Уезд бездомных демонов

Reigon Nort

Уезд бездомных демонов

Глава первая: Память.

«Воспоминание» – слово со вполне простым и понятным всем и каждому смыслом, даже в какой-то степени абсолютно незатейливое и неприглядное, да и сам термин не страдает хотя бы некой изящностью. Однако для многих это главное слово в жизни: почти всё, что мы делаем за период своего существования, мы совершаем только ради воспоминаний. Мы готовы рискуя жизнью подниматься на самые высокие горы, опускаться на дно самых глубоких морей, тратить то, что скапливали годами на одно единственное путешествие – и всё только ради одних воспоминаний. Ибо нам кажется, что перед смертью мы будем испытывать не ужас и боль перед неотвратимостью происходящего – нам кажется, что воспоминания ярчайших периодов жизни, извлечённые из каких-то неведомых закоулков умирающего разума, заполонят собой все наши мысли в тот трагичный миг.

И когда умирает кто-то из старых друзей, нам непременно становиться грустно, даже если мы не видели его десятилетиями, поскольку нам кажется, что с его смертью навсегда уходит и часть наших ценнейших воспоминаний о нём, поэтому мы готовы преодолеть огромные расстояния, чтобы почтить память об усопшем – а вернее свою память о нём.

Такой же жертвой самообмана стал и Николай Кирсаров, который, узнав о гибели товарища по юношескому разгильдяйству, немедленно выдвинулся из столицы в село Ташин, Ташинского уезда, забрав с собой и всю свою чету. Больше всего сим фактом был недоволен единственный ребёнок его семейства – Арсений, недавно закончивший первый курс императорской военно-магической академии и собиравшийся, как следует отдохнуть на летних каникулах в столице; теперь был вынужден тащиться в какое-то захолустье, где ему предстояло провести ближайшие два месяца жизни до самой осени.

– Вот, сын, здесь я родился и рос! Если башня моего учителя ещё цела, то я смогу показать тебе ещё и где меня обучали алхимии. – Дав извозчику девяносто пять копеек за пятидневную поездку на дилижансе, глава семейства поднял тяжёлые чемоданы и направился в здание почтовой администрации стоящей напротив них.

– Жду не дождусь. – Угрюмо глядя на уезжающий транспорт, Арсений боролся с желанием запрыгнуть в него, стремясь немедленно отправиться обратно.

Мать приободряюще обняла уже вымахавшего до ста восьмидесяти пяти сантиметров сына и подняла косёмки с одеждой. Смирившись со своей участью, и недавний первокурсник подобрал оставшиеся пожитки, вяло поплётшись в конце их импровизированного строя.

Николай отворил дверь покосившегося деревянного дома почты аккуратным ударом чемодана. Та с мерзким скрипом отворилась, задев висящие над ней колокольчики.

– Места для проживания не сдаём! – За длинной высокой трибуной сидела худощавая женщина, покрытая веснушками, несмотря на белый цвет волос; её круглые очки едва держались на кончике острого тонкого носа. Едва завидев чемодан, не отвлекаясь от документов, она одарила входящих писклявым голосом. – Сами видите, в каком плачевном состоянии наша администрация, не хватало только, чтобы вам на голову штукатурка с потолка упала, а мне бы пришлось, потом, заполнять кучу бумаг описывая, как такая несуразица с новоприставившимися случилась. У нас надзор строгий: как кто помрёт, так обязательно большую стопку макулатуры принесут на заполнение. Прокофья Андреевна сдаёт комнаты прибывшим, ступайте к ней. У неё такой трёх этажный продолговатый дом, не пропустите, он у нас в селе такой один.

Коротко кивнув, глава семьи развернулся обратно в сторону улицы не успев переступить порог. Дверь, опять позвенев колокольчиками, громко хлопнула за его спиной.

По иссохшей пыльной песчаной колее, которую здесь именовали дорогой, шёл, коротко стриженный худой (можно было даже сказать измождённый) уже на две трети седой мужчина, с сухим и сильно загорелым лицом.

Увидев их, мужик сначала замялся, пристально вглядываясь в лица приезжих, а потом расплылся в радостной несколько простодушной улыбке.

– Колька, сколько лет, сколько зим! – Мужчина засмеялся и развёл широко руки, словно намеревался обнять Николая, однако этого не случилось: он просто подошёл и излишне крепко пожал ему руку.

– Семён! Ну, ты и изменился, конечно. Смотрю, совсем себя не бережёшь? – Николай Кирсаров тоже был чрезмерно рад встречи со старым знакомым.

– Да где уж там, с такой-то сволочной жизнью. Не в гробу лежим и на том спасибо. Чай оно, в нынешние времена, не у одних нас такая жизнь-то. А о тебе наслышан, да. Многое про тебя говорят. Большим человеком, говорят, стал в столице-то! Чай, и сам император к тебе в гости хаживал! – Семён говорил очень громко, от его голоса уже начинало звенеть в ушах, как от церковного колокола.

– Императоры в гости не хотят, они к себе зовут. А если они даже и к тебе в дом вошли, то они всё равно у себя, ибо вся страна их вотчина, собственность и имущество. Коли уж на то пошло.

– И то верно. – Семён почесал трясущимися руками облупленный нос, раздумывая, стоит ли задавать следующий вопрос или нет. – Пришёл Артёмку в последний путь проводить? Право слово, друзья вы с ним в детстве были, не разлей вода. Чего только не чудили, пока у старика алхимии учились. Но вишь оно как бывает: сегодня ты щи хлебаешь, а завтра морг заполняешь. Да убережёт богиня его душу, своим благословенным ликом.

– Да хранит земля надёжно его тело, своим святым теплом. – На этих словах все четверо прислонили ко лбу (ровно между бровей) скрещённые указательный и средний пальцы и прикрыли глаза, делая вид что молятся. Это продлилось всего мгновение, после чего мужики снова были готовы продолжить диалог. Видя, что старый знакомый готов к длинной беседе, Николай не стал утомлять скучной болтовнёй домочадцев. – Ступайте заселяться, я позже приду.

Приняв у отца чемоданы, Арсений свернул влево от почты (в ту сторону, откуда пришёл это седой мужчина) и поволочился по кривой и ухабистой дороге.

– Сына, давай помогу, тяжело же. – Мария Кирсарова попыталась выхватить часть поклажи из рук сына.

– Не надо. Нормально всё. – Это было не пустое бахвальство, юноша был не только высок, но ещё и крепко сложен. Не зная рода его деятельности, можно было принять его за кузнеца, шахтёра или ещё какого работника тяжёлого физического труда день ото дня испытывающего свои мышцы на прочность.

Раздосадовано и даже немного осуждающе цокнув, Мария смирилась, что её чаду больше не нужна помощь: он уже давно в состоянии позаботится сам не только о себе, но и о ней если придётся.

Путь до села занял у них минут пятнадцать, может двадцать – не больше. Дом Прокофьи Андреевны точно нельзя было пропустить, он действительно сильно выделялся на фоне прочих зданий в деревне: голубые гладкие стены, белоснежное обрамление окон, такие же белые четыре колонны (две на крыльце, две перед крыльцом) и крыша, отдающая золочёным цветом.

Такие дома в столице (да и во многих других передовых городах империи) уже было не модно строить. Нельзя было однозначно назвать дом устаревшим, но зодческий классицизм уже потихоньку начал уходить в прошлое со своей лаконичностью и строгостью линий и форм. На смену приходили сооружения более модерновые способные удивить пышностью излишеств фасадов и необычностью композиции как внутри, так и снаружи.

У входа в постоялый дом их никто не встретил, поэтому Арсению с матерью пришлось поочерёдно стучать в каждую дверь на их пути, которые отвечали лишь смиренным молчанием. Покуда одну из них не отварила тучная низкорослая женщина в голубом халате и истёртых коричневых тапочках.

– Прокофья Андреевна? – Мария, как и всегда при разговорах с незнакомцами, придала голосу скромный и даже слегка робкий тон.

– Она самая! – Женщина крепче сжала газетку в правой руке. – А вы, стало быть, заселяться приехали.

– Именно так, на почте нас сразу к вам отправили. – Она вышла из-за спины сына и подошла ближе к двери, решив взять на себя беседу с хозяйкой дома.

– Почта уже как года четыре всех ко мне отправляет. Деньги им на ремонт всё выделяют, да выделяют. Да только их хибара всё сильнее коситься с годами, то ли денег не достаточно выделяют, то ли они все не в тот карман идут. – Запахнув халат посильнее, жёлтые узоры которого уже изрядно истирались, а нити бахромой обшивки поистёрлись, она посмотрела куда-то в бок, за дверь: тщательно что-то там выискивая.

– Ой, не поверите в столице у нас такие же беды: денег у людей много, толку с этого мало. Живём всё равно, что маемся. – Мария удручённо махнула рукой.

– У меня только одна свободная комната осталась, лето, сами понимаете, все из города поближе к природе хотят перебраться. А у нас тут хорошо: воздух свежий, озёр вокруг много и вода в них такая тёплая хоть борщ в ней вари. Я бы её с радостью вам задал бы, вот только там окна нет. Шпана местная, паразиты, с камушками решили поиграть, кидались в гусей да промахнулись разок, оно мне в окно-то и влетело, теперь туда ветер такой задувает, что шторы, словно парус развиваются. – Прокофья цокнула языком и хлопнула по бедру газеткой не в силах скрыть собственное недовольство нынешней молодёжью.

– Мы любому дому будем рады. Всё лучше, чем под открытым небом жить. – Мария положила руку на грудь, выказывая благодарность и такому поступку домовладелицы.

– Ну что ж, воля ваша. – Она взяла ключ и бочком стала протискиваться в дверь, поскольку ширина тела не позволяла ей пройти лицом вперёд. Однако даже так ей с трудом удалось выбраться из комнаты: её живот упёрся в дверной косяк и, Прокофье пришлось напрячься, дабы оказаться в коридоре. – А чего ж вы такие красивые вдвоём-та к нам в уезд прибыли? Где ваш папка-то? Война забрала али от чахотки слёг?

– Да нет, ну что вы. Хвала богине, он жив, здоров. Просто разговаривает со старым другом, а нас двоих отправил заселяться.

– Ох уж эти мужчины, милая, никакой надежды на них нет. Только ребёнка заделать, да полку прибить вот и весь толк от них. Ах, ты ж паразит! – Прокофья увидела таракана на подоконнике коридорного окна и прихлопнула того газетой. – Ты погляди, какие ироды, давишь их, давишь, а они всё новые плодятся, да причём, всё больше и больше.

– Я могу приготовить эликсир, который за неделю их всех вам изведёт. – Арсений, бывший всё это время в состоянии лёгкого раздражения от женских разговоров, тут вдруг оживился и даже оторвал глаза от пола.

– А ты можешь такое сделать?! – Женщина поправила рыжие короткие кудри.

– Да, он у нас отличный алхимик. – Мать погладила его по макушке, юноша нервно одёрнул голову.

– Знаешь, что я тебе скажу, если ты сможешь вывести всех тараканов так, чтобы постояльцы не разбежались, то до конца лета можете жить тут бесплатно.

– Будет сделано.

– Будет сделано. Вы поглядите, какой серьёзный юноша. – Прокофья дружелюбно улыбнулась, поглядывая на Арсения.

– Он готовится стать офицером. – Мария всё не оставляла упрямых попыток прикоснуться к сыну, словно не замечая что он уже не ребёнок.

– А-а, ну тогда, извините, ваше благородие, не признали сразу.

Юноша тихонько хмыкнул: домовладелица всё же смогла разбить его напускную серьёзность и поддельную суровость, которые он всегда на себя напускал, чтобы казаться взрослым.

– Ну что ж, а вот и ваша дверь. – Перестав шаркать тапочками, Прокофья передала ключ Марии, встав напротив двери.

Белая краска на дереве уже потрескалась и даже местами облупилась, показав синий окрас предыдущего слоя, нанесённого возможно ещё до рождения Арсения.

Немного суетливо (как часто с ней бывает) мать вставила ключ в замочную скважину, попав в неё только со второго раза. Повернуть затвор ей тоже удалось не сразу: поначалу казалось, будто замок и вовсе заклинило, но надавив посильнее, она смогла подчинить механизм, и дверь со стоном отварилась, открыв путь новым временным хозяевам. В лицо сразу же полетели потоки воздуха: разбитое окно было ровно напротив двери.

Постояльцы вошли медленно и осторожно. Аккуратно протиснув чемоданы и косёмки, они, стоя в центре зала, принялись осматривать центральную комнату, являющуюся и кухней и гостиной одновременно. С фиолетовой краской на стенах здесь всё было ещё хуже, чем на двери: трещины расползлись по ней паутинкой от одного угла до другого, где-то отвалились целые куски эмали, образуя затейливую мозаику, словно так и было задумано строителями.

Мебель же была качественной выполненной из прочного дерева, выдержанная в одном стиле с дверью: белый пигмент занимал большую часть поверхности, но во многих местах было видно и прошлую синюю краску и даже позапрошлую красную.

– Для вас, столичных жителей такое, поди, неприемлемо, но мы здесь, в глубинке рады тому, что есть. – Прокофья стояла у них за спиной и тоже оглядывала комнату будто и сама тут впервые.

– Ну что вы. Бросьте. Наша семья не всегда была богатой. Бывали времена, когда мы жили в таких местах, что их и халупами-то назвать было нельзя, иначе сильно польстишь тем, кто их построил. Сенечка, правда, тогда был ещё совсем маленьким мало что помнит. Он-то у нас житель столичный. – Мать захихикала, хлопнув сынулю по попке.

– Не называй меня Сеней. – Он осматривал потолок, прикидывая, а не придётся ли ему просыпаться каждое утро в кусках тридцатилетней краски, но кажется, всё, что находилось на потолке, выполнено на совесть и боятся нечего.

– Я могу дать вам старых газет, дабы заклеить ими окно, а то простудите спину во время готовки или простынете вовремя ужина. – Прокофья указала на развивающиеся шторы.

– Ничего, я его починю. – Арсений вытянул руку вперёд, выставил параллельно окну ладонь с широко расставленными пальцами и повернул кисть по часовой стрелке.

Под окном поднялась пыль, ветер будто подул в обратную сторону, шторы застыли в неестественном положении, словно увязли во времени. Немного стало серым пространство в комнате, слегка угас свет, пол прогибался и трещал под тяжестью магии, но не сломался – всё, несмотря на старость, устояло перед чарами. И стекло без преград вырастало в деревянной раме, вздымаясь снизу вверх как скорорастущие лианы. Мгновение, всего мгновение спустя окно было вновь застеклено.

– Вот так вот быстро восстановить такой сложный материал как стекло и даже не вспотеть!!! А ваш мальчик очень могущественный чародей. – Удивлённая домовладелица едва не выронила газеты из рук.

– Так и есть, он у нас вообще очень талантливый ребёнок, преподаватели во многих аспектах пророчат ему великое будущее, а он стремиться отправиться на войну. Всё приключений ему мало. – Она грустно вздохнула глядя на своё упрямое чадо, решившее бескомпромиссно рисковать собой.

– Мальчишки, что уж с них возьмёшь. Что ж, располагайтесь, раз вас всё устраивает. Предоплату с вас пока брать не буду, а если вам действительно удастся вывести всех тараканов в доме, то не возьму до самого конца лета. Приятного вам пребывания. – Снова пропихиваясь бочком в дверь, Прокофья удалилась в собственные покои.

– Ну что скажешь, сына? Не хоромы, но жить-то можно? – Мария приобняла его за плечи.

– Да всё замечательно, облезшую краску восстановить ещё проще, чем стекло. Давай, я прямо сейчас этим и займусь. Не понимаю, почему хозяйка сама до сих пор не использовала это заклинание. – По-прежнему угрюмый Арсений выпутался из материнских объятий.

– Эх, Арсений, пусть благодаря жертве нашей богини все люди теперь с самого рождения могут колдовать, но всё же далеко не всем им магия даётся так же легко как тебе. Но все равно, не нужно тебе сейчас заниматься краской. Разбросай чемоданы по комнатам и иди, прогуляйся, может, познакомишься с кем-нибудь. Я там видела недалеко несколько твоих сверстников, среди них было даже несколько милых девушек. – Мария подмигнула ему.

– Мам, ну ты же знаешь, общение с людьми меня не сильно привлекает, мне в окружении книг куда комфортнее. – Он сильно нахмурился.

– А вот и зря, в жизни нудно уметь заводить знакомства, это самый важный навык для человека, особенно живущего в обществе. Так что ступай на улицу, а я сама наведу тут порядок, чай тоже в магии не простофиля. – Резким движением руки она развернула сына, держа его за плечо, в сторону двери и аккуратными шлепками по заднице вытолкала его из квартиры.

Погода на улице за это время успела стать жарче, но вместе с тем приятнее, благодаря прохладному ветерку. Портили идиллию только громкие крики играющих детей больно режущих уши своими звонкими писклявыми голосками. На противоположной стороне улицы, в парке, он увидел отца сидящего за столом с какими-то мужиками. На столе было несколько бутылок водки тарелка со свежими огурцами и банка с маринованными помидорами, а также не успевающие пустовать стаканы.

– Так значит, ты женился, Николай. Ну, так, и как оно, в браке-то? – Разливал спиртное по стаканам уже почти лысый мужчина с редкими зубами.

– Ну, ты ж знаешь, как оно женщинами-то. И жить с ними не возможно и пристрелить их жалко. – Громогласный хохот пьяного отребья разнёсся по всему парку, перепугав всех сидевших на ветках птиц.

Не желая выслушивать пьяные бредни мужланов и безумный детский вой, ибо, в представлении Арсения, это всё уж сильно походило на ад; он направился в сторону леса – надеясь там найти уединение и успокоение, а то его хладнокровие стало сдавать от творящегося вокруг громогласного ужаса.

Прикрыв глаза и делая глубокие вдохи, для сохранения внутреннего равновесия, юноша быстро шагал, не обращая внимания на окружающих. Однако местные жители искоса поглядывали на него. Стоящая поодаль от группы молодых людей, с которой они явно не выказывали особого желания разговаривать, блондинка, ста семидесяти восьми сантиметров роста, заинтересовалась приезжим сильнее прочих, поспешив пойти в его направлении.

– Привет. Ты только что прибыл, верно? – Её карие глаза внимательно осматривали его лицо.

Арсений даже не заметил, как она поравнялась с ним, а потому чуть не вздрогнул, когда девушка с ним заговорила.

– Да, буквально, час назад. Даже вещи ещё не распаковал. – Он лишь мельком бросил взгляд в её сторону: девушка была худа, мила и одета в лёгкое полупрозрачное коричневое платьице с узором в белый мелкий горох, рассыпанный по всему наряду.

– Летом приезжие в наших местах не редкость, но вот приезжают каждый год одни и те же люди, так что новички тут редкость. Что же завело тебя в наши края? – И без того короткую юбку платья нещадно развивало на сильном ветру открывая едва ли не полный обзор на тощие но изысканные стройные ножки сотканные исключительно из гладких изящных линий.

– Мой отец родом отсюда, у него здесь недавно скончался старый друг, вот мы и прибыли в ваш уезд. – Он безразлично пожал плечами, так до конца и, не понимая, для чего нужно было тащить сюда ещё и его.

– А кто твой отец? – Золотистые волосы, едва достающие до её плеч, задуло ветром ей на лицо. Она не сразу смогла с ними справиться, те упорно не хотели смирно лежать за ухом.

– Мой отец Николай Кирсаров, мы всей семьёй прибыли из столицы. – Предугадывая её следующий вопрос, Арсений ответил заодно и на него.

– Из столицы…хм.… Неужто, твой отец тот самый известный на всю империю алхимик? Величайший в стране и один из лучших в мире. – Она закружилась и подпрыгнула, проводя рукой вокруг, словно обводила весь мир.

– Да, водится за ним такая репутация. – Он угрюмо хмыкнул, вспоминая все выходки отца.

– Ой, я такая не вежливая, прости. Засыпала тебя вопросами, а сама даже не представилась. – Девушка коснулась кончиками пальцев своей груди, чуть пониже шеи. – Я Елизавета Штарина, но ты можешь звать меня просто Лизой.

– Ну, мою фамилию ты знаешь, а зовут меня Арсением, но даже не думай называть меня Сеней. – Он давно уже ждал шанса представиться новой знакомой, но по правилам этикета общения мужчина не мог называть своё имя раньше, чем дама назовёт своё.

– И куда же ты идёшь, Арсений? – Она слегка наклонилась, заглядывая в его зелёные глаза.

– Туда где можно побыть в тишине. – Он смущённо отвернулся.

– Ну, тут в лесу есть небольшая опушка, там уютно, прохладно и мило. Тебя туда провести? – Лиза кокетливо покачалась стоя на месте.

– Будь так любезна, покажи мне сие чудесное место. – Он указал рукой в лес, пропуская её вперёд.

– Так, а ты тоже алхимик? – Лиза повернулась к нему, идя спиной вперёд. Арсений испугался, что она может споткнуться и упасть, но, похоже, она хорошо знала дорогу.

– Ну, отец с самого детства учил меня приготовлению эликсиров, и я достиг в этом деле больших высот. Мне говорят, что я мог бы с ним сравниться в будущем, а возможно даже и превзойти его. Однако учусь я в императорском военно-магическом училище. – Гуща деревьев сменила собой сельский антураж, и Арсений внимательно смотрел под ноги, опасаясь споткнуться.

– Интересное решение. Ты выбрал карьеру военного мага, которым платят очень мало, да и живут они не долго, в то время как профессия алхимика сделала бы тебя богатым и жизнью рисковать бы не приходилось. – Тут уже и она стала внимательно осматривать путь.

– Здесь нет никакой загадки. Да, успехи в алхимии сделали бы меня богатым, но успехи в магии сделают меня великим. Особенно если я отличусь на поле боя. – Арсению с его ростом и широтой плеч, приходилось пригибаться и отодвигать ветви, продираясь вглубь леса, в то время как Лиза изящно скользила между кустами и деревьями.

– Гляжу, губа у тебя не дура. Ни много не мало, хочешь стать великим, во что бы то ни стало. – Она, наконец-то вывела его на полянку, где в центре одиноко росло столетнее дерево, а вокруг грелись на солнце различные группки цветов, походя на разноцветные облака, кружащиеся вокруг гиганта.

– Ну, так, а чего мелочиться. – Отшутился он. – А ты сама-то, чем занимаешься? На кого учишься?

– Пока не на кого, я только-только закончила двенадцатый класс. Получила золотую медаль, но всё ещё не решила в какую гимназию отправиться. Да и оправляться ли вообще. – Лиза оперлась на дерево в центре опушки.

– А что так? Мне казалось, что для девятнадцати летнего человека нет ничего важнее образования. – Заметив несколько целебных трав недавний первокурсник, начал их осматривать, подумывая прийти сюда завтра с наплечной сумкой. Тут растёт достаточно ингредиентов, чтобы пополнить запас целебных зелий.

– Не подумай, будто я не желаю учиться. Просто моя мать очень больна, а отца у меня нет; я не могу оставить её одну, это было бы очень эгоистично. А поблизости кроме школ ничего нет. Вот я и мучаюсь сомнениями, стоит ли пойти учиться или всё-таки остаться здесь. – Глубокий вздох выдал, что эта тема непреклонно мучила её последние несколько месяцев уж точно.

– Чем же ты планируешь зарабатывать, если останешься тут? – Арсений больше не стеснялся смотреть на неё, наоборот, он внимательно разглядывал собеседницу.

– Шитьём, я очень хорошо шью. Я уже сейчас этим зарабатываю, мать-то не в состоянии работать, она даже с кровати почти не встаёт. Денег, конечно, не много, но жить можно. – Она подошла поближе, пытаясь понять, что же он там такое рассматривает в цветах.

– Что ж…, это… похвально. Я тоже учусь и работаю одновременно. – Он сидел возле белого плато ромашек. – Подменяю отца, когда то слишком пьян, а пьян он постоянно. Большинство эликсиров, которые ему заказывают, готовлю я. Он берётся только за очень сложные заказы, ибо даже пьяный он всё равно превосходный алхимик, куда лучше меня.

– Ты затем рассматриваешь эти ромашки, я слышала, у них есть целебные свойства. Собираешься приготовить из них отвар? – Она встала на колени рядом с ним.

– Да, но их целебные свойства переоценивают. Лучшее что можно сделать с ромашкой, это…. – Он сорвал цветок и вплёл его Лизе в волосы за правым ухом.

– Спасибо. – Она смущённо улыбнулась, поправляя волосы.

***

Мирная водная гладь без особого стремления к точности, не стесняясь, отражала окружение озера: тихо раскачивающиеся кроны деревьев; заросли камыша и рогоза обводящие водоём в нескольких места импровизированным зелёным забором; ещё слегка заспанное лицо юноши и ярко-красный поплавок, медленно раскачивающийся, словно отмерявший мелодичный такт.

В лесу, где-то поодаль, аккуратно начинали запевать птицы, приветствуя выходящие из-за горизонта лучики ещё не появившегося солнца. Косяки мелких рыбёшек, спокойно проглядывавшиеся через чистейшую воду, суматошно бились возле берегов: то ли выискивая червяков, то ли вылавливая комаров, больше предпочитавших садится на укутанного в плащ человека, чем на озеро.

Арсений самонадеянно предполагал, что химическая пропитка его плаща всё ещё работает, но факты наглядно демонстрировали обратное – нужно будет снова готовить эликсир от комаров и по новой пропитывать им накидку.

Можно было бы конечно отгонять кровососов магией, но это бы распугало всю рыбу, которая, судя по сему, тоже пока ещё не совсем проснулась: в наполненном на половину водой ведре плескалось лишь пару карасей немногим больше его ладони.