Дом на городской окраине

И вот уже спозаранку Амина подняла неистовый лай. Задрав морду кверху, она почуяла кисловатый запах, какой обычно исходит от нищих. В дверях появился старик со слезящимися глазами, заросший словно бы заплесневелой щетиной. Новостройка с белыми окнами привлекла его, как осу подпорченная груша в плетенке.

– Отче наш, иже еси на небесах, – загнусавил он голосом, смахивающим на звук растягиваемой гармоники, икнул, утер нос тыльной стороной ладони и продолжал: – да святится имя Твое, доброго здоровьица вам желаю, я калека, милостивая пани.

Он был принят с некоторой долей почтения, поскольку нищие в этом районе города большая редкость. Первый нищий в доме – это как бы официальная приемка дома. В тот же день пожаловали и мухи, решившие заделаться членами семьи. Особенно их привлекала люстра со стеклянными подвесками. Большей же частью они сосредоточивались на потолке и проводили время за тем, что терли ножкой о ножку.

2

А уже на следующий день появился какой-то франтоватый господин в элегантной, спортивного покроя одежде, который вприпрыжку преодолевал груды оставшихся стройматериалов. Балансируя на доске, перекинутой через липкую глину, он пытался приблизиться к дому. У франта были английские усики и портфель под мышкой. Его меланхолические глаза горели решимостью от своего не отступать, противопоставить унижениям изысканные манеры.

Поначалу чиновник надеялся избежать встречи с ним и спрятался, точно еретик в эпоху контрреформации.. Но щеголь застиг его как раз в тот момент, когда чиновник всего менее этого ожидал. Щеголь уселся на кухне напротив чиновника и выложил перед ним кипу бланков. Бесстрастным заученным тоном он произнес сентенцию насчет того, что как бы мы ни были осторожны, предотвратить пожар удается далеко не всегда. И как пан Сыровы изволит знать из газет и по слухам, преступность приобретает угрожающие масштабы, и потому каждый, кто блюдет свои интересы, сочтет нужным застраховать имущество на случай ограбления квартиры. Возразить против этого что-либо было трудно, и чиновник поставил свою подпись на бланке.

Когда же агент ушел, чиновник обрушился на жену с упреками: – Опять мы выбросили деньги на ветер. Тебе обязательно надо каждого впускать?

– Разве я говорила, чтобы ты заключал договор о страховке? Ты его подписал сам по доброй воле. Я слова об этом не проронила. Вечно я во всем виновата.

Некоторое время супруги перебранивались и осыпали друг друга упреками, но затем успокоились, сойдясь на том, что страховка, в конце концов, ничему не помешает.

3

В тот день произошло еще одно событие: невысокого роста мужчина в рыжем реглане, с медной серьгой в ухе, крикнул из коридора: – Алло! Вам не нужна швейная машина?

– У нас уже есть швейная машина, – ответила пани Сырова.

– Но у меня дешевые швейные машины, – продолжал человек с медной серьгой.

– Нам не надо.

– Но у меня хорошие швейные машины.

– У меня уже есть, зачем мне вторая?

– У меня машины всемирно известных марок. Качество гарантируется. Извольте посмотреть проспект.

– Я своей машиной довольна.

– Я продаю машины в рассрочку, ежемесячные выплаты пустяковые, вы их и не заметите.

– В другой раз, пан.

– А как насчет… Алло! Алло-о! Паничка, а как насчет угля? Я продаю уголь мешками и возами.

– Уголь у нас есть.

– Ах, черт побери! С утра не заладилось. Но, паничка, уверяю вас, я поставляю первосортный уголь, сам горит, и идет его немного, чудо уголь, а, пани? Остравский, бурый. ореховый, газовый, будете меня за него благодарить, пани. А не желаете ли коксу, брикетов, антрацита?

– У нас всего с избытком.

– А вот чего у вас нет, так это чистоля, не так ли? Есть? Не может быть!

– А стиральный порошок «Удовольствие хозяюшки», средство для быстрой стирки, не портящее белья?

– Пока у меня есть, – миролюбиво сказала пани Сырова.

– И дал же я нынче маху. Ну да, ничего не поделаешь. Мое почтение, мое почтение, если что-нибудь понадобится, обратитесь ко мне, обслужу вас отменно. – Рыжий реглан вильнул и исчез, как рыба в омуте.

4

В обед чиновник пришел домой, снял пальто и сел за стол. Жена, вся раскрасневшаяся, хлопотала у плиты и рассказывала о том, как у нее прошло утро.

Ее приключения были незатейливы. Для того, чтобы разжечь воображение пани Сыровы, вполне достало соприкосновения с торговым миром: она вся ожила, рассказывая о ценах на самые необходимые товары.

– Лавочников на нашей улице несколько. самая большая лавка у вдовы Малечковой. Но мне сказали, что у нее все дорого, и качество неважное. Я сделала покупки у пана Штайна. Он человек приятный и любезный. Никогда бы не подумала, что у него такое дело. Лавочка небольшая, но купить там можно все. Это тот, у которого над входом в лавку подвешены на шнурке домашние туфли. Он спросил, есть ли у нас дети. «Жаль, что нет, – сказал он, – дети – это счастье семьи».

– Дети, – буркнул чиновник, – Я и сам бы не прочь. Но иметь детей нам сейчас не позволяют обстоятельства. Вот, когда я продвинусь по службе, тогда… Торговец забот не знает. Ему на руку, когда у покупателей есть дети, это выгодно для его торговли.

– Он сказал: – Я дал бы вам в придачу сказки для ваших детей. Ну, а на нет и суда нет. – И еще всякие шуточки отпускал. Такой веселый человек…

– Какие еще сказки, – сказал чиновник, помешивая ложкой суп, – пусть оставит их себе. Суп несоленый.

– Ну так посоли… Я рада, что плита так хорошо топится. Слышишь, какая тяга? Гудит. что паровик. Я затопила в десять – и вот, обед уже готов. Да, и еще я встретила нашу хозяйку, – продолжала жена. таинственно понизив голос.

– Ну и что?

– Она мне не сказала «целую руку», а всего лишь: «Желаю вам доброго утра». Деньги с нас получили, так зачем же теперь «целую руку».

– Прекрати, – оборвал ее чиновник, – Я уже сказал, что никаких «целую руку» не будет. Держи себя проще… Не задавайся. Я не потерплю никакого высокомерия.

– Да мне этого от нее и не нужно. Это я так, к слову. Она лишь головой кивнула. проходя мимо. Я даже не остановилась.

Чиновник доел, взял календарь и улегся на диван.

– Немного отдохну, – сказал он умиротворенно.

Глава десятая

1

К концу недели в доме появились новые жильцы. В мансардные комнатушки въехал одноногий трафикант – владелец табачного киоска – трафики, которая находилась под аркой виадука. Помимо мебели крестьянская телега привезла жену с бескровным лицом, клетку с канарейкой и гармонику. Когда мебель начали сгружать, подошел полицейский. Он опытным взглядом окинул пожитки трафиканта и сказал, обращаясь к пани Сыровой: – Стало быть, они уже здесь, никуда не денешься, я пустил их, как говорится, из сострадания. Они без конца приставали ко мне, плакались, мол, жить им негде. Вот я и подумал – черт с вами, так и быть. Я человек жалостливый. Гляжу на их скарб и вижу: шушера какая-то. Ну да ладно. Если что – в два счета отсюда вылетят.

– И мебель-то у них гнутая, – заметила пани Сырова.

– Вы на них не обращайте внимания, – рассудил полицейский. – Вы люди приличные, они вам не чета. А что до этого… ежели он вздумает по вечерам играть на гармонике, дайте мне знать, я шума в доме не потерплю. Я найду управу на тех, кто нарушает порядок.

Полицейский сплюнул и ушел.

– Послушай, – сказал чиновник, слышавший этот разговор. – я терпеть не могу заглазных разговоров. Мне этот одноногий ничего плохого не сделал. я хочу быть со всеми в хороших отношениях. может, они порядочные люди.

– Но ведь я ничего такого не сказала? – защищалась жена.

– Ты сказала, что у них гнутая мебель, этого отрицать ты не можешь.

– А что в этом плохого?

– Я запрещаю тебе обращать внимание на чужую мебель. Начинается с мебели, а кончается бог знает чем, я все это знаю по опыту. У нас в суде уже тридцать леть длится тяжба между домовладельцем и жильцом. А началось все с того. что стороны повздорили из-за прислуги, которая не закрывала двери… Так вот оно обычно и случается.

– Слишком много рассуждаешь, – оборвала его жена, – лучше бы помог мне отодвнуть шкаф, удивляюсь, откуда взялось столько пыли?

– А-а-а, – застонал чиновник, потягиваясь, – опять чтото нужно. И что ты с этой вечной уборкой… А-а-а! Покоя нет.

2

Наконец, в квартиру на первом этаже вселился некий блондин. Его сорочку без воротничка украшала вышивка в славянском духе, на носу сидело пенсне. Блондин привел жену, пани с карими ласковыми глазами.

Он поклонился и сказал: – Я учитель средней школы Шолтыс, а это моя супруга.

Супруга улыбнулась и обнажила малиновые десны.

– Весна в этом году погожая, – произнес пан Шолтыс, – правда, снег иногда выпадал, но в апреле иначе и не бывает…

– Конечно, разумеется, – поддакнул чиновник.

– Главное, что наконец-то у нас есть крыша над головой. У нас было много хлопот с квартирой. Нам все время приходилось откладывать свадьбу. Теперь мы обзавелись квартирой, правда, стоило нам это немалых материальных жертв. мы долго раздумывали, пока нам не явился дед Гинек и не посоветовал снять без колебаний квартиру. Дед Гинек был в высшей степени разумный человек…

Учитель умолк, не зная в растерянности, что бы еще такое сказать… Ему ничего не приходило в голову, он откланялся и удалился в сопровождении своей половины.

– У них белая спальня, – сообщила жена после их ухода, – но не могу сказать, чтобы она мне уж очень понравилась. Кровати с резьбой, а это непрактично, потому что на резьбе оседает пыль.

– Ты опять? Ведь я тебя уже просил не обращать внимания на чужую мебель, – произнес чиновник, нахмурившись. – А ты все свое. О, Господи! Я уже предчувствую: неприятностей нам не миновать.

– Что он имел ввиду, говоря о деде Гинеке? – спустя некоторое время озабоченно спросил чиновник. – Якобы им явился дед Гинек… Не понимаю, что он хотел этим сказать…

– Ну, они посоветовались, – отозвалась жена, – посоветоваться всегда неплохо прежде чем выложить такие сумасшедшие деньги… Хотела бы я знать, сколько они дали полицейскому. Если меньше, чем мы, то, видимо, они не простачки.

3

Чиновник стоял на террасе без пальто, наслаждаясь весенним солнцем. Полицейский работал в саду. Он перелопачивал землю и таскал в коробе компост.

Увидев чиновника, он распрямился, отер со лба пот, лицо его расплылось в широкой улыбке.

– Ну вот, – произнес он с удовлетворением, – дом у меня полнехонек. Одной заботой меньше.

– А я-то думал, – удивился чиновник, – вы тоже будете жить здесь… Дом построили, а не переезжаете…

– Помилуйте, – отозвался полицейский, – разве по карману мне такое жилье? Я, голубчик, не могу себе позволить платить такие деньги за квартиру. К чему это приведет. Какое там…

Он нагнулся, чтобы выдрать корень, торчавший из земли. Комель с шумом осыпался.

– Моя домохозяйка тоже рассчитывала, что я от нее съеду, когда обзаведусь собственным домом. Но я поостерегусь… так она подала на меня жалобу. Такие нынче люди! Когда вы меня узнаете поближе, увидите – цены мне нет. Жалобу она на меня подала, но ничего не добилась, с квартиры я не съеду – и баста. Она мне: «Сами хотите платить за квартиру гроши, а с жильцов драть втридорога». Я ей: «А как же, любезная, нынче только так.» Ох, язва! Но не на того напала. Котелок у меня варит.

– Иные люди не желают входить в положение другого, – сказал чиновник.

– Как аукнется, так и откликнется, – продолжал полицейский, – со мной можно только по-хорошему…

Он взвалил короб на спину и сказал: – Кто меня не знает, тот может подумать… Но я, голубчик, знаю, что почем, меня на мякине не проведешь…

И он отправился за компостом, исполненный самодовольства.

4

Чиновник еще немного постоял, а затем обошел дом, чтобы взглянуть на двор. Завидев его, Амина как-то чудно заскулила, вскочила и начала рваться на цепи.

– Хорошая, Амина, хо-ро-шая, а то как же, конечно, – нахваливал чиновник собаку, почесывая и поглаживая ее по шерстке.

Сучка от подобных почестей полностью утратила душевное равновесие, повалилась на спину и комично засучила всеми четырьмя.

– Умная собака, – похвалялся полицейский, который пришел во двор, чтобы наколоть дров, – она мне досталась от садовнка. Хорошая будет сторожиха. – Амина, – повелительно крикнул он, – покажи пану, что ты умеешь. Дай лапу! Ну,.. что у говорю? Лапу!

Амина села на задние лапы, выпрямилась и, сморщив нос, замахала передними конечностями.

– Надо же, – удивился чиновник, – Кто ее этому научил?

– Никто, – гордо ответил полицейский. – Сама научилась. Понятливая собака, только что не говорит… Но придется ее отсюда убрать, поставлю конуру на террасе, а здесь будут клетки для кроликов.

– А где будет птица?

– Здесь же, во дворе.

– Гм… А жильцам хватит места для птицы?

– Как? – удивился полицейский. – вы тоже хотите завести птицу? Это не выйдет!

– Но ведь … – смущенно возразил чиновник, – это записано в контракте…

– В контракте… Мало ли чего там записано, – ухмыльнулся полицейский, фамильярно ухватив жильца за пуговицу. – Нельзя воспринимать это буквально. Я думал об этом и пришел к выводу, что так не пойдет. Птица, сударь, причина всех недоразумений и распрей в доме. Поверьте. я человек опытный. Птица заберется в сад, нашкодит там, и начнутся перепалки, крики. А я больше всего ненавижу раздоры в доме. Я за согласие в доме, за то, чтобы все друг другу уступали – вот это по мне… Остальные жильцы с этим согласны. Я им все растолковал – и они не хотят ни птицы, нт кроликов.

Чиновник слушал, опустив голову, и повторял: – Так, так, да только…

– Ну вот, видите, – с жаром воскликнул полицейский, – я был уверен. что мы с вами всегда поладим!

Он закурил сигарету и пошел в подвал за топором По дороге он говорил себе: «Птицу захотел! Ха – ха! Они на шею готовы сесть. Сказано «нет» – и все тут, помалкивай и проваливай. Я здесь хозяин!»

Глава одиннадцатая

1

На окраину ворвалась весна. Склоны холмов покрылись густой зеленью. А на лужайках запестрели женские юбки – матери выносили детей понежиться на солнышке, подростки расстелили подстилки и с азартом дулись в карты. Старики выходили поразмяться и, покуривая трубки, вели неторопливые разговоры о былых временах, порицали нынешние порядки. В садах блестящие самочки дроздов издавали глубокие призывные звуки, напоминающие звуки гобоя. Повсюду царили гомон и оживление. Босоногие ребятишки, взявшись за руки, кружились и распевали неокрепшими голосами: «Мой пятнистый пёс остался дома, сторожит он скакуна гнедого…» По саду прохаживались сторожа, которых распирало сознание своей служебной значимости и ревностно следили за соблюдением порядка.

Подле деревянных домишек суетились люди. Они таскали воду от муниципальной колонки, поливали грядки и сосредоточенно копались в земле. Они обихаживали палисадники, искусно разбитые на каменистом склоне.

Полицейский трудился у себя в саду и разговаривал с чиновником. – Здесь, – показывал он, – будут ваши грядки. Я выбрал для вас самое лучшее место, тут целый день солнце, – чтобы вы знали, как я вас уважаю. Рядом с вами будет участок пана учителя. А что до этих, – он мрачно указал рукой на мансарду, – они получат клочок перед самым домом. Для них любого клочка земли жалко. За квартиру платят меньше всех, а вид такой, будто они чем-то недовольны. Особенно она со своей постной физиономией. Моя жена говорит, что трафикантша, похоже, ждет, что она первая с ней поздоровается. Я одолжу вам инструмент и – работайте себе на здоровье!

2

Чиновник вооружился лопатой и начал копать с таким усердием, что даже запыхался. Полицейский отошел в сторонку и снова принялся за дело.Нагибался, разминал в пальцах комья, выбирал осколки стекла и бросал их через ограду. Каждую его клеточку переполняло чувство собственника; грудь распирало от гордости, и он говорил себе так:

«У меня есть земля. На этой грядке я буду выращивать красный редис. Овощ не сытный. но полезный для здоровья, и его хорошо погрызть после ужина, поскольку он очищает кровь. На этом месте будет расти сельдерей, листья которого придают аромат картофельному супу. Дальше. Вся эта грядка отводится под капусту, которая, если ее хорошо помаслить, насыщает почти как мясо. Кое-где я посажу и цветы, чтобы удовлетворить свою потребность в прекрасном. Посреди грядок – гвоздики и анютины глазки. Эти цветы можно приобрести у садовника по дешевке. Посажу и несколько розовых кустов, чтобы мой сад стал еще более великолепен. Надо непременно проследить, чтобы жильцы на своих участках высадили саженцы плодовых деревьев, а также кусты смородины и крыжовника. Когда они съедут, все это перейдет в мою собственность. Я не настолько глуп, чтобы платить за саженцы из собственного кармана. Какую-то толику крейцаров я на этом сэкономлю. Хоть и небоьшая, а все же выгода. Вовсе не обязательно все овощи съедать самим. Излишки продам. И опять-таки выгода.»

«У меня есть загоны и клетки, в которых я буду держать птицу и кроликов. Не надо будет покупать мясо. Сейчас я не могу себе позволить покупать мясо, потому как банк здорово прижимает меня процентами. Птицу мы есть не будем, это для нас слишком дорогое удовольствие. А вот яйца оставим для себя; все выгода. Стану продавать кроличьи шкурки. Так и приложится крейцер к крейцеру», «У меня есть семья. Жена усердно шьет и этим приумножает мое состояние. Есть у меня и дети, которые пока что ничего не зарабатывают. Мальчишку надо определить в такое место, где ему сразу будут платить, – чтобы деньги в дом приносил. У меня есть отец, который помог мне построить дом. Теперь надо быть начеку, как бы он не стал от нас чего требовать. Мать вечно хочет есть. Поразительно, что с годами она становится все прожорливее. Она будет стирать нам белье; но еду от нее придется запирать. Кстати, надо будет потребовать от зятя, чтобы он давал деньги на содержание тещи. Его долг уважительно относиться к матери своей жены.»

«У меня есть жильцы, которые мне подчинены. Я распространил свою власть и на них, поскольку обязанность жильцов – вести себя смирно, соблюдать установленный мною порядок и правила, оказывать мне почтение. Теперь я не только полицейский, но еще и домовладелец. И жильцам надлежит при встрече со мной не ждать, когда я с ними поздороваюсь, а здороваться первыми. Жильцы будут приносить мне квартирную плату, таким образом мой долг в банке будет идти на убыль, и через несколько лет домик будет чист от долгов и полностью принадлежать мне. Люди станут говорить: «Вот ведь простой полицейский, а достиг многого».

Он обошел вокруг дома, прочитал надпись: «О, сердце людское, не будь сердцем хищного зверя!»и сказал себе: «Замечательная надпись и славный домишка. Этот домик принадлежит Яну Фактору, сержанту полиции».

3

Чиновник пришел из сада и уселся, свесив руки, на скамью у печки. Спина у него болела от непривычной работы. А ладони, ставшие шершавыми от известковой почвы, жгло. Он был печален, во рту у него пересохло.

– Ну как подвигается работа в саду? – спросила жена.

– Так себе… – кисло ответил чиновник. – Это каторжный труд и, что удивительно, никаких сдвигов. Я копал все время на одном месте. Земля сухая и твердая, как камень.

– Полицейский нас обманул, – сказала жена, – он обещал нам отдать половину сада, а выделил всего-навсего крохотную грядку. Это нечестно.

– Это его право, – сказал чиновник, тяжко вздыхая, – он прекрасно понимает, что я не смог бы обработать половину сада… Прямо невероятно. Долблю эту проклятую землю, бьюсь, бьюсь, откалывается кусками и все тут. Благодарю покорно, я не батрак… Я привык к канцелярской работе. Ой, ой! Все тело ноет, голова как в огне… расхвораюсь еще. Как я неосторожен.

– Гм… – отозвалась супруга, – а где ты посадишь шафран? Где будет клумба с аконитом? Ты говорил, что в первом ряду посадишь миниатюрные гиацинты… А многолетники?

– Многолетники, многолетники! – рассердился чиновник. – Какие еще многолетники? Садовые цветы можно выращивать лишь на черноземе. А тут вообще не почва… это мертвая земля. Пустыня, где даже белена расти не будет… Тебе хорошо говорить, а я не чую ни рук, ни ног. Не жизнь, а мука!

– Ты все время твердил, – возразила жена, – что начнешь новую жизнь… Мол, свободное время буду посвящать садоводству. Обзаведусь специальной литературой и досконально ее проштудирую.

– Отстань от меня, ясно? – в сердцах воскликнул чиновник.

– О, я уже предвкушаю, говорил ты, как буду копать, рыхлить, – неумолимо продолжала жена, – мои мускулы окрепнут, щеки покроет золотистый загар, – никто тебя за язык не тянул…

– О, Боже, – простонал чиновник, – ни минуты покоя… Не хочу я никакого сада, понятно тебе? Не нужен он мне. Не мое это призвание – бороться с суровой природой…

«Придется кого-нибудь нанимать, – с огорчением подумала супруга, – опять лишние расходы. Но садик я хозяину не подарю. Еще чего! Платить за квартиру такие деньги и не пользоваться садом…»

Однако, поразмыслив, она взяла заступ, тяпку и до захода солнца обрабатывала грядки.

– Ну вот, – сказала она, с удовлетворением глядя на результаты своих трудов, – и нанимать никого не надо. В первый год нужно будет посеять горох. Потому что горох разрыхляет почву, как динамит. А на будущий год можно будет выращивать что-нибудь другое.

4

Опустился теплый вечер. Со склонов холмов повеяло свежей травой и росой. С улицы доносился громкий говор: каждый спешил насладиться чудесным вечером. Откуда-то с полей слышались звуки гармоники. Мужской голос томно пел: «Милка-светик, дай мне цветик, дай мне цветик розовый…» Песню оборвал пронзительный женский визг.

Пани Сырова сказала: – Не пойти ли нам прогуляться?

– Сегодня ни в коем случае, – простонал чиновник, – я весь разбитый.

– Чепуха. Все это с непривычки. Пройдет.

Они вышли из дома и направились в поля.

Лавочник, завидев супругов, снял кепку и крикнул:

– Мое почтение! Низкий поклон! Желаю приятно провести вечер! Стало быть, на прогулку, на прогулку?

– На прогулку, – ответила пани Сырова.

– Значит, на прогулку, ну-ну, дело хорошее.

– Это что, те самые жильцы полицейского? – спросил у лавочника сосед.

– Да, – ответил лавочник, прочищая трубку, – его фамилия Сыровы.

– А кто он. этот Сыровы? – допытывался сосед.

– Не могу сказать. Не то, кем-то в суде работает, не то гдето еще, не знаю…

– Похоже, из господ, – рассуждал сосед, – вон, как приоделись. На ней лаковые туфельки.

– Внешность обманчива, – вмешалась в разговор жена соседа. – Факториха мне говорила, что они даже прислугу не держат. Так скажите на милость, какие же это господа, если у них даже прислуги нет. Видать, кишка тонка.

– Я ничего не знаю, ничего не слышал, ничего не сказал, произнес лавочник, проявляя осторожность, присущую торговцам. – Они у меня покупают, расплачиваются наличными, а не в долг, как это чаще всего водится. Что еще нужно? Я в чужие дела не вмешиваюсь. Что бы со мной сталось, если б я всюду совал нос?!

– Ну это я так, за что купила. за то и продаю, – оправдывалась соседка.

– Ну, ну … – проворчал лавочник и поплелся домой.

Глава двенадцатая

1

Пани Сырова подметала пол, и кошке это мешало, особенно ей не нравилось, что хозяйка, убирая, отставила от плиты скамью.

В остальном утро было великолепное, и кошку выманило из дому белесое солнце. она уселась на пороге и принялась охорашивать шерстку, слипшуюся от сажи, ей уже начало нравиться новое окружение, не одну ночь проплутала она по крышам в поисках приключений. Ей удалось лапкой пригладить торчащий на голове хохолок. и тут ее внимание привлекли воробьи, которые прыгали по саду в поисках корма. С невинным видом зажмурила она глаза, словно бы давая понять, мол, не думайте, воробьиная мелюзга, будто я обращаю на вас внимание, и равнодушно глядя в сторону, волоча брюхо по земле, стала подкрадываться к птичьей стайке.

Учуяв ее, собака во дворе тихо и предупреждающе зарычала. Внезапно она истово залаяла и бросилась на кошку, обнажив черные десны. Кошка молниеносно обернулась и цапнула пса коготками прямо по носу. Амина заскулила и с удвоенной яростью атаковала ее. Кошка взвилась на каменную ограду, выгнула спину дугой, шерсть ее встала дыбом, а зеленые глаза вперились в Амину злобно и угрожающеэ

– Я разорву вас в клочья, – орала Амина вне себя от злости, – кишки выпущу, вонючая кошка … Как вы посмели войти во двор? Тут для вас нет места. Дворик – это мои владения, а не ваши. Мой хозяин не потерпит, чтобы здесь ошивались кошки. Я не позволю! Убирайтесь отсюда!..

– Так я вас и испугалась, – шипела кошка – попробуйте только, троньте меня, я вам покажу … Прекратите ваши оскорбления. Мы снимаем здесь квартиру и имеем право ходить по двору.

– Двор наш, ясно вам? – в бешенстве хрипел пес. – Своевольничать вам никто не позволит, мы найдем управу на строптивых жильцов. Я вцеплюсь вам в загривок … Дрянь такая!.. Я не позволю! Не позволю!