Властелин 5. Кто был никем

На следующий день к Ротшильду в Нью-Корт пришел на «чашку чая» премьер министр Великобритании Дизраэли и среди легкой болтовни ни о чем, он замаскировал свой главный вопрос:

– А кстати, Лайонел, какой максимальный кредит ты мог бы выдать?

– Смотря кому.

– Правительству Великобритании.

– Любой.

– Что значит «любой»? Например, 4 миллиона – сможешь?

– Смогу.

– А в какие сроки?

– Хоть завтра.

– Серьезно? Лайонел ты бы нас очень выручил! Нам предлагают выкупить акции Суэцкого канала. Но проблема в том, что деньги нужны срочно. Так я могу прислать к тебе министра финансов?

– Присылай.

– Прекрасно! Если у нас все удастся, я еще раз буду говорить с королевой об Энтони. Надеюсь теперь, она пожалует ему членство в Палате лордов.

– Ты знаешь, Бен, не нужно.

– Как ненужно?! Ты ведь столько сил на это потратил. А теперь есть реальный шанс.

– Я передумал.

– Тогда чего ты хочешь? Поверь, за то, что ты так выручил Англию, ты можешь просить, что угодно.

– С меня будет довольно процентов.

– Ну, как знаешь.

Премьер-министр ушел с двояким чувством. Он был рад, что исполнил свою миссию, но расстроился, что в ответ не смог порадовать друга.

На самом деле Лайонела Ротшильда уже давно ни что не радовало. Он прожил 67 лет. Из них, по меньшей мере, 40 лет он ощущал себя «пупом земли». Он знал, что он умней отца и даже умней дяди Джеймса. Он был уверен, что внес огромный вклад в процветание семейного бизнеса Ротшильдов. Его старшинство в семье безоговорочно приняли все братья и многочисленные кузены. Его семья была на вершине финансового могущества. Но ему этого было мало. Он добивался для своего брата должности пэра Англии, что вознесло бы Ротшильдов на самую вершину политической пирамиды.

Однако, все это было актуально до той памятной встречи с Эдгаром. Когда Лайонел узнал, кто такой Эдгар Пике, он долго не мог прийти в себя. Но когда в его голове все разложилось по полочкам, он осознал, что сорок лет был марионеткой в руках опытного кукловода. Его самооценка упала до суицидального уровня. Он с огромным трудом выполз из этого состояния. В конце концов, его кукловод – сам Дьявол, так чего переживать, что он дергает тебя за ниточки? Он все человечество дергает за ниточки.

И Лайонел Ротшильд смирился со своей новой участью.

Он продолжил вести семейный бизнес, продолжал выполнять поручения Эдгара, но все делал без огонька, не вкладывая душу. У такого его состояния был и большой плюс. Он больше не боялся умереть. А зачем нужна такая жизнь?

***

– Генерал Черняев в Белграде, государь! – к царю довольно резво, по старческим меркам, вошел канцлер Горчаков.

– Как в Белграде? Я же запретил выдавать ему заграничный паспорт!

– Не знаю как, но он там. И князь Милан Обренович назначил его командующим сербской армией. Я боюсь, они со дня на день объявят войну Турции.

– Этого нельзя допустить, Александр Михайлович. Срочно телеграфируйте в посольство, что Россия не поддержит Сербию в этой войне.

– Я уже отправил все инструкции послу, государь. Он должен встретиться с Черняевым и отговорить его от этой авантюры.

– Надо говорить не с Черняевым, а с князем. Пусть передаст ему мое твердое слово: я не вступлю в войну даже если османы войдут в Белград.

– Сей час же распоряжусь, государь.

– Постой… ты не думал, зачем князь Милан Обренович лезет на рожон? Восстания в Герцеговине и в Болгарии турки подавили. При этом, они не ставят под сомнение независимость Сербии. Почему Милан не вступил в войну, когда восстания были в разгаре? Ведь тогда бы у него было больше шансов на победу. Сейчас таких шансов просто нет.

– Я тоже над этим голову сломал, государь. Думаю, кому-то очень надо втянуть нас в войну. Кто-то хочет разыграть сценарий прошлой, Крымской кампании.

– Лондон?

– Думаю, да, государь.

– Зачем им это? Они же торговцы! А торговля у нас растет год от года. Мне докладывали на 140 миллионов рублей в прошлом году им товаров продали.

– А может они рассчитывают не покупать у нас, а даром забрать, как у Индии?

– Мы им не Индия. Глупо этого не понимать. А они не глупцы. Нет, не верю я, что англичане захотят еще раз судьбу испытать. А не может Австрия за этим стоять?

– Из Вены мне сообщают, что Андраши всеми силами старается сохранить мир на Балканах. Он сам встречался с сербским и черногорским князьями и предостерег их от агрессивных действий.

– Кто может знать, о чем он на самом деле с ними говорил?

– Тоже верно, государь. Но зачем они тогда сюда приезжали и отговаривали нас от войны?

– Чтобы быть свободными от всех обязательств и выступить на стороне победителя.

– Не совсем понял, государь.

– Ну смотри, они втягивают нас в войну с помощью Сербии или Черногории и ждут, кто начнет побеждать. Если победим мы, они напомнят нам о наших обязательствах и потребуют уступок. Например, захотят Герцеговину с Боснией в придачу. Если победа засветит туркам, Австрия выступит на их стороне и отберет наш протекторат над Балканами.

– А что… очень может быть, государь! Я немедленно телеграфирую послу. Пусть отработает эту версию.

– Я тебя попрошу, Александр Михайлович к завтрашнему Государственному совету подготовить аргументы, почему нам опасна война.

– Слушаюсь, государь.

Царь отпустил Горчакова, откинулся на спинку мягкого стула и закрыл глаза. Он пытался собрать обрывки мыслей в цельную картину. Его интересовал лишь один вопрос: кто и зачем раз за разом втягивает Россию в войны?

Раздумья Российского императора прервал шеф Третьего отделения Николай Владимирович Мезенцев. Он вошел с встревоженным видом и попросил разрешения зачитать важные сведения.

Царь включился в доклад жандармского начальника на словах:

«… за это время в пределы Российской империи вернулись 149 человек, состоящих в различных революционных организациях. В том числе 42 члена «Земли и воли», 39 анархистов, 12 чайковцев, 11 петрашевцев, 4 нечаевца. Принадлежность остальных не установлена. Однако, установлено, что 131 человек из этих вернувшихся фигурировал в списках, якобы участников восстания в Герцеговине, предоставленных в 1875 году австрийской стороной».

– Почему якобы, Николай Владимирович? У вас что, есть какие-то сомнения?

– У меня всегда сомнения, государь, пока сведения не станут достоверными.

– И когда же они для вас станут достоверными?

– Когда я получу подтверждение, хотя бы еще из одного источника.

– Какого, например?

– По этому поводу у меня есть предложение, ваше величество.

– Что за предложение?

– Нам надобно внедрить в каждую революционную организацию своих агентов. Тогда мы бы все знали наверняка об их деятельности и об их руководстве. Кроме того, мы бы заранее узнавали о всех их планах и могли предотвратить беззаконие и беспорядки.

– Хорошо, Николай Владимирович, изложите эту идею в письменном виде и доложите завтра на Государственном совете.

– Слушаюсь, ваше величество.

– А скажите, их что действительно так много?

– Кого, государь?

– Ну этих ваших петрашевцев-нечаевцев?

– Этих, как раз, немного, ваше величество. Сейчас у них в моде «Земля и Воля» и Бакунин со своим анархизмом.

– Хорошо, жду вас завтра на Совете.

Но на состоявшемся на следующий день Государственном совете идеи Мезенцева не нашли отклика. Они показались присутствующим настолько незначительными, что не стоило отвлекать на них внимание. Все внимание членов совета было приковано к другой теме – теме войны с Османской империей.

Военный министр Милютин Дмитрий Алексеевич в своем эмоциональном докладе обрисовал ужасающую картину страданий балканских народов после подавления турками восстаний в Герцеговине и Болгарии.

– Если сейчас Россия останется в стороне, то все в мире решат, что мы испугались, а с теми, кто боится войны, никто не считается, – завершил он свой доклад.

Слово взял канцлер Горчаков.

– Скажите, Дмитрий Алексеевич, со сколькими государствами сейчас Россия готова воевать? – задал он неожиданный вопрос.

– Простите, Александр Михайлович, но при чем здесь это? Мы ведь обсуждаем войну с османами, – возразил министр.

– При том, что, как только мы введем войска на Балканы, нас немедленно объявят агрессорами и ополчатся против нас. Британия и Австрия только и ждут этого момента.

– Я читал английские газеты, – продолжал спорить Милютин, – так вот, они пишут: куда смотрят русские, когда их братьев славян режут целыми селами. Несомненно, что общественное мнение в Англии целиком на стороне балканских народов. А после резни, устроенной турками в болгарском селе Батак, этот факт стал очевидным.

– Не обольщайтесь, Дмитрий Алексеевич. Все не так очевидно, как вам кажется. Перед Крымской кампанией все было точно так же. Более того, Россия получила заверения от британского посла в Санкт-Петербурге, что в случае войны России с османами, Британия останется нейтральной. Эту же самую мысль британский премьер лично подтвердил нашему послу в Лондоне. А что получилось на деле? Стоило нашим войскам перейти Дунай, мгновенно «общественное мнение» переменилось на противоположное. Нам пришлось воевать почти со всей Европой. Вот я вас и спрашиваю: мы готовы воевать со всей Европой?

– Понадобится, так и против Европы выстоим. Против Бонапарта выстояли, хоть он и ловок в войне был, не чета нынешним.

– Выстоять-то мы выстоим, только ценой огромных, а главное, бессмысленных жертв.

– Что вы предлагаете, Александр Михайлович? Нам плюнули в лицо! А вы предлагаете смолчать и утереться?

– Вот не нужно здесь ваших эпитетов, – раздраженно ответил Горчаков. – Мы не говорим, что ненужно реагировать. Великому визирю в Константинополе вручен ультиматум: Порта немедленно прекращает репрессии в отношении населения бунтовавших провинций и объявляет амнистию повстанцам. Иначе Россия встанет на их защиту.

– И что вам ответили? – с заинтересованным видом спросил военный министр.

– Пока не ответили.

– Ну вот видите! И не ответят.

Возникла пауза, которой воспользовался министр финансов. Он сказал, что денег на войну нет, и не предвидится.

После царь подвел итог дискуссии.

– Вам, Александр Михайлович, – сказал он, – надлежит продолжить усилия по мирному разрешению конфликта на Балканах, а вы, Дмитрий Алексеевич, продолжайте готовить армию к войне без шума и объявления мобилизации.

После этого все собрались разойтись, но царь заметил, как начальник Третьего отделения Мезенцев делает ему знаки.

– Да еще, господа, не расходитесь, – сказал он, – Николай Владимирович подготовил нам доклад. Давайте его выслушаем.

Мезенцев начал говорить, что враг внутренний не менее опасен, чем враг внешний. Он перечислил революционные организации в России, выдал свои предложения по мерам борьбы с ними и попросил увеличить финансирование Третьего отделения.

Министр финансов категорично отверг эту просьбу, приведя типичный для своей должности аргумент: денег нет.

Остальные его поддержали. Революционная опасность не казалась им настолько актуальной.

Через день пришла депеша от русского посла в Константинополе Игнатьева. Турки согласились с ультиматумом России. Горчаков немедленно сообщил об этом царю. Казалось, что балканский конфликт на этом исчерпан.

***

Но неожиданно для всех, сербский князь Милан Обренович объявил войну Османской империи. Его поддержал черногорский князь Никола Негош.

Для любого здравомыслящего человека это был безумный и ничем не оправданный шаг. Здравомыслящие люди просто не знали, что князь Милан получил заветный миллион франков, переданный ему британским премьером Дизраэли через английского агента в Белграде.

Не знал этого и Никола Негош. Милан Обренович на личной встрече убедил своего соседа, что им обещана помощь России в случае, если они начнут войну с турками.

– Русский император уже прислал мне своего генерала Черняева, – сказал он, – и я намерен поставить его во главе сербского войска.

– Какой бы ни был генерал, но его одного недостаточно для победы над турками, – возразил черногорский князь.

– В этом вы правы. Но, кроме этого, к нам идет пятитысячный отряд отборных русских воинов. И еще, у меня твердое заверение русского канцлера. Россия выступит на нашей стороне после первых наших боестолкновений с османами.

Аргументы князя Милана показались убедительными для князя Николы, и они договорились объявить войну одновременно.

Война обернулась для Сербии катастрофой. Едва сербское войско вступило на земли Османской империи, как получило мощнейший отпор. Турецкая армия на этом направлении превосходила сербов и по численности, и в вооружении. Сербы ринулись в отступление. Под угрозой оказался Белград.

Милан Обренович по телеграфу обратился к русскому царю:

«Умоляю, ваше величество, не дайте туркам погубить Сербию, не дайте им войти в Белград…»

Царь отреагировал немедленно. Султану был предъявлен ультиматум: турки выводят войска в свои пределы и садятся за стол переговоров с Сербией и Черногорией. Иначе война.

Султан Абдул-Хамид, взошедший на престол всего два месяца назад, посчитал такое требование унизительным. Но великий визирь Недим-паша всячески старался убедить султана принять условия ультиматума. «Война с русскими обернется для нас тяжелейшим поражением, ваше величество, – говорил визирь, – которое окажется для нас в сто крат горше, чем любое унижение».

Султан не принимал такого взгляда. Проиграв сильному сопернику, ты не теряешь достоинства. А вот унижение перед врагом достойно лишь презрения.

Неожиданный выход предложил Мидхат-паша, бывший великим визирем еще при отце султана. Он посоветовал принять ультиматум с условием, что в переговорах будут участвовать великие державы в качестве посредников. Абдул-Хамид ухватился за эту идею. Она позволяла избежать войны с русскими без унижения.

Султан отправил Недима-пашу в отставку, а на его место назначил старенького Рюшди-пашу, который становился великим визирем в пятый раз. Новый-старый визирь сильно разочаровал султана. Старик в последнее время сильно сдал и вряд ли мог оказаться полезным в это трудное время. Но кто тогда? Мидхат? Вот его бы Абдул-Хамид хотел бы видеть возле себя в последнюю очередь. У султана было подозрение, пока бездоказательное, что именно Мидхат-паша возглавлял заговор против его отца. Ему бы следовало отрубить голову, а не назначать великим визирем. Но у него неплохие связи в Британии, а это сегодня единственный противовес русским.

Абдул-Хамид преодолел отвращение к Мидхату-паше и назначил его на высшую должность в империи. С помощью Британии султан рассчитывал избежать войны с Россией и одновременно воспользоваться плодами своей победы над Сербией. Но он сильно просчитался.

Еще до начала конференции в Константинополе послы «великих держав» выработали согласованные требования к Турции. Самыми скромными оказались требования России. Она лишь требовала оставить статус-кво для Сербии и Черногории и предоставить широкую автономию Боснии и Герцеговине, а также Болгарии в составе Османской империи.

Британцы пошли намного дальше. Они потребовали провести в Османской империи либеральные реформы, принять конституцию, уравнять в правах христиан с мусульманами.

Султан узнал о требованиях великих держав на следующий день от Мидхата-паши. А тот в свою очередь от британского посла.

Султан растерялся. Он не ожидал такого давления со всех сторон. Он не проиграл войны. Это он должен диктовать условия! А с ним ведут себя, как с побежденным.

– Это так нам помогают твои англичане?! – наорал он на визиря, – какое им дело до нашей конституции?! Ты понимаешь, что это требование нас унижает?

– Я думаю, ваше величество, надо упредить их требования и принять конституцию. Тогда они будут выглядеть глупо, а мы сохраним лицо. Ведь мы примем конституцию добровольно, а не под давлением, – ответил Мидхат-паша.

Султан задумался. В словах визиря была логика. Но Абдул-Хамид не верил визирю. Тот давно, после того, как съездил в Лондон, начал проталкивать проект своей конституции. Отец султана Абдул-Азиз ее отверг и был убит. Его старший брат тоже отказался принимать конституцию и угодил в почетное заключение, как невменяемый.

Султан был почти уверен, что за этими переворотами стоит Мидхат. Тогда он предатель, играющий на стороне Британии. Поэтому он и подталкивает к принятию конституции.

Но суть в том, что нет другого выхода. Противопоставить себя всем великим державам – это конец империи. Придется соглашаться.

– Хорошо, Мидхат, я соглашусь с твоим мудрым советом, – мягким, почти ласковым голосом произнес султан, – неси свой проект.

Конституцию успели принять до начала конференции. Это позволило султану тянуть время с рассмотрением требований ультиматума. Он говорил, что теперь, когда он ограничен в своих правах конституцией, он не может принимать такие решения единолично. Требования ультиматума должен рассмотреть меджлис (парламент). Его вот-вот должны избрать. Но на деле, выборы постоянно переносились, заставляя нервничать участников конференции.

В конце концов, посол Великобритании резко возмутился таким поведением султана и в знак протеста покинул страну. Его примеру последовали и послы других великих держав.

Султан ждал объявления войны в этот же день, поэтому со страхом взирал на приближающегося к трону великого визиря, который попросил срочной аудиенции. Когда визирь подошел поближе, султан увидел на его лице улыбку. Он что сошел с ума?

– Говори! – в раздражении приказал султан.

– Ваше величество, – склонился в глубоком поклоне визирь, – я принес радостную весть. Перед своим отъездом английский посол заглянул ко мне и наговорил много слов, способных усладить ваш слух.

– Что же он такого сказал? – заинтересовался султан.

– Он сказал, что демарш Британии вовсе не означает разрыв дружбы между нашими странами. Напротив, Британия окажет нам всяческую поддержку в случае агрессии против нас России.

– Ну, и чему ты радуешься?! – разозлился султан, – тому, что Британия толкает нас на войну с Россией? Зачем нам это? Если бы ты не посоветовал пригласить великие державы в Стамбул, мы с русскими легко бы договорились. Они фактически ничего не требовали. Они согласились бы все оставить, как до войны с сербами.

– Осмелюсь возразить, ваше величество, – не испугался визирь. – Русские не успокоятся, пока не отберут у нас Босфор и Дарданеллы. Так лучше воевать с ними при поддержке Британии, чем в одиночку.

– Чем Британия обещает помочь? – начал успокаиваться Абдул-Хамид.

– Оружием, деньгами и военными консультантами, – ваше величество. Они уже закупили дальнобойные орудия на германском заводе Круппа. Два транспорта с пушками и винтовками могут отправиться к нам хоть сегодня. Требуется только ваше согласие.

– Значит, они уверены, что мы будем воевать с русскими?

– Не в этом дело, ваше величество. Если вы откажетесь, они найдут другого покупателя. Просто вам они предлагают первому.

– Ступай, я подумаю. Пришли ко мне в кабинет переводчика с русского и свежие русские газеты.

– Слушаюсь, ваше величество, – пятясь спиной к двери и беспрестанно кланяясь, произнес Мидхат-паша.

Султан встал с мягкого трона и пошел в свой кабинет. Через пять минут там появился переводчик с кипой газет подмышкой.

То, что султан узнал из Санкт-Петербургских газет, поразило его до глубины души. Одни заголовки чего стоили! «Освободим наших братьев-славян от турецкого ига», «Балканы должны стать православными» «Когда уже Босфор и Дарданеллы станут русскими?» «Султан еще пожалеет, что не принял ультиматум» и все в том же духе.

Через два часа Абдул-Хамид отпустил переводчика, вызвал великого визиря и приказал дать добро англичанам на отправку транспортов с оружием.

Как только транспорты вошли в Мраморное море, султан отправил Мидхата-пашу в отставку и посадил под домашний арест. Новому визирю Эдхему-паше он поручил провести тайное расследование на предмет причастности Мидхата-паши к заговору против отца.

Но осуществить задуманное не удалось. Уже на следующий день через британское посольство на имя султана пришла телеграмма, подписанная королевой Викторией. В мягких выражениях она советовала не наказывать Мидхата-пашу, сделавшего так много для установления дружбы между Великобританией и Османской империей. В залог этой дружбы королева просила выслать опального визиря в Лондон.

Султан вынужден был согласиться. Сегодня поддержка Британии была важнее планов мести. Нельзя терять такого союзника. Россия не Сербия. В одиночку с ней не справиться. Мидхата-пашу освободили из-под ареста и выслали из страны.

Началась подготовка к войне.

Вместе с оружием в Стамбул прибыл английский военный атташе. С собой он захватил два десятка военных советников. У них случайно оказался готовый план кампании против русских.

Согласно этому плану, русская армия должна была потерпеть поражение, даже не вступив на территорию Османской империи. Для этого предлагалось не дать русским форсировать Дунай. На Дунае у русских не было кораблей, если не считать двух оснащенных пушками пароходов. Зато у турок в бухтах крепостей стояли броненосцы, плавучие крепости, канонерки и катера. Обладая таким преимуществом можно сколь угодно долго разрушать любые попытки неприятеля переправиться на турецкий берег.

Но уж если каким-то чудом русская армия переправится через Дунай, она попадет в ловушку. Придунайские крепости Шумла, Рущук, Силистрия срочно оснащались дальнобойными орудиями. Гарнизоны крепостей наряду с длинноствольными винтовками вооружались скорострельными магазинными карабинами. Эта комбинация позволяла вести плотный огонь как на дальних подступах, так и в ближнем бою.

Неподалеку от крепостей располагалась стотысячная резервная армия, готовая в течение одного дня прийти на помощь любой из крепостей. И это еще не все. Пусть даже русские невероятным образом преодолеют и эту преграду, на их пути станет неприступная крепость Варна.

План понравился султану. Приятным в нем было еще и то, что англичане все работы проводили за свои деньги. Ну и что, что в долг! После победы русские выплатят контрибуцию, вот ей он рассчитается. В своей победе султан уже не сомневался. Поэтому он с нетерпением ждал объявления войны русским царем. И дождался.

В конце апреля 1877 года в своем манифесте царь Александр II объявил войну Османской империи. Значит, по всем расчетам недели через две русская армия выйдет на берег Дуная и получит то, что заслуживает.

Дни султана проходили в радостном возбуждении. Но уже в начале мая с Дуная начали приходить нерадостные вести. Первой жертвой войны стал турецкий броненосец. Самое невероятное, что он был полностью уничтожен одним выстрелом мортиры с берега. Разрывная граната пролетела по навесной траектории, пробила палубу и взорвалась в трюме с боеприпасами. Броненосец потонул в считанные часы.

Дальше-хуже. Непонятно каким образом на Дунае появились русские минные катера. Мало того, что они перегородили реку минами, лишив турецкие корабли возможности маневра, они еще имели наглость по ночам приближаться к ним и устанавливать мины прямо у корпуса. При этом сами оставались неуязвимыми. Их обнаруживали слишком близко от корабля, чтобы обстреливать из пушек, а от винтовочных пуль они были защищены бронелистами и мешками с песком. Таким образом были уничтожены две плавучие крепости и еще один броненосец. А после того, как еще один корабль подорвался на мине, турки прекратили патрулирование русла Дуная и укрыли корабли в крепостных бухтах. Господство на реке было утрачено полностью.

Султан вызвал к себе британского военного атташе.

– Что вы мне обещали?! – начал он разговор на повышенных тонах, – ни одна русская лодка не достигнет середины реки? А что в итоге? Наши корабли не могут покинуть своих бухт! Так работает ваш план?

– Стоит ли так переживать, ваше величество? – сдержанно ответил англичанин, – наоборот, все стало еще лучше.

– Вот как?! Объяснитесь!

– Русские раскрыли свои планы. Теперь мы точно знаем, где они планируют переправу. Вот смотрите, – военный атташе развернул принесенную с собой карту, – первый корабль они подбили вот здесь, второй и третий – здесь и здесь. Вот здесь и здесь у них минные заграждения. На какую это наводит мысль?

– И на какую?

– Они расчищают себе место для переправы. Вот здесь, в районе крепости Рущук, они будут пытаться форсировать Дунай. А минные заграждения они установили, чтобы корабли из других крепостей не смогли им помешать.

– Может быть, может быть, – задумчиво произнес султан. – Если это так, то что вы намерены делать?

– Я хочу просить ваше величество перебросить под Рущук резервную армию.

– Вы полностью уверены, что просчитали русских?