Полная версия
Дуэль с Оракулом
Дуэль с Оракулом
Наталья Солнцева
© Солнцева Н., 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *Юбилейная книга автораУ Натальи Солнцевой в этом году юбилей: 10 лет творчества и выход 50-й книги автора. Благодаря Наталье Солнцевой жанр мистического детектива получил огромное количество читателей и поклонников. Человек так устроен: мы свято верим в невозможное и мистическое! Автор не просто нам помогает в это верить, но и дает пищу для размышлений и фантазий. За что мы несказанно ей признательны.
Творческих успехов и вдохновения желаем мы
Наталье!
С любовью, редакция «Жанровая литература»«А меня совсем иною отражают зеркала…»
(Н. Гумилев)Глава 1
Заказчик выглядел необычно. Широкие брюки, желтая рубашка, лысая голова и выпуклые карие глаза под выцветшими бровями. В руках он держал четки из крупных нефритовых бусин. Они мешали его собеседнику, парню лет двадцати пяти, сосредоточиться и он беспокойно ерзал на стуле.
– На этой флэшке – сюжет онлайн-игры. Назови ее «Золотая Баба», – усмехнулся заказчик. – Деньги я переведу на твой счет, как только игра запустится в Сеть.
– «Золотая Баба»? – удивленно переспросил программист.
– О ней разве что ленивый не слышал. А ты не в курсе?.. Как это у вас говорят? Загугли!
– Договор заключать будем?
– На бумаге? Нет! Бумага – ненадежный носитель. Я сделал тебе невыгодное предложение? – сухо осведомился лысый.
– Нет, но…
– Значит, по рукам?
Вопреки своим словам заказчик не протянул парню руки, а продолжал перебирать зеленые четки.
– Твоей девушке понравится эта игра, – добавил он.
– Откуда вы ее знаете?
– Не важно! Главное, не подведи меня. Ты хороший айтишник. Я бы не поручил это дело кому попало. Я всегда обращаюсь по адресу.
Флэшка лежала на столе между двумя чашками кофе, к которым ни один из собеседников не притронулся. У парня перед глазами клубился зеленый туман, сквозь него проступало круглое довольное лицо заказчика. Тот кивком указал на флэшку и произнес:
– Это твоя жизнь… или смерть. Смотря, как карта ляжет…
Молодой человек судорожно вздохнул, словно ему не хватало воздуха. Мелькание бусин в пальцах заказчика кружило ему голову. Он не заметил, как тот встал, расплатился по счету и медленными шагами вышел из зала.
«Это твоя жизнь… или смерть… – звучало в ушах парня. – Жизнь!.. Или смерть!»
– Что с вами?
Он вздрогнул и оторвался от флэшки, которая на мгновение показалась ему золотым слитком прямоугольной формы, поблескивающим в полумраке кафе. У столика застыла юная официантка в короткой юбке. Ее губы беззвучно шевелились.
– Вам плохо?
Молодой человек ее не слышал, но угадал смысл вопроса.
– Мне… я…
– Принести воды?
Зеленый туман внезапно рассеялся, и парень увидел испуганное лицо девушки. Она не знала, что предпринять.
– Спасибо… все хорошо… – через силу выдавил он, потянулся за флэшкой и сунул ее в карман джинсов. Ему еще не приходилось держать в руках свою жизнь или смерть. От этой мысли парня прошиб холодный пот.
Он глотнул остывшего кофе, пытаясь прийти в себя. Официантка молча убрала вторую чашку и удалилась. Молодой человек смотрел ей вслед и вспоминал слова заказчика.
– Как карта ляжет… – повторил он. – Что за чушь?.. Какие карты?.. Бывают же странные люди…
* * *Лариса переживала очередное дежавю. Здесь, в монастыре, ничего не менялось, кроме времен года. Все так же шумели старые плакучие березы, угрюмо темнели кресты на погосте, вился дым из печных труб. Купола собора так же тускло блестели на солнце. На каменных карнизах сидели крикливые галки.
– Ты к брату Онуфрию, дочка? – узнал Ларису пожилой чернец в длинной рясе и колпаке, из-под которого выбивались седые волосы.
Она молча кивнула.
– Сейчас позову, – чернец неторопливо перекрестил ее и зашагал к кельям, где жила монастырская братия.
Лариса уселась на деревянную скамейку, поставила сумки на землю и вздохнула. Раз в два-три месяца она приезжала сюда из Москвы с продуктами и лекарствами. Отец-монах был ее тайной, известной только матери и Ренату.
– Я ждал тебя, – сказал Онуфрий, и дочь удивленно подняла на него глаза.
Обычно отец с неохотой встречал ее, отказывался от передач и просил больше его не беспокоить. Он-де удалился от мира не для того, чтобы ему то и дело напоминали о прошлой жизни. Но потом все-таки брал сумки и шел угощать монахов, раздавать лакомства, которыми их тут не баловали.
– Что-то случилось, па?
– Не знаю, как и сказать. Сон дурной приснился. Я уж и молитвы читал, и совета просил у Господа… а Он от меня отвернулся. Больно грешен я, дочка! Не искупил еще вину свою…
– Да в чем ты виноват? Таких праведников еще поискать! Ты меня всегда добру учил, на чужое не зарился, за всю жизнь мухи не обидел. Тебе ли грехи отмаливать?
Слова отозвались тяжестью в сердце, и она прикусила язык. Впервые почувствовала, что отец не зря ушел в монастырь. Есть у него в душе страх. От этих мыслей Ларисе стало муторно.
Онуфрий опустился на скамью рядом с ней и достал из кармана сложенную вчетверо записку. От него пахло сухой травой и ладаном. Видно, монахи заготавливали сено на зиму для своих коровенок. Скудная пища, изнурительные посты и физический труд сказывались на здоровье братьев. Лариса с болью заметила, что отец сильно сдал: высох, пожелтел, словно пергамент. Его подбородок заострился, на загрубелых от работы руках выступили синие жилы.
Онуфрий протянул дочери записку и беззвучно шевельнул губами.
– Что это?
– Адрес. Товарищ ко мне приходил во сне… мы с ним в армии вместе служили…
Ларисе резанула слух эта житейская фраза. Отец давно не говорил о мирском и вдруг вспомнил армейского друга?
Она с дрожью развернула записку и прочитала название города.
– Ничего себе…
– От прошлого не убежишь, не скроешься, – прошептал Онуфрий и тоскливо вздохнул. – Даже за этими стенами!
Поднялся ветер. Галки вспорхнули с карниза и шумно рассаживались на березе. Двое молодых послушников убирали на погосте, время от времени поглядывая на брата Онуфрия с посетительницей. Сегодня день свиданий, но на монастырском подворье пусто. Кроме этой молодой женщины в сером мышином платье и платке, никто проведывать братьев не приехал. Обитель уединенная, добираться неудобно, дороги разбитые.
– Уссурийск? – удивлялась Лариса написанному отцом адресу. – Это где? На Дальнем Востоке?
– Приморский край.
– Ты там служил?
– Там мой друг живет. Раньше мы переписывались. Туда письма долго идут. Авиапочтой посылать надо.
– Это когда было, па! Сейчас по Интернету с кем угодно в два счета связаться можно.
– Ты мне бесовщину-то не предлагай, – рассердился отец. – Телевизоры ваши, телефоны мобильные, компьютеры – все это от лукавого. Дьявольское искушение! Погрязнешь в сатанинских кознях, потом и святая молитва не спасет!
– Ладно, – кивнула Лариса. – Бесовщиной я сама займусь. Найду твоего товарища и узнаю, как у него дела. Хорошо?
– Найди, найди…
– Сазонов его фамилия? – переспросила она, разбирая отцовский почерк. – Виктор? Такое впечатление, что ты писать разучился, па! Ничего не поймешь.
– Витек Сазонов… он…
– Поседел уже Витек твой, небось.
– Может, ему недолго жить осталось, – пробормотал Онуфрий. – Плохо он мне приснился, дочка. Завещание, говорит, написал, прослезился… и попрощался со мной.
В груди у Ларисы шевельнулось дурное предчувствие. Она невольно читала мысли отца, которые ей не понравились.
– Мы с Витьком под Калугой в стройбате горбатились, – продолжал он. – Дачу генералу одному строили. Он из дальнего гарнизона перевелся с повышением. Ну и сразу начал быт налаживать…
Ларисе на миг показалось, что перед ней – прежний отец: примерный семьянин, любящий супруг, толковый инженер. А черная ряса и колпак, этот монастырский двор, собор с зелеными куполами, мрачный погост – просто бредовый морок.
– Там всё и случилось… – донеслись до нее слова брата Онуфрия.
– Что, па?
– Беда пришла, дочка! Застала нас, желторотиков, врасплох… Мы не думали, не гадали, что такое бывает…
– Какая беда?
– Смерть, дочка… жуткая смерть…
Внутри у Ларисы похолодело. Лицо отца перекосилось, будто он заново переживал тот ужас, который до сих пор держал его в тисках. Он думал, что в святой обители сможет исцелиться и получить покой. Не тут-то было!..
Глава 2
Под стенами монастыря в тени раскидистой липы стоял внедорожник. Ренат вышел размяться и подышать чистым загородным воздухом. В Москве в эту летнюю пору жара, пыль и смог. А тут – красотища; из-под огромного валуна бьет холодный ключ, прозрачный, как слеза. Ренат достал из багажника пластиковую канистру, набрал воды и с наслаждением напился.
В ветвях липы гудели пчелы. Монахи держали пасеку, торговали медом для пополнения бюджета. Солнце стояло над луковицами собора, отражалось в зеркалах «хендая», слепило глаза.
Ренат поправил на носу темные очки и нетерпеливо повернулся в сторону ворот. Массивную кирпичную арку вверху украшала икона Божьей Матери в золотистом окладе, въезд был усыпан гравием. Под аркой показалась женщина в длинном сером платье, и он радостно улыбнулся. Наконец-то!
– Что так долго?
– Ты воды набрал? – отрешенно спросила она. – Меда купил?
В прошлую поездку он приобрел у братьев липовый мед и не пожалел. Сегодня решил пополнить запас.
– И набрал, и купил, и заскучал. Тихо здесь, но неспокойно. Чувствуешь себя, словно на мушке.
– А говоришь, «заскучал», – с этими словами женщина сняла платок и взлохматила примятые каштановые волосы. – Терпеть не могу платков! Только тут по-другому нельзя. Сразу выставят вон.
– Как твой отец? Надеюсь, здоров?
– Дай попить, – попросила Лариса. – В горле пересохло.
Ренат налил ключевой воды в стаканчик и подал ей. Нынешнее свидание с отцом-монахом произвело на Ларису удручающее впечатление. Она явно расстроена.
– Ты в порядке?
– Я? Да…
– Садись в машину, – он оглянулся по сторонам. – Пора ехать.
Ренат чувствовал чей-то взгляд из зарослей орешника на обочине. Там кто-то прятался и наблюдал за ними. Терпеливый соглядатай ничем себя не выдал, и если бы не чутье Рената, остался бы незамеченным.
Лариса, поглощенная своими мыслями, была бледна и озабочена. Стаканчик в ее руке вздрагивал.
– Что-то случилось?
– Потом расскажу…
– Надо было мне с тобой пойти. Ты обещала познакомить с отцом. Странный он у тебя. Это ж надо! В монастырь уйти! В наше время!
Щелк!.. В кустах наблюдатель фотографировал стоящую под липой машину и ворота святой обители. Щелк!.. В кадр попал номер «хендая», который развернулся и выехал на проселок. Щелк!.. Щелк!..
– Куда спешить? – рассеянно отозвалась Лариса. – Успеешь еще, познакомишься.
– Твой отец будет не в восторге от меня, верно? Поэтому ты оттягиваешь нашу встречу?
Она с недоумением покосилась на Рената, вздохнула и покачала головой.
– Зачем тебе мой отец? Любопытство взыграло?
– Посвататься хочу.
Она рассмеялась и расстегнула верхние пуговки платья. Монастырские правила не для нее. Как отец все это выносит? Сплошные ограничения и запреты, молитвы, посты, тесная келья, спартанские условия, тяжкий труд…
– Он у тебя подвижник, – подлил масла в огонь Ренат. – Изнуряет тело ради спасения души. Я всегда мечтал о таком тесте.
– Прекрати!
– Вижу, тебе полегчало, – улыбнулся он. – А то сидишь, как с креста снятая.
– Ты жениться на мне собрался?
– А хоть бы и так. Пойдешь за меня?
– Я уже один раз сходила замуж, больше не намерена наступать на грабли.
– О, о, о! Это я – грабли? Обидно, между прочим…
Они препирались всю дорогу до поворота на шоссейку. «Хендай» резво прыгал по ямам. Ренат шутил, чтобы развеселить свою спутницу, и мельком поглядывал в зеркало дальнего вида: нет ли «хвоста». У Ларисы не шел из головы разговор с отцом.
– Останови! – попросила она, увидев молодую березовую рощу.
– Привал сделаем? Отличная идея. Я взял с собой бутерброды и кофе в термосе, как ты велела.
Лариса совершенно забыла о еде, ей просто стало невмоготу сидеть в машине и слушать треп Рената…
* * *Брат Онуфрий, шаркая ногами, брел мимо погоста, покачнулся и схватился за сердце. Один из послушников бросил мешок с мусором и подбежал к старику. Онуфрию исполнилось пятьдесят шесть лет, но выглядел он на все семьдесят. Худоба, седина, морщины, сутулая спина. В монастыре для него год шел за пять.
Онуфрий осел на землю, хватая ртом воздух, а послушник бестолково суетился, бормоча молитву. Губы монаха побелели. Послушник обмахивал ему лицо полой рясы и испуганно приговаривал:
– Дыши, брат… дыши… дыши…
Онуфрий отдышался, ему полегчало. Ввалившиеся щеки порозовели, и парень перевел дух.
– Оклемался, брат?
– Хвала Всевышнему, милосердие Его безгранично…
– Я возьму твои сумки, – предложил послушник. – Они у скамейки остались. Птицы до продуктов доберутся, расклюют.
– Возьми… отнеси в трапезную…
Парень помог Онуфрию подняться и довел его до кельи. Потом вернулся за продуктами. Нахальная галка уже проделала клювом дырку в пакете с пряниками и конфетами.
– Кыш!.. Кыш! – прогнал ее послушник.
Товарищ его подошел к скамейке и сглотнул слюну. Очень хотелось есть. На завтрак братьям давали молоко и хлеб, а до обеда еще далеко.
– Совсем плох стал Онуфрий, – сказал он, глядя на сумки, битком набитые всякой снедью. – Ему бы к врачу надо.
– Настоятель предлагал. Онуфрий об этом и слышать не хочет. Просил молиться за него.
Послушники взяли по сумке и бодро зашагали к трапезной.
Тем временем брат Онуфрий лежал на своем жестком ложе и прислушивался к боли в груди. Эта боль напоминала ему прошлое…
Когда-то он был рядовым солдатом, считал дни до дембеля и с нетерпением ждал писем от девушки, которая провожала его в армию. Он мечтал о любви, о возвращении домой, о счастливой жизни. Не так сложилось, как думалось…
– Валер, а Валер! – окликнул его Витька Сазонов. – Курить будешь? Я сигареты раздобыл!
– Где?
– Грузчики забыли, а я подобрал. Они намахались с бревнами, перекурили, а пачку на крыльце оставили. Тут целых пять штук!
Витек с удовольствием затянулся и протянул сигарету товарищу. Тот чиркнул спичкой, неумело прикурил и закашлялся. Едкий дым щекотал горло, но казаться белой вороной парню не хотелось. В их взводе все курили, выпивали и тайком бегали к девчатам в поселок. Служба в стройбате не сахар, но в ней есть свои прелести. С дисциплиной попроще, от начальства подальше. Генерал, которому они строили дачу, не афишировал факт, что привлекает к работе солдат. Сам на стройке появлялся редко, прораба поставил гражданского. Тот три шкуры с ребят не драл, по пустякам не придирался и заботился, чтобы их кормили прилично.
– Что твоя пишет? – пуская изо рта дым, полюбопытствовал Витек. – Любит?
– Она скромная, о любви писать стесняется.
– А от моей последнее письмо было зимой. С тех пор всё, как отрезало. Наверное, другого себе нашла. – Он злобно сплюнул и щелчком отправил окурок в кусты. – Приеду, убью обоих!
– Дурак ты. Девушек вокруг полно, выбирай любую. Хочешь, здесь женись, в поселке. Дом себе построишь, заживешь…
– За какие шиши строить-то? Ты гляди, сколько генерал бабок отстегивает! А я где возьму? Разве что банк ограбить?
– Зачем тебе такие хоромы? Срубишь пятистенку с резными ставнями, на окнах герань разведешь, в палисаднике смородину посадишь. Красота! Лодку купишь, на реке рыбы – лови, не хочу. А какие тут закаты, глаз не оторвать…
– Это ты, Валера, дурак и глупый мечтатель! – рассердился Сазонов, прикуривая вторую сигарету. – До дембеля пару месяцев осталось. С каждым днем сильнее домой тянет.
Они сидели на куче бревен для бани, которую собирались строить. Генеральская дача была почти готова, без внутренней отделки, но уже с окнами, с дверями, с лестницами и мансардой, откуда открывался чудесный вид на Оку.
Вечерело, из поселка доносились переливы гармони, за соседним забором срывалась с цепи овчарка, захлебывалась лаем.
– Едет кто-то! – спохватился Витек и встал, прислушиваясь. – Кажись, военный уазик по проселку шурует! Пылищу поднял… Неужели, генерал нагрянул? Мать честная!.. Увидит, что работа стоит, а мы прохлаждаемся, мало не покажется! Прораб где?
– Спит наверху в мансарде. Пьяный в стельку.
– Как – пьяный?
– У него сын родился, вот он на радостях и… того…
Сазонов нервно выругался, вытягивая шею и вглядываясь в облако пыли на грунтовке.
– Давай спрячемся! Пусть генерал с прорабом разбирается. Тот отпустил ребят в поселок на гулянку, ему и отвечать. Я за всех спину гнуть не подписывался.
– Мы с тобой сами решили остаться.
– Потому что болваны! Будет нам на орехи… Бежим прятаться!
– Может, пронесет?
Не пронесло. Уазик притормозил у сооруженного на скорую руку деревянного штакетника, из машины вышел мужчина в штатском и шагнул к воротам.
– А водила где? – буркнул Витек, увлекая товарища за угол дома. – Если генерал сам за рулем ехал, значит, лучше ему на глаза не попадаться. Чует мое сердце, злой он, как меч!
– Небось растрясло его на колдобинах-то…
– Теперь он на нас отыграется! Прораб зенки залил, ему море по колено. А мы с тобой огребем по полной.
Солдаты юркнули за поленницу и затаились. Солнце садилось, все вокруг погружалось в густые сумерки. Было слышно, как со скрипом открылись ворота, и машина въехала во двор.
– Не к добру это, – тоскливо прошептал Валера, ощущая холод под ложечкой. – Чего ему на ночь глядя приезжать?
– Ладно, не дрейфь! Никто нас за поленницей не увидит. Не царское это дело, по углам рыскать.
– Тс-сс! Идет…
Хлопнула входная дверь, и солдаты поняли, что генерал вошел в дом…
Глава 3
Ренат наблюдал за проезжающими машинами. Их было немного, и ни одна не сбавила скорость, не остановилась неподалеку.
– Думаешь, за нами следят? – нахмурилась Лариса.
– Возле монастыря точно следили. Правда, не знаю, кто.
Они сидели на расстеленном в тени берез покрывале. Над головой, в гуще веток, стучал дятел. В траве цвели колокольчики и белая кашка.
– Кому мы понадобились?
– Тебе виднее. Твой отец в этой обители живет, а не мой. Чего он вдруг в монахи подался?
– Значит, есть причина.
Лариса отказалась от бутерброда и пила только кофе. Зато Ренат уплетал за двоих. Неизвестный соглядатай не испортил ему настроения, скорее развлек. Солнце просвечивало сквозь молодую березовую листву, от земли шел пар, в кронах деревьев чирикали птицы.
– Тут наверное грибы есть, – сказал Ренат, не переставая жевать. – Подберезовики. Можно поискать. Любишь грибы собирать?
– Мне не до грибов, – кисло улыбнулась Лариса.
– Что так?
– Я чувствовала, все это неспроста. С чего бы человеку семью бросать, работу, дом…
– Давай ближе к делу. Что тебе сказал отец?
У Рената язык не поворачивался задать ей вопрос, который пришел ему в голову.
– Вот, смотри, – она протянула ему записку с адресом: «Уссурийск, улица Никольская, дом двадцать три. Сазонов Виктор Петрович».
Он прочитал и поднял на нее глаза:
– Ого! Это же на краю света!
– Что скажешь?
– Армейская дружба? – предположил Ренат. – Вижу двух молодых солдатиков… какая-то река… деревянный сруб…
– Еще что видишь?
– Ты мне экзамен устроила?
– Я понять хочу, что там произошло. Из-за этого у отца жизнь наперекосяк пошла.
– Он в Уссурийске служил?
– Да нет, под Калугой…
Лариса глотнула кофе и закашлялась. Не в то горло пошло.
– Калуга гораздо ближе, – констатировал Ренат. – Это все упрощает. Выходит, в Уссурийске живет его сослуживец?
– Он туда уехал после дембеля. Не домой, а к черту на кулички.
– За длинным рублем, что ли? – Ренат крутил в руках записку, пахнущую ладаном. От нее веяло чем-то зловещим. – Смерть!.. – вырвалось у него. – Я чувствую смерть…
– Отец с этим Сазоновым работали у генерала, строили ему дачу над рекой. Однажды генерал приехал под вечер, зашел в дом… и…
– Умер?
– Ага. Отец говорит, кроме них с Сазоновым, на даче был пьяный прораб, который спал в мансарде…
– Постой. Генерала убили?
– Отец уверяет, что никто пальцем его не трогал. Когда тот неожиданно заявился на дачу, они с товарищем спрятались за поленницу. Чтобы не попадаться ему на глаза. А потом…
Перед Ренатом фрагментами развертывалась картина давней трагедии. Новый деревянный дом, запах стружек, которые валялись повсюду. Просторную комнату тускло освещала свисающая с потолка лампочка…
– Генерал вошел внутрь и крикнул: «Есть кто-нибудь?» – продолжала Лариса. – Никто не отозвался. Прораб не проснулся, а солдаты решили себя не выдавать. Генерал поднялся по лестнице наверх, увидел спящего прораба, махнул рукой и спустился на первый этаж. Он решил, что больше на даче нет ни души. Окна гостиной выходили на ту сторону, где складывали дрова. Когда в комнате зажегся свет, Сазонов не удержался и заглянул в окно. Генерал присел на корточки и возился в углу…
«Что он делает?» – прошептал Витек. Товарищ дергал его за гимнастерку и бормотал: «Идем отсюда, не то хуже будет!»
«Да погоди ты! – отмахнулся Сазонов, которого разбирало любопытство. – Может, у него там тайник для денег!»
«А наше какое дело? Меньше знаешь, крепче спишь».
«Трус ты, Курбатов…»
«Подглядывать нехорошо!»
«Генерал достал сверток, – шепотом сообщил Витек. – Точно деньги! Он их от жены заныкал!»
«Идем отсюда, дурья твоя башка!»
Сазонов в азарте забыл об осторожности и прильнул носом к стеклу, бормоча: «Неужели, в доме были спрятаны деньги, а мы не подозревали? Вот, дурачье!»
«Ты что задумал, Витек? – испугался товарищ. – Мы не воры!»
«На стройке столько народу шастает, любой может на тайник наткнуться…»
Курбатов не выдержал и тоже привстал, заглядывая в окно. Ему было интересно и страшно. Под ложечкой неприятно заныло.
Генерал положил сверток на стол и разглядывал его содержимое. Проверяет, все ли на месте? Он сидел спиной к солдатам, загораживая от них пачки денег. То, что это именно деньги Сазонов с Курбатовым не сомневались.
«Считать будет, – прошептал Витек. – Хитрый лис! Никому не доверяет. А вдруг, кто-нибудь понемногу потягивает из тайника? Чтобы не сразу заметно было!»
Его возбужденное состояние передалось товарищу. Время шло, а генерал продолжал сидеть над своими сбережениями, как зачарованный.
«Долго считает, – пробормотал Курбатов. – Видать, сумма большая».
«А я о чем? Это же… это…»
Витьку не хватило слов, чтобы выразить завистливый восторг. Он вдруг недовольно покосился на товарища. Лишний свидетель. Лучше бы тот ушел вместе со всеми в поселок, а его оставил одного охранять стройматериалы и пьяного прораба.
Между тем генерал все сидел, наклонившись над свертком, и почти не двигаясь.
«Уснул, что ли? – беззвучно хохотнул Витек. – Застыл, как статуя!»
Должно быть, генералу не хватало света. Он зажег свечу из тех, что стояли на столе на случай перебоев с электрикой, и взял ее в руки. Может, он решил закурить?
Внезапно перед ним что-то вспыхнуло и озарило полутемную гостиную…
* * *Утром Ренат проснулся в скверном расположении духа. Ночью его мучили кошмары. Какие-то белогвардейцы расстреливали пленных комиссаров… какой-то маленький отряд пробирался сквозь таежную чащу… кого-то жестоко пытали в тесном земляном подвале…
Он вытер кончиком простыни испарину и обнаружил, что подушка Ларисы не смята. Вчера, возвратившись из монастыря, она была тиха и молчалива. Впрочем, он сам не заговаривал с ней: обдумывал историю ее отца. После ужина Ренат отправился в спальню первый и его сморило. А Лариса, выходит, так и не ложилась…
Он прислушался к звукам в кухне, где кипел чайник и звенели тарелки. Значит, она готовит завтрак. Ренат встал, потянулся и босиком прошлепал в душ. Вода привела его в чувство. Кровавые пытки и расстрелы отступили, на ум пришел адрес: Уссурийск, улица Никольская…
Брат Онуфрий попросил дочь проведать бывшего сослуживца. Переться в такую даль Ренату не хотелось. Лариса и не настаивала. Погруженная в свои мысли, она казалась крайне рассеянной.
