Возвращение домой

***

Двери лифта разъехались. Где-то вдалеке, за закрытой дверью одной из квартир звучало фортепьяно. Павел почувствовал, что очарован нежными манящими звуками неизвестной мелодии. Он вспомнил, что когда-то слышал ее… Но когда?.. Не совсем понимая, что он делает, как под гипнозом, он пошел на эти звуки, желая понять, откуда эта прекрасная музыка. Мелодия становилась все громче, и тут он с удивлением сообразил, что звуки доносятся из-за той самой двери, которую, достав ключи, отпирает профессор. Тот с заговорщицким видом подмигнул Павлу и приложил палец к губам. Оба буквально на цыпочках вошли внутрь и остановились на пороге просторной гостиной. В глубине ее за роялем сидела девушка. Несколько секунд она продолжала играть, и Павел, завороженный музыкой, а еще больше прекрасным, чувственным исполнением не замечал ничего вокруг, а лишь слушал, слушал, слушал…

Внезапно мелодия оборвалась, и девушка резко обернулась к ним. Волна черных густых волос взметнулась вверх и растеклась по хрупким покатым плечам. Два ярко зеленых глаза сердито прищурились, тонкие черные брови нахмурились, но где-то в самой глубине этих бездонных глаз Павел разглядел притаившиеся озорные искорки, готовые вот-вот взорваться салютом веселья.

– Разве вы не знаете, что подкрадываться и подслушивать нехорошо? – спросила девушка строгим голосом, но видно было, что она покусывает свою пухлую нижнюю губку не от злости, а из боязни рассмеяться.

– Как дела у моей Агрерих Марты Археич? – смущенно проговорил профессор.

– Не называй меня так… – вставая из-за инструмента, сказала девушка, и Павел разочарованно отметил, как погасли огоньки в глубине ее изумрудных глаз, и даже немного рассердился на профессора за то, что тот обидел ее.

– Она – великая пианистка, а я… так…

Профессор рассказывал, что его жена была преподавателем музыки, а их дочь подавала большие надежды. В десять лет она уже играла с большим симфоническим оркестром московской консерватории, но после смерти матери категорически отказалась от карьеры пианистки.

Павлу показалось, что вместо огоньков в глубине глаз девушки заблестели слезы, пытаясь справиться с неожиданно захлестнувшими ее эмоциями, дочь профессора вновь притворно нахмурилась.

– Ты привел гостя и держишь его на пороге. Что он о нас подумает? – снова, будто бы сердито, проговорила она.

Эммануил Леонидович то ли и вправду смутился, то ли решил подыграть дочери.

– Да-да-да, – скороговоркой пробормотал он. – Вот, милая, познакомься… – и он толкнул Павла вперед. – Будущее светило отечественной медицины. Мой лучший студент.

Павел, не ожидавший такой подлой выходки от своего профессора, вылетел на середину комнаты и оказался совсем рядом с девушкой. Она была стройной и хрупкой, поэтому издалека показалась ему высокой, но сейчас обнаружилось, что ее лоб находится на уровне его подбородка. Девушка подняла глаза, и в их отражении будущий светила отечественной медицины увидел свое ошарашенное лицо с растрепанными волосами и совершенно безумными глазами. Она улыбнулась, и он понял, что готов провалиться на следующий этаж и лететь еще ниже и ниже, пока не застрянет где-то между подвалом этой сталинской шестиэтажки и адом.

– Здравствуйте, – растерянно пролепетал он. – Павел…

– Изабелла, – продолжая улыбаться, сказала она и протянула ему свою тонкую руку с изящными, длинными пальцами. Он уже собирался пожать ее, когда воспоминание о профессорской любви к литературе девятнадцатого века и разным словечкам и повадкам великосветских салонов (за что студенты за глаза звали Эммануила Леонидовича доктором Чеховым) вспыхнуло в его голове, он степенно наклонился и коснулся губами мягкой нежной кожи. "Осталось еще стукнуть каблуками!"– с издевкой над собой подумал он. Сзади послышался смешок профессора, а Изабелла уже и вовсе не скрывала своего веселья.

– Не знала, что отец кроме всего прочего читает вам лекции по истории светского этикета, – засмеялась она.

– Бельчонок, – пришел на выручку Эммануил Леонидович. – Не организуешь ли нам чайку?

Изабелла выскользнула в коридор, одарив на прощанье Павла озорной усмешкой своих зеленых глаз.

– Эммануил Леонидович… Профессор…

Павел бросился к учителю. Ему нужно было столько всего сказать ему: и что все это изначально было глупой затеей, и что тому совершенно не нужно знакомить дочь с Павлом – с такой внешностью она без труда найдет себе более достойного кандидата в мужья, и что Павел, вообще, не собирается в ближайшее время жениться… даже ради поездки в Африку, и что видал он эту Африку… Взгляд профессора остановил его.

– Я вовсе не неволю вас, батенька, – в своей любимой манере проговорил профессор. – Я просто хотел, чтобы вы познакомились. Что в этом такого? Окончательное решение по формированию дипмиссии будет принято лишь через полгода. Что плохого в том, что эти полгода вы будете просто знакомым моей дочери?

***

Хлопок входной двери прервал его воспоминания. Профессор! Он шел к нему большими шагами, и Павел вскочил ему навстречу.

– Эммануил Леонидович…

– Я предупреждал вас, молодой человек, что ее немедленно надо увезти из Москвы? – не дав ему договорить, сердито сказал профессор.

– Мы уже ехали в аэропорт… – начал было Павел, но профессор снова прервал его:

– Вы никуда не заезжали по дороге?

– Она захотела проститься со своим загородным домом… Сказала, что больше может не увидеть его… – пролепетал Павел.

– Это случилось в том доме? – резко спросил Эммануил Леонидович. Павла весьма удивил резкий тон профессора, но он продолжал оправдываться:

– Она только на минуту поднялась наверх…

Эммануил Леонидович упал в деревянное кресло и закрыл руками лицо, что-то отчаянно шепча себе под нос, Павел как ни старался не смог разобрать ни слова. Наконец профессор выпрямился и посмотрел Павлу в глаза.

– Это моя вина, – тихо сказал он. – Я должен был предупредить тебя, Паша, чтобы вы ни в коем случае не ездили в тот дом.

– А что такое? Там утечка газа? Какой-то сильный аллерген? – обеспокоено зачастил Павел. – Вы должны немедленно сообщить об этом врачу…

– Какое сегодня число? – неожиданно спросил профессор.

– Седьмое июня… – Павел понял, что окончательно ничего не понимает. – При чем тут это, профессор?! Ваша дочь умирает! Вы понимаете? Она при смерти, и никто не знает, что с ней произошло… в чем причина… Как ее лечить… А вас интересует какое сегодня число?!

Он подумал, что профессор потерял рассудок от горя. Тут тот вскочил, схватил его за руку и поволок к выходу, что еще больше укрепило Павла в мысли, что у старика, что называется "снесло башню". По дороге "доктор Чехов", вообще, нес сущую околесицу.

– Прекратите истерику! – шипел он. – Я знаю, что делаю. Здесь у нас всего две недели…

– Две недели? Где "здесь"? – пытался добиться хоть какой-то ясности Павел, семеня следом за своим преподавателем. – Две недели для чего? Что случится через две недели? Ваша дочь там! – он махнул в сторону дверей стремительного удаляющегося приемного отделения больницы. – Профессор… Вы же, наверняка, можете подняться наверх… поговорить с врачами…

– Ах, оставьте, батенька! – прикрикнул на него профессор, заталкивая Павла в его собственный автомобиль. – Я лучше вас знаю, где моя дочь и что нужно делать, чтобы помочь ей.

Глава 2. Иной мир.

Последнее, что помнил Павел, это чей-то тяжелый пристальный взгляд и приказ: "Ступай!" После этого все было, как в тумане. А потом яркая вспышка света, и вот он стоит где-то в горах, на продуваемом всеми ветрами горном плато, а рядом с ним его профессор и по совместительству, что, возможно, еще вполне вероятно, будущий тесть Эммануил Леонидович. Павел растерянно огляделся по сторонам.

– Это как?.. Это что?.. Где мы?.. – не особенно надеясь на какой- либо внятный ответ пробормотал он. Потом, как озарение, до него дошло: он спит! И весь этот кошмар с внезапной комой Изабеллы, бредовый рассказ Эммануила об ином мире, из которого, якобы, надо вернуть Изабеллу до конца дня летнего солнцестояния… Приезд какого-то странного бомжа с маленькой лохматой собачонкой… – все это только приснилось ему! Он вспомнил, как, приехав в загородный дом профессора и выслушав всю эту ахинею, потихоньку вызвал Валерку, который подрабатывал на скорой в психиатрическом отделении. Возможно, его санитары что-то там перепутали, или сам Валерка решил перестраховаться, и Павлу тоже вкатили хорошую дозу успокоительного. И он все еще спит!

Павел радостно улыбнулся и с вызовом посмотрел на Эммануила Леонидовича: "Что дальше?"

Дальнейшие действия Эммануила не заставили себя ждать, но очень удивили Павла: заметив его посветлевший взгляд, профессор, не долго думая, подошел к нему и, что было силы, с выворотом ущипнул его за тыльную сторону ладони. Павел взвыл то ли от боли, то ли от неожиданности и с негодованием кинулся на своего кумира.

– Вы в своем уме?! – сжав кулаки и яростно наступая на него, закричал он.

– Э-э-э! Потише! – прикрываясь руками, проговорил профессор. – Немедленно успокойся и дай мне все объяснить! – потребовал он.

Но разозлившегося Павла не так-то легко было остановить.

– Да что?! Что вы собираетесь мне объяснять, дорогой Эммануил Леонидович? – размахивая кулаками и брызгая слюной, продолжал кричать Павел, атакуя профессора. – Что?!! Расскажите очередную сказочку?! Я не верю ни единому вашему слову! Ни единому!!! Слышите? Я – врач, и прекрасно понимаю. что вы одурманили меня чем-то, притащили в это странное место… – он осекся. Место на самом деле было не просто странным, а странным до дрожи в коленях, до радужных кругов в глазах…

– Все сказал? – спокойно проговорил Эммануил Леонидович.

– Все, – буркнул Павел, стараясь не смотреть учителю в глаза: он начинал испытывать стыд за свой неконтролируемый порыв гнева.

– Ну-с, молодой человек, надеюсь вы теперь понимаете, почему я не рекомендовал вам заниматься хирургией? – проговорил профессор, как будто находился не высоко в каких-то неведомых горах, а на родной кафедре в Медицинской Академии. – У вас твердая рука и верный глаз, но вы слишком импульсивны. Слишком подвержены эмоциям, а для настоящего врача, в том числе и для врача вашей специальности, это недопустимо. Вы согласны со мной?

Павел сдержанно кивнул, стараясь смотреть в землю. Ему казалось, что, если он сейчас поднимет глаза, то окажется, что он стоит в одной из аудиторий Академии, а профессор, стоя у доски выговаривает ему за какой-то промах, допущенный им во время стажировки в городской больнице. А трава… Ну что трава! Может быть, кто-то разбил цветочный горшок?.. Профессор, меж тем, все тем же совершенно бесстрастным тоном, каким читал лекции по своему предмету, продолжал:

– А теперь все-таки послушай меня, Паша. Мне совершенно нет никакого резона обманывать тебя, опаивать чем-то и тащить куда-то. Ты что – сын олигарха?

Павел все-таки осмелился поднять голову и теперь с тоской смотрел в ярко синее небо и угрюмо молчал. Эммануил Леонидович продолжал свою лекцию:

– А я, смею заметить, не какой-нибудь больной на всю голову криминальный элемент, решивший подзаработать на твоем похищении.

Павел непроизвольно фыркнул, представив себе профессора в балаклаве с прорезями для глаз и огромным парабеллумом на поясе. Размеренный голос профессора вновь вернул его на грешную землю.

– … моя дочь в опасности, а я, по твоей логике, занимаюсь исключительно тобой! Развлекаюсь тем, что дурачу тебя! Так, по-твоему?

Павел с завидным упорством продолжал изучать небесный простор, но каждая новая фраза Эммануила Леонидовича больно била по его самолюбию – профессор во многом был прав! Павел искоса посмотрел на учителя и внезапно за его спиной увидел ряд каких-то темных точек, приближающихся к ним. Они был еще довольно далеко, и Павел не мог с уверенностью сказать, что это. Самолеты? Может быть, просто птицы?.. Эммануил Леонидович перехватил его взгляд и повернулся.

– Повторю еще раз: все, что я тебе рассказал – чистая правда, – быстро проговорил он. – - Веришь ты этому или нет – уже не важно. Сейчас у нас будут гости… Хотя нет. Хозяева, и вы, батенька, сможете в полной мере насладиться, так сказать, "гостеприимством" моего мира.

Павел обеспокоенно посмотрел на профессора.

– Хозяева? Какие хозяева?.. Что еще за…

Он осекся. Темные точки приближались с немыслимой быстротой, и он уже ясно видел огромные кожистые крылья, рассекающие воздух. Большая темная тень накрыла их. От внезапной яркой вспышки света Павел прикрыл глаза, но, почувствовав нестерпимый жар, тут же открыл их. Трава вокруг него пылала. Эммануил Леонидович толкнул его в сторону небольшой пещеры, а сам резко выкинув вперед руку пробормотал что-то вроде "алаказам" или "малазакам" или еще какую-то несусветную белиберду, и из руки его вылетел огненный шар. Павел уже совсем ничего не понимал. В ужасе он сорвал с себя дорогую кожаную куртку и начал тушить полыхающую траву. Профессор отступил на несколько шагов назад, подхватил Павла и со словами: "Не занимайтесь ерундой, молодой человек!" (даже в таких обстоятельствах он оставался профессором), увлек его в глубь пещеры, которая на поверку оказалась лишь небольшим вытянутым в длину гротом.

– Я еще довольно слаб, чтобы противостоять им, – поспешил объяснить он причину их бегства с места сражения и тихо пробормотал, как будто обращался к самому себе:

– Интересно бы узнать, кто предупредил их о нашем прибытии – этот портал известен очень узкому кругу.

Потом, очевидно, вспомнив о Павле, снова обратился к нему:

– Мне, по всей вероятности, придется тебя здесь оставить, – сказал он и, предупреждая протест с его стороны, поднял руку. – Меня сейчас заберут. Объяснять причины некогда. Тебе, Паша, нужно будет самому добраться до дворца драконов. Запомни: Изабелла там, и ее нужно вернуть домой до окончания дня летнего солнцестояния. Здесь до него может быть и месяц, и всего несколько дней – не знаю в какой период времени мы попали…

Павел попытался что-то сказать, но профессор поспешно перебил его.

– Главное привести ее сюда. На это место. Она все сделает сама – все-таки моя дочь! – не без гордости проговорил он. – Последние силы я потрачу на твою невидимость и сокрытие мыслей. Все это скоро пройдет, но не подведи меня: кто бы ни вошел в эту пещеру, не шевелись и даже дышать старайся через раз – у драконов очень тонкое обоняние, как у собак…

– Именем великого дракона, правителя мира требую, чтобы ты, Эммилен – вор и предатель, немедленно вышел из укрытия, иначе нам приказано испепелить тебя! – раздался громкий голос.

– Эммилен… вор… предатель… – в ужасе пробормотал Павел, но профессор поспешно прикрыл ему рот. Потом, проведя по его лицу ладонью, снова прошептал какую-то абракадабру и толкнул его в самый дальний угол пещеры. Здесь было довольно тесно, и Павлу пришлось встать на колени и опустить голову, чтобы хоть как-то поместиться в этом углу.

– Я выхожу! – крикнул профессор и повернулся к выходу из пещеры. Павел почувствовал, как волосы на его голове тихонько зашевелились, готовясь встать по стойке "смирно": в неровном проеме он увидел невысокого поджарого мужчину с длинными, до плеч черными волосами в хламиде, подвязанной тонкой веревкой, с большим капюшоном. Больше всего эта хламида напоминала одеяние монахов времен инквизиции. Он не успел подумать, когда его чуть полноватый, седой профессор, всегда одетый в безукоризненный костюм тройку, успел превратиться в этого странного человека, как в пещеру вошли двое высоких мужчин в облегающих черных комбинезонах, высоких сапогах и длинных до локтей перчатках. Они осветили каждый уголок пещеры факелами, но не увидели Павла, скрючившегося на полу в дальнем углу прямо напротив них. Они повели головой, как будто к чему-то принюхивались. Вспомнив слова профессора про драконье обоняние, Павел буквально перестал дышать – а вдруг у тех, что на них летают оно ничуть не хуже! Вошедшие переглянулись, еще раз принюхались, огляделись. Один из них буквально чуть не ткнул Павла факелом в бок, тот замер и даже зажмурил глаза.

Когда он почувствовал, что вот-вот задохнется, Павел открыл глаза и осторожно выдохнул – в пещере никого не было. Не в силах подняться на ноги, он наполовину выполз из пещеры и еще какое-то время лежал на пороге, вдыхая сладкий и ароматный горный воздух.

"Какое это все-таки счастье: дышать", – устало подумал он. Вытер выступивший на лбу пот и вдруг понял, что не видит собственную руку. Павел в ужасе вскочил посмотрел вниз: трава… пещера… камни… горы вокруг… Он все еще был невидим! "Ну и ладно, – как-то совсем безучастно подумал он, как будто это случилось вовсе не с ним, а с каким-то другим Павлом из сборника фэнтези или научной фантастики (Павел никогда не увлекался подобными жанрами и для него они были абсолютно едины) – Невидим – так невидим! Главное: жив! И теперь надо решить, что делать, чтобы и дальше оставаться живым… И помочь Изабелле…"

Павел вновь ощутил укол совести, потому что за все это время впервые вспомнил о ней. Конечно, их женитьба была всего лишь сделкой: ему надо было поехать в Африку, а ей надо было успокоить отца, которому во что бы то ни стало хотелось срочно выдать ее замуж… Но все-таки… что-то шевелилось в его душе, когда он думал о ней, что-то нежное и теплое. "Бедная Изабелла, – с горечью подумал он. – Где бы она ни была, ей сейчас, наверняка, куда хуже, чем мне…"

***

Изабелла поверить не могла своим глазам. Кольца, браслеты, ожерелья, броши, серьги – все из полновесного белого, розового желтого золота с самыми разными самоцветными камнями… Она примерила очередную пару серег и с восхищением посмотрела на свое отражение в зеркале – чудо, как хороша! Эти изумруды были как раз под цвет ее глаз. Мама тихонько подошла сзади и надела ей на шею ожерелье, которое замечательно гармонировало с изумрудными сережками. Изабелла радостно засмеялась и, как маленькая, захлопала в ладоши. Она обняла маму. Теперь они обе отражались в этом большом также отделанном серебром, золотом и драгоценными камнями зеркале. Мама переоделась. Теперь на ней было красивое длинное платье из темно красного атласа, украшенное кружевами и расшитое золотыми нитями. Но и платье Изабеллы было ничуть не хуже: такое воздушное, изящное, нежно желтое, с глубоким вырезом и многочисленными воланами на юбке.

Изабелла с удовольствием отметила, что очень похожа на свою мать: такие же тонкие черты лица, аккуратно очерченные алые губы, прямой нос и огромные глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, под изящно изогнутыми бровями. Единственное, что отличало их – это цвет глаз: глаза мамы были мягкие карие, а глаза Изабеллы – ярко зеленые, как у отца. И волосы у нее тоже были отцовские – черные, тогда как мама была рыжеволосой – огненный дракон, так назвала ее та странная очень красивая женщина, что встретила их на ступенях лестницы, когда они обе приземлились на широком дворе возле величественного дворца, вытесанного прямо в скале.

Мама Изабеллы тоже была красивой, но красота ее была спокойной, доброй, мягкой… Как сама мама. Красота же той женщины, что встретила их была яркой, кричащей – от нее сложно было отвезти взгляд, но Изабелла поймала себя на мысли, что никогда не хотела бы походить на нее. Она выглядела очень молодой, немногим старше самой Изабеллы, но мама держалась с ней, как со своей подругой-ровесницей. Хотя и сама мама… Она ничуть не состарилась за эти десять лет! Была точно такой, какой Изабелла помнила ее… Возможно, это все чудеса волшебной страны? Может быть, и сама Изабелла навсегда останется молодой, если поселится здесь? А как же отец и… Павел?.. Что-то кольнуло в сердце. Стало грустно и тоскливо как-то… Нехорошо получилось… А вдруг у него все-таки будут неприятности из-за ее исчезновения?

Мама, как обычно, услышала ее мысли и поцеловала в висок.

– Не волнуйся, родная! – она нежно погладила ее по плечу. – С ним все будет хорошо. Я тебе обещаю…

Изабелла недоверчиво посмотрела на нее через зеркало.

– Но как ты можешь знать? – удивилась она. – Он – там, а мы – здесь…

– Не волнуйся, – еще раз тихо повторила мама. Потом быстро повернула ее к себе, поправила ожерелье и неожиданно прижала к груди.

– Разве тебе плохо со мной? С твоей мамой? – быстро-быстро проговорила она. – Ведь нам было так плохо друг без друга… Мы обе скучали! Ты ведь сама сказала, что тебе очень не хватало меня!..

– Мне хорошо с тобой, – призналась Изабелла и поцеловала ее в ответ. – Но все это настолько неожиданно и странно… Я давно смирилась с тем, что тебя… нет… рядом…

– Но теперь я есть! – воскликнула мама. – И мы теперь всегда… всегда будем вместе!

– А как же отец? – спросила Изабелла, глядя ей прямо в глаза, и хотя она и не обладала даром читать мысли, но почувствовала, что этот вопрос причинил маме сильную боль. Мама ничего не сказала. Выпрямилась и отошла к окну.

– Как же отец? – повторила Изабелла. Она чувствовала боль матери, но еще она чувствовала и то, что если сейчас не получит ответы на все вопросы, что мучили ее с того момента, как она попала в этот мир, она не получит их никогда.

– Все очень сложно… – проговорила мама и отвернулась к окну. Изабелла заметила слезу у нее на щеке и подбежала к ней.

– Мамочка…

Она прижалась к ней, положив голову на плечо и, как тогда, на горе, была готова стоять так целую вечность, но сейчас ей нужны были ответы…

– Поговори со мной… – тихо попросила она. – Мне так нужно, чтобы ты мне все рассказала… про вас с… папой… Ведь вы любили друг друга? Расскажи мне об этом! Я уже не маленькая девочка! Я все пойму! И… кроме того… мне самой нужно во многом разобраться… помоги мне!

Мама повернулась к ней. Изабелла не ошиблась: глаза ее были полны слез, они стекали по ее щекам и оставляли яркие пятна на атласе платья.

– Госпожа, Огненный Дракон! – шутливо нахмурилась Изабелла, вспомнив обращение красивой дамы. – Немедленно поведайте своей дочери, что у вас произошло, иначе ваше платье будет безнадежно испорчено!

Мама улыбнулась сквозь слезы. Изабелла быстренько принесла ей с туалетного столика платок, как маленькой вытерла слезы и нос. Мама благодарно улыбнулась. Они сели на кушетку под окном, и мама начала свой рассказ.

***

Король волшебной страны – Могущественный Дракон – устраивал грандиозный прием в честь помолвки своей дочери – несравненной Картерри – Огненного Дракона.

На бал были приглашены все, кто только мог добраться до дворца. То и дело подлетали колесницы, запряженные пегасами, аликорнами, грифонами и прочими летающими созданиями, которые освободившись от своих узд тоже становились гостями. Из колесниц выходили тролли, гномы, Йети, пикси, Зеленые Дамы со своими многочисленными помощницами, озерные девы со своими человеческими мужьями, выносили бассейны с русалками и тритонами. То и дело раздавались хлопки порталов, из которых появлялись ведьмы и колдуны. Эльфы прилетали самостоятельно, жалуясь на дальность перелета и силу ветра на подлете ко дворцу.

Сам Могущественный Дракон встречал гостей, стоя на ступенях широкой мраморной лестницы, ведущей к главному входу дворца. Здесь же приветствовали гостей и все остальные драконы: те, что жили в драконьих горах и те, что прибыли на праздник из дальних уголков волшебного мира. Не было только виновницы торжества и ее жениха – сына начальника королевской стражи отважного Ольгернона. Впрочем, многие думали, что так и надо – они появятся к моменту начала поздравлений.

Однако никто не догадывался, что сам король – Могущественный Дракон – был обеспокоен. Поведение дочери в последнее время весьма удручало его королевское Величество: она подолгу пропадала неизвестно где, была задумчива и печальна. Когда-то они были очень дружны с Ольгерноном, поэтому никто не сомневался, что их детская дружба постепенно перерастет в брак. Но сейчас король не был уверен в том, хочет ли Картерри замуж за Ольгернона или просто готова покорно исполнить волю своего отца. Конечно, это не имело особого значения – интересы продолжения рода были превыше всего, но, все-таки, это была его дочь…

Король – надежда и опора всех своих поданных, призван поддерживать мир и покой, вершить справедливый суд и заботиться о своем потомстве, дабы обеспечить эти самые мир, покой и справедливый суд! А как тут заботиться, если поголовье драконов тает буквально на глазах: у каждой пары успевает родиться лишь один малыш, и в родах матери гибнут… Та же участь ждет и его дочь! Его ненаглядную Картерри… Но зато останется внук, который займет его трон… или внучка… она найдет достойного преемника среди драконов и родит правнука… Говорят, правда, что некоторые драконы, из-за нехватки девиц своего вида, позволяют себе якшаться с другими видами, но что-то никто еще не встречал ни одного дракона, родившегося от такого брака!

Невеселые мысли короля не мешали ему исправно исполнять свои обязанности: уважительно и любезно приветствовать гостей, почтивших его дом своим визитом. Внезапно он заметил, что среди гостей замелькали черные комбинезоны.