Командировка

Мне, как лицу высокодуховному, оружия предложено не было. Видимо решили, что раз я монах, то кроме божественной защиты мне ничего и не понадобится, а если получу стрелу в бок или топором по темечку, то на это воля божья. Дабы не разубеждать будущих попутчиков в своих связях в верхах, пришлось временно смириться с таким положение вещей. Все же с моим мнением считались. Я был приглашен к обсуждению общего плана похода. Обсуждение и утрясание деталей затянулось еще на час. К полуночи споры улеглись, и все разошлись по домам. Завтра нас ждала дорога.

Едва лишь солнце позолотило верхушки окрестных холмов, вся деревня пришла в движение. На центральную площадь стекались все окрестные жители, а также жители близлежащих хуторов, принося свой нехитрый товар. Мешки с зерном, мукой, орехами, клетки с курами и прочей птицей, бочонки с пивом и медом, мальчишки гнали упитанных бычков, хряков, овец. Столпотворение порождало целую какофонию звуков. Крики, визг, мычание, кудахтанье и топот сотен ног. Однако к прибытию стражников, обоз уже приобрел вполне упорядоченный вид, в возы, возвышавшиеся целыми горами на площади, впрягли по четверке быков. За каждым возом тянулась целая процессия из крупного и мелкого рогатого скота

. Я позавтракал, наблюдая за компанией вояк из княжеской дружины, зашедших в трактир, промочить горло перед дальней дорогой. Возглавлявший их сержант Квид выделялся, помимо изрядного роста, не менее необъятным брюхом, далеко выдававшимся за пределы уставного обмундирования. Видимо плата, полученная им за подвернувшуюся халтурку, была довольно щедрой, и он пребывал в самом благостном расположении духа. Вальяжно развалившись на скамье, он поучал примкнувших к солдатам поселян, наставлял по тактике ведения боя. Наставления его носили общеподбадривающий характер. Большинство местных крестьян о ведении боя, да и об оружии, знали только понаслышке. Через час в трактир вошел Дарик и сообщил о готовности тронуться в путь. Воинство разобрало свое снаряжение, оставленное в углу при входе, и вышло во двор. Я последовал за ними. Караван получился внушительный. Сев на Бони, я подъехал к Дарику и Квиду, вставшим во главе колонны. Повернувшись лицом к обозу, я произнес краткую прочувствованную молитву, испрашивая благословения Террис и прося осветить наш путь. Свистнули бичи, и обоз тронулся в путь, выруливая на приречный тракт.

Глава 16

Неспешный мерный шаг быков нагонял дрему. Тяжело нагруженные возы грохотали колесами, поскрипывая на ухабах. Караван растянулся на несколько сотен метров. Стоял яркий осенний день. Разморенные солнцем погонщики лениво щелкали кнутами, подгоняя отстающую скотину или наставляя на путь истинный пытавшихся отбиться и прогуляться по лесу. Перелески становились все гуще, а поля встречались все реже. Наконец, пройдя последний хутор, мы углубились в лес. Пронизанный солнечными лучами золотой полог осеннего леса радовал яркими красками и свежестью. Возмущенные шумом, сороки громко протестовали против нашего вторжения под сень деревьев. Кто-то из солдат затянул походную песню, которую подхватил в меру своих вокальных возможностей весь обоз. Залихватская песня разогнала сонность похода. Даже волы, казалось, ускорили свой неторопливый шаг.

До полудня мы шли через лес, не встречая никаких признаков человеческого жилья. Когда стоявшее в зените солнце оповестило о наступлении обеденной поры, мы выехали на большую поляну. Был объявлен привал.

Под огромными котлами запылали костры, скот погнали к реке на водопой. Присев у костра, я разговорился с сержантом. Квид состоял на службе у князя с пятнадцати лет. За это время он обзавелся семьей и кое-каким хозяйством. Князь был человеком умным, не зарился на соседские деревни, но и своего не отдавал. Поддерживал замок и дружину в приличном состоянии, но подданных особо не обирал, так сказать, вел разумную налоговую политику, за что и пользовался заслуженным уважением, как селян, так и соседних князей, нередко выступая третейским судьей в решении местных конфликтов. Разбойничающие банды об этом тоже знали, а потому обходили стороной его земли. Квид службой был доволен. Порассуждав о лошадях да охотничьих луках, разговор перетек к делам более насущным.

– А далеко ли еще до границы княжества? – полюбопытствовал я.

– Дак вроде как уже миновали, – отвечал Квид. – Княжество-то у нас небольшое. Здешние земли они вроде как уже и ничейные, лес и лес. А завтра к вечеру, дай бог, доберемся до Ливны. А дальше пойдут сплошные леса, до самого Триска. Земли там аховые, болотистые, зато зверья всякого видимо-невидимо, да ягода по болотам растет. А самое главное, там, в прудах да ручьях, полно раков, да еще каких. Обойди весь свет, а вкуснее тамошних раков нигде не сыщешь. Ливна и Триск тем и живут. Ихних раков, говорят, к столу самого императора Суррейского возят. Ливна-то, она под князем Орвентом, что в Девенте сидит, а Триск – это уже Харконское княжество, а от него и до Трехгорья рукой подать, от силы день пути. В тех-то лесах и лютует шайка Однорукого.

– А чего ж Харконский князь не озаботится поимкой? Если Триск его владение? – поинтересовался я.

– Так то ж окраина самая, ничейные земли. А Однорукий Харконскую границу чтит, думаешь, откуда у него прозвище-то? Он по глупости на Триск решил напасть, но тамошний воевода не задаром свой хлеб ест. Перебил едва ли не всю ихнюю ганзу, главарь в той стычке руки и лишился. С тех пор и кличка у него. После этого он и близко к Триску не суется. А Орвент за ним по лесам да болотам тоже носиться не станет. С войском в болота соваться, сам понимаешь, не резон. Вот и злодействует тот гад на тракте. На большие обозы да караваны купеческие с охранением у него кишка-то тонка нападать, а вот простому крестьянскому люду без охраны там делать нечего. Перебьет всех, и ищи-свищи его по болотам, – закончив свою тираду, Квид досадливо сплюнул.

За разговором обед прошел незаметно, обоз построился и снова двинулся в путь. Верховые стражи курсировали вдоль обоза, покрикивая на отстающих. День медленно клонился к закату. Утомленные переходом, люди и животные медленно брели по дороге, ступая в такт поскрипывающим колесам возов. Ближе к закату вперед послали конный разъезд, выбрать место для ночлега. Подходящее место нашлось в часе ходьбы. Река делала очередной изгиб, и дорога выводила почти на самый берег. Там, на широком заливном лугу, мы и остановились на ночлег.

Ночь прошла спокойно, поутру обоз снова продолжил путь и к вечеру, как и обещал Квид, достиг Ливны. Деревня неожиданно возникала из леса за очередным изгибом дороги. Не было тут полей, растянувшихся вокруг деревни и заблаговременно извещавших о человеческом жилье. Полсотни бревенчатых домишек да трактирчик, стоящий у самой дороги. Заслышав шум, производимый нашим обозом, нам навстречу высыпали все наличествующие в деревне жители. Сновали вездесущие мальчишки, лаяли собаки. Стоянку решили разбить на краю поселка, вокруг трактира. Этим вечером там явно будет наплыв посетителей. Обменявшись последними новостями и сплетнями, пока готовился ужин, обоз готовился к ночевке.

Вместе с Дариком и Квидом я зашел в местный трактир, где ждал нашего появления местный деревенский староста. Чинно поприветствовав друг друга, мы расселись по лавкам за столом, стоящим в дальнем углу общей залы. От общих новостей и рассказов о проделанном пути разговор перешел к обсуждению наших дальнейших планов. Груд, местный староста, предупредил нас о шайке разбойников, промышлявших в лесах. Месяц назад они напали на деревню, однако охотники успели предупредить о приходе банды, благодаря чему сельчанам удалось продержаться до подхода княжеской дружины. Все же без жертв не обошлось. Погибло трое мужчин, а двух женщин, собиравших ягоды на ближнем болоте так и не удалось найти.

Староста предложил нам, взять в провожатые пару охотников из местных. Они хорошо знали не только дорогу, но и болота, и окружающие леса. Немного поторговавшись, Дирек и Груд сошлись на четырех серебряках. Не такая уж и большая плата за проводников и неплохих стрелков. Переночевав за околицей, на следующее утро мы двинулись в путь. Нам предстояло два, а то и три дня пути по глухому лесу и болотам.

Не прошло и трех часов, как мы въехали в лес, начались неприятности. На бревенчатой гати, проложенной в низине, сломалась ось одного из возов. Для ее замены пришлось разгружать весь груз, да и сама замена заняла изрядно времени. В результате до полудня мы прошли всего ничего, от силы километров десять. Дорога то поднималась, то спускалась в низины. Чем глубже мы забирались в лес, тем в худшем состоянии были гати, проложенные по трясине. Местами нам приходилось самим валить деревья и подновлять особо разбитые и прогнившие участки. Все же такие места встречались не слишком часто. Видимо, не так давно здесь проходил какой-то крупный караван, внесший свою лепту в дело дорожного строительства. Но даже это не спасало.

Двигались мы мучительно медленно. К концу дня, выбравшись на более-менее сухой участок земли, поросший редкими елями, измученные переходом люди и животные обессиленно повалились на землю. Лагерь был окружен кострами. Разведя караулы, Квид устало присел у огня. Часовые прятались по кустам, в нескольких десятках метрах от лагеря, чтобы им не мешал свет костров и их не было видно. Остальные, проглотив ужин, погрузились в тяжелый, беспокойный сон.

Похолодало. Со стороны низин поднимался тяжелый, густой туман. Ночь, как ни странно, прошла спокойно. При пробуждении нас встречало тусклое, туманное утро. Солнечные лучи едва-едва пробивались сквозь клубы тумана, окутавшего лес плотной пеленой. Собрав обоз, мы снова двинулись в путь.

Вдруг тишину леса прорезал крик. Один из шедших сбоку от воза солдат упал, в его бедре торчала стрела, вылетевшая из кустов. Других выстрелов не последовало. Все замерло. Зловещая тишина окутывала лес, объятый туманом. Квид с Дариком, как могли, успокоили людей. Раненому оказали помощь и посадили на один из возов. Однако не прошло и пяти минут, как из тумана, с противоположной стороны дороги, вылетела еще одна стрела, вонзившаяся в плечо одного из погонщиков. Квид подозвал к себе охотников из Ливны. Придав каждому по паре солдат, он дал знак, и они бесшумно скрылись в тумане.

Как я ни старался, но ни мои сенсоры, ни более чувствительные сенсоры Бони не смогли засечь стрелявших. Что-то тут было нечисто. Туман и кусты могли скрыть тепловое излучение тел стрелявших, но это никак не объясняло отсутствие биоизлучений мозга. Однако факт оставался фактом. При всем желании, я никак не мог засечь активности мозга противника, кроме двух групп возглавляемых нашими охотниками, двигавшихся по обеим сторонам от нас, метрах в ста от дороги. Датчики не фиксировали никакой подозрительной активности. Этот факт меня изрядно обеспокоил. Я усиленно всматривался в окружающий лес, сканируя его во всех доступных диапазонах. Однако, это не приносило желаемых результатов.

Меж тем, караван снова тронулся в путь. Люди были напуганы и теснее жались к повозкам, прикрываясь щитами. Очередная стрела, вылетевшая из туманной мглы, убила быка, тянувшего головной воз. Движение вновь застопорилось. Оттащив тушу с дороги, в упряжь запрягли другого. Но в конце отряда снова раздался крик. Один из всадников безвольно свешивался из седла. Арбалетный болт, пробив кольчужный воротник, пронзил его шею. Положив раненого на воз, его место в седле, по знаку Квида, занял один из пеших воинов. Движение все замедлялось.

Вдруг Бони подала сигнал, сенсоры засекли движение в полусотне метров от дороги. Без предупреждения, я ломанулся напрямик через кусты к указанному месту. Навстречу мне из тумана материализовался арбалетный болт. К счастью, реакции Бони хватило, чтобы отпрянуть в сторону, вынося меня из-под удара.

Просчитав траекторию полета, я ринулся к ели, смутно темневшей в десятке шагов. Как я ни всматривался, но никого там не обнаружил. Зато Бони обнаружила. Ее рецепторы, выдававшие гораздо более высокое разрешение, чем мои глаза, зафиксировали странное расположение тумана. Подключившись к управляющему компьютеру кобылы, я задействовал ультразвуковой локатор ближнего действия и, о чудо, перед моим взором предстала размытая фигура, замершая у дерева. Наложив полученные образы на видимую мной картинку, я рванулся вперед, нанося посохом удар по тому месту, где видел отображение фигуры. Приглушенный вскрик и шум падающего тела подтвердили точность попадания. Действуя по большей части на ощупь, потому что картинка, получаемая посредством эхолокации, была крайне искаженной и размытой, я нашарил распростертое на земле тело. Нащупав шею, я пощупал пульс, человек был жив. Боясь его потерять, я позвал подмогу, которая не замедлила явиться. С некоторым отставанием вслед за мной рванулась целая орава, однако они быстро потеряли меня в тумане. Совместными усилиями мы вытащили нашего пленника на дорогу.

После более тщательного ощупывания, с его шеи был снят амулет, голубой полупрозрачный камень, с черным зрачком по середине, выполненный в виде глаза в серебряной оправе. Как только амулет был снят, наш пленник сразу стал виден невооруженным глазом. Это был молодой парень, лет двадцати-тридцати на вид. Стоило мне коснуться кулона, как туман, окутывавший лес, исчез. Не то что бы совсем, просто стал почти прозрачным, как марево над асфальтовой трассой в летний день. А еще я увидел, что окружающие меня люди отшатнулись. Выпустив амулет из пальцев, я успокоил окружающих.

Вокруг раздавались взволнованные голоса. Ко мне подошли Квид и Дарик.

– Что это такое? Ты знаешь? – спрашивали они.

Поразмыслив над ответом, я выдвинул вполне логичное предположение, что это какой-то маскирующий амулет, потому-то наши охотники и не смогли никого обнаружить. Мою догадку подтвердил отряд охотников, вернувшийся к обозу и принесший найденный ими арбалет, на том месте, где я поймал пленника.

Осмотрев разбойника, все еще пребывающего в глубоком нокауте, Квид авторитетно заявил, что тот проваляется в отключке еще не менее часа. Я завернул амулет в тряпицу и сунул его в карман, отложив детальное изучение артефакта до лучших времен. На данный момент меня больше беспокоили подельники пойманного стрелка. А нарушенный строй и общая неразбериха могли стать причинами новых жертв.

– И как ты его углядел только? – поинтересовался Дарик, – ведь сколько не присматривайся, а когда амулет действует, ничего не углядишь, разве что наощупь натолкнешься.

Решив воспользоваться самым удобным объяснением, зря я что ли монахом назвался, я торжественно поведал слушателям, как «узрел» свет истины: Тэррис своим светом разогнала лживую мглу, и я прозрел стрелявшего.

По лицам окружающих нельзя было сказать, что такой ответ удовлетворил их любопытство, однако придумывать другое объяснение времени не было. Приказав паре охотников следовать за мной, но не слишком близко, я, запрыгнув на Бони, вновь скрылся в зарослях, окружавших тракт. Теперь я уже знал, как можно обнаружить скрывавшихся. Активное сканирование позволяло выявить если не их самих, то, по крайней мере, контуры их тел. Обследовав ближайшие окрестности, я так и не смог никого найти. Видимо, стрелки, напуганные пленением их товарища, пустились наутек. Для верности, я воспользовался амулетом, отнятым у пленного врага. Объехав обоз еще раз, я убедился в правильности своей догадки. В радиусе нескольких сотен метров от обоза, не было никаких признаков разбойников.

Вернувшись обратно, я присоединился к воякам, ожидавшим, когда пленник очухается и сможет дать им ответы на злободневные вопросы.

– А знатно ты его приложил. – одобрительно сказал Квид, – одно плохо, пока он очухается, многовато времени пройдет, а нам позарез надо знать, где его дружки нас поджидают. В этом треклятом тумане можно не то что отряд, целую армию спрятать и не найти.

Собрав обоз и соблюдая все меры предосторожности, мы вновь тронулись в путь. Пленника связали и затолкнули на один из возов, под охраной двух стражей. Лучники, опасливо косились в сторону леса, прячась за щитами, укрепленными по бортам возов. Обоз шел плотным строем. Отставать ни у кого желания не возникало. Все были напряжены и неустанно всматривались в заросли, прислушиваясь, не тренькнет ли в тишине тетива, и не свистнет ли стрела.

В напряженном молчании прошел час. Охотники, посланные вперед, на разведку, рассыпались широкой дугой по обоим краям дороги. Их неслышный шаг ни единым шорохом не нарушал гнетущей тишины. Вскоре к нам вернулся один из охотников, посланный на разведку. Он доложил, что примерно в версте от нас, на склоне холма, обнаружил следы большого отряда конных, однако никого там не застал. Видимо, вспугнутые пленением своего товарища, разбойники предпочли скрыться в лесу.

Это известие приободрило людей. Страх отступал. Вместе с ним рассеивался и туман. Местность стала суше. Часам к одиннадцати утра туман окончательно рассеялся. Дорога пошла в гору, осины и березы сменились душистым сосновым бором.

На обед остановились на широкой прогалине, оставленной лесным пожаром, выстроив возы в круг для защиты от возможного нападения. Пленника сгрузили с воза и стали активно приводить в чувство, окатив холодной водой из ручья, протекавшего по краю прогалины. Усилия увенчались успехом спустя минут пять. Пленник закашлялся и открыл глаза, щурясь от головной боли. Оглядев склонившиеся над ним лица, он понял, что ничего хорошего ему ждать не приходится. Пользуясь своим статусом священнослужителя, я уклонился от проведения допроса с пристрастием, оберегая свое хрупкое душевное равновесие. Предоставив разбираться с пленным профессионалам, в лице Квида и мордоворота пехотинца, я отошел в кусты изучить амулет, пока готовится обед.

Наружный осмотр не выявил ничего нового. Все тот же глаз, оправленный серебром, подвешенный на цепочке. Сканирование не выявило никаких скрытых под поверхностью камня структур, равномерная, однородная масса. Никаких излучений вовне. Повертев кулон и так, и этак, я прикоснулся к камню. Краски дня сразу померкли. Листва стала полупрозрачной. Очертания предметов обозначились резче. Датчики Бони зафиксировали мое исчезновение. Точнее, я мгновенно перестал наблюдаться визуально, не только тело, но и одежда. Что самое интересное, даже при неспешном осмотре в различных спектрах, на близком расстоянии, меня было не видно. Не фиксировалось даже излучение моего мозга и сигнал от моего компьютера, хотя сигнал от Бони я принимал вполне отчетливо.

Продолжив эксперимент, я послал Бони направленный пучок радиосигнала, рассчитанный на связь со спутником, однако и он не покинул пределов ауры амулета. Расхрабрившись, я запустил конверторы массы, синтезируя из поднятого с земли сучка, золото, постепенно наращивая мощность конвертора в режиме ядерного микрогравитационного распада-синтеза. Эффект был тот же. Несмотря на то, что такая активность на открытой местности могла быть зафиксирована даже со спутника, снабженного не самым мощным радаром в условиях плотной облачности, Бони, стоявшая всего в паре метров от меня, ничего не обнаружила. Для чистоты эксперимента я сделал пару шагов в сторону, рассчитывая, что когда я отойду с занимаемого места, на земле останется остаточный фон. Однако этого также не случилось. Бони так и не смогла зафиксировать никаких проявлений того, что всего в паре метрах от нее происходит процесс холодного ядерного синтеза и распада.

Озадачившись подобным невероятным фактом, я размышлял. Из прочитанных в детстве книжек, типа «Занимательная физика», я знал, что если человек невидим для окружающих, то и сам он не может видеть, потому что свет просто проходит через него, не фиксируясь на сетчатке глаза. Но я видел. Напрягая память, я силился вспомнить все, что когда-либо читал или слышал по данной тематике.

Рассматривание потерявшего все краски пейзажа, натолкнуло меня на мысль, что должно все же существовать какое-то излучение, в котором я видим. Которое отражается от большинства материальных объектов. Запечатлев видимую картинку и вернув амулет в карман, я передал ее Бони для анализа и установления приблизительного спектра. Сам же, в ожидании результатов, сел на ствол поваленного дерева, крутя в руках свежесинтезированный, блестящий на солнце малюсенький кусочек золота, полученный путем трехмерной печати. Прошло минут десять, прежде чем пришел ответ от Бони. Картинка явно была преобразована каким-то фильтром в область видимого человеческим глазом спектра. Сопоставив освещенность и прозрачность тех или иных объектов, Бони удалось приблизительно определить частоту излучения. Результат, как я и предполагал, находился в крайне узком диапазоне, этим и объяснялось отсутствие красок, а вот предполагаемая частота находилась вне пределов диапазона сенсорного восприятия доступного Бони. Этим и объяснялись трудности в обнаружении стрелка. Поставив задачу своему компьютеру просчитать требуемые изменения, чтобы я смог в будущем обнаружить объекты на заданной частоте, я направился к лагерю.

На подходе меня приветствовал покачивающийся на дереве труп повешенного разбойника, прекрасно видимый с дороги. Допрос продлился недолго.

По приходу в лагерь, мне сообщили полученные сведения. Пойманный нами разбойник был доверенным лицом самого атамана, потому тот и доверил ему и его брату драгоценные амулеты. Как выяснилось, атаман приобрел их в самом Харконе, куда наведывался прошлой зимой под видом купца, чтобы сбыть награбленное. Насколько было известно бывшему доверенному лицу, приобрел он их за баснословную цену, у какого-то шарлатана-пропойцы, бывшем, во времена его молодости, учеником мага в Пирне (город в западной провинции Сигура). Как уверял атамана продавец, человека, скрытого силой амулета, не сможет обнаружить даже самый могущественный маг, если только он не знаком с этими чарами, а такие, встречаются крайне редко, потому что знание этих чар почти утрачено. И даже если и сыщется такой кудесник, то он должен превосходить силой самого создателя амулетов, чтобы увидеть спрятанного. А зовутся эти талисманы Глаза Тени.

Этот рассказ пролил свет на причины поспешного бегства банды с нашего пути. К моему глубокому сожалению, к пониманию причин, пришли своим умом и предводители обоза, а судя по резко возросшей почтительности к моей скромной персоне, они не стали делать из этого тайны. Теперь на меня смотрели с благоговейным трепетом, подозревая во мне если уж не великого мага, путешествующего инкогнито, то, по меньшей мере, персону особо приближенную к богу. Этакого святого отшельника, творящего чудеса силой веры.

– Мда…. вот тебе и скрытное передвижение, вот тебе и «не привлекать внимания», – подумал я. Ну надо же так по-глупому засветиться. Эх, надо было плюнуть на все и ехать в одиночку, а я связался тут с ними на свою голову. Во всей этой истории утешало только одно, как ни крути, а у меня в руках весьма интересный артефакт, при том не просто интересный, а еще и полезный. Если верить полученной информации, это позволит мне производить любые действия и трансформации не привлекая внимания, а если особо припечет, то и надежно спрятаться, хоть под самым носом у преследователя.

Хотя, у местных спецслужб наверняка найдется и на такой амулетик управа. Одна надежда, что не сразу. К тому же мне стало известно, в каких краях и у кого обретается и близнец моего кулончика. Надо будет потратить время и наведаться за ним. Такие штучки на дорогах не валяются. Но все же вылазку, пожалуй, стоит отложить до встречи с эльфом. Вдвоем шарить по разбойничьим закромам как-то сподручней.

Определившись с планами на ближайшую перспективу, я доел остывшую к тому времени похлебку. Оглядевшись по сторонам, я понял, что все уже давно пообедали и караван готов двинуться в путь, просто никто не решался потревожить моей задумчивости, а отправляться в путь без меня было бы невежливо с их стороны. Выплеснув последние капли похлебки на землю, я направился во главу колонны, пресекая жестом попытки пасть ниц или взять на караул. Взгромоздившись на спину своей киберкляче, я двинулся в путь, увлекая за собой всю нашу процессию.

Дальнейшее наше путешествие протекало мирно. Видимо, весть о присутствии в отряде едва ли не святого, каким-то чудесным образом могла распространяться по местным лесам. Даже местность стала веселее и передовые разъезды бодро скакали туда-сюда. К вечеру болота закончились, и дорога стала ощутимо лучше. В вечерних сумерках мы разбили лагерь. До Триска нам оставался день пути.

Глава 17

Было далеко за полдень, когда обоз выбрался на опушку леса. Впереди, в окружении убранных полей и пожелтевших садов, маячил Триск, обнесенный частоколом. Даже с такого расстояния было видно, что там творится что-то неладное. Суетились люди, перед воротами колыхалась целая толпа. Подъехав ближе, стал различим многоголосый хор толпы, не агрессивный, а скорее возбужденно ожидающий. Как выяснилось получасом позже, я не ошибся. Все эти люди действительно ждали, причем ждали именно меня.