Она того стоит

Через несколько дней я позвал Женю на премьеру фильма «Адмирал» с Константином Хабенским. Она отказалась. Я предлагал сходить в другой день, если ей неудобно. Тогда она откровенно сказала, что мне стоит пойти с кем-нибудь другим.

Пришлось рассказать об этом С. Он разозлился, поскольку хотел, чтобы мы вместе предложили роль Жене. По его мнению, я порчу отношения с актрисами своими подкатами. Мне было неприятно это выслушивать. Я послал его, но потом все же решил извиниться. Он предупредил, чтобы я больше никогда не позволял себе так общаться с ним.

* * *

В первые недели учебы я замечал, как О. постоянно сбегала к Владу. Она не ночевала у себя в комнате – приезжала на пары сразу от него. Потом вообще перестала ходить на занятия. В комнате ее тоже не было. Я подумал, они отправились куда-нибудь отдохнуть. В конце прошлого учебного года О. просила меня занять очередь за талоном в миграционном отделе МВД, чтобы подать документы на загранпаспорт. Люди приходили к отделу к четырем утра – и стояли под дверью. Кто-то, записав свою фамилию в листок очередности, уходил спать в свою машину. Отстояв два дня, я достал для нее этот заветный талон.

Поначалу мне хотелось, чтобы О. отчислили за такое пренебрежение к учебе. Но это было на нее не похоже. Она дорожила хорошими отметками. После трех недель ее отсутствия я стал опасаться: не случилось ли чего-то. На день рождения я послал ей СМС с поздравлением. Поинтересовался, когда она приедет. О. поблагодарила и написала, что вернется в начале следующей недели.

В понедельник О. в черной водолазке и темных брюках пришла на занятия. Я спросил, где она пропадала. Были личные дела, – сухо ответила она. О. изменилась. Общение с другими давалось ей с заметным трудом. После пар она попросила меня зайти к ней в комнату. Я увидел, что на книжную полку накинута черная вуаль.

– Кто? – спросил я, догадываясь что произошло.

О. достала из пакета черно-белую фотографию в деревянной рамке с черной траурной ленточкой в нижнем углу.

– Мама, – ответила она.

Я молчал. Она осталась сиротой в девятнадцать лет. После долгой паузы она продолжила рассказывать:

– У нее был инсульт еще в прошлом году, отказали ноги. Мой брат ухаживал за ней, пока учился в школе. Я ездила каждые выходные. Летом взяла все на себя, пока брат поступал. Он вернулся домой в сентябре на несколько дней, потом у него начались семинары, и он не мог с ней сидеть. Я приехала домой. Сказала маме, что переведусь на заочное, чтобы быть с ней. Она не позволила. Выгоняла меня из дома. Хотела, чтобы я вернулась к учебе, – спокойным голосом рассказывала О.

Она остановилась, чтобы выпить воды, – ком в горле мешал говорить.

Влад был постоянно с ней, но только раздражал. Маме он не нравился: слишком простой для ее дочери. О. в борьбе со стрессом постоянно ела сладкое. За день могла съесть килограмм конфет. Поры на лице забились и заметно расширились. В первых числах октября мама скончалась. В свой день рождения О. наблюдала, как ее самого близкого человека опускают в сырую землю. Она не могла плакать. Лишь на следующий день насквозь промочила подушку слезами.

– Мне очень жаль. Вряд ли есть слова, которые могли бы унять твою боль. Я сам сталкивался со смертью, – сочувствующе сказал я.

Мне пришлось поведать ей о своем прошлом, связанном с бабушкой. Я так искренне рассказывал, что заново пережил угасшие уже эмоции. Глаза стали мокрыми. Она успокаивала меня. Вытирала слезы на моем лице. Эта ситуация должна была выглядеть диаметрально противоположным образом. Однако О. все равно почувствовала, что не одинока – рядом человек, который ее понимает.

О. пошла к декану, чтобы решить вопрос с пропуском занятий. Я ее сопровождал. Встал в паре метров, чтобы послушать их разговор. О. показала свидетельство о смерти матери. Затем спросила, можно ли исправить в ведомостях посещения занятий обычную неявку на уважительную причину отсутствия. Декан ответила, что если нет больничного, то разговаривать не о чем.

– Где документ, что ты должна была осуществлять уход? Можно много придумать. Итак, хорошо отдохнула. Больше не надо меня отвлекать. В следующий раз решай вопросы через старосту, – надменным голосом произнесла она.

О. была в растерянности. Я повел ее выпить кофе.

– Отдохнула? Как у нее совести хватило такое сказать? Разве можно оскорблять человека, который только потерял маму? – О. повторяла это, словно забыла, что говорит вслух.

На лекции по философии она неожиданно расплакалась. Не громко, но заметно. Слезы стекали прямо на тетрадь. Ручка разрывала мягкие пятна на страницах. Преподаватель объявил пятиминутный перерыв, попросил ее подойти к нему. Выслушав О., сказал, что она в любое время может рассчитывать на его помощь, и отпустил ее с занятия.

Каждый вечер я проводил с ней. Мы сидели в коридоре на полу у самого окна и наблюдали за огнями бесконечного потока машин. Я рассказывал, как сейчас хожу на курсы немецкого языка дважды в неделю, за которые мне пришлось отдать трехмесячную зарплату. Иначе не сдал бы экзамен по иностранному языку. Поведал о моей поездке с отцом. О том, что снова снимаю фильм. Первый она совсем не поняла, но была рада, что я занимаюсь любимым делом.

О. жила напротив комнаты Жени. Как-то та выходила и увидела нас. Легкая улыбка скользнула на ее лице. Затем она отвернулась и быстро ушла в коридор. Что означало ее движение губ, для меня осталось тайной, сравнимой с загадкой чувств Моны Лизы.

В холле ходили люди. Слышались обрывки чьих-то радостных возгласов. А мы с О. за прозрачным тюлем каждый вечер говорили обо всем, что приходило в голову.

– Порой у меня складывается ощущение, что на самом деле время лишь выдумка физиков. Я признаю, что есть стрелка, которая замеряет промежутки, но она не создает новое измерение. Время не может быть прошлым или будущим. Оно всегда одно – то, что сейчас. Пространство постоянно изменяется, как река, что течет не останавливаясь. Я чувствую одновременно все это течение. События, которые я пережил, всегда остаются со мной. Я могу в них снова погружаться. Ты понимаешь?

– Если честно, то нет.

Это и вправду звучало непонятно. Я чувствовал, что бурлящие эмоции всей жизни сконцентрировались в переломном моменте. Все чаше стал возвращаться к себе в комнату за полночь. Ж. сказал: «Похоже, у тебя наметились серьезные отношения».

4 ноября 2008 года я пригласил О. на мультфильм «Мадагаскар-2». Во время сеанса пристально посмотрел на нее и положил руку рядом ладонью вверх. Она выждала небольшую паузу, будто решала, признавать ли меня своим парнем. Повернулась к экрану, потом ловким движением вложила свою изящную руку в мою. Тогда я осознал, что больше года у меня не складывалось с другими, потому что моя любовь всегда была рядом. Теперь пришло наше время.

В один из вечеров О. предложила остаться с ней. Ее соседка ушла ночевать к подруге. О. в темноте сидела на кровати. Я прикасался своим носом к ее щеке, а она игриво отстранялась. Потом накинула на себя покрывало. Попросила включить фонарик на телефоне. Прикрыла яркий свет кончиком покрывала. Я поднял его и забрался к ней, словно в шалаш. Я прикоснулся к ее напряженным губам. Она сильно стиснула их. Я еще раз попробовал ее поцеловать, но она выныривала из моих объятий.

– Я все равно тебя поцелую, – упрямо произнес я.

Она еще несколько раз уклонилась, а потом сама прильнула к моим губам. Это был один затяжной поцелуй без дыхания, когда замираешь, чтобы слышать стук сердца.

– Почему ты так долго не решался? – немного отдышавшись, спросила она.

– Я хотел этого с первой нашей встречи, – ответил я.

Она попросила остаться в ее кровати, потому что было холодно. Я снял одежду и лег, прижавшись к ее спине. Опустил голову к ее плечу и сцепил наши руки крепким замком.

Утром пришла соседка О., чтобы забрать учебники на занятия. «Я ничего не видела», – бросила она.

В дверях появился Влад с букетом цветов. Он каким-то образом смог пройти пост охраны. Соседка быстро покинула комнату. Воцарилось неловкое молчание. Я спешно оделся и взглянул на него. Влад стоял в дверях, впившись в О. недоумевающим взглядом. Я подошел к выходу и проскользнул мимо него. Почувствовал себя слизняком – побоялся сказать, что она больше не с ним.

Я думал, что упал в глазах О. Однако она, наоборот, была рада, что мне удалось быстро ретироваться – не хотела, чтобы Влад выкинул меня из окна. Он на днях сделал ей предложение, от которого она отказалась. Сказала, что не хочет так рано замуж.

Не знаю, что сделал Влад, чтобы так быстро попасть в немилость. Однако со временем некоторые детали стали проясняться. О. предлагала ему в подарок на день рождения старую «шестерку», которая досталась ей после смерти отца. Он отказался, чем ее разозлил. Его отчислили с первого курса за неуспеваемость. Тогда Влад стал работать охранником на парковке. Восстанавливаться он не желал, чем ее очень разочаровал. Еще ей не нравилось, как он повел себя на похоронах. Я не стал уточнять детали, чтобы не возвращать ее к тем событиям.

Однако Влад хорошо ухаживал за О.: водил в рестораны, часто дарил цветы, покупал одежду. Я же сводил ее пару раз в кафе и кино. Она начала намекать, что привыкла к другому формату отношений. Я впал в ступор, потому что не вел праздный образ жизни. Как я мог пригласить ее в ресторан, где цены соразмерны моему месячному доходу? Я сказал, мне понадобится не меньше месяца для разведки. Она ответила, что ничего глупее не слышала. Я тогда еще чувствовал себя провинциальным и старался не тратить время на посещение мест, где буду чувствовать себя неловко. Боялся заходить в магазины в торговых центрах, чтобы не позориться перед консультантами. Всегда старался покупать себе вещи на рынке или в простых магазинчиках, похожих на те, что были в моем городе.

А подарки… О. намекнула, что любит розы с длинным стеблем, а также новые книги Дарьи Донцовой в твердой обложке. Коллекцию этого чтива собирала ее мама. Теперь в комнате О. всегда стояли цветы и уменьшалось свободное место на книжных полках.

На занятиях она часто наблюдала за мной. Сказала, что обожает, как я кончиком языка касаюсь верхних зубов от волнения. Когда ей было холодно на занятиях, я накидывал ей на плечи свой пиджак. Она сказала, его надо ушить. И брюки тоже. Сходила со мной в ателье, показала, как все следует укоротить. У нее был хороший вкус в одежде. О. могла создать эффектный образ за скромные деньги.

* * *

В перерывах между съемками С. записал R&B-альбом из девяти композиций на русском и английском. Если бы с ним поработал преподаватель по вокалу, они бы звучали не хуже профессиональных. Я попросил его вставить их в фильм.

Теперь мы постоянно использовали на съемках микрофон-пушку, чтобы звук был чистым. На него был надет защищающий от шумов мохнатый чехол. Звукооператорами были по очереди те, у кого оставались свободные руки за кадром. Телескопическую удочку надо было держать в одном положении долгое время, чтобы свисающий над актерами микрофон не попал в фильм. Если же он появлялся в кадре, приходилось все переснимать. Еще требовалось следить за тенью от этой конструкции, потому что мы не использовали экраны с искусственным освещением – снимали при естественном свете. В общественных местах мы бы привлекали лишнее внимание, если бы его выставляли. Начало фильма без каких-либо препятствий удалось заснять на перроне и внутри железнодорожного вокзала. А вот на автовокзале к нам подошла охрана. Они проводили нас в вагончик к главному. Тот объяснил, что на режимном объекте без разрешения запрещено осуществлять видеосъемку. Решили изъять оборудование до выяснения обстоятельств. Я пояснил, что оно принадлежит академии, а мы лишь студенты. Тогда охранник вытащил DV-кассету и убрал ее в стол.

– Забирайте камеру и можете быть свободны. Запись будет уничтожена, – властным голосом сказал он.

– Кассета тоже принадлежит академии. Там снятый за месяц материал. Нас выгонят, если мы не покажем результаты своей работы, – пояснил я.

– Пусть приходит ваш ректор, и мы с ним будем решать эти вопросы.

Мы ехали на студию, чувствуя себя дилетантами. Было обидно, что я, будущий юрист, ничего не мог возразить. У меня с С. был кредит доверия на студии, поэтому мы не отчитывались, что будем снимать. Пришлось рассказать главе студенческого телевидения Дмитрию о произошедшем. Он отчитал нас за необоснованный риск повреждения оборудования. Его могли испортить, если бы кто-то из охраны начал рьяно выхватывать камеру или микрофон. И вообще, съемки в таких местах согласовываются прежде всего с ним. Мы думали, нам запретят дальше снимать фильм.

На следующий день Дмитрий поехал за кассетой. Сотрудники охраны отдали ее при условии, что снятый на автовокзале материал будет удален. Мне было жалко лишаться красивых кадров. Я загрузил снятое целиком на жесткий диск. Объективно я понимал, что ситуация исчерпана. Всем было без разницы, используем ли мы этот материал. К концу декабря съемки первой половины фильма были завершены. Мы решили сделать небольшой тизер к проекту, чтобы его разместили на официальном сайте академии. Хотелось подогреть интерес потенциальной публики.

Перед съемками второй половины фильма у нас образовался трехмесячный перерыв. Было время сделать черновой монтаж. Первое время я собирал фильм вместе с С., но он так увлекался, что не хотел останавливаться. Мне же надо было успевать работать, делать конспекты и встречаться с О. Наше творческое видение с С. совпадало, поэтому я доверил ему самостоятельно монтировать фильм.

Эту сессию у меня получилось окончить без «хвостов». О. тоже преодолела сложности и сдала все без троек, заработав стипендию. Я стал полностью содержать ее: оплачивал еду в столовой, продукты в магазине, водил в кафе. Однако меня смущало, что она до сих пор общается с Владом. О. принимала от него деньги и периодически виделась с ним. По утрам она обнимала меня, а после занятий могла исчезнуть на несколько часов. Когда мы однажды обсуждали это, О. сказала, что пока не готова прекратить общение с ним.

– Девушек, вступающих в отношения с несколькими парнями, называют соответствующе, – сказал я.

Она дала мне пощечину. Я разозлился и ударил в стену.

– Я думала, ты мне сейчас залепишь, – испуганно сказала она.

– Я никогда не ударю женщину. Для меня это табу.

– Уважаю. Так могут только настоящие мужчины.

Она произнесла это, словно ей приходилось испытывать побои. О. рассказывала, что ее отец был жестким и молчаливым. Однако она не говорила, что он бил ее. А случай в летнем лагере, когда ее избили подростки, вряд ли к этому относился. Ей было тринадцать. О. толкнули на железную кровать, она зацепилась ногой за острый железный угол. С передней части голени вырвалась часть мяса. С тех пор у О. огромный шрам на ноге.

Мне не нравилось, что все мои поползновения О. ограничивала петтингом в одежде. Как-то она в коротких шортах забралась на меня, расстегнув мне джинсы. Начала тереться о мой эрегированный орган в трусах. Она так извивалась, что я не удержался, кончив себе в боксеры. По идее все для этого и затевалось, однако меня это смутило. Я опасался, что она посчитает меня «скорострелом». Быстрым движением я застегнул джинсы, чтобы О. не заметила пятно на трусах, и под надуманным предлогом ушел из комнаты. С того времени я старался сдерживать себя, чтобы снова не попасть в такую ситуацию, – подавлял свое возбуждение. О. стала это замечать. Заявила, что мой член слишком мягкий и мне следует сдать анализы.

Я и сам запутался, все ли со мной нормально. В памяти всплывал случай с проституткой, когда у меня вышло лишь после усилия над собой. Я пошел к урологу. Как назло, врачом была женщина. Опершись на локоть, закрывая ладонью глаза, я рассказал, что у меня проблемы с эрекцией. Она назначила мне сдать анализ крови на гормоны и мазок на инфекции. От анализа из уретры я буквально выл, схватившись за край стола. Медработник сказала, что мужчины, бывало, падали в обморок от этой процедуры. Ужасная боль преследовала меня в течение всего дня: я мочился, стиснув зубы. Каково же было мужчинам, которые снимались в экстремальном порно с введением металлических предметов в головку члена. Через пару дней я забрал результат анализов. На листочке было подозрительно много написано с обведенными цифрами и подчеркиваниями. Врач сказала, есть подозрение на инфекцию. Назначила сдать мазок повторно, уже платно. Я переживал, что мог заразиться от единственного неудачного секса в жизни. До получения результатов не мог ни о чем думать. Забавно, что пару месяцев назад в этой больнице мы снимали сцены для фильма со мной. Искусство предсказало реальность. Я весь вечер просидел у окна в комнате, наблюдая как свежий снег превращается в слякоть. Жадно вдыхал в форточку мартовский влажный воздух. В наушниках бесконечно звучал трек Леди Гаги «Poker Face (Jodi Den Broeder Remix)». Мне надо было держать все переживания в себе, чтобы никто не узнал об этом.

Через три дня пришел результат – никаких инфекций у меня нет. Я понял, что это больница бессовестно зарабатывала на повторных платных анализах. Результаты на гормоны были очень хорошими. Тестостерон намного выше нормы. Уролог сказала, с такими показателями я в ее помощи не нуждаюсь. Предложила обратиться к психологу. Я вежливо отказался.

Придя в комнату к О., радостно сообщил ей новости. Повернул ее лицом к столу, нагнул и раздвинул ноги. Дал ей почувствовать между ягодиц свою твердость. Она просила, чтобы я долбил ее сзади в одежде. О. возбуждалась, когда пристраивались к ее попе.

В чем же была моя проблема, спросила она. Я сказал, что поначалу еще недостаточно уверенно с ней себя чувствовал и боялся ее негативного мнения из-за того случая, когда эякулировал от одного лишь трения. Она ответила, что стерла тогда о трусы всю промежность, поэтому мои переживания были беспочвенны.

– В сексе не должно быть недомолвок. Главное – открытость. Надо все обсуждать, – объяснила она.

Она спросила, сколько у меня было партнерш. Одна. В каких позах я занимался с ней сексом? Мне не хотелось говорить о реальном случае, пришлось подыграть. О. стало очевидно, что я преувеличиваю. Однако она не стала подвергать сомнению, что у меня кто-то был.

О. высылала мне по MMS свои полуобнаженные фотографии. Одну из них сделала в душе, прикрыв полотенцем лишь грудь. Я понял по фото, на каком она этаже. Душевые кабины были на пяти этажах. Хотел сделать сюрприз, встретив ее, но она очень долго мылась. Не дождавшись, я пошел обратно по коридору. Вдруг услышал, как открылась дверь душевой. Я инстинктивно нырнул к аварийному выходу. Когда О. проходила мимо, я окликнул ее. Она не ожидала и очень испугалась. О. и без того периодически заикалась, потому что в детстве ее сильно напугала собака. Она выругалась, что я ее караулю, и ушла в ужасе. В итоге сюрприз превратился в нелепый розыгрыш. После этого наше общение то и дело сопровождалось мелкими нападками. Я ничего специально больше не делал, но у О. могло резко меняться настроение. Если в столовой давали невкусную еду, гнев срывался на мне. Если на паре она не успевала записывать лекцию, то смотрела в мой конспект и злилась, что у меня отвратительный почерк. А еще ей надо было решать вопросы с наследством.

Перед отъездом О. сказала, что хочет сапфиры. И добавила: если к ее приезду камней не будет, она не станет воспринимать меня как своего молодого человека. О. это произнесла спокойным голосом, будто не шутит. Однако я уже выучил одну из ее любимых присказок: «В каждой шутке есть доля правды».

Пока О. не было, я обошел много ювелирных магазинов. В одном увидел основательные золотые сережки с крупными темно-синими сапфирами. Потратил зарплату за два месяца.

Как только О. вернулась, я вошел к ней в комнату со спрятанными за спиной руками. Сел перед ее кроватью, показав красную бархатную коробочку.

– Илья, я тебя прошу, не делать глупостей. Не надо сейчас мне ничего предлагать. Ты же знаешь, что я ответила бывшему, – испуганно сказала она.

Я открыл коробочку, и она успокоилась. Взяла серьги и стала разглядывать на свету.

– Илюш, зачем ты? Столько денег наверняка отдал! – с восхищением говорила она.

– Ты же сама сказала, что без сапфиров никак, – улыбаясь ответил я.

– Да я не всерьез, – она разглядывала в зеркало свое лицо в обрамлении камней. – Видно, что мужчина выбирал. Массивные такие, и камни крупные.

Она носила эти серьги каждый день не снимая. Специально забирала за уши волосы, чтобы остальные их видели. Я раздумывал, чем бы еще ее удивить. Решил на внутреннем дворе, куда выходили ее окна, нарисовать большое сердце, а сверху подписать: «Для моей Лапы». Подумал организовать все это во время майских праздников, когда будет меньше свидетелей. Чтобы сердце получилось ровным, я расчертил на листочке макет из нескольких квадратов, которые планировал перенести на землю.

Первого мая пошел снег, второго и третьего было сыро. Мне нужна была лишь сухая погода. По прогнозу на ночь с восьмого на девятое мая мне выпадал хороший шанс. Однако между праздниками мы поссорились из-за пустяка. Вдогонку О. отправила мне несколько сообщений «Чтоб ты здох». Она специально писала через «з», снимая с себя ответственность на случай, если я вдруг на самом деле умру.

Мне не хотелось из-за ссоры отступать от намеченного плана. Вечером восьмого я взял с батареи полутораметровую железку, чтобы использовать как линейку. Спустился на задний двор и начал рисовать мелом квадраты. Меня заметила девушка со студенческого телевидения. Спросила, для фильма ли я это делаю. Приятно, когда люди в вопросе подсказывают ответ.

В четыре часа ночи я собирался выйти из общежития. Это время казалось самым подходящим. В темноте меня бы никто не заметил из окон. К тому же все бы уже спали. Я пытался подремать перед делом, но от волнения не мог заснуть. Взял свою большую сумку, будто бы собрался на ранний поезд. Проснувшийся охранник открыл мне дверь. Я выждал около двадцати минут, чтобы он снова заснул.

Быстрыми движениями я начертил контуры рисунка в квадратах, а потом начал закрашивать красной краской. У верхнего уголка сердца понял, что краски не хватит, – пришлось закрасить широкой кистью только контур рисунка. Потом оранжевой краской над изображением написал «Лапа 8)». Я по привычке, как в СМС, сделал восьмерку вертикальной, а ведь мог повернуть ее, чтобы получился смайлик.

В половине шестого неожиданно вышел охранник с разнорабочим Тагиром. Раздался трехэтажный мат. Наконец они присмотрелись ко мне.

– Это наш студент, я его знаю, – сказал Тагир.

– Ты чего тут устроил?! – орал охранник.

– Это просто послание для девушки, – испуганно оправдался я.

– А подойти к ней не пробовал? Сказал бы, что она тебе нравится. Зачем вандализмом-то заниматься? Кто теперь это убирать будет? – недоумевал он.

– Я сейчас уйду, только не говорите никому. Меня из общежития могут выгнать, если узнают. Мне тогда жить негде будет, – умоляюще говорил я.

– А раньше чем ты думал? – злорадствовал охранник.

– Да отпусти его. Он же молодой еще, пусть идет, – убеждал его Тагир.

Охранник требовал выбросить кисти и краску в контейнер для мусора и возвращаться в комнату. Когда я стоял у лифта, он попрекал меня, что разбудил его в четыре часа ночи ради такой глупости.

С чувством исполненного долга я лег в постель и мгновенно отключился. Через два часа позвонила мама. Она отдала машину на техобслуживание и предложила встретиться. Мы гуляли по пустынной набережной. Машины вокруг не ездили – центр был перекрыт для праздничного парада. Вдалеке стояла военная техника. Я попросил у мамы телефон, чтобы отправить О. сообщение. Послания с моего номера она не видела, потому что заблокировала меня. Я попросил выглянуть ее в окно. Она написала на мой номер, что видела. Никаких восторгов не последовало.

Вернувшись в общежитие, я первым делом зашел к ней. Она делала вид, что чем-то занята.

– Это для тебя… за окном. Что скажешь? – начал я разговор.

– Почему у сердца только угол закрашен? Краски, что ли, не хватило?

– Да, не рассчитал немного, – совестливо ответил я.

– Снизу линия кривой вышла. Будто неуверенной рукой делал.

– Второпях не так просто все сделать идеально.

Этот диалог звучал так, будто я оправдываюсь за свой сюрприз.

– Тебе не кажется странным, что мы на днях вдрызг разругались, а ты еще не извинился?

Я не понимал, почему она не хотела принимать мои действия в качестве извинения.

Через несколько дней мы с друзьями пошли на дикий пляж отмечать мое девятнадцатилетие. Ж. замариновал мясо и пожарил шашлыки. Я загорал, пока остальные организовывали застолье. Мы взяли с собой камеру со студии, чтобы снять несколько фрагментов для фильма. Я немного поел и сбежал.

Мне надо было переодеться перед встречей с О. – мы собирались отпраздновать вдвоем. Она просила встретить ее в центре. У нее в руках был большой темный пакет: не успела упаковать мой подарок и поэтому отказывалась его дарить. Я сказал, что для меня оформление неважно, однако О. оставалась непреклонна. Вообще я ей намекал, что главный подарок хотел бы получить полностью без обертки, в своей естественной натуральной красоте. После ресторана мы вернулись к ней в комнату. Я надеялся, что сейчас самое время. Обнимал ее, опуская руки на ягодицы, но она оттолкнула меня. Я встал у окна в полном непонимании. Она легла на кровать, повернувшись лицом к стене.