Живи и не бойся

– Но вы-то там не работаете? Вас мне не надо бояться? – засмеялся Макс.

Женщина вдруг неприязненно взглянула на него, взяла за руку внучку и бросила:

– Меня бояться не надо, а лучше бы нам не общаться. Западная культура уже совсем заполонила бедную Россию.

– Так и сидели бы дома, мадам. Чего разъезжать по Западу? – крикнул он раздражённо ей в след, но женщина уже ушла, не обернувшись на его замечание.

– Чего ты разозлился? – поинтересовался Жан-Пьер, – она тебе не заплатила?

– Я бесплатно рисовал её внучку, – буркнул Макс.

– Бесплатно? – выпучил глаза приятель, – ты что, самый богатый? Как на жизнь-то заработаешь, если бесплатно будешь всех рисовать?

– Что ты ко мне привязался? Заработаю, не твоя печаль. Может, вон картины купят…

– Да кому они нужны, в Париже-то? Ты бы ещё китайцев нарисовал… Вечно ты всё делаешь по-своему, не считаясь с законами рынка, поэтому и денег зарабатываешь меньше всех.

Но Максу было не до денег. Последние слова женщины его неприятно поразили. Отец собирается в Россию? Так он наслушается там таких замечаний… Нет, нечего им делать в России. Во всяком случае, Макс точно туда не поедет.

Вскоре появились и другие клиенты: влюблённая немецкая парочка, пожилой испанец, чем-то напоминавший Жерара, и пожилая дама, по виду француженка, явно увлекавшаяся востоком, потому что на руках и на шее у неё были украшения с арабской вязью. Пока Макс её рисовал, она всё время поглядывала на портреты иракцев и в конце неожиданно попросила рассмотреть их поближе.

– А ведь я как будто встречала этого старика. Вы не в Багдад случайно ездили?

– В Багдад, – удивился Макс.

– Не удивляйтесь, у меня муж из Ирака. И этого старика я помню – он чайханщик, возле рынка торгует. Правильно?

– Точно.

– Я куплю ваши рисунки… Все… Сколько с меня?

Макс почувствовал завистливый взгляд приятеля, который предрекал ему безденежье, и назвал хорошую цену. Но женщина не испугалась высокой стоимости и спокойно расплатилась и за портрет, и за рисунки.

– А ты говорил, что я не знаю законов рынка, – весело подмигнул Жан-Пьеру Макс, – я зато другие законы знаю.

– Какие это другие?

– Как аукнется, так и откликнется, – по-русски ответил Максим, – A bon salut, bon accueil[4].

Он был доволен – денег заработал достаточно, можно купить Валери хорошее кольцо. А сейчас он бежал со всех ног к машине, чтобы поймать свою капризную красавицу в обеденный перерыв.

Их встречи стали редкими в последние дни, но больше всего Макса беспокоило видимое охлаждение Валери. Он себя успокаивал, что у неё много планов, много работы, но понимал, что врёт сам себе. Когда он оставался один, на ум иногда приходил случай из детства: родители подарили ему большой аквариум с плескавшейся в нём золотой рыбкой. Он взял его в руки вопреки запрету отца и зачем-то понёс в другую комнату. Аквариум оказался тяжелее, чем он ожидал, и пальцы разжались… Сосуд разбился, вода залила пол, а рыбка уплыла вместе с ручейком под кровать, и пока он её искал, успела задохнуться… Теперь ему казалось, что Валери, как та золотая рыбка, ускользает из его рук.

Его горячая любовь не смирялась с мыслью о расставании, и он не сдавался, стараясь быть интересным и непредсказуемым кавалером. Часто у него это получалось, и Валери становилась то более нежной, чем всегда, то более горячей. Однако когда он пытался поговорить серьёзно об их отношениях, она принимала рассеянный вид и переводила разговор. Он не смел настаивать, и ревность терзала его сердце, словно червоточина, неприметная снаружи, но которая медленно и верно разрушает всё изнутри…

Бизнес-центр, где работала Валери в филиале банка своего отца, находился на улице де Кастильоне, недалеко от Сада Тюильри. И уже не один раз они брали бутерброды, сок и шли гулять в одно из самых красивых мест Парижа. Но в этот раз Макс решил отвезти девушку к Дворцу Открытий. Он с нетерпением высматривал её, когда она выйдет из бизнес-центра, и без долгих разговоров, поцеловав Валери, усадил её в машину.

– Ты сможешь немного задержаться после перерыва? Я ужасно соскучился и предлагаю прогуляться по райскому саду.

Валери приподняла безупречные брови, её глаза смотрели удивлённо, а на губах порхала довольная улыбка – она любила сюрпризы.

– Сегодня я могу вернуться после перерыва попозже. Я уже предупредила секретаршу.

– Ты меня поражаешь… Ты знала, что я попрошу тебя об этом?

– Знала, милый, – наклонилась она к щеке Макса и легко поцеловала, – ты для меня иногда как раскрытая книга.

– Хм, не понимаю, хорошо это или плохо? – шутливо нахмурил брови Макс.

– Хорошо, хорошо, – погладила его, как маленького, по руке Валери, – кстати, завтра в семь часов я открываю арт-галерею. Ты придёшь? Выставлю твои работы, которые ты мне дарил. Ты не против? Скоро я стану сама себе хозяйкой, – мечтательно протянула она.

– Конечно не против, я тебе ещё подарю, – улыбался довольно Макс. Ему было приятно, что их отношения становятся не только любовными, но и деловыми.

Они доехали до Дворца Открытий. Макс провёл Валери до статуи Швейцарских Альп, которая стояла среди колонн, увитых виноградным плющом. От них шла каменная лестница вниз.

– Нам сюда, – потянул её Макс.

Они спустились по разбитым ступеням и, пройдя через арку, попали в другой мир – в райский сад. Звуки машин исчезли, людей здесь было мало. Повсюду благоухала уже отцветающая сирень, бамбук, большие клёны шумели над головами. Тёмно-лиловые лозы винограда распространяли остро-сладкий аромат. Но главной была тишина. Только медленные шаги, еле слышно шуршащие по траве, нарушали таинственное беззвучие закрытого от остального мира сада.

Макс повёл Валери к небольшим скалам, где в нишах виднелись скамейки.

– А я ведь была здесь когда-то, – почему-то прошептала Валери, – да забыла, как здесь хорошо.

Она глубоко вздохнула, усаживаясь на скамейку, и радостно улыбнулась Максу. Тот уже больше не мог сдерживаться и сразу заключил её в объятья.

– Милая… – он гладил её волосы, целовал в маленькое ушко, в прохладную нежную щёку, в мягкие улыбающиеся губы. – Смотри, что я тебе привёз из Багдада.

Он достал серёжки и потянулся одеть в маленькие ушки Валери. Золотые ниточки, с зелёной капелькой на конце, очень подходили к её табачным глазам. Он рассказал ей о багдадском рынке, о восточных женщинах, о манерах чайханщика, о важных американцах. Валери слушала и гладила его по руке, а потом обняла его за шею, и Макс потерял голову…

Вдруг что-то поцарапало ему щёку. Он хотел посмотреть, но она сжала его голову двумя руками и прошептала:

– Поцелуй ещё…

Они целовались так долго, что это уже начало превращаться в пытку…

– Я так больше не могу, Макс, – вздохнув, отодвинулась от него Валери, – встретимся вечером.

– Я за тобой заеду, – ответил Макс, неохотно выпуская её из объятий. – Сейчас поеду в клуб – Жерар попросил пофехтовать с ним. Мы что-то забросили наши игры мушкетёров, а ты помнишь, как иногда пригождается подобный навык.

– Да уж, – нахмурилась Валери, – драться шваброй с двумя арабами – это очень по-мушкетёрски.

– А Жерар, кстати, был в восторге, когда я ему рассказал. Думаю, поэтому он и попросил сегодня составить ему компанию.

– А кто из вас лучше фехтует?

– Чаще всего выигрывает он, – нехотя признался Макс, поморщившись, – я слишком горячусь. Да ещё и правила нарушаю…

– Как всегда… ты неисправим, – со смехом заметила Валери.

– Что же я могу сделать, если терпеть не могу правила. В жизни не бывает всё по правилам, и тот, кто их нарушает – тот и выигрывает. Но… судьи придерживаются другого мнения, поэтому на соревнования меня не пускают.

Он говорил, а сам не переставал любоваться самой красивой девушкой на свете. Её табачные умные глаза, розовые губы и мягкие кошачьи движения приводили его в восторг. Какие у неё нежные пальцы… Макс взял её маленькую ручку в свою и… замер поражённый…

– А это что? – осипшим от страшной догадки голосом спросил он. – Откуда у тебя этот браслет?

Валери резко выдернула руку.

– Это что – допрос?

– Валери, я видел, как этот браслет покупал Жерар на рынке Багдада, – сквозь зубы произнёс он. – Когда он успел тебе его подарить? Он приезжал к тебе вчера вечером?

Макс напряжённо ждал ответа. Но Валери не смутилась, а молча встала со скамейки.

– Я не обязана давать тебе отчёта в своих действиях. Я встречаюсь с кем хочу и когда хочу. Мы ещё даже не обручены, если ты помнишь.

– Валери, но это то, что я хочу больше всего, – Макс встал вслед за ней и крепко взял её за талию. – Я никому тебя не отдам, слышишь?

Он сжал руки и потряс вырывающуюся девушку.

– Макс, пусти, – недовольно скривила губы Валери, – давай без глупых сцен ревности, ладно? В последнее время ты меня замучил своими подозрениями. Пошли, мне на работу пора.

Макс отпустил её и хмуро пошёл следом. Сад, который ещё час назад казался райским, вдруг потерял свою прелесть. Повсюду стали встречаться парочки, и Максу они казались более счастливыми, чем они.

– Почему Жерар ухаживает за тобой? Какие у него намерения?

Валери резко остановилась и повернулась к нему.

– Вот у него и спроси. Что меня-то допрашиваешь?

– И спрошу, – вскипел Макс. Он уже почти кричал от резкой боли в груди, словно его, безоружного и беззащитного, пронзили саблей насквозь. – Вот сейчас поеду и спрошу…

Они молча сели в машину и также молча доехали до места работы Валери. Не прощаясь, она вышла из машины, а Макс с безумной жаждой мести поехал на встречу к Жерару.

Глава 8

Со времён мушкетёров для мужчин нет лучшего способа выяснения отношений, чем дуэль. Клуб, куда гнало ревнивое сердце влюблённого молодого человека, находился в Латинском квартале и представлял собой небольшой зал оружия, где учат всех желающих за небольшую плату фехтовать по старинным традициям. Здесь не было новейших костюмов с электропроводниками, фиксирующими укол или удар. Всё по-старинке, как во времена мушкетёров. Единственным обязательным условием была защитная маска на лицо.

Когда Макс вбежал в зал, Жерар уже приготовился к бою и нетерпеливо постукивал эспадроном по ноге.

– Ты мог бы не опаздывать, – вместо приветствия недовольно бросил он запыхавшемуся Максиму. Макс быстро надел шлем и взял оружие.

– Я готов, – сердце билось так сильно, что казалось, битва уже происходила у него внутри. Он постарался успокоиться, и после приветственного положенного салюта поединок начался.

Жерар не ожидал, что Макс будет так напористо атаковать. Обычно они долго присматривались друг к другу, разминаясь и проверяя реакцию. Но сегодня больше всего Максу хотелось не спортивного состязания, а настоящего поединка. Одна мысль, что брат вчера был у его возлюбленной, приводила в ярость. Рука с эспадроном отлично успевала за молниеносными мыслями: сейчас толчок левой ногой и стремительный бросок до левой щеки Жерара, а теперь правой и бьём по его правой руке. Следующим стал самый опасный удар, внутренний, – снизу к горлу противника. Жерару осталось только отпрыгнуть…

– Стой, сумасшедший, – поднял руку брат, – подожди, я хотел потренироваться, а не вымотаться сразу на всю катушку.

– А я хотел бы тебе свернуть шею за твою подлость, – тяжело дыша, ответил Макс.

– За какую подлость? Ты о чём?

– Не понимаешь? – Макс поднял эспадрон, – сейчас я тебе объясню…

Он снова стал атаковать, и Жерар вынужден был защищаться.

– Ненавижу враньё, особенно подлое враньё… Ты знаешь, что я её люблю… и всё равно пытаешься ухаживать…

Макс начал уставать, но злость придавала ему силы. Жерар, напротив, вошёл во вкус, и стал чаще нападать. Его удары больно били по правой кисти и предплечью. Макс перехватил эспадрон левой рукой.

– Запомни, братец, – наступая, учил Жерар, словно неразумного мальчишку, – женщина всегда выбирает сама. И ты ничего не сможешь сделать, если Валери решит тебя бросить.

Жерар замахнулся, чтобы ударить его по голове, но Макс успел отбить тяжёлый удар и сделал двойной шаг вперёд, в ответ пытаясь ударить противника по щеке. Однако его атака тоже была отбита.

– Зачем её провоцировать? Я никогда бы не поступил бы так с тобой… А ты… подлый, грязный ловелас.

Лица Жерара под маской было не видно, но Макс почувствовал, что его последние слова задели брата. Его движения стали более хладнокровными и злыми. Правая рука Макса от ударов онемела, а левой он не так хорошо владел, как брат, и, выложившись в начале боя, теперь стал отступать и защищаться. Жерар это понял и начал делать замахи, словно желая его выпороть, как непослушного ребёнка. Собрав последние силы, Макс сделал двойной шаг назад, чтобы перейти в последнюю атаку, но не удержался на ногах и упал в тот момент, когда брат сделал сильный замах над его головой. Он машинально зажмурился, ожидая удара, но Жерар опустил руку.

– Ты, братец, вместо того чтобы пороть горячку, лучше бы раскрыл глаза на свою подружку и вспомнил – давала она тебе обещание выйти за тебя замуж и прожить с тобой остаток дней? А? Запомни, если ты нравишься девушке, то зачем ей принимать ухаживания других? А если она засматривается на других, то ты её уже не удержишь.

Макс молча поднялся. Болезненные удары остудили его пыл, всё тело ныло, но больше всего ныла душа от неприятных вопросов Жерара.

– Успокоился? – снимая маску, спросил брат, – последи за ней более трезвым взглядом. Завтра, например…

– А что завтра? – мрачно спросил Макс.

– У неё открытие выставки. Наверное, будет много гостей. Вот и посмотри, на каком ты месте среди приглашённых. Она может выбрать и не тебя, и не меня, а кого-то третьего. А ты останешься в дураках…

– Тебя она тоже пригласила?

– Представь себе, мы же друзья, – насмешливо ответил Жерар.

– Ладно, посмотрю… Только всё же интересно, когда ты ей успел подарить браслет?

– Да утром заехал к Дюрану по делу и заодно подарил, – спокойно ответил брат.

– А слово «Любовь» на браслете случайно?

– Случайно, конечно… Да и какое слово должно быть на браслете у девушки? Старость? Или, может, деньги? Хотя деньги сейчас привлекают больше всего…

Макс уже не слушал Жерара. Ему не обидно было проиграть битву, страшнее всего было потерять любовь. Не нужны никакие доказательства верности или измены. Единство с женщиной или есть, или нет. Его ощущаешь, как воздух, как радость, разукрасившую жизнь яркими красками. И если эта близость с любимым человеком исчезает, то мир окрашивается в серо-чёрные тона, от которых хочется спрятаться в ещё большую темноту…

* * *

Впервые Макс не позвонил вечером, и Валери почувствовала беспокойство. Разве он не целовался с ней вчера днём до безумия? Она думала, что после работы он будет ждать её возле офиса. Но Макса не было. Не подходил он и к телефону. Неужели он так глуп, чтобы из-за какого-то браслета бросить её?

Ах, этот Жерар так не вовремя влез со своим ухаживанием между ними, когда она ещё ничего толком не решила. Не сказать, чтобы ей были неприятны его знаки внимания – быть богатой, успешной и красивой – это ли не мечта любой девушки? Париж создан для таких, как она. И чувство радости от мысли, что её везде приглашают, ею любуются, ей завидуют, давно поселилось в её душе, привнося в будни острые нотки яркой, интересной жизни. Любовь должна дарить только радость и наслаждение, а не проблемы и разборки, которые тянулись за ухаживанием Макса, как ненужный шлейф. Почему бы ему не принять её такой, какая она есть, какой создала её природа? Зачем лишние обязательства и клятвы, которые всё равно никто не исполняет, а нарушает их при первом удобном случае?

В этом плане Жерар был понятнее и более похож на неё. Из-за этого она и позволила ему немного за собой поухаживать, подозревая, что рано или поздно отношения с Максом – максималистом в душе (как ему подходит это имя!) – зайдут в тупик. Однако расставаться с ним она ещё не планировала…

Обдумывая отношения с молодыми людьми, Валери ни на минуту не прекращала бурную деятельность по оформлению своей арт-галереи вместе с Жозефиной, приятельницей, которую она пригласила в помощь.

Светлые просторные стены одного зала были увешаны картинами современных художников, в числе которых были и работы Макса, а второй зал был посвящён фотографии. Правда, выставка фотографий носила несколько скандальный оттенок… Она долго сомневалась, стоит ли начинать с такой темы, как "Мусорный Париж"? Но, с другой стороны, для рекламы нет ничего лучше скандала. В конце концов, Валери решила рискнуть. Она дала последние распоряжения рабочим, позвонила в рекламный отдел – уточнить, висит ли аннонс открытия её выставки? Всё оказалось в порядке. Осталось развесить шарики у входа и позаботиться о музыке внутри помещения.

Жозефина проявила себя отличной помощницей, и Валери даже подумывала пригласить её работать к себе.

– Валери, сейчас двери закроем, а во время открытия выставки я договорилась с диджеем, что он сразу включит торжественную музыку. Хорошо?

– Торжественную? Это какую же? Классическую?

– Да, что-то типа Мендельсона или Вивальди, если хочешь побыстрее…

– Что ж, можно только в самом начале пустить классику, а потом лучше что-нибудь из современных композиторов, а то Вивальди с фотографиями мусора не очень сочетается, – с улыбкой заметила Валери.

Подруга прыснула и побежала давать указания диджею. Худенькая, сероглазая Жозефина напоминала юркую мышку. Она была не ровней Валери по красоте, а потому и не могла затмить хозяйку галереи, что последнюю вполне устраивало.

Час открытия приближался, и волнение всё больше завладевало Валери. Придёт ли Макс? А Жерар? А другие приглашённые? Что о ней напишет знакомый репортёр? Он хоть и знакомый, но достаточно принципиальный, чтобы выдать нелестное мнение, если ему не понравится.

Наконец, часы пробили семь вечера, и Валери увидела из окна, что у входа уже собралось несколько человек. Невдалеке остановилась машина Макса, и тот не торопясь пошёл к двери, держа в руках небольшой букет. Она выбежала ему навстречу.

– Макс, как я рада тебя видеть, – как ни в чём ни бывало воскликнула она, словно и не было между ними размолвки.

Он кисло улыбнулся и подарил цветы. Выглядел он не очень хорошо – лицо было необычно бледным, а под глазами образовались синяки, которых ещё вчера не было. Но Валери так тепло поцеловала его в щёку, что Макс чуть растаял, замечая особенные знаки внимания к своей персоне.

Подъехал и Жерар, тоже держа в руках букет белых роз.

– Поздравляю, – с широкой улыбкой вручил он цветы. Валери поблагодарила, но гораздо скромнее, чем Макса, ощущая на себе его ревнивый взор.

Друзья, коллеги по банку, знакомые и незнакомые подходили и поздравляли. Все ждали открытия выставки с таким нетерпением, словно никогда не были на подобном мероприятии. Но в этом и была прелесть Парижа и парижан, которые любили искусство с жадностью и неиссякаемым интересом. Валери это знала и поэтому верила в успех…

Народ разбрёлся по залам, а она взяла под руку Макса и ходила с ним, будто с супругом, который тоже приложил руку к открытию выставки. Хотя отчасти так это и было. Во-первых, здесь висели его прекрасные работы с видами Парижа, а во-вторых, Макс сделал то, что он сам не ценил и даже не догадывался – он развил в ней вкус. Валери с удовольствием ходила с ним по выставкам известных и неизвестных художников и впитывала каждое его слово. Какой художник был подражателем, а какой новатором, кто войдёт в плеяду импрессионистов или постимпрессионистов, а кого забудут через пару лет. Его безупречный вкус и тонкое чутьё на хорошие работы помогали ей разобраться в новой для неё области. Макс стал для неё тем, кем была в своё время мачеха Брижит. Она научила её жить, а он помог ей с новой профессией.

И картины первого зала вызвали неподдельный интерес у публики. Самым сложным был переход во второй зал…

– Скажи, а зачем здесь эти фотографии? – Макс оторопело остановился возле работы под названием "Помойка после выходного дня". – Тебе не кажется, что это не совсем искусство?

Мимо проходил Жерар. Он не выглядел ошеломлённым, как брат, а наоборот – подобная подборка экспонатов его развеселила.

– Браво, Валери, если бы не второй зал, то твоей галереи никто бы не заметил. А так у тебя есть шанс.

– Вот видишь, Макс, а ты спрашиваешь – зачем…

Но Максим покачал головой.

– Я, пожалуй, ещё по первому залу похожу. А потом мы с тобой сходим куда-нибудь, ладно?

– С удовольствием, Макс.

Валери встречала новых гостей, угощала шампанским, давала интервью. Всё было хорошо. Её только немного беспокоила Жозефина, которая переоделась к открытию выставки в длинное вечернее платье с открытой спиной и выглядела очень эффектно. Так эффектно, что Жерар всё время останавливался возле неё с бокалом шампанского и что-то спрашивал. Она смеялась и соглашалась. Что соглашалась? Пойти в ресторан?

Гадкое чувство ревности, доселе неиспытанное Валери, шевельнулось в душе. А впрочем, Жерар не её парень, чего ей ревновать? Но неприятное чувство не исчезало…

В ресторане играла негромкая музыка. Валери ощущала себя вполне счастливой женщиной. Она упрямо шла к своей цели, и, похоже, уже была близка к успеху. Вполуха слушая Макса, она улыбалась своим мыслям – как всё хорошо складывается в её жизни. Ей повезло, что отец с матерью развелись, и в её жизни появилась Брижит. Повезло, что отец богатый банкир. Повезло, что он не поскупился и поддержал её затею с арт-галереей. Повезло и с кавалером…

– Валери, ты меня слушаешь? Чему ты улыбаешься? – мягко спросил Макс, беря её за руку.

– Ах, Макс, я думаю о том, как я счастлива, – не стала она таиться, – у меня всё получается, это ли не здорово? С тобой мне так легко и просто, можно ничего не скрывать.

– А с другими не так?

– Понимаешь, всё время чего-то опасаешься, – задумчиво ответила она, – успех вызывает зависть, красота и богатство ещё больше… А кавалера того и гляди уведут, – засмеялась она, вспомнив похорошевшую Жозефину.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я смотрю ещё на кого-то кроме тебя? – удивился Макс.

– Нет, ты редкий человек, – посерьёзнела она, – я иногда боюсь, что ты слишком серьёзно воспринимаешь жизнь.

– Это плохо?

– Это не плохо… но прошу тебя, восприми меня такую, какая я есть…

– Что это значит, Валери? – с тревогой в глазах спросил он. – Что-то случилось? Что с тобой происходит в последнее время?

– Ничего не случилось, – досадливо поморщилась она, – но иногда мне кажется, что ты думаешь обо мне не так, как я себя вижу изнутри, словно выдумал идеальный образ и ждёшь, что я буду ему соответствовать. А я не идеал, понимаешь?

– Валери, когда ты улыбаешься, мне кажется, что никто так хорошо тебя не понимает, как я.

– Ах, как это наивно с твоей стороны так говорить! Я сама себя плохо знаю, а ты утверждаешь так безапелляционно. Макс, не надо ставить условие: всё или ничего.

Макс снова взял её руку.

– Что мне делать, если я не умею любить по-другому?

Валери с досадой поняла, что ей не убедить Макса относиться к жизни проще, но, с другой стороны, ей нравилось такое восхищение и обожание умного, тонкого человека, каким был её друг. Она так раскрывалась с ним, как ни с кем больше. Привыкнув к его ласкам и восхвалениям, Валери чувствовала себя женщиной-богиней и не могла уже без этого жить. Словно царица или маленький божок, она принимала подношения, как должное. Однако иногда это начинало утомлять. Внутри неё, как у каждого божка, было не сердце, а пустота, и потому настоящие чужие чувства не находили в ней должного ответа.

Глава 9

Сквозь сон он услышал, что назойливо звонил телефон. Глаза не хотели открываться, и Макс решил, что кто бы это ни был, немного может и подождать. Однако в голове, как по сигналу, заскакали мысли и окончательно разбудили сознание. Первая мысль была приятной – о Валери, которая вспышкой любви в последнее свидание вдохновила его на творчество. И на следующий день он так увлечённо рисовал портреты симпатичных туристок, что к нему выстроилась очередь, и удалось заработать денег в несколько раз больше, чем обычно. Жан-Пьер удивлённо восклицал, не понимая, что происходит. Но секрет был прост – влюблённый Макс писал девушек красивей, чем они были на самом деле. Однако никто из них не возражал, и рисунки разлетались, как горячие багеты.

Вторая мысль, или, скорее, воспоминание вызывало тошноту и головную боль. Удачный день завершился попойкой с Жан-Пьером, и теперь Макс страдал, слушая, как трезвонит телефон, прорезая утреннюю тишину.

Кому он мог понадобиться в такую рань? Макс протянул руку и с удивлением обнаружил, что настойчиво дозвониться пытается мать.

– Что-то случилось с бабушкой? – после короткого приветствия тревожно спросил он.

На другом конце образовалась небольшая заминка.