Эра победителей

Все это время Верховный Жрец слушал Крафта с таким пониманием, как будто все уже знал и лишь хотел, чтобы эта история прозвучала вслух, и прозвучала для самого Крафта.

Когда рассказ был окончен, Кашир сказал:

– Мне нечем тебя утешить, друг мой. Так или иначе, ты оказался участником этой трагической истории. Ты совершил ошибку, и у каждой ошибки – своя цена. У этой, к несчастью, очень высокая. И, поверь мне, до тех пор, пока твои мысли только об этом – ничего не изменится. Чувство вины, которое ты испытываешь сейчас, неизбежно. Но оно очень коварно, оно затягивает, как трясина, если не противостоять ему. Помни об одном – пока ты беспомощно барахтаешься в болоте самоосуждения, ты бесполезен для Солнца и для людей.

– Но что, что я могу поделать сейчас, когда все это уже случилось? – воскликнул с горечью Крафт.

– А что бы ты хотел поделать?

Крафт задумался, сначала очень тихо, а затем все более уверенно произнес:

– Я хочу уберечь Флавестину, я хочу вернуть Глариаде свободу, я хочу найти Игрит.

Кашир улыбнулся своей неподражаемой улыбкой:

– Я так ждал, когда ты скажешь это. Значит, за дело. И помни: не позволяй себе смаковать ошибки, когда время – действовать.

– Больше всего я хотел бы действовать. Но с чего же начать?

– Просто думай об этом, и только об этом. Обратись к сердцу, обратись к разуму, ищи пути. Но все время думай только об этом. И ты найдешь то, что ищешь. Для самой безнадежной ситуации, в чем бы она ни состояла, Всемогущий всегда предусматривает достойный выход. И даже если это не случится сразу – ты найдешь его, если устремишься к нему со всей мощью своего несгибаемого духа, которым ты обладаешь, заряженного импульсом решительности. Твоя ошибка – уже далекое прошлое, не отвлекайся на нее. Тебе вскоре понадобятся все силы, без остатка.

Крафт посмотрел на Верховного Жреца.

Он почувствовал облегчение и прилив сил. От того человека, который двадцать минут назад вошел в эту комнату, не осталось и следа. К нему вернулись его прежняя уверенность и энергичность.

Теплым взглядом он передал Каширу глубокую благодарность своей укрепившейся души.

Кашир бережно принял ее, чуть заметно кивнув в ответ.

Вернувшись в рабочий кабинет, Верховный Правитель тут же вызвал Военного Советника.

– Что нам еще известно о ночных событиях, кроме того, что произошло во Флесиле? Завтра утром я должен владеть полной информацией о том, что случилось с нашими постами у хребта. Откуда было совершено нападение, какими силами, в котором часу. А так же полная картина боя в деталях, и особенно меня интересует ответ на вопрос, как произошло, что столь рассредоточенные по равнинной местности посты не выслали ни одного гонца и не подали даже сигнала тревоги. Немедленно организуйте группу, которая проведет расследование этих трагических событий в минимальные сроки.

Первое, что почувствовала Игрит придя в себя, – это запах прелой соломы. Острые сухие стебельки больно покалывали все тело, впиваясь в кожу через тонкую ткань платья. Она лежала на куче сухой травы в каком-то мрачном помещении.

Попытавшись пошевелиться, Игрит ощутила острую боль в затылке. Она села, потирая шею и осматриваясь по сторонам.

Помещение, где она оказалась, напоминало заброшенный сарай, довольно высокий, сбитый из досок, в щели между которыми проникал слабый свет. Еще вверху, под самой крышей, находилось крохотное полупрозрачное окошко.

В этом освещении Игрит осмотрела все помещение, обнаружив, что кроме кучи сухой травы, на которой она сидела, здесь больше ничего не было, а в стене, напротив нее, находилась невысокая дверь, сбитая из таких же рассохшихся досок.

Она подошла и подергав за ручку убедилась, что дверь заперта.

Игрит напряженно пыталась вспомнить, как она сюда попала, но это оказалось затруднительным. Тогда она начала восстанавливать в памяти события, которые были последними из тех, что удавалось вспомнить. Она тщательно выстроила их в цепочку друг за другом от того момента, как получила утром записку от Флайда, и далее до того, как они поссорились…

В это время она услышала шум голосов за дверью, затем щелчок задвижки, и в проеме открывшейся двери появился человек, держа в руках поднос с двумя наполненными тарелками. Он молча взглянул на нее, поставил поднос прямо на пол у двери и так же молча вышел. Когда он повернулся спиной, Игрит увидела у него за поясом рукоять кинжала.

И она всё вспомнила! Все, до самого последнего момента, когда от сильного удара потеряла сознание.

Она вспомнила посты Флавестины, приятного темноволосого парня и солдат, ставших жертвами отвратительного предательства; сцену молниеносной резни, незнакомца в накидке и нуронцев с факелами и повозками, направлявшихся к побережью.

Игрит снова почувствовала себя так же, как и ночью, на пустынной дороге, испытывая страх и отчаяние. Ах, если бы все это могло быть просто сном, жутким ночным кошмаром! Но она знала, что это было действительностью. Жестокой и мерзкой.

Игрит поежилась. Она сделала усилие над собой, чтобы обуздать чувства и привести в порядок мысли.

Так у кого же она теперь в плену? И где? Сколько прошло времени с тех пор, как она потеряла сознание, и что за это время произошло? Эти вопросы роились у нее в голове, толкаясь и перебивая друг друга.

Ответ на первый вопрос ей казался самым ясным. Скорее всего, она у нуронцев.

Что же теперь делать? Может, сразу признаться, что она дочь Верховного Правителя, и они не посмеют ее тронуть? Кабуфул застрял в Глариаде, не начинать же ему войну еще и с Флавестиной из-за нее, из-за Игрит? А вдруг война уже начата? Ее могут объявить заложницей и потребовать от отца в обмен на ее жизнь, ну, например, сдачу Флесила или что-нибудь еще…

Игрит охватил ужас от предполагаемой возможности такого варианта. Бедный отец, бедная мама, они ведь до сих пор не знают, что с ней и где она! А что ее еще ждет?

Нет, надо пока молчать. А еще лучше – притвориться глупышкой: все видела, но мало что поняла.

А если она все-таки у своих? А по голове получила в суматохе? Вероятность слишком мала, но тоже возможно.

Анализируя свое положение таким образом, Игрит приняла решение держать язык за зубами, выдавая себя за несмышленую девушку из глариадской провинции до того момента, когда обстоятельства прояснятся окончательно. А чтобы выглядеть естественно, Игрит решила не отказываться от предлагаемой пищи, которая по-прежнему стояла в тарелках у двери, тем более что кроме сильной боли в затылке, ее мучило нестерпимое чувство голода.

Военный Советник стоял у окна неказистого заброшенного домика, задумчиво теребя пальцами бахрому занавески. Отсюда ему хорошо был виден сарайчик, где содержалась девушка, которую захватили во время ночной операции. Интересно, как она оказалась в таком отдаленном и безлюдном месте в столь поздний час и что она видела из происходящего?

Эта девушка, конечно, либо флавестинка, либо из Глариады, и если она даже видела все события, то вряд ли что-то сумела понять, кроме того что стала свидетельницей схватки – обычного события для военного периода. Скорее всего, она оказалась на дороге случайно и сейчас перепугана и мечтает быстрее попасть домой.

Но все-таки с ней надо поговорить для собственного успокоения. Случайности сейчас ни к чему. А потом пусть идет на все четыре стороны.

Дрейд отошел от окна и вызвал своего помощника. Вошел человек с большим синеватым шрамом, пересекавшим щеку до самой верхней губы.

– Надо бы разобраться, что за птица попалась нам и что она делала ночью на безлюдной дороге.

– Привести сюда?

– Нет. Не нужно, чтоб она меня видела. Отведи ее под навес напротив. Постарайся сделать так, чтобы она не чувствовала себя арестованной. Извинись за грубое обращение, мол, темно было, кругом враги, – не разглядели… Узнай про нее все, что сможешь, кто такая, как оказалась ночью за городом и, главное, что видела. Скажи, что информация нужна в интересах Флавестины и что, если будет запираться, у нас есть право ее задержать, так как время военное и так далее… Ну, ступай.

Дрейд опять подошел к окну, откуда был виден и сарайчик, и столик под навесом, чтобы понаблюдать за беседой со стороны.

Если бы не эта девушка, можно было бы считать, что операция по переброске нуронских солдат к побережью прошла абсолютно гладко. И эта маленькая осечка, которой он старался не придавать значения, все-таки вызывала легкую досаду.

Сегодня утром, получив сведения от гонца, что переброска нуронцев по морю состоялась успешно, он почти успокоился.

Поэтому, думал он, даже если эта девушка способна принести в город сведения о ночной схватке и обозе, направлявшемуся к берегу, это уже не может ни на что повлиять.

Конечно, в лишнем свидетеле нет ничего хорошего, особенно для него, Военного Советника, но сейчас многое будет зависеть от того…

В этот момент он увидел, как следом за своим сопровождающим из сарайчика вышла Игрит, щурясь от яркого дневного света.

Дрейд остолбенел. Холодная волна прокатилась по всему его телу, от макушки до пяток.

Не может быть! Дочь Верховного Правителя!? Невероятно!..

Военный Советник по пояс высунулся в окно, рискуя быть увиденным.

Никакого сомнения, это она. Он хорошо знал подвижную темноволосую девушку, которую много раз видел в Палате Управления, когда она приходила к отцу. И, разумеется, она тоже знала его.

Дрейд отпрянул в глубину комнаты. Тяжелые гулкие удары застучали у него в висках, их раскатистые волны, отражаясь от затылка, застревали где-то в горле. На лбу выступила испарина.

«Но этого не может быть! Не может быть…» – повторял он про себя в полном смятении. Если только она видела его ночью – все пропало! Придется проститься не только с постом военного наместника в Глариаде, но и с собственной жизнью во Флавестине.

Просто немыслимо! Но ее-то как занесло сюда? И чего она болталась в этой глуши среди ночи? Какая-то дикая случайность?!

Военному Советнику едва удалось взять себя в руки к тому моменту, когда его ничего не подозревавший помощник вошел к нему с докладом о проведенном допросе.

Дрейд слушал, отвернувшись к окну, сознательно скрывая лицо, которое могло сейчас выдать его состояние.

– Девушка из Глариады. Говорит, во Флесиле у нее родственники, там спокойнее, к ним она и шла, мол, пожить, пережить смуту. Говорит, посты прошла, оглянулась – драка. Испугалась, спряталась в кустах, ну, и все. Ничего особенного.

– Как она вела себя?

– Да, обыкновенно – домой просится. Вроде, не врет, только…

– Что «только»? – насторожился Дрейд.

– Ну, как бы сказать? Такое впечатление, что она гораздо умнее, чем почему-то хочет казаться, – тут рассказчик решил, что настал момент вставить свое личное суждение и добавил: – И, если бы она не была из тех, кто в одиночку шастает по ночным дорогам, я бы сказал, что в ней самой есть что-то особенное…

«Ну, еще бы, не особенное!» – чуть не вырвалось у Дрейда.

По-прежнему не оборачиваясь, он сказал:

– Хорошо, пусть пока посидит под замком, я подумаю, что с ней делать. И еще, постарайся, чтобы в лагере ее никто не видел.

Глава 10.

О том, что жизнь стоит борьбы, даже если шансов не предвидится.

И о том, как страх превосходит благородство

Когда Имакс вынырнул на поверхность, с трудом освободившись от веревок, он несколько раз жадно вдохнул свежий ночной воздух, восполняя длительную задержку дыхания.

В следующую минуту он увидел недалеко от себя удаляющуюся корму судна, которое с боков было освещено фонарями. К своему удивлению, он заметил далеко впереди над водой еще несколько таких же огней, выстроенных в цепочку.

«Ага, так мы здесь плыли хотя и последние, но отнюдь не одни…» – мелькнуло в голове, но Имаксу было не до того, чтоб раздумывать об этом.

Он освободился от лишней одежды, которая, намокнув, лишь тянула его ко дну.

Тьма стояла непроглядная из-за полного отсутствия звезд, и определить, в какой стороне берег, не представлялось возможным.

Он решил плыть наугад в направлении, перпендикулярном к борту растворившегося в темноте корабля, оставив его справа от себя. Именно в этой стороне должен быть берег, если допустить, что корабли идут в Глариаду, иначе говоря, вдоль побережья. Другого Имакс предположить не мог.

Тот голос на палубе, приказавший Имакса бросить за борт, упомянул о том, что скоро предстоит бросить якорь. Не в открытом же море? Учитывая время в плавании, выходило, именно в Глариаде.

И он поплыл. В полную темноту, выбрав наугад направление. Он старался грести изо всех сил, вложив в них всю свою решительность и надежду на спасение.

Но преодолев приличное расстояние, несмотря на хорошую физическую подготовку, Имакс начал чувствовать растущую усталость во всем теле. Каждый взмах тяжелеющими руками давался все труднее и труднее.

Он плыл в беспросветной темноте, вода и небо слились в единое бескрайнее «ничто», вне времени и пространства. Тишина была такой же бескрайней, как и океан вокруг него, и лишь легкие всплески воды нарушали ее, и только подчеркивали гнетущее одиночество, заставлявшее цепенеть саму душу.

Время от времени он переставал грести и замирал в надежде уловить направление потоков ночного бриза, чтобы определить, с какой стороны земля, но переменный ветер препятствовал этому.

Та мысль, которую он старался удерживать как можно дальше от себя, запрещая ей вторгаться в сознание, тем не менее, по мере его усталости, приближалась к нему все ближе и ближе. А именно: если он ошибся и плывет в открытый океан, то все его старания напрасны, и сколько бы он ни плыл, он приближается лишь к своему неизбежному концу.

Он видел себя затерянным во мраке ночи, вдали от людей, вдали от жизни, вдали от Солнца, где нет силы, способной прийти ему на помощь, и чувство ужасающего одиночества и неотвратимой обреченности готово было поглотить все его существо.

Имакс отчаянно вглядывался в темноту, замирал над водой, напряженно вслушиваясь, пытаясь различить хоть что-нибудь, что могло послужить ориентиром в этой непроглядной гнетущей темноте.

Ничего. Лишь мрак и безмолвие.

Теперь ему стало казаться, что он не плывет, а лишь перемешивает воду на одном месте, никуда не двигаясь, и он будет так барахтаться до тех пор, пока бездушная бездна, забрав все силы, поглотит и его самого, насмехаясь над его жалкими попытками уцелеть. Он чувствовал, что с каждым мгновением теряет спасительную надежду.

Никогда в жизни ему не было так страшно, как теперь. Страх разрастался леденящей волной, стремясь сковать все его мышцы и каждую клеточку и парализовать саму его душу.

Но с одержимостью человека, которому уже нечего терять, он принял решение бороться до конца.

Собрав всю свою волю, Имакс продолжал отчаянно грести, не отдавая себе отчета, куда он плывет, сколько он уже проплыл и что у него впереди. Он решил: что бы ни готовила ему судьба, в какой бы точке океана он ни находился сейчас – он будет грести до последнего взмаха, до последнего вдоха….

И он продолжал плыть. Напряженно, отчаянно, преодолевая нечеловеческую усталость и стараясь ни о чем не думать. Ни о чем. Чтобы не позволить чувству страха и безнадежности лишить себя мужества.

Ему казалось, что целая вечность прошла с тех пор, как он вступил в эту роковую схватку за жизнь. Но вокруг по-прежнему был бескрайний океан и мрак ночи.

Наконец он почувствовал, что безвозвратно теряет силы и глубина всё более властно притягивает его к себе.

Имакс сделал последнее напряженное усилие, скудный вдох над поверхностью и затем начал медленно уходить под воду.

Он успел подумать, как обидно умереть вот так, вдали от тех, кто любит тебя и кто так никогда и не узнает, что же на самом деле произошло и как он отчаянно боролся и проиграл… Все напрасно. Это конец…

Но, с другой стороны, теперь он освобожден от всех обязательств перед жизнью, потому что сделал все, что мог, что только было в его силах…

Имакс, погружаясь в глубину, выдохнул последние пузырьки воздуха… и почувствовал, что вместе с ними его покидает жизнь…

Внезапно он ощутил, что его ноги коснулись чего-то твердого.

«Берег!» – успела мелькнуть пронзительная мысль.

Имакс, поджав колени, оттолкнулся от попавшегося под ноги валуна.

В этот неистовый толчок он вложил всю несокрушимую волю к жизни, которой в последние свои мгновения все еще продолжал обладать…

– Поздравляю с успешной операцией, Дрейд! Ты хорошо проявил себя. Волевым и находчивым. Я не ошибся в тебе. Глариада получит достойного правителя в твоем лице. Я умею держать обещания. Только, друг мой, Глариада – это не единственное место на карте, которым я намерен завладеть.

Кабуфул прохаживался по своей новой резиденции в захваченной Глариаде. Это был один из апартаментов Дворца Правителя – великолепного архитектурного ансамбля, в котором ранее располагались и кабинеты Верховного Правителя, и помещения представительств других государств.

После вторжения Нурона здесь размещался центр Военного Управления, откуда осуществлялось руководство военными действиями, вплоть до вчерашнего дня, когда в тыл отважно оборонявшейся Глариаде внезапно с моря был нанесен удар сокрушительной силы – и сопротивление этого небольшого мирного государства было окончательно сломлено.

Кабуфул упивался победой. Вслух он расхваливал Дрейда, но про себя восхищался самим собой. Это ведь была его, Кабуфула, идея – удар с моря. Дрейд лишь помог ее осуществить. Что ж, свою задачу он выполнил безупречно и, конечно, заслуживал похвалы.

– Тебя удивляют мои амбиции? – продолжал Кабуфул, перехватив вопросительный взгляд Дрейда. – Привыкай, друг мой. Глариада – слишком легкая добыча. Мы взяли ее почти голыми руками.

– Ну, не совсем…

– Ладно, ладно. Твоя заслуга бесспорна. Но, согласись, Флавестина – орешек куда потверже.

– Флавестина?

– Ты не ослышался, друг мой. Именно Флавестина с ее налаженной экономикой, бескрайними просторами, лазурным побережьем…

Дрейд забеспокоился:

– Но о Флавестине не было речи!

– Зачем забегать вперед? Я обещал тебе Глариаду – у тебя будет Глариада. А мне нужно кое-что посолидней. Не пугайся, я не собираюсь громить Флавестину. Нельзя позволять успеху ослеплять себя, друг мой. Надо быть реалистами. Флесил пока слишком силен для нас. И поэтому у меня другой план.

Все это время Кабуфул продолжал прохаживаться по паркету великолепного зала, украшенного золотой инкрустацией, прекрасно меблированного.

Дрейд стоял перед ним с самого начала беседы, так и не получив приглашения присесть, и только провожал Кабуфула глазами то в одну, то в другую сторону.

– Я еще обдумываю его, – продолжал Кабуфул, – но помощь твоя мне будет необходима. Поэтому потерпи пока с владычеством в Глариаде до того, как мы разберемся с Флесилом.

Кабуфул как раз поравнялся с Военным Советником, и Дрейд резко остановил его за плечо.

– Послушай, Кабуфул, насчет Флавестины мы не договаривались! Даже не надейся, я не стану предавать свою страну, ясно?

Кабуфул с усилием опустил вниз удерживавшую его руку Дрейда и приблизился к самому его лицу:

– А ты её уже предал. Или – нет? А как же перебитые посты? А захваченные корабли? Или все это из патриотических соображений? – Кабуфул отстранился и с усмешкой продолжил. – А, понимаю, ты, конечно, думал, что предал только Глариаду. Так запомни, друг мой, предатели не бывают наполовину или частично, предатель – он всегда целый, настоящий. Вот так. Что скривился? Слушать неприятно? А ты не заставляй меня говорить гадости. Идет?

Кабуфул широким жестом забросил руки за спину и продолжил движение мимо Дрейда в прежнем направлении:

– Итак, на чем я остановился? Ах, да. На великих планах будущего…

Дрейд не слушал его. Для себя он решил, что ни за что не станет участвовать в заговоре против Флавестины, каким бы он ни был.

Когда Игрит вновь проводили в сарайчик, она услышала, как за спиной со скрежетом щелкнула задвижка двери. Она снова почувствовала волнение, которое почти рассеялось во время разговора с этим человеком, учтиво пригласившим ее полчаса назад на беседу за раскладным столиком на улице.

Он задавал очень много вопросов, но при этом был необычайно вежлив и обходителен с ней. Игрит почти поверила, что она у своих, – и вот она опять под замком.

Девушка подошла к своей соломенной лежанке в глубине сарая и в задумчивости села на нее. Она пыталась проанализировать прошедшую беседу с этим, вполне доброжелательным человеком.

Он извинился за «грубое обращение», сказал, что нуронцам той ночью не удалось уйти далеко, они были настигнуты, обезоружены и все схвачены.

Но Игрит никак не удавалось заполнить одно «белое пятно» в этом разговоре. Если они захватили нуронцев, то почему он ничего не упомянул ни о предателе, ни о том, зачем они двигались к побережью, хотя бы вскользь?

Может, он хотел, чтобы Игрит первая сказала об этом? Ведь он очень интересовался, что она видела той ночью. А, возможно, считал неразумным проявлять излишнюю разговорчивость с первой встречной…

Следовало признать, что никакой ясности для Игрит прошедшая беседа так и не внесла.

Девушка посмотрела на запертую дверь. Ей казалось, что роль незадачливой горожанки, направлявшейся к родственникам во Флесил, ей удалась идеально, и была уверена, что ее отпустят после этой беседы.

Сарайчик находился, видимо, где-то на отшибе, и голоса людей и их смех доносились откуда-то издалека.

Вдруг она услышала громкий и протяжный рев зверя. Она хорошо знала, кому принадлежит этот рев, – такие могучие и раскатистые звуки издают только барсы.

Конечно, если это лагерь, то он охраняется.

Игрит вздохнула. Дома ее нет вторые сутки. Отец и мать, должно быть, сходят с ума из-за ее отсутствия.

Игрит поудобнее уселась на сене, выпрямила спину, закрыла глаза. Ей удалось успокоиться и расслабить все мышцы. Она попыталась полностью сконцентрироваться на отце. Игрит воспроизвела в сознании его четкий образ, затем поочередно обстановку в своем доме и в рабочем кабинете отца.

Но ей не удавалось уловить ни одной определенной картины, она ощущала лишь смятение и какую-то общую суету.

«Что-то не так. Что-то стряслось во Флесиле», – с тревогой подумала она.

Военный Советник неподвижно стоял у окна. Он чувствовал себя в цейтноте. Как могло такое случиться? Совершенно непостижимо, каким образом дочь Верховного Правителя могла так не вовремя оказаться в долине?! И именно она, а не кто-то другой!

Дрейд напряженно обдумывал произошедшее.

Последний тайный визит к Кабуфулу в Луристоль едва не стоил ему очень серьезных неприятностей, когда по дороге ему чудом удалось избежать стычки с нуронцами, возомнившими себя хозяевами на захваченной земле. Если он будет случайно разоблачен, не важно даже какой из сторон, ему не избежать объяснений и вполне предсказуемых последствий.

Навещать Кабуфула лично становилось очень опасно. Но осуществлять связь посредством курьера, который мог бы его выдать, было еще опасней.

И вот теперь эта девчонка!

Сейчас для него ответ на вопрос, узнала она его или нет, стоил гораздо больше всех богатств Глариады. Ведь если – нет, ее можно было бы просто отпустить, – шла бы себе восвояси. Они стояли в этом глухом месте полевым лагерем, и через день-два их здесь не будет. И ни она, ни сам Верховный Правитель никогда не узнают, у кого ей довелось побывать «в гостях». А сейчас, когда выяснилось, что план вторжения на земли Глариады с моря удался, ей может даже прийти в голову, что она была схвачена нуронцами, которые отпустили ее, поверив ее нехитрому рассказу о себе, чтобы не обременять себя в походе.

Дрейд сделал несколько кругов по комнате, погрузившись в раздумья.

По-человечески ему было жаль Игрит. Ему нравилась эта жизнерадостная, немного своевольная, но достаточно уверенная в себе девушка с прямыми открытыми манерами. Он не желал ей зла. К тому же, он был тронут той стойкостью, которую проявило это, на первый взгляд, избалованное дитя в таком переплете, куда ее угораздило попасть по воле судьбы.

Нет, он не хотел ей зла. Но, с другой стороны, обстоятельства сложились так, что на карту была поставлена его собственная жизнь.

Если она узнала его – ему конец. По закону Флавестины измена народу – одно из самых тяжелых преступлений.

Дрейд почувствовал тошнотворный холодок под солнечным сплетением.

Он опять прошелся по комнате.

Какая досадная случайность! Ведь он предвидел все, что только было возможно, для поведения ночной операции: продумал запасные ходы на случай, если что-то сорвется, если посты успеют оказать сопротивление или выслать гонцов, если сократится время на переброску нуронцев или их перехватят по дороге… и еще все, что угодно, только не это!