь ничто не изменилось с тех пор. Мрачные кирпичные своды, мерзкий разложившийся мусор, путающийся под ногами, торчащие из стен, забитые грязью ливневые стоки. Река Неглинка настолько обмелела от своей горькой жизни, что вода едва доходила до колен.

Впереди шел друг Даши по имени Марк. Ида и Даша шлепали следом. У всех троих горели прицепленные на лоб светодиодные фонарики. Высокие резиновые сапоги защищали ноги от ледяной воды.

Промозглая мгла, словно болезнь потихоньку овладевала телом. Ида была тепло одета и все равно ощущала пещерное, пробирающее до поджилок дыхание подземелья.

– А далеко еще? – Ида, наконец, решилась задать этот дурацкий вопрос.

Вместо ответа Марк прошел еще шагов двадцать. Остановился. Сделал четыре нарочито длинных шага, видимо отмеряя расстояние. Обежал глазами сводчатую стену и многозначительно похлопал по ней рукой.

– Опять стерли! На изумление пунктуальные и упорные товарищи. Дай-ка спрей, – обратился он к Даше.

Пошарив в рюкзаке, Даша вынула и протянула ему баллончик с аэрозольной краской.

– Какое послание оставим?

Даша пожала плечами и ткнула Иду пальцем в ребра.

– Давай ты, я уже задолбалась шутки сочинять.

Глядя на унылый бурый кирпич, Ида ощутила быстро подступающее разочарование. Она проделала этот путь, только чтобы увидеть стену. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: никакой зацепки, никакой подсказки, да и никакой загадки здесь нет. Обыкновенная стена, которая если и откроется, то точно не перед ними.

«А что еще я надеялась тут найти?»

Не дожидаясь ответа, Марк нарисовал на кирпичной кладке огромную замочную скважину и размашисто написал: «Где ключ?»

– Лучше б добавил в их адрес что-нибудь ругательное, – хмуро заметила Даша. – Глядишь, и ответили бы.

Марк отступил на шаг и зажег сигарету.

– Я бы на их месте нас тут подкараулил и пришил на хрен, чтоб стену лишний раз не мыть.

– Думаешь, они сюда спускаются?

По мнению Даши, волшебная стена вполне была способна отмыться сама.

Ида подошла к стене и, сняв перчатку, провела рукой по бугристому кирпичу.

– Тут даже щелочки не найдешь. Как влитая, – посетовал Марк, дымя себе под нос. – Дашка тебе присылала мое видео?

– Да.

– Мистика…

На миг Ида представила, что от ее легкого прикосновения потайная дверь вдруг послушно отъедет сама. Ничего подобного не случилось.

Она вспомнила про предметы, которые лежали в мусорном ведре, и подумала, что возможно именно в этот раз надо было взять их с собой.

«А если…»

Неуловимая перемена в мыслях окутала сознание сонным мороком. В глазах помутнело. Через какой-то миг придя в себя, Ида осознала, что продолжает смотреть на стену. Только стена теперь выглядела иначе. А может, и не стена? Просто вокруг стало меньше света.

Она оглянулась, не увидела ни Даши, ни Марка. Даже подземная река исчезла невесть куда.

Ида поняла, что находится по ту сторону двери. Сначала она испугалась, но потом догадалась, что все это ей только кажется.

«Опять видение… Как в тот раз…»

Она увидела во тьме нечто сияющее, похожее на огромного жемчужного светлячка или звезду. Окруженное ореолом лучей оно медленно приближалось к Иде. На некоторое время зависло, чуть колеблясь в воздухе. Потом так же неспеша, словно зовя за собой, стало уплывать вдаль, освещая стены узкой ни то пещеры, ни то тоннеля.

Ида последовала за ним. Светлячок набирал скорость. Ида подумала, что может отстать и упустить его, но в следующий миг поняла, что не обладает телом. В таком состоянии можно было двигаться сколь угодно быстро.

Через какое-то время неведомое существо привело ее к неожиданно начавшейся винтовой лестнице. Они, кружась по спирали, устремились вниз.

Далее следовал лабиринт, который Ида благодаря своей путеводной звезде, преодолела без усилий за минуту.

Впереди, едва проступая во мгле, уходя под самый потолок, путь преграждали огромные черные ворота. Массивные створки покрывали затейливые извилины и бугры, в которых Ида разглядела барельеф.

Светлячок остановился и повис в воздухе, озаряя жутковатые изображения каких-то химер. Впрочем, даже если б его не было, Ида непостижимым образом легко могла разглядеть любую деталь барельефа сквозь абсолютный мрак.

Ида поняла, что должна открыть ворота. Как это сделать, она не представляла, но сложность и выразительность, с который были отлиты зловещие образы, навели ее на мысль о таящейся в них разгадке.

О чем могли рассказать вьющиеся тела неведомых существ, перекошенные пасти, крохотные изображения людей и грозные светила, раскинувшие свои похожие на щупальца лучи? Быть может, в них была заложена история. Но что за история?

Ида вспомнила сон, который увидела в глубоком детстве. Кажется, самый первый сон в ее жизни. Два огромных бесформенных чудища дрались, грызлись и рвали друг друга на части, пока одно из них, ослабев, не бросилось бежать и не спряталось в самый дальний темный уголок. Этот уголок – логово монстра не раз являлся Иде в страшных детских снах.

Потом она вспомнила, как отчаянно пыталась дозвониться до Андрея в бреду, от которого очнулась, сидя на полу прихожей.

Первый на ее памяти кошмар вдруг совершенно случайно оказался запечатлен в барельефе.

Ида поняла, что не врата рассказывают ей свою историю, а она им. Или они рассказывают друг другу по очереди?

Ида передавала вратам свои сокровенные воспоминания, врата раскрывали ей ее собственные давным-давно забытые сны, в которых она видела невероятные вещи, казавшиеся по пробуждении полной бессмыслицей.

Она стояла на пороге открытия, великого, необъятного и скорее всего плохого.

Врата жаждали узнать, выудить и пощупать то, что Ида больше всего любила и боялась потерять. Словно играя в пинг-понг, Ида швыряла им мячик своих воспоминаний, а взамен ей прилетали картины, из которых, как из осколков, постепенно складывалась и вырастала история. Теперь Ида понимала смысл того, что видела перед собой. Это был очень странный сюжет.

Она почувствовала чье-то присутствие. Внезапно могучая сила выдернула ее из оцепенения и в мгновение ока вернула обратно в тело.

Ида снова стояла по колено в воде, видя перед собой кирпичную стену.

– Очни-ись, – испуганно шептала Даша, дергая Иду за плечо.

– А?

– Что с тобой?

– Н-ничего…

– Нам показалось, что ты впала в транс. Стоишь, как статуя.

– Спишь что ль мало? – усмехнулся Марк.

Плен

Георгий перелез через плетеную ограду, нашел кустистую ботву и, опустившись на колени, принялся выдирать ее, собирая мелкие клубни.

Темная кулацкая хата глядела на него двумя угрюмыми черными окнами сквозь курящийся мрак.

Ни звука. Лишь кузнечики без остановки трещат в траве.

Георгий рассовывал картошку по глубоким карманам куртки, когда дверь хаты отворилась, и во двор вышел здоровый босой мужик в белой рубахе и кальсонах.

«Черт его принес!»

Георгий застыл на четвереньках, надеясь слиться с темными кустами и плетнем.

Он ждал, что мужик справит нужду и пойдет спать. Вместо этого хозяин с минуту вглядывался во тьму, потом вынул из поленницы короткий толстый дрын и, не говоря ни слова, пошел прямо на Георгия.

Это было плохо. Такого не напугаешь, да и одолеть нелегко.

Георгий вскочил на ноги. Контузия мигом дала о себе знать – голова пошла кругом, накатила тошнота. Бросился к плетню, теряя картошку.

– Стой!

Метко брошенная дубина огрела его по спине. Он упал на одно колено. Мужик тут же влепил ему кулаком в ухо. Навалился сверху и начал вдавливать лицом в рыхлую землю.

– А-ах ты с-сука! Бу-ульбу бр-раць!

Георгий хорошо знал самбо, но теперь это не имело значения. Его уже победили.

– Бацька! – долетел молодой испуганный голос.

– Родька, веровку! – ревел мужик.

Георгий давился земляными комьями, чувствуя, как его вяжут, словно пойманную свинью.

– Я яго забью! Ни хрэна нам за яго не буде!

– Полицаям, полицаям сдай! – в ужасе тараторила баба, загоняя в дом маленькую девочку.

– Ща, гадина, ща! – рычал мужик, охаживая Георгия огромным кулаком. – Бульбы захотел! Родька! Бяжи за Богданом!

Очень скоро во двор вбежали трое парней, одетые кто во что с немецкими винтовками.

Георгия пинали, тыкали прикладами, потом поставили на ноги и поволокли на расстрел.

Хрипя и отплевываясь, Георгий вдруг понял, что нужно делать и перешел на немецкий, неся все, что приходило на ум.

Полицаи встали как вкопанные, осовело вытаращились на болтающего по-немецки огородного вора.

– Немец… – испуганно прошелестел один. – Дезертир ихний! Его… это… Надо его наверно туда!

– А точно немец?

– Шо, не бачишь! Штаны, чоботы.

Полицай поднес к брюкам Георгия керосиновый фонарь.

– Туда его, падлу, в комендатуру! Пусть сами разбираются! Немца тронешь, потом шеи не спасешь!

Георгия бросили в амбар. Утром его посадили в телегу и повезли, приставив к ребрам дуло винтовки.

Они подкатили к двухэтажному каменному зданию с облупленными колоннами, фронтон которого украшало полотно со свастикой.

– Скажи им, что поймали… а, черт! Скажи просто, что по-немецки вяжет. А кто таков, откудова – ниче неизвестно!

– Усек, – робко кивнул младший полицай.

– Мол, так и так, вашебродие – ниче не знаем. Картошку воровал, супротивлялся! Хозяина чуть не зарезал!

Полицай спрыгнул с телеги и помчался докладывать.

Георгия протащили по короткому серому коридору, втолкнули в подвал и заперли в камере.

Через четверть часа его ждал допрос.

– Прошу! – произнес по-русски офицер лет сорока с угловатым аристократичным лицом и прозрачными глазами.

Закованного в наручники Георгия усадили на крепко прикрученный к полу стул. За соседним столом вставлял бумагу в машинку унтер-офицер.

Гауптман закурил сигарету.

Георгий с досадой отметил, что допрашивающий слишком хорошо умеет смотреть в глаза.

– Рассказывайте последофательно: кто ви – имя, фамилие, зфание (если оно есть). Что ви делали в огород? – немец растянулся в ироничной улыбке.

– Или вам удобнее по-немецки? – добавил он на родном языке.

– Я Николай Смирнов, закройщик из Шауляя. – медленно и нарочито коряво заговорил по-немецки Георгий. – Работаю в швейной мастерской по адресу: улица Тильжес, дом девятнадцать. В свой отпуск, получив разрешение от хозяина господина Штайнера, приехал в Белоруссию навестить мать.

– Когда?

– Пять дней назад, – сказал Георгий, помня, что покушение на Моргенштерна произошло немного раньше.

– Имя и место проживания вашей матери?

– Мария Смирнова. Живет в Минске по адресу… – Георгий назвал адрес дома, уничтоженного пожаром.

– По дороге в город меня схватили бандиты, отобрали документы, вещи, деньги. Сутки держали яме, считали, что я связан с вами… с немцами. Потом хотели убить, но…

– Бандиты – вы имеете в виду партизан?

– Да, партизан. Мне удалось от них сбежать. Из-за полного отсутствия средств мне приходилось брать еду у крестьян.

– Почему же вы не обратились в полицию, не подошли к военному патрулю?

– Я получил травму головы и долгое время отлеживался в лесу. Днем я боялся передвигаться из-за партизан. Ночью боялся, что… со мной не станут разбираться.

– Понятно. Но почему на вас немецкое обмундирование?

– Я купил его в Шауляе на рынке. Перед отъездом.

Гауптман удивленно поднял брови.

– Не знал, что в Шауляе торгуют имуществом Вермахта. Безобразие! А вас не смутило то, что брюки и сапоги в точности такие, как у наших солдат?

– Я не придал этому значения.

– Вы ведь закройщик, у вас должно было возникнуть профессиональное любопытство. Цвет, качество сукна и тому подобное.

Георгий виновато всплеснул руками.

– Если бы вы сняли эти вещи с трупа, вас ждала бы виселица, – предостерегающе заметил офицер.

– Я не знал.

– Положим. Вы очень неплохо говорите по-немецки, где вы учились?

– Меня учила моя тетка, у нее немецкие корни. Родители надеялись, что я поступлю в университет.

– Так вы фольскдойче? – заинтригованно улыбнулся офицер.

– Самой низкой категории.

Гауптман положил окурок в пепельницу. Развернулся к висящей на стене карте.

– Вы можете примерно показать или сказать, где вас похитили?

Георгий замотал головой.

– Я совсем не разбираюсь в картах. Меня взяли на пустынной проселочной дороге вдали от КПП, ударили по голове, потом долго вели по лесу – вот все, что я помню.

– Может быть, где-то здесь? – немец описал пальцем круг на карте. – Прочтите названия деревень. Ничего не говорит?

– Нет.

– А по какому маршруту вы двигались, по прибытии в… Вы ведь ехали из Литвы на поезде?

Георгий пересказал свой путь в соответствии с легендой.

Наступило минутное молчание. Гауптман искал что-то в ящике стола, секретарь-унтер проверял напечатанный текст.

Работа с более точной картой также не дала результатов.

– Ну что ж, хорошо, – промолвил Гауптман с ничего не выражающей улыбкой. – Ваша история кажется мне достаточно фантастичной: слишком много нестыковок. Придется задержаться. Сейчас вас отведут в камеру и накормят завтраком. А вечером вас отправят Гестапо.

Георгий почувствовал холод, хотя был с самого начала готов к такому исходу.

Подвальная дверь гулко захлопнулась. Мертвая тишина казалась затишьем перед последней самой страшной бурей.

Розенкройцеры

Ида ехала на автобусе домой, когда в кармане запел мобильник.

Звонил незнакомый номер. Голос сначала тоже показался Иде незнакомым, но тут же представился. Это был Леонид Ефимович. Избегая объяснений, преподаватель настоятельно просил, чтобы Ида как можно скорее подъехала на Пушкинскую.

Это не было связано с учебой, однако Ида слишком доверяла своему старому учителю, чтобы ослушаться его.

Леонид Ефимович ждал ее под горящей буквой «М». Невысокий, сутуловатый в своих обычных роговых очках, темном пальто и черном берете он чем-то напоминал интеллигентного крота.

– Здравствуйте, Ида.

– Здравствуйте.

– Прежде, чем вы вернетесь домой, я бы хотел вас кое-о-чем предупредить и кое-что вам передать. На лекции вы спрашивали меня про призрака, и я теперь понимаю почему.

Ида не представляла, каким образом он узнал ее тайну. Однако удивило ее не это. Удивила собственная неспособность больше удивляться.

– В вас живет приведение, – продолжал Леонид Ефимович тихим и спокойным тоном. – Вы об этом догадываетесь, а я это знаю. И не только я. Дома вас ждут члены Ордена Розенкройцеров.

– Розенкройцеров?

– Да. Знаете, кто это?

– Н-не очень.

– Вам, может быть, рассказывали о нем на курсе философии. Теологическое мистико-эзотерическое общество, основанное Христианом Розенкройцем в средние века.

Ида кивнула, хотя плохо помнила, о чем идет речь.

– До сих пор действует по всему христианскому миру. В нашей стране существует под названием «Эмиш редевивус». Борется за… как вы догадываетесь, за все доброе и светлое.

– А зачем я им нужна?

– Они скажут, что хотят вам помочь. И это будет отчасти правда. Отчасти. А я хочу вас спасти, и поэтому прошу вас… умоляю вас следовать за мной.

Через полчаса Ида оказалась в пыльной, похожей на библиотеку квартире Леонида Ефимовича.

Прежде, чем она переступила порог гостиной, преподаватель сунул ей в руки старую раскрытую книгу с выделенными карандашом абзацами.

– Вот. Очень внимательно прочтите и запомните. Страницы пятьдесят восемь, шестьдесят три и со сто второй по сто восемнадцатую. Берите, берите!

Ида приняла неожиданный дар.

– А теперь, – Леонид Ефимович жестом предложил Иде сесть. – Теперь скажите, каким вы представляете призрака и что будете с ним делать?

Ида растерянно пожала плечами.

– Но я его уже видела…

– У призрака много форм. Те, о которых я упоминал, он принимает лишь на первых порах. Потом, хорошенько изучив вас через сны, он обращается в то, чего вы больше всего боитесь увидеть. Банально, да?

– И что мне делать?

Леонид Ефимович грустно улыбнулся.

– Не бояться. Призрак на то и призрак, чтобы пугать. Без вашего страха в прямом противостоянии он бессилен. Просто не верьте своим глазам.

– Разве можно не бояться?

– Нет. Но можно предпринять для этого все необходимое. Читайте то, что я вам дал. Они вас тоже будут инструктировать, как себя вести, но…

– Члены Ордена?

– Да. Они пообещают вас защитить, скажут, что вам ничто не угрожает, если вы отправитесь с ними. Это неправда. Встреча с призраком опасна при любом раскладе. Они вам скажут, что, если вы откажетесь (а у вас есть на это полное право, они не смеют вас заставлять) они скажут, что тогда вы непременно погибнете. Это тоже ложь. В вас есть сила, и я это вижу.

– А что же мне делать, если я откажусь?

– Вам нравится Индия?

– Да.

– Вот и поезжайте туда. Духовные центры ашрамы – вам там обязательно помогут: сведут с целителями, разработают курс внутреннего очищения. Тем более, вы увлекаетесь йогическими практиками – вам будет легче. Не бойтесь и не падайте духом. Делайте, как вам подсказывает сердце.

В квартире зазвонил домофон.

– Это они. Запомните: они ни к чему не смеют вас принуждать. Вы совершенно свободны.

– А для чего я им так сильно понадобилась? – задала Ида самый главный вопрос, до сих пор отчего-то не приходивший в голову.

– Это… охота. Они объяснят вам.

– Охота на призрака?

– Нет.

Ида ждала разъяснений, но Леонид Ефимович, извинившись, направился в прихожую, где уже полминуты надрывался домофон.

А потом Ида увидела незваных гостей: худолицую, коротко подстриженную женщину лет пятидесяти в спускающемся из-под полушубка темно-синем вечернем платье и крупного мужчину в дорогой косматой шубе с породистым задумчиво-высокомерным лицом.

– Идушка, – с тихой трепетной нежностью произнесла женщина, сделав домиком свои тонкие черные брови.

Она смотрела так, словно Ида была лет на пятнадцать младше и к тому же перенесла самые жуткие страдания. Во взгляде этой женщины отнюдь не читалось фальши. Однако Ида почувствовала ее болезненную обволакивающую натуру.

– Здравствуй. Меня зовут Надежда. Я твоя надежда. Мы… Тебе уже рассказали, кто мы такие, да?

– Да.

– Считай, что мы твои ангелы-хранители.

Она прочувствованно закивала, поблескивая золотистыми нитями в ушах.

– Я вам верю, – улыбнулась Ида.

В глазах у дамы заиграли слезы.

– А это – она указала на своего молчаливого спутника. – Граф Гурский. Познакомься.

Мужчина с равнодушным достоинством кивнул, видимо давно свыкнувшись с ролью живого экспоната.

– Мы приглашаем тебя… Мы очень настоятельно просим, чтобы ты сейчас отправилась с нами, – продолжала Надежда, расползаясь в изломанной улыбке.

– Хорошо. Но я должна предупредить Анд… моего парня. Что мне ему сказать?

– Скажи, что пошла на тусовку, – небрежно предложил граф Гурский, глядя куда-то в потолок.

– Скажи, что тебя пригласили на праздник друзья, и ты пробудешь у них несколько часов, – поправила Надежда. – Это ведь почти правда.

Когда, позвонив Андрею, Ида в компании своих ангелов-хранителей покинула квартиру, следом за ними, не говоря ни слова, вышел Леонид Ефимович.

– Вы тоже? – с тенью тревожной неприязни спросила Надежда.

– Да. Если не возражаете.

У подъезда их ожидал дорогой черный автомобиль неизвестной Иде марки.

Сидя на широком заднем сиденье, Ида наблюдала мелькавшую за окном вереницу огней и огоньков вечерней Москвы. Они мчались по Бульварному кольцу, потом по слабоосвещенным кривоватым улочкам, окутанным тишиной, и наконец сбавили ход на повороте в темную арку.

Каменная утроба глухого двора с одним единственным неработающим фонарем. Хмурое здание дореволюционной поры с высокими окнами и облупившейся парадной дверью. В таких местах обычно творится недоброе, и, если бы рядом не сидел Леонид Ефимович, Иде бы стало не по себе.

Подниматься по лестнице не пришлось: прямо на первом этаже их встретила тяжелая дверь, туго обитая кожей и украшенная миниатюрным бронзовым крестом, увитым розами. Вместо того, чтобы вытащить ключ или позвонить, граф Гурский заглянул в дверной волчок, и замок, щелкнув, покорно открылся сам.

Это была застывшая вне времени, сплошь бежево-коричневая квартира с высоким потолком, роскошными, заглушающими шаги коврами и витающим в воздухе терпким запахом чего-то благородного и старого.

В конце сумрачного коридора, сквозь щель в двустворчатых дверях прорезался свет и слышался оживленный разговор нескольких человек.

– Не разувайся, – торопливо прошептала Надежда, подталкивая Иду вперед.

В просторном, украшенном портретами зале за длинным, гладким, как стекло дубовым столом в глубоких креслах сидели пятеро.

Если бы Ида не знала, куда ее привели, то решила бы что попала на костюмированный вечер или на съемки фильма про девятнадцатый век: черные лоснящиеся фраки, жилеты с поблескивающими цепочками часов, накрахмаленные манишки и дорогие запонки – все здесь казалось само собой разумеющимся.

В воздухе бродил табачный дым.

Она запоздало вспомнила, что одета в свои несуразные бохо-шмотки. Впрочем, разве ее предупреждали?

Пять пар глаз со сдержанным интересом устремились на Иду. Полные спокойствия и врожденного достоинства, холеные лица, каких не встретишь в автобусе или в метро. Среди них Иде бросилось в глаза одно, сильно выделяющееся своими угловатыми чертами. Загорелое, с длинным костистым носом и узко посаженными, острыми, как канцелярские кнопки карими глазами. На вид лет тридцать пять, черные вьющиеся волосы.

«Француз», – безошибочно догадалась Ида.

– Это Ида, – с придыханием сказала Надежда.

– Добро пожаловать, барышня! – бодро улыбнулся седобородый голубоглазый господин, вставая с кресла и направляясь к Иде. – Прежде, чем ответить на все ваши вопросы, очень прошу вас пройти небольшое обследование. Это необходимо. Идемте со мной!

Публика тотчас вернулась к важному разговору, словно позабыв о своей гостье. Француз, что-то горячо доказывал на родном языке, обивая окурок над пепельницей. Остальные чуть менее горячо ему возражали.

Пожилой господин провел Иду в комнату с белоснежными стенами и каким-то оборудованием. Усадив на стул, опоясал ее голову обручем с тянущимися к аппарату проводами. Что-то долго замерял, подсчитывал. Взял из вены кровь. Заставил заглянуть в окуляры другого аппарата и описать увиденное. Задал неожиданные вопросы, на каждый из которых Ида к собственному изумлению ответила совершенно верно.

Все это время Ида смутно слышала доносившиеся из кабинета прения. Спор то разгорался, то затихал. Кто-то, кажется, даже ударил по столу.

– Ну вот и все, – произнес господин (которого Ида в мыслях назвала доктором).

Они вернулись в зал. Надежда сидела за столом. Граф за неимением свободного кресла развалился на диване, дымя сигарой. Леонид Ефимович, сгорбившись, одиноко и безучастно стоял в углу. Он даже не снял пальто.

– Закончили? – спросил Гурский.

– Садись, – оживилась Надежда, уступая Иде свое кресло.

– Что за вечное проклятие с нехваткой кресел… – усмехнулся кто-то.

Француз отрицательно покачал пальцем.

– Да… Извините, Ида. Вам придется еще немножко подождать, – неуверенно заговорил худой лысеющий человек с моноклем в глазнице. – Еще пять-десять минут. Можете пока осмотреть квартиру. У нас, кажется, есть телевизор?

– Да.

– Прекрасно! Можете его посмотреть.

Ида не нашла, что ответить. Вместо нее возразил Леонид Ефимович.

– Ида хотела бы прямо сейчас услышать, с какой целью она оказалась здесь, – твердо заявил он. – Ей и так уже известно многое.

– Благодаря вашей самодеятельности, – буркнул граф.