Геном Варвары-Красы, или Пикмалион

В общем, каким-то непонятным ей самой образом Натка из режима ведомой переключилась в режим локомотива всей этой бредовой активности и стала раздавать команды.

– У меня физкультурная форма на кафедре лежит! Надо забрать и одеть ее. А дальше – как-то выводить!

– Я знаю, как, – сказал Петя, которому способы избежать дотошного вахтера были знакомы не понаслышке. Особенно в ходе его приключений на первом курсе, – У выхода с курилкой забор низкий, там с обеих сторон ящики стоят. Перелезть – раз плюнуть.

– Тогда я – за формой, – заявила Натка, – Нет, стой…

Она поглядела на голую девицу, потом на Петю.

– Нет, давай лучше ты за моей формой сбегаешь, а я тут с ней подежурю. Все-таки она голая, а ты парень. Найдешь? Это на кафедре, возле стола Карена Ахмедовича, он мне позволяет там оставлять портфель, форму. Сможешь?

– А то! – ответил Петя, получив подробные указания и спеша их исполнить, – Я щас, мигом! Вон еще два бутерброда, если надо будет. Да и сама не стесняйся, если хочешь.

Натка хмыкнула насчет бутерброда, представив себя в голом виде на парте, грызущую кусок сыра… Но все же решительные действия Пети, равно как и столь же решительное принятие к исполнению её, Наткиного, плана заставили её взглянуть чуть иначе на сокурсника. Вон не просто принял указания, они у него просто прямо в ноги провалились, минуя мозг. Еще дверь шатается, как быстро улетел. Как ни странно, спрашивать, а имелся ли у того мозг, чтобы его пропустить по дороге в ноги, не хотелось. Не о таком умном мальчике. Появилось какое-то приятное теплое чувство… Нет-нет, никаких бабочек в животе, вы, это, что, сдурели? Тем не менее, каким-то невероятным способом Петя ухитрился за последние пятнадцать минут заработать одобрение аж двух женских сердец…

На минуту накатило что-то непонятное… Может, это был здравый смысл? Боже, во что же она вляпалась??? Впрочем… Натка взглянула на занятую сыром незнакомку.

– Так тебя зовут Джери? – спросила она.

– Джери, – пискнула та в ответ.

– А меня Наташа.

– Та-ша, – повторила по слогам Джери на английский манер, потеряв первый слог. Она уже догрызла бутерброд и опять примерилась к пропитанной сырным жиром салфетке.

Вздохнув, Натка вручила ей следующий бутерброд. Схватив тот в руки, Джери взглянула на девушку с чем-то вроде благодарности во взгляде и вернулась к обгрызанию сыра.

⁂

Самочку альфа поймал и привел обратно, но детенышей делать почему-то не стал. Дылды издавали звуки, кажется, это называется «говорить», но увлеченная сыром Джери не очень слушала. Сыр, правда, уже закончился, но мягкая белая штучка в лапках пахла тоже хорошо. И тут альфа попытался отнять ее у Джери.

– Сыр! – пискнула она, обиженно и жалобно поглядев на альфу.

– Ты ей другой бутерброд дай, – сказала самочка, и, о чудо, альфа и правда вручил ей еще один кусок сыра. Бросив благодарный взгляд на самочку, Джери вновь принялась за еду. Вдруг ее внимание привлекло знакомое имя:

– …от кого она бежала? Её Джери зовут. Ей что, что-то грозило?

Слова сложились во что-то осмысленное, она вспомнила упавшую на нее тень, испуг, заставивший ее убежать, и ответила:

– Кошки!

– Она убегала от кошек? – спросила самочка.

– Кошки! – подтвердила Джери.

В ответ альфа выдал нечто длинное, непонятное и включающее что-то вроде «кошкина». В словаре фамилии вахтера, разумеется, не было, но было прилагательное. Мемы в мозгу некоторое время активно взаимодействовали, и Джери поняла, что убежала она и правда не от кошки, а от кошкиной тени!

– Кошкина, – подтвердила она.

– … А то ведь страшно подумать, что Кошкин с ней сделает!

Что с ней сделает кошка, Джери отлично представляла. Правда, раньше у нее не было слова для обозначения этого действия, но в загруженном словаре оно было и, как ни странно, тут же нашлось.

– Съест! – с готовностью подтвердила она.

Дылды еще о чем-то пошумели, и альфа куда-то убежал.

– Так тебя зовут Джери? – спросила самочка.

– Джери, – согласилась она.

– А меня Наташа.

– Та-ша, – повторила Джери. Встроенные алгоритмы распознавания речи для начала переводили звуки в текст, а потому повторение “-ня на-” было воспринято другим слишком умным алгоритмом как опечатка, и первый слог «Наташи» был удален.

Сыр опять кончился, на этот раз кусочек был не таким большим. Впрочем, еще есть эта белая, мягкая и хорошо пахнущая. Самочка вздохнула и дала Джери еще один кусок. Надо же, какая она! У нее даже есть свой сыр! И Джери очень захотелось стать совсем-совсем такой же. Как эта. Та-ша!

⁂

Раздав указания, Карен Ахмедович вернулся на кафедру и стал ждать. Вообще-то, как завлаб, он имел еще и личный кабинет, но кафедра была удобнее тем, что кабинет декана, по совместительству, завкафедрой, был тут же, рядом. Так что, если что, то Григорий Иосифович будет под рукой. А так, делать было, в общем-то, уже нечего. Пара санитаров дежурила вместе с вахтером, четверо других прочесывали территорию факультета. Еще один человек тем временем приводил палату номер 15 в порядок. Если найдут – тут же дадут знать. В общем, все были заняты делом, а ему самому не оставалось ничего другого, кроме как ждать. Усевшись за стол, Карен честно попытался почитать вполглаза заинтересовавшую его статью с предложением новой техники составления карт мозга, но в окружающем бардаке наука упиралась руками и ногами и, растопырившись изо всех сил, категорически отказывалась лезть в мозг.

Что, в общем-то, неудивительно. Шестое чувство с главным органом сзади чуть ниже поясницы просто вопило, что дела плохи, мышку они не найдут, а неприятностей огребут по самое нехочу. Причем, что мышку не найдут, Карен был в принципе согласен. В запутанных коридорах и уголках факультета, наполненного – он чуть было не подумал «молодыми балбесами», но тут же поправился и мысленно продолжил чуть вежливее – студентами и аспирантами, найти человека практически невозможно. Разве что она прямо по коридору будет голышом бегать.

Хотя даже это вряд ли кого удивит, подумал он, вон в студенческом общежитии и не такое случалось. Два года назад там завели и несколько месяцев прятали от вахтеров и преподавателей самого настоящего генномодицифированного тигра. В черно-зеленую полоску, причем зеленые полоски призрачно флюоресцировали в темноте оттенками синего и голубого. И ничего. Попались молодые любители животных на том, что одной ночью психоделическая зверюга вылезла на общую кухню и укусила обкурившегося в хлам единственного на факультете индуса. Так сказать, две родственных души нашли друг друга. Тигра сдали в зоопарк, а индуса, пострадавшего от тигра в основном морально, пришлось с позором выпереть из университета. Не то чтобы преподаватели не были в курсе увлечений принятого на коммерческой основе студента из солнечной Индии, но после вызова полиции и составления протокола отвести в сторону глаза оказалось, увы, уже совершенно невозможно.

В дверь вошел Петя Соболев. В принципе, толковый мальчик, особенно с тех пор, как за ум взялся. Еще один кандидат в аспиранты, подумал про себя Карен, поднимая глаза на студента.

– Карен Ахмедович, меня Курицына прислала, у нее тут где-то физкультурная форма лежит…

Ого! – подумал Карен, – Sic transit gloria mundi… А я-то надеялся, что она научной работой будет заниматься. С таким кавалером Курицыной и ребенка заводить не надо, вон один уже есть. С другой стороны, если обоих в аспирантуру взять, наоборот, может, друг друга в работе будут поддерживать. Будут, как Пьер и Мария Кюри… главное, чтобы не размножались до защиты диссертации.

– Вот тут, Петя, – дружелюбно сказал он вслух и указал на бесформенный мешок, лежащий под гостевым стулом рядом со столом.

– Спасибо, Карен Ахмедович! – откликнулся Петя, схватив мешок, – Ну так я пойду? Меня там Натка ждет.

– Иди, иди, Петя, не заставляй девушку ждать, – махнул рукой Карен, глядя, как тот исчезает за дверью.

Да-а… вернулся Карен к размышлениям о последних событиях. Он просто задницей чуял, что заказчики подобный инцидент так просто не оставят, не те люди, чтобы с ними шутки шутить. И кстати, даже если все пройдет нормально, надо будет все равно растить новое тело, так что в Лондон через две недели он наверняка не попадет. Надо бы племяшку предупредить. Вынув из кармана планшет и открыв почту, он начал тихонько, в миниатюрный микрофон, спрятанный в оправу очков, диктовать письмо:

«Здравствуй, дорогая Машенька,

Пишу тебе, что моя поездка к вам может сорваться. Помнишь тот проект, где ты помогла нам уточнить историю предоставленного нам генокода? Так вот, результат у нас сбежал в буквальном смысле этого слова. И если все будет хорошо, я буду занят исправлением этой глупейшей ситуации…»

Вновь открылась дверь:

– Карен Ахмедович, не зайдете ко мне в кабинет, хотелось бы узнать новости о нашей беглянке, – сказал декан.

– Да, конечно, Григорий Иосифович, иду, – ответил Карен, опуская планшет в карман и вставая со стула. Планшет протестующе пискнул, но был проигнорирован.

В кабинете декана уже ждал горячий чайник, сахарница, коробка с чайным ассорти, блюдечко с лимоном и даже бутылка неплохого коньяка с рюмками.

– Присаживайтесь, Карен Ахмедович, в ногах правды нет… – сказал Варшавский, указывая на удобный диванчик перед столиком, – Не хотите по рюмочке? А то стресс этот ужасный… И мне, и вам однозначно для здоровья было бы неплохо.

– Не откажусь, Григорий Иосифович, – ответил Карен, садясь на давно знакомый диванчик и заблаговременно откладывая щипчиками на салфетку ломтик лимона с розетки и посыпая его сахарным песком при помощи маленькой серебряной ложечки из сахарницы.

Декан тем временем разливал коньяк по двум небольшим, с пару наперстков, округлым хрустальным стопочкам. И серебряная ложка в сахарнице, и хрустальные стопки были точь-в-точь как те, что стояли у мамы Карена в детстве в серванте. Одно время он даже удивлялся – они что, в одном магазине их купили, что ли? А потом махнул рукой. Очевидно, Григория Иосифовича воспитывали по тем же лекалам, что и Карена. Точнее, Карена по тем же лекалам… Ну, вы поняли. Карен еще не был умудренным возрастом старцем, но уже понимал, что ничего плохого в таком совпадении нет. Ну, понимают они друг друга с начальником с полубита… ну и что? Плохо, что ли? Наоборот, здорово! Многие ли могут таким похвастаться? Поэтому, вместо того чтобы задумываться, стал разливать чай по чашкам, положив в свою пакетик и предоставив декану выбрать свой чай самому.

– Ну-с, Карен Ахмедович, за успех, – поднял рюмку тот.

– Разумеется, – согласился Карен, отпив половину своей рюмки и закусив приготовленной долькой лимона, а затем взяв чашку с чаем.

Декан, усевшийся в кресло с другой стороны столика, тоже отпил из своей рюмки, закусил лимоном, а потом медленно вздохнул, будто смакуя янтарный напиток. Затем он задумчиво выбрал пакетик чая из ассорти на столе и, макнув его в чашку, стал заваривать. Карен тоже молчал, понимая, что шеф явно собирается с духом что-то сказать, но почему-то не решается.

– Карен Ахмедович, так как там с нашим поиском беглянки? – спросил наконец Варшавский, откинувшись в кресло с чашкой в руке.

– Пара санитаров сторожит на вахте, еще четыре прочесывают корпус, – ответил Карен, – Хотя не думаю, что будет результат.

– Почему же это? Все-таки искусственный интеллект – не человек, должен сильно выделяться в толпе.

Ну, разве что наличием хоть какого-то интеллекта, подумал Карен, но вслух сказал нечто другое:

– Григорий Иосифович, вы ведь уже не один десяток лет преподаете. Как думаете, наши студенты не выделяются в толпе? Причем практически поголовно?

– Да, голубчик, признаю, публика у нас, мягко говоря, пестрая…

– Вот и я о чем, Григорий Иосифович. У нас Шахерезада под ручку с графом Калиостро в толпе потеряются. Так что я не очень надеюсь. Но искать, конечно, будем. Совсем не дело, чтобы она неожиданно всплыла. Скандал – последнее, что нам нужно.

– Ну, и что же Вы предлагаете делать?

– Как я и сказал, Григорий Иосифович. Вырастим новое тело, запишем его заново, а Пржемеку придумаем какую-нибудь причину задержки. Ну, и будем следить, чтобы беглянка не вылезла где с шумом в прессе. Если будет время, то не торопясь найти сможем. Тем более, предоставленная сама себе и среди людей она, скорее всего, быстро отрастит себе личность, пусть даже и примитивную, как у ребенка, а тогда, уж сами понимаете, все равно заказчику ничего не светило бы. Так что найдем и как-нибудь по-тихому пристроим в жизни. Что еще остается?

– Ну, что ж, Карен Ахмедович, хорошо, хорошо, так и сделаем. Только с одной поправкой. Извините уж меня, старика, но как старший и более опытный, я на этом настаиваю. В общем, я уже оповестил Пржемека о наших проблемах.

Карен застыл с прямой спиной, переваривая новость. Пятая точка ожидала неприятностей неспроста. Он допил оставшееся в рюмке, но коньяк испарился из организма в мгновение ока, как будто его и не было. Как? Зачем???

И тут до него дошло. Декан, которого он, конечно же, уважал и с которым его очень, ну, ОЧЕНЬ многое связывало, просто вызвал огонь на себя. Теперь если заказчики решат зачистить исполнителей, то первым будет не он, а Варшавский. Нет, эгоистично он должен был бы порадоваться, но… Карен вообще был из тех, что «а захочет отомстить – придет сюда, а там посмотрим, кто из нас двоих отсюда выйдет.»

– Григорий Иосифович, – сказал он наконец после паузы, – Вы что, вызываете огонь на себя? Зачем? Поверьте, я не дитё малое. А даже после этого, если до крайностей дойдет, меня тоже не пожалеют.

⁂

Чуть более пяти тысяч лет назад…

Волнение охватило священную столицу Черной-Земли Красивое Место Мен-нефер. От Белой Стены Инебу-хедж и до самой Реки бурлили толпы в ожидании великого праздника. Ибо сегодня воплощение Гора, правитель Большого Дома, Избранный Гора Хор-Сетеп1 покинет народ, чтобы уйти в царство мертвых, и, воссоединившись там со своим отцом Озирисом, будет судить покидающих мир живых и решать их судьбу в вечности.

И это хорошо. Ведь нынешнее воплощение Озириса в царстве мёртвых – отец Хор-Сетепа – ушел туда уже давно и просто не знает многих. А теперь их будет судить тот, кто правил ими, и каждый, кто служил верно воплощению Гора, за гранью получит снисхождение за грех, другой, третий… Он был хорошим правителем живым и будет хорошим, милостивым судьей их душам. А с народом останется его сын, Душа Гора Ка-Хор, который отныне будет воплощением Гора, заботящимся о народе.

Да и что делать в праздный день, когда нельзя работать? Казалось бы, неплохо бы починить старую лодку или слепить пару кувшинов, но кто ж захочет обидеть самого Озириса, который будет взвешивать твое сердце после смерти и решать твою судьбу? Впрочем, и без того, кто будет работать, когда народу выставлено много хека – сладкого густого пива? Только избранные смогут присутствовать на церемонии в Хут-ка-Птах, Храме Души Птаха, где Ка-Хор действительно примет душу Гора и станет его воплощением. А народ на празднике будет молиться возлиянием хека из плохо обожженных глиняных чаш. Спасибо богу Озирису, который научил людей варить этот поистину божественный напиток!

Ка-Хор будет хорошим правителем. Молодой, сильный, удачливый охотник, женатый на своей сестре, которую недаром зовут Прекрасная Как Бастет Бастнефер. Только сестра, потомок богов и первых фараонов, сможет родить правителю наследника, способного принять душу и стать воплощением Гора. А как без этого? Ведь не оставив после себя Гора, правитель никогда не сможет стать Озирисом. Ведь не может же олицетворение Гора умирать от болезней и ран, как простой смертный? Это ж такие беды народу сулит, что и подумать страшно. А ведь только богорожденная может родить наследника, которому по силам принять такое наследие. Можно только представить, какой любовью и заботой окружит Ка-Хор поэтому свою жену, показывая должный пример людям.

После того, что случится сегодня, впитав мудрость отца, Ка-Хор продолжит заботиться о народе, как делал всю жизнь и он. А Хор-Сетеп… о чем грустить? Он сам выбрал время. И ведь он ни в чем не будет знать отказа в Земле Мертвых. Не о том ли мечтает каждый? Недаром стольких крупных чиновников завтра уже не будет на своих местах. Счастливчики! Не каждому выпадет везение отправиться в царство мертвых с самим Озирисом в качестве его верного слуги и попутчика.

⁂

А двое студентов тем временем сумели переодеть Джери в Наткину физкультурную форму. Если кроссовки еще проблемы не вызывали, то надеть на нее футболку и особенно штаны было непростой задачей. Но целеустремленный человек, а тем более, два целеустремленных студента, уверенных, что делают благое дело, способны решить и не такие задачи. Сильно помогло, конечно, и то, что сама Джери вела себя более чем кооперативно, пусть и не понимая, что от нее требуется, но соглашаясь и выполняя простые задачи вроде протянуть руку или слезть с парты.

А вот идти за ними Джери не захотела. Нет, на Петю и особенно на Натку она смотрела преданным собачьим взором, но выходить в освещенный коридор категорически отказывалась. Тем более, что сыр кончился. К счастью, у Натки в кармане завалялся пакетик с жареным арахисом. Подчиняясь своей женской интуиции, она перешла в разговоре с Джери на общение, как с маленьким ребенком или домашним животным. Вытащив орешек, Натка поманила её наружу. Та принюхалась, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

– Орешек! – пискнула она.

– Да, да, орешек, на! Орешек, – ответила Натка.

Джери наконец решилась и выскочила наружу.

– Орешек, – еще раз пискнула она и, схватив вожделенный объект, стала мелко-мелко обгрызать его по сторонам. Петя с Наткой приперли выключившуюся из реальности девушку справа и слева и, перемежая движение выдачей нового орешка, вывели ее на задний двор. Тоже, впрочем, не без приключений. Если Петин рюкзачок сидел на плечах плотно и никому не мешал, то Наткина «луи виттон» настоящего китайского производства, купленная за целых семьдесят долларов, постоянно сваливалась с плеча, привлекая Джери арахисовыми ароматами.

Во дворе их ожидало новое препятствие – забор. Это был первый случай, когда Петя был вынужден хватать женщину в таких местах, о которых он раньше мог только мечтать. Причем приятность мечты была явно преувеличена. А размеры и вес преуменьшены, подумал он, подпирая под попу стоящую на ящике Джери, пока та принюхивалась к орешку, который с другой стороны протягивала Натка. В следующий момент Джери одним олимпийским прыжком преодолела стену, а ящик по Третьему закону Ньютона полетел под ноги Пете, больно ударив по коленке. Что думала по этому поводу Натка, не будем даже упоминать. Тем не менее, что сделано, то сделано. И вскоре все трое стояли снаружи, вне охраняемой территории, в безлюдном переулке. У выхода из переулка прозвенел трамвай, проезжавший мимо в свободных просторах огромного города. Миссия была выполнена.

И тут Натка, которая вполне естественно считала себя самым разумным участником всего этого безобразия, задала вполне логичный вопрос:

– Ну, хорошо, мы выбрались. Что теперь?

Глава 4 Тайна

В кабинете декана биологического факультета повисла тишина.

– Григорий Иосифович, – сказал наконец Карен после паузы, – Вы что, вызываете огонь на себя? Зачем? Поверьте, я не дитё малое. А даже после этого, если до крайностей дойдет, меня тоже не пожалеют.

– Не переживайте, Карен Ахмедович, – мягко ответил Варшавский, закончив свою рюмку и взяв второй ломтик лимона, – Пржемек – бизнесмен, он все правильно понимает. Даже вас задеть было бы очень немало шума, Вы все-таки хорошо известный ученый, и не только в России. А меня и подавно. А именно шума они и стараются избежать. Так что не волнуйтесь, Карен Ахмедович. Уверяю вас, в прошлом ради того, чтобы сначала кафедра, а потом факультет выжили, я и не с такими общался. Поверьте опыту старого человека. Все будет нормально.

– Но если все же что пойдет не так?

– А если что не так пойдет, я еще и наших доблестных стражей госинтересов оповещу. Вы же знаете, у меня хорошие отношения с Владимиром Афанасьевичем. А они очень не любят, когда лезут на их территорию. Конечно, придется делиться, но уж не такое дело, чтоб экономить. Давайте лучше еще по рюмочке… Уверяю вас, очень полезно, особенно сейчас. Стресс снять, сосуды расширить.

Карен машинально разлил еще по рюмке. Декан редко выходил из роли профессора Преображенского из «Собачьего сердца», но уж когда делал это, как сейчас, говорил очень четко и по делу. Вообще-то декан – должность не такая уж большая, не букашка, уважение вызывает, но к большому чиновнику дверь ногой не откроешь. А вот Варшавский открывал. Были у него знакомства, кроме уже упомянутого Владимира Афанасьевича.

– Вероятно, вы правы, Григорий Иосифович. Вы меня и правда хорошо прикрыли, я вам должен. Но почему?

– Конечно, я прав, – согласился тот, – А что вы мне должны и почему… Видите ли, Карен Ахметович, я уже немолод, небольшой риск меня не сильно волнует. А вот что будет после меня и, главное, кто будет после меня, очень даже волнует. Ну, за успех нашего предприятия, и чтобы ваши страхи не оправдались!

Они подняли рюмки, и на этот раз Карен не стал отпивать по чуть-чуть, а сразу опустошил свою. Декан был прав, стресс надо было снимать и двигаться вперед. Что сделано, то сделано.

Две рюмки была норма Карена, когда плюсы спиртного уже есть, а минусов еще нет и не будет. Неизбалованный алкоголем организм уже ощутил приятное тепло и расслабленность.

– А вот скажите, Карен Ахмедович, чем же вам наш инцидент показался столь рискованным, если не секрет? – спросил декан, – Я, как вы знаете, в цели заказчика не лез, особенно учитывая, что тот ими явно не хотел делиться, но, мне кажется, они достаточно прозрачны, вы не думаете? И не вижу я в них ничего опасного, голубчик.

– Вы знаете, Григорий Иосифович, уж слишком уж много непонятного в этом проекте. Во-первых, ничего незаконного мы не делаем, откуда тогда вся эта секретность? Ну, выполняем мы заказ, сами даже не знаем, для кого. Что мы вообще можем разболтать такого? Да, признаю, заказ на искин интересный, прямо скажем, прорыв. Но на эту тему как раз никакой секретности нет, заказчик позволил статьи публиковать. Тогда что?

– Так, может быть, геном, который они нам передали? – предположил Варшавский, – В перспективе хотят запатентовать, но ведь когда посылают заявку на патент, приходится и всю новую последовательность раскрыть, и белки новые описать, а этого они пока что еще не хотят. Вот и хранят коммерческую тайну.

– Ну, человеческий геном не очень-то запатентуешь, – возразил Карен, – Но когда я его посмотрел, то тоже решил что-то подобное. У людей, сами знаете, геном очень одинаковый, а тут целый букет очень необычных генов. Понять, что они делают, сами знаете, практически невозможно, но полно белков, имеющих отношение к памяти. Причем ни много ни мало, к записи в память. Интересно, правда?

– Возможно, голубчик, возможно. И какие у вас идеи были по этому поводу? – декан явно вернулся в свой привычный стиль разговора.

– Была у меня идея, Григорий Иосифович. Причем беспокоящая идея. А уж не спящего ли агента мы растим? Со встроенной памятью. Сами посудите, с точки зрения коммерческой тайны самого генома, делать это в России – нонсенс. Ясно же, что госбезопасность всю переписку скопирует. Значит, не боятся этого. С чем я готов согласиться, скопировать они, может, и скопируют, но использовать не смогут, просто осядет в архивах. Но все-таки, если геном в секрете хранить, то лучше бы какую частную лабораторию где-нибудь в Швейцарии. Там с такими секретами куда лучше дела обстоят. Зато в Швейцарии любой выращенный андроид документируется с фото, отпечатками пальцев, радужки глаз, детальной группой крови и даже прикусом зубов. А у нас всего этого нет. Доказать, что это андроид, по сути, невозможно. И женское тело, оно тоже неспроста. Подложи такую какому политику, а потом она того по ночам станет уму-разуму учить. Тому, что на тех белках записаны. Как вам такая гипотеза?

Декан задумался, потом налил еще по рюмке коньяка и отпил из своей.

– А вам не кажется, что как-то это уж, если позволите так выразиться, чересчур фантастично, Карен Ахмедович? Вы же не хуже меня знаете, в каком состоянии находится наука. Мы память просто не умеем записывать через геном. Напрямую, да, научились с грехом пополам. Причем все больше пока с грехом и пополам, но хоть что-то можем. А так… записать в гены, и чтобы тело потом само все вспомнило? Фантастика какая-то, я даже не уверен, что такое вообще возможно. Я даже механизм такого переноса памяти представить себе не могу. И вообще, это вы намекаете на то, что только мы с вами, да санитары и смогут опознать этого андроида? И всех свидетелей потом… Не слишком ли уж запутано? Это уже, извините за выражение, какая-то совсем ненаучная фантастика получается.