Медь и компания. Сборник возмутительных рассказов

Когда Аня вышла замуж, пожилая мама была очень рада. Игоря, выбор дочери, она одобрила всем сердцем: мужчина трудолюбивый, неглупый, Аню, кажется, любил, и к будущей теще относился хорошо.

– Теперь и помирать не страшно, есть на кого тебя оставить, – сказала она дочери на свадьбе.

– Мама, ну что ты такое говоришь! – рассмеялась Аня и обняла мать. – Тебе еще жить, да жить, и внуков нянчить, не забывай об этом!

Даже когда Аня переехала к Игорю, она продолжала много общаться с мамой. Конечно, меньше, чем раньше, но она никогда не забывала свою одинокую мать и старалась уделять ей достаточно внимания. Она ежедневно звонила ей, на выходных приглашала в гости, на чай, или сама приходила, благо, жили они неподалёку друг от друга.

– Повезло тебе, Павловна, что у тебя такая любящая дочь! – По-белому завидовала ей соседка и подруга Зинаиды Павловны. – Мои-то, слава Богу, если по праздникам позвонить не забывают!

Муж к этому поначалу относился абсолютно спокойно, полагая, что Ане нужно время, чтобы акклиматизироваться в новой, теперь уже собственной, семье. «Ну не вылетела еще из гнезда – ничего страшного. Скоро, потихоньку забывать начнет», полагал он.

Но признаков отдаления Ани от матери все никак не наблюдалось, она продолжала проводить с ней много времени, и постепенно это начало вызывать раздражение у Игоря. Раздражение это было отчасти парадоксальным, отчасти инфантильным чувством: так маленький ребенок, получивший новую игрушку, не желает делить ее ни с кем другим.

Причин для ревности, честно сказать, у него не было, так как вниманием жена его не обделяла. Аня всегда соблюдала баланс в отношениях с мужем и пожилой мамой.

Да и Зинаида Павловна относилась к Игорю очень лояльно: никогда не забывала поздравить его с праздниками, приносила гостинцы. В личную жизнь молодоженов никогда с советами не лезла, держалась тактично, и вовсе не была похожа на демоническую тещу из анекдотов.

Эта ее покладистость бесила Игоря еще больше, так как отбирала у него малейшие поводы для раздражения.

– Вот у всех тещи как тещи, стервозные грымзы, а моя – как божий одуванчик! – в шутку жаловался он коллегам на работе.

– Так радоваться надо, балда!

– Да шучу я, шучу! – смеялся Игорь, не решаясь признаться, что говорит он это на полном серьезе.

Вскоре он начал думать, что по каким-то причинам неинтересен жене, и поэтому она проводит так много времени с матерью. Весь мир, естественно, крутился вокруг него, и ему даже в голову не приходило, что в нем существуют отношения вне орбиты его нужд и интересов.

Постепенно преданность Ани маме стала объектом упреков со стороны Игоря, поначалу шутливых, но со временем все более злобных.

– Ты как маменькина дочка! Тебе тридцать лет, пора отцепиться от мамкиной юбки и заняться своими делами! – наставлял он Аню.

– И что же, по-твоему, я должна сделать? Бросить, забыть мать, которая меня вырастила?

– Я не говорю «бросить», но пора прекратить вести себя как ребенок!

– На ребенка сейчас больше похож ты.

Аня и Игорь начали часто ссориться, и даже если Зинаида Павловна не была причиной ссоры, ее образ, так или иначе, мелькал на периферии раздраженного разума Игоря.

При Зинаиде Павловне, когда она приходила к ним в гости, муж с женой старались не ругаться, но та не могла не заметить, что атмосфера изменилась. Тесть стал ощутимо холоднее по отношению к ней, да и дочь постоянно выглядела удрученной.

Для Зинаиды Павловны не составило труда сложить два и два, хоть Аня и не признавалась ей в причине такой атмосферы. Мать почувствовала вину. Ей показалось, что она разрушает жизнь дочери, что только мешает ей.

Зинаида Павловна перестала приходить в гости к дочери и ее мужу. Она придумывала причины и отговорки, всячески уклоняясь от этих визитов. Думала, что если оставить их семью в покое, то в ней все наладится.

Аня и не подозревала о душевных терзаниях матери, только удивлялась, почему та больше не навещает их. Справедливо решив, что если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, она сама теперь почти каждую неделю на выходных старалась выкроить время, чтобы заскочить к матери.

Вот и в эту субботу Аня собралась к матери, о чем заранее сообщила Игорю. Муж драматично закатил глаза и сделал жест, как будто умывает руки, но ничего не сказал.

Тем не менее, весь вечер он проходил с кислой миной, а на Анины попытки завязать разговор отвечал односложно, без энтузиазма, или вовсе молчал.

Это было первым звоночком грядущего скандала.

В субботу Аня встала рано и принялась за готовку. Ей хотелось сегодня угостить маму чем-нибудь вкусненьким, например, шарлоткой. Зинаида Павловна всегда говорила, что шарлотка у Ани получается – пальчики оближешь!

Вскоре ароматы выпечки поплыли по квартире и разбудили Игоря. Он накинул махровый халат и приплелся на кухню. Лицо было помятым после сна, волосы просили расчески, глаза часто моргали.

– А ну брысь! – рыкнул Игорь на кота, который крутился у его ног.

Кот обиженно ретировался с кухни. Ваську – серого кашемирового британца – мама подарила Ане перед переездом.

– В новый дом сначала надо кота запустить, чтобы он все беды и тревоги прогнал! – сказала она тогда.

– Доброе утро! Яичницу пожарить? – Ане вовсе не хотелось начинать новый день с выяснения отношений, а судя по виду мужа, вот он-то как раз был не против.

– Обойдусь, – вяло буркнул Игорь и удалился в гостиную. Через несколько минут Аня услышала хлопок открываемого пива.

Аня достала шарлотку из духовки и оставила на подоконнике, чтобы остыла. Потом она быстренько приготовила себе нехитрый завтрак, поела и начала готовить обед для мужа, чтобы тот без нее не оголодал.

Спустя час обед был готов. Игорь тоже был в некотором роде «готов».

Он появился в дверях кухни уже немного пошатываясь. В честь выходного дня, а может, чтобы залить надуманную обиду, он уже приговорил несколько бутылок пива. Его глаза покраснели, халат – нараспашку.

В руке он держал кружку с пивом. На белой керамике желтел улыбающийся смайлик. Улыбался он, как показалось Ане, с затаенной злобой:

– Ну что, опять к Зинаиде Павловне собралась? Все никак эти ваши «дочки-матери» не прекратите?

Аня вздохнула. Похоже, ссоры было не избежать.

– Да. Я же тебе еще вчера говорила, помнишь?

– Я-то помню! Я все помню! А мне вот интересно, ты-то помнишь, что у тебя кроме твоей разлюбезной матушки еще и муж есть?

– Игорь…

– Да, его зовут Игорь, кстати! Он пашет как вол на работе, а выходной день хочет провести в обществе жены! А она? Уходит к своей мамаше, как ни в чем не бывало, и муж кукует один, как, блин, холостяк.

– Ну, ты, я смотрю, неплохо так уже время проводишь.

Вероятно, эта брошенная вскользь фраза была крупной ошибкой со стороны Ани, потому что Игорь рассердился еще больше. Его лицо жутко побагровело, а на лбу вздулась синюшная вена.

– А что, мне теперь в собственном доме и пива выпить нельзя? Я, блин, тебе не мальчишка!

– А ведешь себя как мальчишка. Успокойся, пожалуйста.

Но Игоря было уже не остановить. Трепетно вынашиваемый им со вчерашнего вечера скандал наконец-то разразился, и теперь он с упоением отдавался своему гневу.

– А знаешь, почему я пью? Потому что меня не ценят в собственном доме! Презирают! Ухмыляются потом, косточки перемывают! Думаешь, я не знаю, зачем ты к матери постоянно бегаешь? Надо мной поиздеваться! Ну, выпил, а кто бы не выпил на моем месте?

– Игорь, это уже просто смешно…

– Это все вы, ты и твоя мамаша виноваты!

– Я ухожу. Вечером поговорим, когда протрезвеешь.

– Я еще с тобой не закончил!

– Зато я закончила, – Аня лихорадочно собиралась. На кухне продолжался возмущенный монолог мужа.

– Снова будете меня в грязи валять, да? Игорь то, да Игорь сё, да? Знаю я вас! Вам бы только потрепаться! Не смей никуда уходить! Я тебе запрещаю, слышишь? Запрещаю!

Аня схватила ключи с тумбочки и как можно скорее покинула квартиру. Сердце заполошенно билось в груди, к глазам подступали слёзы обиды.

Она вышла из дома и пошла к автобусной остановке. Уже на полпути Аня вспомнила, что шарлотка, приготовленная для мамы, так и осталась на подоконнике.

Возвращаться за ней она не стала.

– Привет, мам. Прости, я сегодня без гостинца, как-то замоталась вся и ничего не успела приготовить, – сказала Аня, когда Зинаида Павловна открыла ей дверь.

– Привет, дочка! Ну и Бог с ним, с гостинцем, главное ты пришла. Проходи, проходи, – засуетилась мать. – Я вот и чай уже поставила и банку варенья открыла. Хочешь, блинчики постряпаю, какие ты в детстве любила?

– Хочу!

Они сели пить чай за стол в гостиной. Аня вспомнила, как в детстве каждый вечер делала домашнее задание за этим столом. Над ним висела старомодная лампа под зеленым абажуром, рассеивая тихий уютный свет. Расстелили чистую скатерть, мать принесла заварочный чайник и чашки, сливовое варенье разложила в маленькие аккуратные розетки.

И вот все эти наивные предметы, эти розетки, эти кружки со старомодными цветочками вдруг показались Ане такими милыми и родными, особенно по сравнению с жутким ухмыляющимся смайликом на кружке мужа, что она вдруг расплакалась.

– Что с тобой, дочка? – испугалась Зинаида Павловна. – Что случилось?

– Ничего, мама, – всхлипывая, ответила Аня и улыбнулась сквозь слезы. – Просто устала немного. Ничего, сейчас все пройдет.

Мать не стала допытываться, а просто подошла и молча обняла дочь. Аня зарылась лицом в ее старенький халат, и ей стало так тепло и безопасно, как не было уже очень давно.

Возвращаться домой, к Игорю, совсем не хотелось, и Аня просидела у матери до вечера. Они пили чай и болтали обо всем, как соскучившиеся в разлуке подружки.

Обратно Аня шла с появившейся тяжестью на сердце. И с каждым шагом, который приближал ее к дому, этот груз только усиливался.

Было уже поздно, и за окнами синел тенями вечер, когда Аня вернулась домой. В квартире стоял кисловатый запах разлитого пива, Игорь сидел в гостиной и в темноте смотрел телевизор. Экран бросал синеватые блики на его опухшее лицо.

– Чего так долго? – пробурчал муж, не отрывая взгляда от телевизора.

– Прости, пришлось задержаться.

– Чтобы в последний раз такое, поняла?

Аня ничего не ответила и прошла в кухню. Обед был съеден, как и шарлотка: на подоконнике стояло пустое блюдо. Аня подняла его и отнесла в раковину, включила воду и начала отмывать.

Внезапно, не закончив начатое, она бахнула блюдом по столешнице, выключила воду и вернулась в гостиную, вытирая руки.

– Игорь, – сказала она. – Я хочу подать на развод.

Развод прошел не безболезненно, но, в принципе, терпимо. Аня съехала от Игоря в съемную квартиру. Она возобновила близкие отношения с матерью, и, по ставшей теперь доброй традицией, привычке заходила к ней в гости каждые выходные.

Зинаида Павловна долго еще сокрушалась и винила себя в распавшемся браке дочери.

– Нет, мама, – говорила ей на это Аня. – Ты просто подсветила проблему, которая и так рано или поздно бы вылезла. Хорошо, что так получилось до того, как у нас родились дети.

Аня справедливо полагала, что муж, который не принимает ее такой, какая она есть, ей не особо и нужен. Выход из родительского гнезда – необходимый жизненный процесс, но не всегда вектор движения направлен в нужную сторону. Сейчас Аня надеялась, что на этот раз она выбрала правильное направление.

Кот Васька, как профессионал в такого рода делах, был запущен первым в новую Анину квартиру. Он хозяйским взглядом окинул помещение, а потом примостился на подоконнике и начал вылизывать свою кашемировую шерстку.

Ему здесь понравилось.

Забота

– Надь! Дай списать!

– Не дам! Я еще сама последний пример не решила.

– Ну Надь! Ну дай, пожалуйста. Я ни один не решил. Сначала Горгона влупит мне двойку за контрольную, а потом отец, когда узнает, даст ремнем.

Наде всегда было жалко Вовку, соседа по парте и по дому. С этим вихрастым мальчишкой девочка была знакома практически всю жизнь, да и судьбы у детей были похожи: и Вовка, и Надя росли с отчимами, родных отцов не знали, родители ребят часто выпивали, порой даже вместе.

Вовка жил в однокомнатной квартире с матерью, отчимом, двумя младшими сестренками и бабушкой. У ребенка не было даже рабочего места, на котором можно было бы спокойно делать уроки. Домашние задания он выполнял на кухонном столе, если, конечно, он не был занят пьющими родственниками, или на подоконнике в комнате, служившей спальней, гостиной и столовой одновременно.

У Нади с личным пространством дело обстояло лучше. Мать с отчимом спали на раскладном диване в зале. У нее же была пусть и маленькая, но своя комната.

Училась девочка на «отлично». Надя была любознательным ребенком, самостоятельно изучала новые темы. Брала в библиотеке учебники за восьмой, девятый класс и занималась по ним. Учителя каждый урок хвалили свою лучшую ученицу. Гортензия Львовна, преподаватель математики, всегда ставила Надю в пример. По ее словам, девочка, учась в седьмом классе, знала программу за восьмой. Одноклассники всегда обращались за помощью к Наде. Девочку любили за открытость, искренность и милосердие.

Поворчав для виду, Надя аккуратно подвинула свою тетрадь поближе к Вовке.

– На, списывай, только быстрей.

– Спасибо, Надюха! Век тебе буду благодарен, ты меня только что спасла!

– Ты только хотя бы одну ошибку сделай в примерах. Ну не поверит Гортензия Львовна, что контрольную ты решил сам.

– Хорошо. Сделаю три ошибки. Мне и трояка хватит.

Надежда Васильевна с малых лет учила дочку вести хозяйство. Двенадцатилетний ребенок успевал все: ходить на танцы после школы, готовить ужин, убирать квартиру и даже недолго гулять с друзьями. Внимания девочке от матери доставалось мало. Всю любовь и ласку Надежда Васильевна отдавала мужу.

Девочка отчима папой не называла, обращалась к нему по имени – дядя Гриша. Мужчина отличался суровым характером. С его работой иначе нельзя: трудился Григорий в ведомстве, который в народе называют «казенным домом». Мужчину боялись даже заключенные СИЗО, перевозкой которых он, собственно, и занимался. Надя лишний раз старалась не попадаться ему на глаза, хотя он ее никогда не бил.

После уроков Надя вместе с Вовой торопились домой. Девочка к приходу матери с работы должна была выстирать несколько половичков в ванной. Вовка предложил помочь – не будет же щуплая Надя сама ворочать тяжелые мокрые коврики.

– Давай я тебе помогу, Надь. Папка с мамкой придут с работы только через два часа. Все успеем, тем более я тебя за контрольную отблагодарить хочу.

– Ну пойдем, горе луковое, поможешь. Твои родители сегодня тоже пить будут?

– Да, наверное, будут. Я к Кольке ночевать пойду. Все равно они после пьянки начнут ругаться, спать не дадут.

В ночь с пятницы на субботу мать и отчим Нади тоже устраивали застолья. Женщина, работавшая кассиром в магазине, получала недельную оплату, набирала продуктов, спиртного и накрывала стол. Дядя Гриша тоже должен был получить зарплату, поэтому в гости ждали и его друзей с работы. Значит, надо было постелить в шкафу одеяло и не забыть взять туда подушку – прятаться Наде там придется долго.

Мать и отчим снова подерутся, мать вызовет полицию, дядю Гришу увезут. Мать быстро одумается, побежит в отделение, заберет мужа, и почти до утра под бутылку водки они будут мириться. Бардак (разбитую посуду, пустые бутылки и консервные банки) с утра придется убирать Наде.

Выстирав половички, Надя накормила Вовку обедом и проводила его домой. Нужно было срочно бежать на танцы, чтобы успеть вернуться домой до прихода отчима и матери. Но Надя немного опоздала. Подбегая к подъезду, она увидела маму рядом с такси.

– Господи, Надя, где ты ходишь? Мы пятнадцать минут тебя ждем. Иди домой, сейчас приедет тетя Вера. Заночует сегодня у нас.

– Мам, а ты куда?

– Мы с Гришей уезжаем. Не волнуйся, завтра уже будем дома. Бабушка Оля заболела.

– Как заболела? А что случилось, мам?

– Инсульт ее разбил, Надюша. Парализовало. Поедем забирать, ей теперь уход нужен.

Мама и отчим (абсолютно трезвые, кстати) сели в машину и уехали. Надя расстроилась: баба Оля всегда хорошо к ней относилась. Летом часто брала ее к себе на каникулы. Бабушка научила ее готовить блинчики и сырники – такими вкусными они не получались даже у мамы.

Приехала тетя Вера, с племянницей попила чаю. Надя, воспользовавшись отсутствием родителей, быстренько сделала все дела по дому и ушла гулять.

Отчим с мамой вернулись в воскресенье к обеду. Позвали Вовкиного отца помочь – вдвоем мужчины таскали баулы с одеждой, кое-какую мебель, большое зеркало. Бабушку Олю в квартиру подняли на инвалидной коляске.

Надя, увидев бабушку, испугалась и расплакалась: бабушка улыбалась лишь одной стороной лица – зрелище было поистине жутким. Надя тихонько подошла к коляске и взяла бабу Олю за руку. Старушка узнала девочку и несколько раз ей моргнула.

К вечеру устроили старушку рядом с девочкой. Мать сбегала в магазин за бутылкой, накрыла на стол. С отчимом они сели выпивать. Изрядно поддавшая мать позвала Надю.

– Ну что, дочка, теперь ты должна заботиться о бабушке, а у меня другие дела. Она о тебе заботилась, когда ты была маленькая, – сказала мать, – если не будешь успевать, то школу можешь пропускать.

– Мам, ну как я смогу? Это же надо быть рядом, кормить, переодевать. А как же школа? А танцы? Мам, я не могу. Давай, ухаживать за бабушкой будешь ты, а я делать дома всю-всю работу?

– Ага, умная какая нашлась! А деньги кто зарабатывать будет? Костюмы тебе кто на твои танцы будет покупать? Нам не хватит Гришиной получки. Ну ладно, есть еще бабкина пенсия, но, боюсь, она вся будет уходить на памперсы и еду старухе.

– Прикрой рот, Надька, – громко ударил кулаком по столу отчим. Надежда Васильевна вздрогнула и сжалась. – Не говори так про мою мать! Она что, мало хорошего нам сделала?

Маленькую Надю поставили перед фактом: теперь она должна ухаживать за бабушкой, нравится ей это или нет.

Кружок танцев девочка посещать перестала – на любимое увлечение совсем не осталось времени. После школы ребенок бежал домой, где его ждала «вторая смена»: к обеду бабушка успевала несколько раз сходить под себя. Надя принималась мыть, стирать, кормить. В редкие минуты отчаяния ребенок просил мать дать ей немного отдыха. Надежда Васильевна отвечала всегда одной и той же фразой: «Бабка помрет скоро, долго не проживет. Ее хата нам достанется! Не возникай, делай, что тебе велено».

В пятницу в седьмом классе проходил конкурс чтения стихов. Девочка была ведущей мероприятия, поэтому задержалась в школе на два часа. Подходя к квартире, Надя услышала громкие разговоры: значит, мать с отчимом сегодня устроили себе выходной и успели напиться к ее приходу. Открыв дверь, Надя в нерешительности остановилась в прихожей.

– Надька явилась! Иди скорее сюда, бабушку давно пора кормить.

Девочка наскоро переоделась и побежала на кухню. Налила в тарелку суп, накрошила туда хлеба, взяла ложку и пошла к бабушке.

В комнате стоял невообразимый запах: пока девочка была в школе, к старушке никто не заглядывал. Постель была мокрой от испражнений, но что самое страшное – бабушка лежала на полу. Отчим с матерью так громко кричали, что даже не услышали стук упавшего тела. Неизвестно, сколько в неудобном положении пролежала бабушка Оля.

Надя быстро поменяла постельное белье, проветрила комнату, попыталась самостоятельно поднять бабушку и уложить ее на кровать. Сил на это у двенадцатилетней девочки не хватило, пришлось звать на помощь мать и отчима.

Чертыхаясь, Григорий и Надежда поднялись из-за стола и прошли в комнату. Увидев мать лежащей на полу, мужчина рассвирепел. Не разбираясь, отчим впервые с силой ударил девочку по лицу. Надя отлетела к стене, ударилась плечом и упала. Бабушка Оля, видя это зверство, попыталась закричать, но из-за плотно сомкнутых губ раздалось только мычание. Старушка беззвучно плакала.

Наутро отчим неуклюже извинился перед падчерицей. Мол, перепил, не разобрался сразу, но Надя теперь стала бояться его еще больше. Чтобы ситуация не повторилась вновь, девочка стала все реже посещать школу. Она старалась круглосуточно находиться с бабушкой. Домой приходили учителя, видели удручающую картину, но ничего не могли сделать. Ребенок в силу своих возможностей продолжал ухаживать за парализованной бабушкой.

Старушка умерла через год. Надя сильно горевала, считая себя виноватой в смерти бабушки Оли. Девочка думала, что недостаточно хорошо ухаживала за близким человеком.

Соседка, тетя Зина, однажды встретила малышку во дворе. Надя сидела на скамейке, опустив голову, и тихонько плакала. Женщина подсела к ребенку, аккуратно погладила ее по голове и спросила, что случилось. На Надю так давно никто не обращал внимания, что девочка, сама от себя не ожидая, все рассказала тете Зине. Женщина предложила посмотреть на ситуацию с другой стороны: баба Оля сейчас в лучшем из миров, наконец-то у нее ничего не болит, она смотрит с облака на Надю и очень горюет, когда та плачет.

После разговора с соседкой девочкой стало действительно легче. Чувство вины, вызванное кончиной бабушки, постепенно ушло. Дядя Гриша сразу после смерти матери стал собирать документы на вступление в наследство.

У бабушки Оли не было ничего, кроме благоустроенной квартиры практически в центре города. Риэлторское агентство оценило ее в несколько миллионов. Отчим с матерью Нади в мыслях уже давно продали недвижимость, на вырученные деньги сделали ремонт, купили машину и съездили отдохнуть.

Нотариус, который принимал пакет документов, сказал, что нужно подождать некоторое время – вдруг объявятся еще прямые наследники. Григорий возразил, что родных братьев и сестер у него нет, а отец давно умер. Нотариус пожал плечами и ответил: процедура такая, все должно быть по закону.

К нотариусу Надежда и Григорий собирались как на праздник: женщина надела лучшее платье, а мужчина облачился в костюм. Взяли с собой и Надю, пусть тоже поучаствует в празднике. Нотариус сообщил Григорию, что после смерти старушки обнаружилась дарственная – еще при жизни мать подарила свою квартиру единственной любимой внучке, Наденьке.

Дома девочке здорово досталось, будто бы она была в чем-то виновата. Пьяный отчим крушил все вокруг, лупил жену и падчерицу, кричал, что подаст на малолетнюю аферистку в суд. Заберет квартиру, а ее саму сдаст в детский дом. Уже после юрист, к которому обратились Надежда и Григорий, объяснил, что дарственная обратной силы не имеет.

Квартира по закону теперь принадлежит девочке, но Надежда, как законный представитель ребенка, может проживать в ней вместе с дочерью. Чтобы получить хоть какую-то выгоду, Надежда и Григорий решили переехать в квартиру девочки, а ту, другую, в течение пяти-шести лет сдавать.

Надина жизнь до совершеннолетия превратилась в кромешный ад: мать и отчим сживали со света ребенка. Теперь они ежедневно обвиняли ее в смерти бабушки: не досмотрела, не доглядела и, вообще, о дарственной знала, поэтому постаралась как можно быстрее загнать бабку в гроб.

Как только Наде исполнилось восемнадцать лет, она вместе с полицией выставила мать с отчимом из собственной квартиры. Став полноправной владелицей, девушка решила навсегда уехать из родного города. Квартиру она продала.

Надя собиралась замуж. Предложение ей сделал тот самый вихрастый Вовка. Он тоже давно прекратил общение с родителями, выбился в люди – учился и параллельно работал. В отличие от близких родственников, Надя и Вова были ярыми противниками алкоголя. Продав квартиру, молодые люди переехали в большой город, устроились на работу, деньги положили в банк под хороший процент. Помотавшись по съемным квартирам, взяли в ипотеку большой дом с садом и огородом.

Надя всю жизнь благодарит бабушку за то, что она не осталась равнодушной к ее судьбе. С родителями женщина не общается уже пятнадцать лет.

Сама виновата

Наталья Игоревна одна воспитывала сына, поэтому много работала. На душевные разговоры с ребенком у нее не хватало времени. Юра рос задиристым и хулиганистым. Проблемы начались еще в школе: мальчик привык отстаивать свое мнение кулаками, и на него часто жаловались родители других детей.

Пару раз вызывали участкового, что привело к постановке на учет семьи как неблагополучной.

После школы Юра никуда учиться не пошел. Он устроился на работу сначала грузчиком, а потом и разнорабочим. Нигде долго не задерживался, вылетал в основном за пьянку и развязное поведение. К двадцати шести годам парень успел дважды побывать в тюрьме.

Первый раз за разбой – пьяным разбил в магазине витрину, когда ему отказались продавать спиртное. Второй раз – за нанесение тяжких телесных повреждений, когда приревновал к собутыльнику свою девушку.