Медь и компания. Сборник возмутительных рассказов

– Какая дочка, Милен, ты себя слышишь вообще?! Думай головой, что ты несешь! – на повышенных тонах объяснял муж, носясь вокруг жены, пока та, сидя на постели, прятала свои слезы в дрожащую ладонь. – Мало нам было скандалов с Колькой, когда ты родила? Он же не замолкал ни на минуту, целыми ночами орал! А у меня потом с утра башка раскалывалась, все совещания коту под хвост шли!

– Андрей! Дети – это же смысл жизни! Да разве можно обесценивать счастье от их рождения такими бытовыми мелочами?! – недоумевала женщина.

– Хорошо, о моем комфорте ты не переживаешь, так о себе подумай! – продолжал гнуть свою линию Андрей. – Тебя ж, считай, почти всю беременность токсикоз промучил. И сколько проблем со здоровьем тебе принесли эти роды! А фигура? Ты ж после Кольки на двадцать килограмм поправилась, все похудеть никак не могла. Жаловалась мне без конца, что толстая, что слоном себя чувствуешь.

– Так я еще совсем юной была, не осознавала все прелести материнства! Сейчас я смотрю на все это зрело, осознанно, совершенно под другим углом!

– Вы, женщины, точно мазохистки… – недовольно буркнул муж и навис над Миленой. – Ты, видимо, забыла, как кричала в больнице, когда Колю рожала? А я вот прекрасно помню, милая, твои слова: «Да что б я еще раз пошла на этот ад? Да ни за что!». Не припоминаешь?

Милена не находила слов для ответа. Вместо этого женщина смотрела на мужа полными печали глазами и поджимала намокшие от слез губы. Она знала, что спорить с ним бесполезно: Андрей был непробиваемый, словно скала, и все разговоры с ним ничем не отличались переговорами с кирпичной стеной.

– Нас и так бытовуха сожрала, Милен, а ты еще одного ребенка вымаливаешь… – сбавив тон, объяснил мужчина. Он присел напротив жены и взял ее ладони в свои. – Давай, наконец, закроем эту тему и больше не будем трепать друг другу нервы, хорошо? Разговор окончен. Я покурить, а ты ложись спать. – С этими словами Андрей вышел из комнаты, оставив плачущую Милену наедине со своими мыслями.

Так, с момента их последнего разговора на тему детей, прошло около полугода, и больше женщина эту тему не затрагивала. Она вела себя как ни в чем ни бывало, хотя по-прежнему ее мучила глубокая обида на мужа. Но она решила поступить мудро: продолжить исполнять свою роль покорной жены.

Ведь Милена прекрасно понимала, что обида на Андрея будет бесполезной нервотрепкой для них обоих: муж на подобные провокации не поведется, а только еще больше отстранится от нее, а там, того и гляди, найдет кого-нибудь на стороне…

И все бы ничего, их размеренная семейная жизнь продолжила бы идти своим ходом, если бы в один день Милена с удивлением не заметила, что у нее довольно-таки продолжительная задержка. Поначалу она даже не допустила мысли о возможной беременности, так как, по наказу мужа, на протяжении нескольких лет принимала противозачаточные таблетки. Однако в скором времени женщина вспомнила, что после пропитого курса, по совету своего гинеколога, делала перерыв, в который и пришлась последняя интимная связь с Андреем.

Милена тут же бросила все свои дела и ринулась в аптеку за тестом. Тот показал четко: две полоски. Женщина осела на бортик ванны, прикрыв рот дрожащими пальцами. Ее разрывало изнутри накалом эмоций. Чувства были неоднозначными: с одной стороны, она так давно мечтала о втором ребенке, а с другой, даже представить не могла, как отреагирует муж на такой вот «приятный» сюрприз. Устроит скандал и вышвырнет ее из дома?

Скажет, что ребенок нагулянный? Отправит на аборт? А может, признает часть своей вины в случившейся осечке и все же позволит оставить малыша?

Милена промучилась в сомнениях остаток дня, пока поздним вечером с работы не вернулся Андрей. Уже на пороге мужчина отметил странные изменения в поведении жены: она не просто стояла в сторонке, опершись о косяк двери, как это было обычно, а подбежала к нему, чтобы поцеловать. Ко всему прочему, Милена была одета в свое шикарное шелковое платье и смотрела на мужа невинными глазами.

Тот сразу заподозрил что-то неладное.

– Что такое? – поинтересовался муж, садясь за накрытый стол. – В честь чего такая романтика?

– У меня есть для тебя одна новость… – неуверенно произнесла женщина. Ей было сложно подбирать слова, поэтому она просто протянула любимому положительный тест и кое-как выдавила из себя три заветных слова: – Андрюш, я беременна.

Мужчина шокировано смотрел на две полоски, не в силах подобрать приличных слов. Он тут же отбросил тест и с противным скрипом стула поднялся из-за стола. В следующую секунду Милена вздрогнула от его нервозного движения, направленного в ее сторону.

– Каким образом ты умудрилась забеременеть? – гневно прорычал ей на ухо Андрей. – Ты же таблетки пила, разве нет? Пила, я тебя спрашиваю?! – Мужчина нетерпеливо встряхнул жену, притянув ее за локоть к себе. – Если, не дай бог, я узнаю, что ты мне изменяла…

– Да ты что, с ума сошел?! – воскликнула напуганная женщина и вся сжалась в руках разъяренного мужа. – Я тебе всю жизнь была верна, сына-наследника родила, а ты такое про меня говоришь! А в таблетках я перерыв делала, мне гинеколог сказала! А у нас в тот день так закрутилось все, я и не успела предупредить…

– Предупредить она не успела… – процедил муж. Он оттолкнул женщину, после чего разразился ором: – Милена, мы же обсуждали это сто тысяч раз! На что ты рассчитывала? Что я увижу этот тест, умилюсь и внезапно передумаю? Ты в своем уме?! Никакого ребенка не будет, ты меня поняла?!

– Андрюш, послушай меня! Не надо рубить с плеча! Давай мы сядем, успокоимся, трезво оценим ситуацию и все обсудим.

– Мы ничего не будем обсуждать, Милена! Мне все это надоело! Я из раза в раз повторяю тебе, что не готов ко второму спиногрызу, а ты упертая, как ослица!

– Как ты меня назвал? Ослицей?! – обиженно воскликнула Милена. – Не забывай, что я твоя жена и мать твоего сына, а не твоя подчиненная-секретарша!

– Ты сделаешь аборт, – твердо заявил Андрей, проигнорировав истерику жены. – Это даже не обсуждается. Какой у тебя срок?

– Ш-шесть недель… – дрогнувшим голосом выдавила из себя Милена.

– Значит, завтра же я записываю тебя в клинику на медикаментозный аборт. Ничего не бойся, я найду самых лучших врачей и все оплачу. Ты все поняла?

Милена застыла на месте, со страхом смотря на мужа. В ответ она смогла лишь растерянно кивнуть и увести взгляд в пол. Когда муж вышел с кухни, ее коленки вдруг предательски задрожали, и женщина осела на пол. Из глаз тут же брызнули горькие слезы. Милене хотелось закричать от отчаяния, но она из последних сил сдерживала эмоции, так как не хотела напугать сына, спавшего в своей комнате на втором этаже.

Все было кончено: ее любимый требовал убить их нерожденного ребенка. Последняя надежда на счастливое совместное будущее обрушилась вместе с громким хлопком двери в спальню. Женщина не хотела возвращаться туда: мысль о том, что ей придется лечь с этим человеком в одну постель, отвращала ее, сводила с ума.

Она не понимала, как мог любящий ее человек настаивать на таком? Неужели Андрею совершенно плевать на этого малыша? Неужели он и вправду не сможет принять его и полюбить?

Оставшуюся часть ночи Милена провела в гостиной, на диване. Спала плохо: ее то и дело мучали кошмары, в которых она посещала клинику, чтобы сделать аборт. Страшные картинки мелькали перед глазами, прежде чем Милена подскочила на рассвете, проснувшись от собственных рыданий. Весь остаток дня женщина проходила как на иголках. Ей даже казалось, что она слышит плач нерожденной доченьки, но Милена старалась отгонять тяжелые мысли. За весь день она так и не сделала ничего по дому, так как не могла ни на чем сосредоточиться.

Женщина без конца плакала и молча выжидала своей участи, пока звонок во входную дверь не заставил ее вздрогнуть от страха.

На порог вошел муж. Он холодно смерил заплаканную жену равнодушным взглядом и сообщил, что запись на аборт назначена на следующий день. Милена всхлипнула и покорно кивнула, последовав за молчаливым супругом на кухню, чтобы разогреть ему остатки вчерашнего ужина. Желания вести разговоры у нее не было – поставив тарелку перед Андреем, женщина поспешила уйти в спальню, не в силах смотреть в глаза этому человеку.

На следующий день, как и было запланировано, Милена подписала все бумаги и, в присутствии мужа, выпила предоставленный врачами препарат. Аборт прошел успешно и впоследствии не нанес женщине никакого физического вреда. Однако психологически Милена пережила случившееся крайне сложно. Она буквально возненавидела Андрея и больше не могла воспринимать его как мужчину.

В глубине души женщина мечтала уйти от мужа, но понимала, что малолетний сын будет нуждаться в отце. Да и она, пробывшая всю жизнь в роли домохозяйки, не сможет обеспечить ребенка так, как делал это Андрей. Самого же мужчину мало волновала отстраненность жены: он вел себя как ни в чем ни бывало и больше о случившемся не вспоминал.

А спустя год Милена случайно узнала, что муж закрутил роман с секретаршей. Вот тогда-то женщина без лишних раздумий подала на развод.

Она многое была готова стерпеть ради сына, однако всему есть предел, и простить измену Милена не смогла. На ее счастье и к большому удивлению бывшего мужа, суд признал право матери забрать Коленьку себе. Самому же Андрею были назначены внушительные алименты, на которые Милена с сыном могли снимать отдельное жилье и практически ни в чем себе не отказывать.

Жалела ли она, что послушалась супруга и сделала аборт? Больше всего на свете. Жалела ли, что все так обернулось? Нисколько.

Несмотря на горесть утраты нерожденного ребенка, женщина понимала, что вырастить того в любви и нежности, состоя в браке с Андреем, она бы не смогла. Муж до конца жизни попрекал бы и ее, и ни в чем неповинного ребенка. Кто знает, возможно, смерть этого малыша спасла ее саму: она позволила Милене увидеть истинное лицо мужа и не дала ей потратить свои молодые годы на совместную жизнь с таким жестоким и циничным человеком.

Бабушка с матом

– Ба, давай денежку, – криво улыбаясь, Коля тряс перед лицом Анны Сергеевны уже почти заполненной копилкой в форме свиньи.

Пенсионерка вздохнула и полезла в карман за десятирублёвой монеткой. С тех пор как внуки устроили эту игру, карманы её были полны мелочи.

– Юля, Коля! Раз веселитесь, значит, уроки уже сделаны?

В детскую зашла их мать Маша и, заметив в руках Коли розовую свинью, цокнула языком.

– Анна Сергеевна, вы опять за старое?

Старушка оживилась:

– Маня, не начинай. С этими оболтусами невозможно по-другому уроки учить. Один три плюс два не сложит, б…

– Анна Сергеевна! – перебила Маша матерный поток, который собирался вылиться из уст бабушки.

– Мам, у нас копилка уже почти полная, – посетовала Юля.

Неделю назад ребята решили бороться с вредной привычкой бабушки и придумали игру: за каждое матерное слово она должна класть в копилку десять рублей. Сейчас до края осталось два пустых сантиметра. Отказываться от мата Анна Сергеевна не собиралась, а игру считала просто потехой.

– Так, дети, – пригрозила пальцем Маша, – быстро за уроки. Анна Сергеевна, не хотите чаю? Савелий уже чайник поставил.

– Может, он ещё и посуду за всеми помоет? – заворчала пенсионерка, вставая со стула.

Маша вздохнула и поплелась за ней следом.

На кухне засвистел чайник. Мужчина достал кружки и вафли.

– Савушка, сядь, не мельтеши, – протянула Анна Сергеевна. – Вон Манька уже от рук отбилась: сидит, готового ждёт.

– Да мне несложно, мам.

Бабушка цокнула языком, выражая недовольство.

– Анна Сергеевна, не хотите сыну ничего сказать?

Савелий перевёл вопросительный взгляд на мать. Она молчала, высматривая что-то в окне.

– Опять матом ругалась при детях?

Ответом было молчание.

– Мам, сколько можно с тобой обсуждать эту тему? Как с тобой бороться? Ладно, Юлька уже не маленькая – одиннадцать лет всё-таки. Она и сама уже эти слова знает. Ума хватает не говорить вслух. Но Коля только в первый класс пошёл, к нему эти слова цепляются, как репей. Мы с Машей их воспитываем вежливыми людьми, а ты рубишь всё на корню.

– Вот доживёте до моих лет, посмотрим, какими будете…

– Анна Сергеевна, ну, перестаньте! – воскликнула Маша. – Мы, может, и не доживём. Не о том разговор. Мы же договаривались! Не вынуждайте меня идти на крайние меры: я знаю, как вы любите внуков и как они – вас. Но если это не прекратится, мы будем вынуждены…

Очередная нравоучительная беседа закончилась традиционно ничем: Анна Сергеевна, надув губы, махнула на прощание детям и отправилась домой.

Эта проблема давным-давно нависла над семьёй Соколовых и никак не хотела решаться. Имя этой проблемы – Анна Сергеевна и её нескончаемый поток бранных слов. Пенсионерка не стеснялась в выражениях, постоянно разбавляя речь каким-нибудь крепким словцом, от которого у окружающих вяли уши. Савелий часто стыдился матери, особенно на людях.

Они с женой Машей очень надеялись, что после рождения Юли привычка бабушки если не сойдёт на нет, то хотя бы станет не такой частой. А потом на это же надеялись и после рождения Коли. Надеялись перед визитом Савелия к психологу. Но все надежды разбивались одна за другой.

Врач объяснила, что повлиять на Анну Сергеевну в её возрасте уже не получится, если только она сама не захочет измениться. А такая манера общения – её способ защиты. От кого защищается мать, Савелий не понял, но не стал задавать лишних вопросов. Одно он понял отчётливо: пока она сама не захочет, материться не прекратит.

Боролись с матом бабушки всей семьёй: Маша и Савелий – постоянными уговорами и замечаниями, а дети вот придумали игру. В общем, это было поле брани семьи Соколовых.

На следующей неделе между супругами и Анной Сергеевной состоялся очень неприятный разговор. А предшествовала ему не менее неприятная история: открыв Колин дневник, Маша увидела размашистую запись: «Прошу родителей как можно скорее явиться к директору школы. Николай назвал учительницу словом на букву «с».

Маша прочитала это несколько раз, не веря глазам. Схватила дневник и швырнула на стол.

– Вот, полюбуйся, твоя мать учит внуков ругаться матом! Больше ноги её в нашем доме не будет, а стыдно-то как перед учителем!-женщина возмущенно протянула дневник сына.

Савелий рассматривал запись, поджав губы. Он понимал супругу: с «болезнью» матери уже не было сил бороться. Ничего не помогало. Если до этого привычка касалась только их семьи, то теперь она просочилась дальше. И если у Коли из-за этого будут проблемы в школе – может, пора пойти на крайние меры.

Но при этом он понимал и даже отчасти принимал свою мать. Она бранилась всегда, сколько он себя помнит. И всё равно вырос воспитанным человеком, позволявшим себе выругаться только в крайних случаях, когда его никто не слышит.

Супруги решили не приглашать Анну Сергеевну домой – отправились к ней сами. Маша убедила Савелия, что незачем бабушке лишний раз видеться с детьми. Муж скрепя сердце согласился.

– Анна Сергеевна, я ведь вас предупреждала, и не раз, – сказала Маша.

– Ты меня не пугай, Маня! Хочешь внуков у меня забрать – забирай, умолять не буду. Сама ко мне прибежишь: «Анна Сергеевна, посидите с детьми, Анна Сергеевна, помогите с уроками, Анна Сергеевна то, Анна Сергеевна сё»!

– Слово вам даю – не прибегу. Без вас справимся! Вы только хуже делаете – посмотрите, до чего докатились. Сыну семь лет, это уже ни в какие ворота!

– Иди-иди, справляйся. Бабушка не вечная, плакать ещё будете.

Маша фыркнула и покосилась в сторону мужа:

– У меня уже сил никаких нет. Это твоя мать, чего ты молчишь?

Савелий потупил взгляд. Он не знал, что сказать: принимать чью-то сторону не хотел, потому что не хотел никого обидеть.

– На двух стульях усидеть не получится, Сава, – процедила Маша и, повернувшись к Анне Сергеевне, выпалила: – Посмотрите, до чего вы нас довели! Семью рассорили.

Она развернулась на каблуках и быстро вышла из квартиры.

Савелий еще несколько секунд помялся в дверях и, не найдя слов, тоже ушёл.

Анна Сергеевна пошаркала тапочками на кухню – там её ждало любимое хозяйство – три кошки, собака Лайка и хомяк Стёпа. Хотя назвать их хозяйством было бы неправильно – для женщины они были членами семьи.

– Ну, хоть тут никто не будет упрекать, да, Мусенька?

Пенсионерка накормила домочадцев и уселась в кресло. На коленях удобно устроился рыжий Васька и принялся мурчать.

– Не такая им баба Аня, ишь ты… Одни вы меня понимаете.

Ситуация оставалась напряжённой около недели. Маша сдержала слово – ни разу не обратилась к свекрови. Обходилась помощью друзей. Савелий поддерживал супругу, но изредка, когда её не было рядом, звонил матери узнать, как дела. Дети постоянно капризничали и спрашивали, когда придёт бабушка. Но самообладание супруги не теряли – они твёрдо решили проучить родственницу.

Анна Сергеевна почти не выходила из квартиры. Чаще всего сидела в кресле за вязанием, разговаривала с домочадцами и смотрела любовные сериалы по телевизору. Рядом на журнальном столике лежал фотоальбом. По вечерам она листала его, тоскливо предаваясь воспоминаниям и удивляясь, как быстро выросли внуки.

Ей не хватало общения с ними, поэтому она лишь ласково гладила их глянцевые лица и грустно улыбалась.

Спустя неделю женщина «завыла» от одиночества. Она поймала себя на мысли, что сейчас не отказалась бы даже от компании невестки. Решила: если ради встречи с внуками придётся поступиться привычкой и натянуто улыбаться Маше, она это сделает.

Вечером следующего дня Анна Сергеевна стояла у двери квартиры Соколовых, держа наготове любимый клубничный торт внуков. Открывшая дверь Маша удивлённо захлопала глазами, но всё же впустила свекровь. Юля с Колей радостно бросились обнимать бабушку, попутно благодаря её за гостинец. Семья Соколовых была в сборе.

Сначала обстановка за столом была немного неловкой – Анна Сергеевна не проронила ни одного бранного слова, отчего родственники не понимали, как себя вести. Супруги пытались выдумать тему для разговора, а дети удивлённо разглядывали бабушку.

– Юленька, Коля, – начала Анна Сергеевна. – Вы знаете, как сильно я вас люблю. То, что ты сделал в школе, Коля, – очень плохо. И в этом есть моя вина. Теперь я буду учить вас только хорошему.

Маша с Савелием не могли нарадоваться и, казалось, еле дышали, боясь спугнуть такие приятные изменения. Вечер протекал как нельзя лучше.

– Как давно я мечтала о том, что мы все соберемся за одним столом, – призналась Маша. – Анна Сергеевна, дети по вам очень скучали. Да и мы тоже, что уж греха таить.

– Да, мам, очень приятно видеть тебя такой, – добавил Савелий.

Анна Сергеевна лишь улыбалась в ответ.

– Ба, мы тобой гордимся, – сказала Юля.

– Теперь наши копилки будут пустыми, – тихо произнёс Коля.

За столом все захохотали.

Посиделки близились к завершению. Дети поцеловали бабушку в обе щеки и отправились спать.

Анна Сергеевна тоже попрощалась с родными и пошла домой.

Поднимаясь по ступенькам своего подъезда, женщина услышала наверху невнятные голоса. На лестничной клетке сидел сильно пьяный сосед.

– Ну, вот тебе и добрый вечер, – обратилась к нему Анна Сергеевна. – Вставай, Саша! До квартиры чуть-чуть не дошёл.

– Отстань, Анька!

– Тебя Наташа опять выгнала?

– Отстань, говорю. Достали вы меня!

– Знаешь, что, Саша? Иди-ка ты…

От самообладания Анны Сергеевны не осталось и следа.

Чудовище за окном

Мы жили в небольшой деревушке чуть северо-восточнее Казахстана. Я был совсем мальчишкой, когда в нашем поселении стали происходить странности.

Все началось с моей спальни. Я никогда не был особо впечатлительным, не смотрел ужастики (да их и не было у нас в то время), а к страшилкам относился скептически. Наверное, все мои друзья были такими. Мы проводили дни во дворе, бегали, размахивая деревянными мечами, и воображали себя воинами или странниками. Не было ни единой причины, чтобы моя фантазия разыгралась настолько, чтобы напугать меня до смерти.

И тем не менее одной жаркой летней ночью я услышал стук в окно. Он был размеренным и отчетливым. Сначала я решил, что это ветка качается на ветру или птица ищет кров, и не придал этому значения. Следующим утром я рассказал все родителям, но они списали это на богатое детское воображение. Возможно. Тем более что в деревнях разум человека не замутнен городской суетой и часто видит всякое. Но повторюсь: у меня не было причин видеть мистику, которой не было. Я отчетливо слышал то, что слышал!

Следующей ночью стук повторился. Я был уверен, что никто из моих друзей не мог так хулиганить, да такое даже в голову не могло прийти. Это повторялось несколько ночей. В этом звуке была своя мелодика, ритм. То, что его издавало, знало, что делает. Теперь было ясно, что это не ветер и не птица, и от этого осознания мне стало страшно. Каждую ночь я слышал странный стук в окно и, так как был совсем ребенком, не отважился даже носа высунуть из-под одеяла.

Я окукливался, как гусеница, несмотря на невыносимую жару.

Самое страшное произошло, когда однажды я забыл плотно занавесить шторы и, едва стук послышался снова, взглянул на окно. Боже, лучше бы я этого не делал! С улицы на меня смотрели два гигантских, размером с самовар, миндалевидных глаза. Они светились настоящим золотом. Когда это существо поняло, что я его вижу, оно издало такой кровожадный рык, что у меня и теперь кровь стынет в жилах всякий раз, когда я его вспоминаю.

Клянусь, это не было моей фантазией, я не спал, а ясно, как наяву, видел и слышал это нечто. Но сколько бы ни рассказывал родителям, взрослым в деревне или соседским ребятам, мне никто не верил. Все говорили, что мне просто приснилось или почудилось. Все так считали, пока не случилось нечто необъяснимое.

Однажды к моему отцу прибежал сосед. Дядя Игорь был охотником и человеком не из пугливых, но в тот день он был белее снега, и нечеловеческий ужас застыл на его лице. Он позвал моего отца с собой в сарай. Увидев приятеля в таком состоянии, отец не на шутку испугался и велел нам с матерью сидеть дома и не выходить наружу без его позволения.

Видимо, их общие эмоции подействовали и на нас. Мы заперли дверь и сели в комнате, дожидаясь возвращения папы. Я был уже порядком напуган ночным гостем, постоянно не высыпался и вообще чувствовал себя скверно. Казалось, от недосыпа уже перестал различать реальность и сон. Помню, как малодушно трясся, прижимаясь к маме, а она крепко обнимала меня в ответ, и было слышно, как тревожно колотится ее сердце.

Мы ждали отца будто бы целую вечность. Когда он вернулся, мы сорвались с места и побежали в сени. Он затворил двери на тяжелый массивный засов, который стоял в углу и никогда не использовался. Его глаза были ледяными, а брови хмуро сдвинулись поближе друг к другу.

– Господи, что случилось? – произнесла мать дрожащим голосом.

Я ничего не понимал, но при виде взволнованности родителей мне хотелось разрыдаться от бессилья. В детстве родители кажутся самыми сильными, умными и всемогущими, и когда ты видишь их слабость, кажется, что мир вот-вот рухнет. Мы обречены.

Отец взял меня за руку, отвел на кухню и усадил за стол.

– Расскажи-ка еще раз, что ты видел, – произнес он самым суровым тоном из всех, что я когда-либо от него слышал. Его лицо было необычайно серьезным. Сидя прямо перед ним и глядя ему в глаза, я задрожал пуще прежнего.

– Я слышал стук, – кое-как выдавил из себя я. – И желтые глаза. Гигантские.

– На что они были похожи? Это могли быть фары?

– Это были глаза. Вот такие, – я развел руки и показал примерный размер. – И оно рычало.

Отец кивнул и отвел мать в сторону, оставив меня одного.

Весь день меня не выпускали на улицу. Родители орудовали молотками, пока я в непонимании сидел в своей норке и листал журналы. Стук дерева и гвоздей заполонил улицу, и я выглянул в окно. Люди в соседних домах и дальше по улице заколачивали окна и заборы. Меня обдало холодом.

Той ночью я проснулся от скрежета когтей. Кто-то или что-то скреблось в заколоченные окна и недовольно рычало. Слезы паники подкатили к глазам. Я неслышно выполз из кровати, боясь даже дышать, и на цыпочках побежал в спальню родителей, но когда мы втроем вернулись в мою комнату, звук прекратился. С тех пор я остался спать с ними.

Утром отец взял ружье и повел меня в школу. Проходя мимо окон моей спальни, мы отчетливо увидели следы огромных когтей на деревяшках, закрывавших окно. Я боялся представить, что было бы, если бы оно смогло до меня добраться. Папа ничего не сказал. Сколько бы я ни спрашивал о том, что случилось, и том, кто мог тревожить мое окно, он ничего не отвечал.

Но слухи в деревне распространяются быстро, и я все узнал. Когда дядя Игорь тем утром зашел за скотиной, чтобы вывести ее на выпас, выводить было уже некого. Какой-то невиданной силы зверь порезвился в коровнике.