Кровавый сентябрь

– Нет, – решительно возразил я. – На том берегу негде спрятать лодку. Они сразу же вычислят нас по ней. А такую незначительную преграду, как эта речушка, они запросто преодолеют. Укрыться следует на этом берегу. А вот, кстати, и подходящее место.

Метрах в двадцати по курсу река делала небольшой поворот вправо. Высокий левый берег в этом месте, густо поросший ивняком и подмытый водами речушки, нависал над водной гладью, образуя идеальное укрытие от глаз тех, кто находился наверху. Ветви старой ивы ниспадали здесь чуть ли не до самой воды.

Я направил лодку к обрыву. У самого берега выпрыгнул из лодки и оказался по пояс в ледяной воде. Ноги тут же погрузились в противную илистую жижу. Потом притянул лодку к себе.

– Теперь тихо! – шепнул я. – Чтобы ни звука, ясно? Переждём, пока они пройдут.

Усадив Ваську на среднюю банку, я прижал его к себе спиной и зажал рот ладонью, чтобы, не дай Бог, он от страха не вскрикнул, когда эти подонки окажутся рядом. Второй рукой я крепко держал лодку.

Мы замерли в ожидании самого страшного.

13.

Внезапно совсем рядом послышались голоса. Началось!

– Махмуд, ты их видишь?

– Да только что были. Наверное, за поворот ушли. Их нельзя упустить, иначе Хасан с нас башку снимет.

– С меня-то, положим, не снимет. Это для вас, нехристей, он царь и бог. А мне он никто.

– Со всех снимет, клянусь Аллахом. Так что давай поднажмём.

– Ничего, далеко не уйдут, река у нас под контролем. Пойду-ка я отолью, что ли. Вон с того обрыва. Пива налакался с утра, вот и льёт в тридцать три струи.

– Погоди, я с тобой…

Над нашими головами раздался хруст ломаемых сучьев и ветвей, крона ивы дважды дрогнула.

– Ну и дебри, твою мать! – выругался один из бандитов. – Прямо джунгли.

И тут же в воду, буквально в полуметре от нашей лодки, брызнули две струйки: бандиты оправлялись. Я сильнее прижал к себе Ваську.

– Давно Хасана знаешь?

– С девяносто третьего, когда у нас ещё только всё начиналось. Генерал как раз объявил суверенитет Ичкерии и начал формировать армию. Я уже тогда входил в состав группы Хасана.

– А я в это время в аккурат по первой ходке шёл. Молодой был ещё, зелёный, совсем пацан.

– Много жмуриков на тебе?

– А это, Махмуд, не твоё дело, понял? Хватает.

– Зачем старика-то завалил?

– Рожа мне его не понравилась. Зыркалами своими сверлит, как рентгеном. Ненавижу.

– Как у вас, у русских, всё просто. Взял – и замочил.

– А у вас не так, что ли?

– Джигит просто так не убивает. Только за дело.

Неизвестный, по всей видимости русский, захохотал.

– Ты мне баки-то не заколачивай, чечен. Знавал я ваших отморозков, ещё там, на киче: сначала палят, а потом фамилию спрашивают.

– У Хасана-то что делаешь? Не твоя это война.

– А мне по херу эта ваша война. Просто мне здесь спокойней. В розыске я, понял? Моя рожа на каждом фонарном столбе висит. А коли надоест – уйду, ищи тогда ветра в поле.

– Хасан так просто не отпустит.

– А это мы ещё поглядим. Я птица вольная, где хочу, там и летаю.

В этот момент метрах в пяти от нас плеснула крупная рыба. Рябь пошла по воде, лодку слегка качнуло. Весло, лежавшее на борту, с плеском соскользнуло в воду. У меня замерло сердце. Ну всё, каюк!

– Эй, там кто-то есть! Слышал плеск, Махмуд?

– Да рыба это играет.

– Рыба, говоришь? А вот я сейчас проверю.

– И охота тебе мокнуть, Сиплый? Ноги только переломаешь. Берег-то вон какой высокий.

– Задницей чую, там кто-то есть. Дай-ка, что ли, я туда гранату швырну.

– Оставь, шуму только наделаешь. Нет там никого, клянусь Аллахом.

– Без сопливых разберёмся. Отвали лучше в сторону, а то осколком зацепит.

Я видел, как побледнело лицо Веры. Наверное, моё было не лучше. Я напрягся, ожидая падения гранаты. Если это случится, я успею схватить Ваську и прикрыть его от осколков. А там… Бог даст, хоть его удастся спасти.

Откуда-то издалека донёсся властный окрик.

– Слышь, Сиплый, это по нашу душу, – услышал я голос чеченца у себя над головой. – Командир зовёт. Всё, уходим! Уходим, я сказал!

– А ты на меня не дави, чеченская морда, я сам себе хозяин… Ладно, идём. Эх, надо было всё-таки гранату туда швырнуть!

Снова захрустел сухой валежник под ногами бандитов. Они удалялись. Я с трудом верил в то, что нам удалось избежать верной, казалось бы, смерти.

Вера зашевелилась. Я предостерегающе покачал головой: сиди смирно, мол, они ещё близко. Если вернутся, то гранаты нам точно не миновать. Дважды выигрышный билет не выпадает.

Я выждал пятнадцать минут. Больше тянуть было нельзя. Во-первых, я закоченел, как цуцик – не хватало только от гипотермии свалиться! Во-вторых, нужно было срочно уходить из этого опасного места: бандиты, обнаружив, что нас нет на реке, в любой момент могли вернуться.

Кое-как мы выбрались из воды на берег. Я в бессилии рухнул на траву. Устал так, будто отмахал кросс в двадцать километров. Вера и Васька молча опустились рядом. Но уже через пять минут я был на ногах.

– Ничего, мои родные, прорвёмся. Осталось немного, потерпите.

– Куда же нам теперь? – в растерянности спросила Вера.

– Обратно, в деревню. По этой дороге они точно не пойдут. А оттуда свернём к шоссе.

– А потом?

– Поймаем попутку и доберёмся до города. Так что не раскисайте, дорогие мои. Всё у нас будет путём… Эй, Васёк, ты чего скуксился? Неужто устал?

– Н… нет, я ничего, – чуть слышно ответил сын. Как он ни бодрился, усталость брала своё.

– Лезь на загривок, – распорядился я. – Отдохнёшь малость.

– Не надо, пап, я сам, – заартачился Васька. – Я смогу.

Я улыбнулся. Настоящий мужик растёт!

– Знаю, что сможешь. Просто тебе нужен небольшой отдых. А потом снова на своих двоих потопаешь. Давай, залезай! Времени, сам понимаешь, в обрез.

Он нехотя согласился. Взгромоздив сына на плечи, мы снова тронулись в путь, только теперь в обратном направлении. Река оставалась по левую руку, я всё время держал её в поле зрения, опасаясь сбиться с пути. До деревни оставалось совсем ничего, когда мы учуяли запах гари.

– Что-то горит, – сказал я, вертя носом в поисках источника дыма. – Это в деревне. Поторопимся!

Когда мы вошли в деревню, крайняя изба – та самая, в которой нас принимал добрый чудной старик, – вовсю полыхала. Огонь уже вылизал всю мало-мальски горючую утварь и теперь пожирал толстые брёвна столетнего сруба.

Мы нигде не нашли Прохора Степановича, ни живого, ни мёртвого. Они всё-таки убили его, а тело оставили гореть в пламени гигантского костра. Другого варианта я не видел.

– Пора, – тихо сказал я, обняв за плечи жену и сына. Вера всхлипнула.

Наш путь лежал в сторону шоссе.

14.

До трассы мы добрались без происшествий. Я в конец вымотался, таская Ваську на своих закорках. Никогда не думал, что он такой тяжёлый. Чувствуется мужская закваска.

Мы не стали сразу выходить на шоссе, а притаились в придорожном кустарнике. Что-то нас удерживало. Эта дорога вела в лесной отель через посёлок – тот самый, в котором пару дней назад доморощенные скинхеды учинили расправу над «чёрными». Ловить на этой трассе попутку – значит почти наверняка нарваться либо на служащих отеля, направляющихся в город по своим делам, либо непосредственно на бандитов. Что, впрочем, одно и то же, если учесть, что все они заодно. На наши поиски наверняка было высланы дополнительные силы, и я бы очень удивился, если бы по этой трассе не курсировал ещё один автомобиль с подручными Хасана.

Я поделился своими опасениями с Верой, и она полностью меня поддержала.

– Лучше идти пешком под прикрытием деревьев, – сказала она. – Так меньше риска попасть им в лапы.

– Перекур пять минут, – принял я решение, – и идём дальше. Василий, ты как, отдохнул?

– Пить хочу, – сказал сын. – И есть.

– Потерпи, скоро дойдём до города, тогда наешься от пуза.

– На подходах к городу нас может ждать засада, – заметила Вера.

– Значит, будем соблюдать осторожность. Ничего, прорвёмся!

Я закурил, и в эти короткие минуты передышки решил проверить работоспособность своего мобильника. Увы, связи так и не было. У Веры тоже самое. Я в сердцах выругался.

– Бесполезные игрушки! Когда нужно, от них никакого толку!

– Вот и хорошо, – заметила Вера. – Нас вполне могут прослушивать.

– И то правда, – согласился я, вдруг сообразив, что чуть-чуть не засветился.

В этот момент со стороны шоссе послышался шум приближающейся машины.

– Тихо! – прошипел я. – Всем лежать и не двигаться!

Мимо нас, всего в нескольких метрах, в сторону Тихвина медленно прошёл автомобиль. Сквозь заросли кустарника, который надёжно скрывал нас от посторонних взоров, я отчётливо различил в салоне авто несколько бородатых рож. На беззаботных туристов они явно не походили. Когда шум мотора стих, я позволил себе пошевелиться. Ощущение, надо сказать, было не из приятных.

Я переглянулся с Верой. Она молчала. Впрочем, всё ясно было и без слов.

– Идём по намеченному плану. Пригородные деревни и посёлки обходим стороной – там нас наверняка будут ждать.

Мы углубились в лес метров на тридцать – так, чтобы сквозь лесную чащу просматривалась лента шоссе, и двинулись в сторону города. При этом я не забывал зорко смотреть в противоположную от дороги сторону: первая группа наших преследователей была где-то там, в этих нетронутых дебрях.

Прошёл час. Наша небольшая группа уверенно продвигалась к городу. Всё было спокойно, за это время нам не встретилось ни одной живой души. Лишь однажды на шоссе мелькнула уже знакомая машина, только теперь она направлялась в сторону отеля. Поиски продолжаются, понял я.

Васька совсем выбился из сил. Он не жаловался, по-мужски перенося лишения, но я видел, что ещё немного, и он свалится без сил. Пришлось снова взгромоздить его на плечи. А тут ещё Вера подвернула ногу, когда мы пересекали один из многочисленных оврагов. Хромая, стиснув зубы от боли, она плелась за нами, с каждым шагом отставая всё больше и больше.

– Дойдёшь? – спросил я, с состраданием заглядывая ей в глаза.

– Куда ж я с подводной лодки… – сквозь зубы процедила она.

– Обопрись на меня, – предложил я, пытаясь хоть чем-нибудь ей помочь.

– Вот ещё, – проворчала она. – С тебя и Василька достаточно. Лучше палку мне какую-нибудь найди, заместо костыля будет.

Я спустил Ваську на землю (уф, и тяжёлый всё-таки у меня сынуля!), сломал небольшое деревце, очистил его от ветвей.

– В самый раз будет. На, подруга, держи!

И снова мы в пути. Прошло ещё минут двадцать, как лес начал редеть. Мы вышли на опушку, вдоль которой шла просёлочная грунтовая дорога. Сразу за дорогой простиралось недавно сжатое поле, то тут, то там на ровной его глади торчали купола стогов, источающие пряный аромат сохнущей травы. А за полем, сверкая на солнце золотыми куполами, высилась церквушка.

– Там село, – кивнул я на церковь. – Нужно его обойти.

– Может быть, на людях нас не тронут? – с надеждой спросила Вера.

– А им и трогать нас не надо. Просто расстреляют из машины и слиняют. Потерпи, Верунчик, до города осталось совсем ничего.

Она молча согласилась. Мы сделали значительный крюк и обогнули опасный участок. Я всё время держал деревушку в поле зрения, и один раз мне даже показалось, что я вижу лакированный бок чёрного «джипа».

В лесу появились тропинки. И чем ближе мы продвигались к городу, тем больше их становилось. По пути попалось несколько остывших кострищ. Сейчас лес практически ничем не отличался от подмосковного. Мы обошли стороной ещё один населённый пункт, всё время оставаясь под густой сенью деревьев. Однажды мы наткнулись на шумную молодёжную компанию, от души веселившуюся на лоне природы. Я не рискнул приблизиться к ним: возможно, кто-то из бандитов сейчас наблюдает за ними в надежде, что мы обратимся к ним за помощью. И тогда этот весёлый пикник превратится в братскую могилу – как для нас троих, так и для этих ни о чём не подозревающих молодых парней и девчонок.