АПЧХИ! Повести и рассказы

Точным образом, как по жизни вы привыкли путать Божий дар с яичницей, вы не верным образом позиционируете сфинктер и палец. Сексуальная ориентация – это как пенис. Нормально, когда она есть. Но нормальные люди никогда не достают и не размахивают ею на людях, тем более, при каждом удобном случае, не пытаются сунуть её в лицо окружающим. Так что даже здесь вы умудрились «не прочитать инструкцию», и получился из Вас лишь банальный Эраст.

Засим прощаюсь с вами. В надежде на скоропостижное окончание нашего знакомства, в отличие от вас, не намеревающийся остаться анонимом, Мефодий.»

Поставив точку в конце пути, Меф ещё раз перечитал текст, поставил автограф, сложил лист пополам и вложил в конверт. Только после этого он обратил внимание на часы. Рабочий день был давно закончен, в офисе кроме него никого не было. «Вот это я удачно засиделся», – с лёгкой горчинкой улыбнулся Фодя, запечатывая конверт. Он положил его на середину стола, проверил окна, выключил верхний свет, закрыл дверь, сдал ключ под роспись охраннику и, лишний раз не оглядываясь, направился к лифтам.

«…И эти игры ролевые нам жизнь придумала не зря», – сосредоточенно выводил в косой линейки ученической тетради Автор-жгун, – «Мы обретаем себя в силе, внеся по счёту три рубля», – натренировано и в рифму закончило за него мысль подсознание. «Какое „в силе“, какие „три рубля“, на них и не купишь уже ничего кроме коробка спичек, да и то в базарный день», – сокрушился труженик пера. «Эх, ничего хорошего из меня сегодня не выходит», – так и не дождавшись музу последнего шанса, он резко встал, оправился и нажал кнопку смыва. Перед тем как положить исписанную от корки до корки ученическую тетрадь в стопку с такими же, как она, незаконченными черновиками, он на секунду задумался, словно бы взвешивая в уме написанное, и всё-таки решил перечитать получившееся с начала.

«Надо же», – пробормотал под нос Автор, – «Весь сюжет крутится вокруг уборных, рифмы и примет, «а вот слона я не заметил» называется. С уборными – понятно, ещё в начале пояснил. Но откуда рифмы и приметы в таком количестве нарисовались? Жгун не был суеверен и считал, что перебегающая ему дорогу чёрная кошка сама напросилась. На неприятности, ибо в исходе спора, кто их принесёт вернее, он был уверен заведомо. Косвенным подтверждением этому, он считал тот факт, что в общественном транспорте, не смотря на всю его внешнюю цивильность, без крайней на то необходимости к нему старались не подсаживаться. А если уж и присосеживались, то только те, кому, судя по их выражениям лиц, терять было уже нечего.

Хотя одна «рабочая» примета у Автора всё-таки имелась и, благодаря ей, Жгун, в моменты крайнего душевного открове, звал себя не иначе как «собирателем слёзок». Дело в том, что он обладал необыкновенной способностью замечать вокруг себя оброненные другими монетки или, как их называла его бабушка, «слёзки». По версии бабушки, люди теряют монетки не от собственной рассеянности, но по провидению судьбы, тем самым сбрасывая с себя горести и беды, они не в силах, которые вывезти. И чем больше достоинство такой «слёзки», тем грандиозней несомая ей беда. Посему подбирать «подножные монетки» бабушка строго настрого запрещала, дабы юное дарование не накликало на себя чужую беду.

Но мальчик, из чувства противоречия, в частности, и своего бунтарского духа в общем, наплевав на бабушкины суеверия, «слёзки» упорно подбирал и складывал в карманы. Иногда даже гордился, что, собрав столько чужих горестей, облегчил многие судьбы, ведь горе, как известно, не может всю дорогу быть заключённым в чеканный кругляш, оно обязательно должно к кому-то перейти, чтобы оставить старого хозяина.

Со временем им было замечено, что, если он поднимает с земли очередную «слёзку», в запланированных на день делах его ждёт Её Величество Удача, и чем больше номинал монетки, тем более радушный приём Фортуна ему оказывает. Автор-жгун даже вывел для себя аксиому, если по дороге ему встречалась монетка, значит, задуманное им обязательно сбудется, он на правильном пути. Но было одно жёсткое условие, чтобы примета сработала, монетку нужно было чего бы это не стало поднять, иначе по его «верному пути» пойдёт другой, тот, кто поднимет кругляш за него, и удачи будет не видать, как собственных ушей, то есть разве что в зеркало. Посему он стремительно бросался наперерез толпе, останавливался как вкопанный в её потоке, даже проезжал лишнюю остановку в ожидании шанса понять свою «слёзку» удачи.

Раз дошло до смешного, уже, будучи начинающим Автором, он ехал на одну очень важную для него презентацию, от которой зависело многое в его будущем. Неблизкий путь лежал через несколько пересадок, и, очутившись на последней из них, он вдруг понял, как ехать дальше он не знает. Сколько не вчитывался в таблички проходивших мимо микро- и миди-автобусов – ответа не находил. А время, тем не менее, поджимало. Рано или поздно, но его охватило отчаяние: «Боже, на чем же ехать???» – чуть ли не в голос был готов кричать Автор, но тут откатная дверь одного из микроавтобусов приоткрылась и из неё высыпался небольшой дождик из монет, словно кто-то неведомый швырнул их под ноги Автору со словами: «Тебе же сюда, садись и поехали, чего ты ждёшь?»

Автор сначала не поверил своим глазам, но потом всё же собрал «слёзки» и замер в нерешительности. «Приметы приметами, но, если я вдруг поеду, руководствуясь ими не туда, я себе этого никогда не прощу». Но, как только он успел додумать эту весьма в любой другой ситуации разумную мысль, дверца микроавтобуса вновь отъехала в сторону и из неё «пролился» уже более ощутимый поток монет. «Что, точно?», – спросил он шёпотом непонятно кого. «Точнее не бывает. Залезай или опоздаешь», – будто внедрившись к нему в голову, уверенно ответил ему этот «непонятно кто». Автор машинально собрал рассыпанную мелочь и в спешке загрузился в маршрутку. До адреса он доехал на удивление быстро и в полном одиночестве, что, зная местные пробки жадность маршрутчиков, было сродни волеизъявлению свыше.

«Да… Тогда я успел минута в минуту. Если бы телился чуть больше, то кто его знает, чем бы сейчас жизнь ко мне повернулась», – пробормотал сам в себя Автор. «…Соответствующим достоинством, хвостом и сигарой во рту», – он дочитал крайние на тот момент строки приготовленного в стопку черновика, но внезапно поймал себя на мысли, что, озвучив их, ответил на свой же вопрос. «Все в этой жизни неспроста», – заметил только что написанному тексту Автор и закрыл исписанную тетрадь. На том месте, где только что обложкой вниз лежал левый разворот, неожиданно сверкнул желтым новёхонький червонец. «Гляди-ка, а ведь я на правильном пути!» – непроизвольно воскликнул Автор, обращаясь к тому самому непонятному кому, посещающего иногда его голову со времён событий тех приснопамятных.

«Ути… Ути… Ути… Ути…», – с готовностью подхватило его слова Эхо, почувствовав назревшую уместность своего выхода. «Ути? Что значит «ути»? Уйти? Я покажу тебе – уйти!» – пригрозил ему Автор-Жгун, – «Как это можно так просто взять и уйти, теперь-то уж зная точно – лучшее, конечно, впереди!» «Иди… Иди… Иди… Иди…» – привычно откликнулось Эхо. Автор крякнул, встал и пошёл за очередной новой косой линейки ученической тетрадью. Белый мягкий, не дерущий бумагу ластик со слоном в «долгом ящике» писательского стола отсутствовал.

Зеркало Жюстины

Седьмая часть радиоспектакля на коротких волнах. Внимание, имеются жёсткие ограничения по возрасту, но из песни слов не выкинешь, да и название обязывает.

«Ну уж нет уж!» – из последних сил сопротивлялся напору Автора-жгуна Голос с потолка, – «Тоже мне придумал, где я и где ведущий на девичнике?! Нет, нет и ещё раз нет! Конечно, понимаю, хорошо сидеть на шее у простого мужика, коль прижаться поплотнее, попой ёрзая слегка, но здесь уж как-нибудь без меня!» «Но, Голос! Кто, если не ты?» – уже без особой надежды, по инерции пытался урезонить его Автор. «Да, хоть Гусляр-самодур!», – в запале кинул Голос, – «Вызови специалиста по превращению праздников в будни. Пусть прокапает его. Лучше новенького будет! А то ишь удумал, среди баб один прораб! Ни взгляда лишнего кинуть, ни язык без повода не распустить, сразу в харрасменте обвинят и тряпками ссаными погонят». «Но и Гусляр тоже не вариант, – устало парировал труженик пера, – «Прокапать-то его, конечно, прокапают, но для начала его у Оказии с Филином отбить надо и сюда привезти. А они его вряд ли без боя отдадут. Возьмёшься?» «Я? А что я? Чуть что, так сразу я!» – Голос с потолка прекрасно знал буйный нрав Гусляра во хмелю и предпочитал с ним лишний раз по этой лавочке не пересекаться, если, конечно, не пьянствовал с ним вместе, – «Я в отпуске уже года два как не был, устал. А вдруг, не приведи Господь, война? Кто как не я войска на бой неравный промотивирует? Придут ко мне: «Голосушка, выручай!», а я не отдохнувший?» «Да уж, засада сплошная с этим девичником. У них там пьянки-гулянки, а у меня тут работа стоит».

«Да не переживай ты так», – предпринял заранее заготовленную попытку успокоить разволновавшегося к тому моменту не на шутку Автора Голос с потолка, – «Радуйся лучше, что у тебя ещё хоть что-то, но стоит. Следовательно, чему стоять у тебя есть, а остальное приложится». Жгун кинул на него испепеляющий взгляд и скорее всего бы попал, но Голос смог увернуться и сразу приступил к домашней заготовке «за дело»: «Помнишь, у поварихи кубанской Зинаиды супружник был, ну тот, который её за-ради Артистки заезжей бросил? Зинка потом за плута-Оказию в омут головой выскочила, а Артистка муженька того, уведённого за пьянку, бросила и за ставшего известным скульптором садовника Степана вышла?» «Да, припоминаю, было что-то такое… Вскользь, но было», – схватился за услужливо протянутую ему соломинку Автор, – «И что с того? Ты подумай, где она, где мы, и, главное, какое ей до всего этого дело?» «Ну, где мы – тебе слышнее, у тебя ишь какой профиль, греческий, с горбинкой, всю вонь за километр собирает. А вот где она и какое ей дело, есть у меня одна мыслишка», – великий мотиватор явно набивал себе цену, – «Был на днях я в одном доме культуры уездном, творческий вечер она там даёт. Правда, билеты не раскупаются и бенефис под угрозой срыва. Давай, человечек с ней поговорит, как следует, и девичник вести как попало пригласит».

«А выгорит?», – Жгун к тому моменту был готов к любому развитию событий, но для приличия решил всё-таки усомниться. «Выгорит, ещё как выгорит! Бизнес у неё в последнее время из рук вон как плохо идёт. Прибежит как миленькая. Поест на девичнике заодно, да ещё и приплатит тебе, что не забыл её ролью уважить. А то Степан её тоже зелёному змию подвержен оказался, из дома выносит. Но тут уж ничего не поделаешь – человек искусства, богема, профессиональные риски и всё такое». «Ну, Голос, смотри у меня! Актриса на твоей совести», – пригрозил ему обретший к тому моменту слабую надежду Автор. «А отпуск?» «Какой отпуск?» «Ну, отпуск. Творческий», – ввинтил своё мотиватор. «Будет мне Актриса – будет тебе отпуск, баш на баш». «Тогда на том и порешили», – то ли спросил, то ли констатировал новоявленный импресарио, – «Ну, я тогда пошёл». «Иди-иди, беги, и без Актрисы можешь не возвращаться!» – прокричал ему вслед Автор, – «А мне еще с декораторами договориться надо. Шутка ли, двухэтажный быстровозводимый дом из сэндвич-панелей за ночь возвести? Работы-то, работы…

«Модель… Ну, прям-таки модель…» – думала вовнутрь себя Аглая, смотря на своё отражение в витрине гипермаркета, – «Ага, модель… Танка! Да, и чехол подходящий…».

В крайнее время поход в гипермаркет носил для неё чисто номинальный характер. Набор продуктов не расширялся уже долгое время. Бутылка «Муската», треугольник твёрдого сыра подешевле и банка оливок. Прошвырнуться же по мегамоллам, затариться крупами, поглазеть на телятину, потрогать манго ей давно уже как никто не предлагал. Ела Аглая на работе. Ну, как сказать ела? Питалась. Невкусно, пресно и без особого удовольствия. Просто все питались, и она за компанию.

«Странно», – подумала Аглая, двигаясь вдоль ряда припаркованных машин разных марок и стоимостей, – «Как странно я живу…».

Ряд машин закончился, и она вышла на небольшую площадь, примыкающую к огромному царству бесконечных скидок и пиликающих касс. «Салон Мадам Бес» – прочла она яркую вывеску над двухэтажным зданием. То ли она ранее не обращала на него внимания, то ли построили его построили по-современному быстро, но Аглая была уверенна, что ещё какое-то время назад его не было вовсе. «Мадам Бес» … Хм… Ещё бы Люцифера сюда приплели! Воистину, человеческая глупость БЕСконечна. Хотя и есть в этой косметологии что-то от лукавого…»

Пройдя в зону ресепшн, Глашка, в первую очередь, познакомилась со спиной гренадёрского сложения женщины, мерившей пространство небольшого зала грузными шажками, при этом экспрессивно кричавшей в телефонную трубку: «Ты что, думаешь, что хорошо меня знаешь? Поспешу тебя огорчить! Дорогой, ты обо мне не знаешь ровным счётом ни-че-го! Если дробями считать будешь, то вообще за ноль уйдешь, ага, в отрицательную сторону!» «Здравствуйте, я Мадам Бес, владелица этого скромного заведения», – представилась она Глашке, на минуту оторвав сопротивлявшуюся мужским голосом с южным акцентом трубку от уха, – «Что? Да если я и снимаю броню, то мне не нужны никакие батарейки, никакое зарядное устройство с подпиткой через юэсби-кабель. Мне кобель нужен! Кобель! Такой же, как я, шумоголовый, который будет весело вилять своим хвостом от моей очаровательности. Надоело, слышишь, надоело мне всю жизнь, как преданной собачонке, в глаза мужикам заглядывать. „А не вы ли меня потеряли? А вы уверенны, что именно меня?“ Тьфу!..», – по всей видимости, на том конце провода что-то пытались вклинить в поток её красноречия, так как Мадам вновь отстранила трубку от уха и с недовольным видом уставилась в потолок, – «Слушай меня сюда и запоминай, я – не потеряшка, я – найдёнка! И мне надоело вместо сахарных косточек грызть по ночам до мяса ногти, надоело быть сильной в своей слабости и слабой в своей силе, понял? Прикрадаться надоело! Тем более, что походка у меня тяжёлая…» – она взяла паузу, но, как демонстрировало выражение её лица, не чтобы послушать доводы визави, а сообразить, не ляпнула ли она в горячке чего лишнего.

«Что ты говоришь? Характер? Чем тебе мой характер не нравится? Да, характер у меня не из лёгких. Он, скорее, из печени… Алло… Алло!..» «Вот сволочь, трубку бросил! Да чтоб его эта жизнь в его смысл отымела! Скотина…», – Бес замысловато разрядила свой гнев в зуммер телефонной трубки и, сделав разворот на каблуках, обратилась к Аглае: «Девушка, вы что-то хотели? Проходите, присаживайтесь. Можете пока прейскурант посмотреть. Сейчас Вами займутся. На этом листе услуги за три, здесь за четыре, здесь за пять тысяч. Если будете на ночь продле… в смысле, брать «комплекс», скидка от заведения двадцать процентов». «Девочки, работаем! У нас клиент подъехал!», – крикнула она куда-то в глубь салона, вытащила из бюстгальтера элегантную фляжку, поправила сбившуюся в этом процессе грудь и стремительно вышла из помещения на улицу успокаивать нервы.

«Ну, позвольте представить, Алиса – это пудинг, пудинг – это Алиса! В смысле, Актриса – это Автор, Автор – это Актриса», – похоже, Голос с потолка уже мысленно пребывал в своём долгожданном отпуске, а посему настроение у него было достаточно игривым. «Здравствуйте», – насколько мог официально поприветствовал приглашённую звезду Жгун, – «Очень, очень рад нашему знакомству. Для начала расскажите нам что-нибудь о себе» «О себе?» – заученно вешая мхатовскую паузу, задумалась Актриса, – «Говорят, жизнь – черно-белая. Черная полоса сменяет белую, белая – черную. И так до того, что люди не могут описать ни одним словом. Так как слов о смерти еще не придумано. Я иду по своей полосе – фиолетовой.

Я равна половине фунта правды, пуду коварства, трём граммам верности, нахальства килограммам десяти, плюс одной восьмой грамма чести. К мужчинам жадности во мне тонн двести, добавить дури – три ведра, поставить всё в холодном месте и вот Вам я – душа женская. «Верум Индекс Суи Ет Фальси», – как любил говаривать Спиноза, – «Истина – пробный камень самой себя и лжи» … «Голосушка, она – прелесть! Дай-ка я тебя расцелую! Фигурально, конечно, вербально-то тебя как?.. Мне же ей даже писать ничего не надо. Пускай только говорит, говорит, говорит…» «Я невыносимая», – между тем продолжила звезда больших и малых, – «Меня нельзя вынести. Уж очень много надо выносить. По частям, если только. Но на части я не делюсь. Или всю или не выносите вообще. Потому, что я натура цельная. Вдумайтесь, цельная… невыносимая… Какой кошмар! Да, я – невыносимая, как и мои мозги. И слегка габаритная!» «Йа-йа, натюрлих унд дас ист фантастищ», – только и смог выдавить из себя по капле Жгун. «Голос – срочно в отпуск, а Вас, голубушка, я категорично попрошу остаться. Мне это кажется, или я в Вас уже такой влюблённый?..»

«Ну-с, в каком месте талию делать будем?», – вместо приветствия обратилась к Глашке внезапно появившаяся из-за тяжёлой портьеры девушка. «Меда, визажист-стилист», – прочитала на приколотом аккурат в точке максимального топорщения груди бейдже Аглая. «Время не лечит, лекарства не лечат, сигареты не лечат, мускат и тот не лечит, люди только лечат. Сейчас, похоже, и эта, Меда-Андромеда, лечить мне что-то будет», – недовольная таким панибратским к себе отношением с самого порога подумала Глаша. В тот момент она даже не предполагала, насколько была близка к истине.

«Нет! Стоп! Не говорите! Позвольте я сама угадаю! Вы пришли за новой причёской? Боб? Гарсон? Британка? Нет! Каре! Угадала? Вам какое? Классическое, градуированное, ассиметричное? А маникюр раньше у кого раньше делали? Можете не отвечать, сама вижу, что сами. Правильно, лучше изменить мужу, чем мастеру по маникюру», – не давая опомниться от эффекта собственного появления, заваливала Глашку вопросами Меда. «Но… Вы… Как вы догадались?», – опешила Аглая. «Опыт, знаете ли… Тяжёлый жизненный опыт. Когда женщина хочет изменить что-то в своей жизни, она меняет что? Правильно! Или причёску, или машину, или мужика. Ну, мужика менять, это его сначала поиметь надо, а машина – это уже крайняя мера, поэтому начинают с причёски. Все. А когда меняют причёску? Правильно, когда нет счастья в жизни личной. От слова совсем. А когда в личной жизни сплошное несчастье, что на голове делают? Правильно, каре. Восемьдесят процентов брошенок делают каре. По большому секрету вам скажу, что эти дурочки в корне не правы. Потомственные шаманы не безосновательно считают, что вся магическая сила человека содержится в волосах. Даже скальпы снимают с умерших предков, чтобы их силу вобрать. А они её „вжик“ и срезают. Ну не идиотки? Поэтому волосы резать категорически не советую!», – щебетала Меда.

«А что… Что вы мне можете посоветовать?», – стилистка будто читала мысли Аглаи, и этот факт ввёл девушку в состояние рассеянной растерянности. «Знаете, что я вам скажу? Внешность – это только в той или иной степени удачно найденное лицо. Недаром же первую половину жизни мы, женщины, усиленно ищем свой имидж. А всю вторую – благостно занашиваем его до дыр, пока ищем в этой жизни себя. Давайте пропустим проигрыш и вступим сразу со второй цифры. У нас есть уникальный в своём роде аппарат – „Зеркало Жюстины“. Предлагаю начать с него, а после посмотрим, что ещё потребуется подправить, конечно, если вы будете на том настаивать. Но сразу предупрежу, не больше двух сеансов за раз. Техника безопасности. Идёт?», – заглядывая Глашке прямо в душу предложила Меда. «А это не больно?», – на всякий случай поинтересовалась Аглая, хотя внутри себя уже решилась на эксклюзив. «У всех по-разному, но ещё никто не умирал», – внезапно на полном серьёзе ответила стилистка и крикнула в сторону коридора: «Лен-на! Оформи дамочку на „Зеркало“, пока она не передумала! „Классику“, а там по необходимости! Лен-н-ка, хватит уже там рассиживаться! Клиент ждать не будет!» Спустя пару минут ожидания из коридора появилась ещё одна сотрудница салона, постарше и поплотнее Меды. «Ленна – администратор» прочитала на её бейджике Аглая. «Надо же», – подумала она, – «С виду такая взрослая, а пишет с ошибками». «Здесь ошибки нет», – поймав направление Глашкиного взгляда, прочитала её мысли Ленна, – «Но, если вас это напрягает, можете звать меня просто Елен».

Администраторша вынула из лотка распечатанный на струйном принтере лист бумаги и протянула его Аглае. «Для начала подпишите здесь. Это соглашение о неразглашении информации. Вы не должны ни с кем делиться подробностями того, что с вами в скором времени будет здесь происходить. „Зеркало“ – наш эксклюзив. Коммерческая тайна, недобросовестная конкуренция и всё такое. Надеюсь, вы меня понимаете?..» Меда тем временем закрыла на ключ входную дверь салона. Клиентка ангажировала салон на весь день и чужие здесь были явно не нужны. «Проходите по коридору до конца, последняя дверь. Вас уже ожидают», – вернувшись, направила Аглаю она и тот же час скрылась за портьерой.

«Мой выбор?» – Актриса стрельнула глазками в сторону Жгуна, – «У меня он есть. Всегда. Мне лучше попробовать и, может быть, пожалеть, чем упустить свой шанс и всю жизнь вспоминать, об этой упущенной возможности обрести счастье. Особенно, в интимный момент». За прошедшее с момента знакомства время протеже Голоса, явно не без помощи Автора, успела войти в творческий процесс, и продолжала нести «осебятину», но уже на подъеме своих женских сил и порождаемых им духа. «Вся моя жизнь состоит из множества историй. Каждая история состоит из множества моментов. Уже эти моменты сами по себе исторические, но они имеют привычку разлетаться, как мыльные пузыри, оставляя лишь воспоминания. А ведь пускать мыльные пузыри – это здорово! Меня, априори, одни люди делают мудрее, другие чище, но чаще люди делают меня чаще. Мелькают, как взмах крыла бабочки и почти не оставляют. Ни в душе, ни в памяти. Хотя есть такие, кто и пришел как-то незаметно, и остался помимо моей воли. Навсегда. И куда бы не занесла меня судьба, они всегда рядом»…

«Для начала, давай сыграем с тобой в буквы на желание», – предложила мадам Бес, едва вошедшей в кабинет Аглае. «В буквы? Это как?», – не поняла сразу та. «Ну, в буквы… Я, к примеру, говорю: «А», значит, тебе надо назвать букву на «А», – с готовностью пояснила владелица салона. «Букву на «А»? «А.…» «А» – было, ты проиграла! Я загадываю. Хочу, чтобы ты донага разделась, легла под Зеркало на кушетку и максимально расслабилась. Запомни, ты не должна отводить от него взгляд. Чтобы в нём не увидела. И говорить ты должна только с голосами в своей голове. Повторяю, ни в коем случае – не отводи взгляд от Зеркала и не отвечай вслух, что бы тебя не спросили. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми, и, в первую очередь, для тебя самой», – внезапно достаточно сухо предупредила мадам. «Если бы люди могли читать мои мысли, мне кажется, они бы обходили меня стороной за километр, а то и за два», – подумала Аглая, сглотнула эту мысль и согласно кивнула, сделав шаг по направлению к стоявшей неподалёку ширме.

«Куда?» – резко одёрнула её мадам, – «Зеркало должно видеть, как ты обнажаешься. Это и есть начало процедуры. Меня можешь не стесняться, но я, на всякий случай уйду за ширму. Будешь готова – позови. Хорошо?» Аглая кивнула вновь. «Вот и хорошо, до скорого!», – мадам включила аппарат и скрылась за ширмой. Зеркало мерно загудело и, как показалось Аглае, стало чуть светлее. Стараясь не отводить от него взгляд, она, насколько это было возможно в её положении быстро, разделась и легла на уготованное ложе. По конструкции оно напоминало полутороспальную кровать с решётчатыми изножьем и изголовьем. От них тянулись непонятные шланги, проводки и тросы с металлическими кольцами в оконечниках. Рядом располагался столик с обитыми бархатом коробочками без надписей. «Я готова…» – произнесла Аглая в сторону ширмы, как только её спина привыкла к слегка покалывающему холоду лежака кушетки. «Расположилась? Хорошо… Дай-ка я тебя подключу и зафиксирую», – мадам со сноровкой опутала тело Глашки трубками и электродами, посадила присоски на гель, напоследок врастопырку зафиксировала её кисти и стопы к спинке кровати с помощью строп. После она этого взяла со столика маленькую коробочку, извлекла из неё две миниатюрных струбцинки, соединённых якорного плетения цепью, и прикрепила их к Аглае на её третьего размера грудь. Отходивший от цепочки штекер Бес воткнула в какой-то разъём сбоку кровати. «Не очень больно?» – поинтересовалась мадам у Глашки. «Чувствительно, но терпимо», в голосе Аглаи начинал ощущаться ранее не присущий ему трепет.

«Ну, хорошо, тогда начнём, помолившись», – несмотря на то, что мадам старалась произнести эту фразу как можно более непринуждённо, по спине Глашки пробежались встревоженные мурашки, – «Всё внимание – на Зеркало!»

Глухо щёлкнул какой-то тумблер, зеркало загудело, и перед глазами Аглаи, в режиме сверхускоренной перемотки назад, поплыли какие-то картинки. Сознание девушки не могло идентифицировать ни одну из них, но подсознание понимало, сейчас перед глазами задом наперед проносится вся её жизнь. Вдруг перемотка остановилась. Аглая увидела себя в детском саду, играющей с симпатичным мальчиком, имени которого она не помнила, в доктора. Зеркало зафиксировало картинку, маленькая Глашка, крутя в руке, внимательно разглядывает маленькую писюльку своего компаньона. Кровать в районе таза внезапно завибрировала, а грудь пронзил разряд лёгкого тока. «Ах, вот зачем были нужны эти прищепки», – только и успела подумать Глашка, как ощутила потихоньку нарастающую приятную тяжесть внизу живота. «А девочка, похоже, быстро входит во вкус!», – раздался в её голове голос Меды. «То ли ещё будет ой-йо-ой!» – тут же поддержала её Елен. Зеркало, между тем, продолжало трансляцию. Перед глазами Глашки последовательно проследовали первый неумелый петтинг, робкая первая ночь, её первый «французский поцелуй» … И во всех этих «сюжетах» Зеркало настырно фиксировало перед взглядом Глашки пенис партнёра, сопровождая картинку всё усиливающимися виброэффектом и разрядом тока. Когда девушка, казалось, была готова на всё, и с неё осыпались последние ошмётки скорлупы стыда, на картинку вторым планом наложился раззадоривающий голос мадам: «А мадмуазель у нас знает толк в фаллосах и даже жаждет поговорить с нами об этом. Она же сейчас не барышня, ей же сейчас не конфузно…»