Океан для троих

Реджи Минт

Океан для троих

Глава 1. Командор Дороти

– Вы все-таки его схватили, командор! Надели на Черного Пса намордник. Мои поздравления! Большая удача – большой приз, – проходивший мимо офицер отдал честь.

Командор Дороти Вильямс кивнула и улыбнулась, принимая заслуженную похвалу.

Верно, удача.

Сегодня ей повезло.

Погода радовала – бирюзовое прозрачное небо и палящее белое солнце, которое отражалось от океана золотом. Сам океан – непривычно тихий, синий, без обычных шапок пены на десятифутовых волнах.

Ниточка бриза, тянущаяся от побережья, гнала по воде мелкую рябь, но не более. В воздухе пахло солью и удачей.

– Штиль, – сказала мисс Бертон, мастер-канонир на “Свободе”, одном из лучших фрегатов королевского флота. – Если бы не штиль, от Черного Пса нам бы достались только мелькнувшие за горизонтом уши. Если не хвост.

– Чушь, – отрезала Дороти Вильямс, оперлась бедром о перила мостика и непреклонно сложила руки на груди. – Не умаляйте своих заслуг. Ваши ребята прекрасно отработали. Если бы не их меткость и книппели, пришлось бы применить ядра, и сейчас бы нам достались одни обломки. А так мы вернемся в Йотингтон с прекрасным трофеем.

– Это вы про Черного Пса Морено или про его “Каракатицу”? – улыбнулась Бертон, больше не споря.

– Про обоих вместе. Сегодня прекрасный день. Думаю, это повод открыть тот бочонок вина, который я привезла из Алантии. Оно белое и как нельзя лучше подходит для того, чтобы обмыть бескровную победу.

Командор подхватила с перил свой мундир, который был скинут перед сражением, и легкой походкой спустилась по ступеням на нижнюю палубу, где с одной стороны команда канониров раскладывала обнаруженные на “Каракатице” товары, а с другой абордажники под дулами пистолетов заковывали в кандалы экипаж захваченного корабля.

Про “бескровно” она, конечно, преувеличила – двое ее рубак проваляются в гамаках пару недель, а вот у трех человек с “Каракатицы” есть все шансы сегодня отправиться в царство теней.

– Черта с два они нам дались так легко, если бы у них не было четверть трюма соленой воды, – пробормотала себе под нос канонирша Бертон, раскуривая трубку и пристально глядя в затылок Дороти. – И разломанный на части руль. Трофей знатный, но это чистая удача!

Вильямс прекрасно ее расслышала, даже на таком расстоянии, но сделала вид, что нет. После сегодняшней демонстрации своих способностей раскрывать то, что слух у нее не хуже, чем у летучей мыши, не стоило. И так команда косилась на нее с подозрением: все-таки обычные живые люди с высоты двадцать футов не прыгают и одной рукой двоих врагов за борт не швыряют. И уж тем более этого не делают женщины.

Впрочем, о ней и так ходили слухи по йотингтонским кабакам и тавернам, что Дороти Вильямс поцеловала Черная Ма, потому что силы у капитана “Свободы” как у трех быков. И чтобы уложить ее на лопатки во время учебного поединка, ее же сокурсникам из Морской Академии приходилось наваливаться всемером. А ведь тогда Вильямс еще не исполнилось семнадцати.

Сила и здоровье пришли к ней вопреки надеждам многочисленной родни, которая слетелась стервятниками в ожидании, когда единственная чахоточная наследница старого Вильямса отправится к своему папаше. Не дождались.

После пятнадцати лет и страшной лихорадки, которая едва не стоила ей жизни, Дороти выздоровела, а потом и вовсе стала сильнее любого из курсантов. При этом на внешности это ничуть не отразилось. Она выросла стройной, красивой девушкой.

В пятнадцать на нее уже заглядывались женихи из лучших семей Алантии.

А что бы и не посмотреть: из чахоточной девчушки Дороти Вильямс превратилась в девушку с фигурой статуэтки и лицом речной богини. Мастью она пошла в родню по матери: светлые пшеничные волосы, яркие синие глаза и белая кожа без изъянов. Румянец на фарфоровых щеках и ямочки от улыбки.

А вот свою необычную силу ей приходилось скрывать как от друзей, так и от семьи. Домашние, если и замечали неладное, помалкивали, а слуги в их доме были неразговорчивы. Секрет хранился надежно.

Но сегодня ей эту силу пришлось показать.

Иначе бы вместо людей Черного Пса Морено сейчас бы палубные доски заливала кровью из ран ее команда. А своих Дороти старалась беречь. Пусть себе косятся, к вечеру хлебнут рому, а завтра уже будут тратить трофейные монеты в порту, а с пьяных матросских баек какой спрос?

Кто им поверит, что их капитан прыгнула без троса на борт фрегата, хотя до того борта не меньше пятнадцати футов было, и приложила оторванным штурвалом разом троих пиратов? У рома длинный язык, к моменту прибытия в порт штурвалов станет три, пиратов сорок, а капитан будет извергать из глаз молнии.

Но про трюм и руль канонирша Бертон говорила правду.

Знаменитая “Каракатица” была еле жива и ползла на чистом упрямстве. Скорее всего, Морено рассчитывал под прикрытием вечернего тумана проскользнуть мимо архипелага и уйти к изрезанным миллионом бухт островам Сабли. Потому что выходить на открытую воду на такой дырявой лоханке – чистое безумие.

А ведь еще пару дней назад за “Каракатицей” числился титул самого быстрого судна этих вод. Взять Черного Пса Морено в океане не смогли бы и три фрегата разом. Уж больно хороша была “Каракатица”! Да и команда с капитаном под стать кораблю – рисковые, быстрые и умные.

Губернатор еще год назад объявил награду в тысячу дукатов за их поимку. Потом тысяча подросла и стала десятком тысяч. Однако Черный Пес по-прежнему внаглую грабил торговые суда чуть ли не под носом у алантской армии. После сезона дождей командующий планировал открывать на “Каракатицу” большую охоту – Морено разграбил судно, перевозившее жалованье для гарнизона Йотингтона, а это было уже прямым плевком на мундир королевского флота.

Однако не понадобилось. “Каракатица” – жалкая и ободранная, с перебитыми мачтами, вставала сейчас в фарватер “Свободы”, готовясь к позорному конвоированию, а ее когда-то лихая команда мрачно зыркала на капитана Вильямс и сплевывала на палубу кровавую слюну.

Черный Пес Морено сидел там же, среди пленных. Отдельно держать – слишком много чести для пирата. Досталось ему крепко – тем же штурвалом Вильямс отправила его в короткий полет, который кончился ударом о надстройку. И теперь пиратский капитан, левая часть лица которого была черной от ушиба, с помощью боцмана рвал руками на части свою рубаху из тонкого алантского беленого льна, чтобы перевязать раны своим же людям.

Мощные мышцы напрягались, сухожилия натягивались канатами, два осьминожьих щупальца, вытатуированных на груди, сходились вместе, и прочная ткань расползалась на ровные полосы. Морено замер, почувствовав на себе чужой взгляд, чуть повернул голову, давая понять, что заметил внимание и ему на это наплевать, и продолжил рвать рубашку стоимостью с два золотых. На то, чтобы перевязать брюхо мерзавцу, цена которому – ржавый медяк.

Вильямс кивнула корабельному лекарю, отдавая приказ помочь пленным.

За полную команду “Каракатицы” она может рассчитывать не только на награду в десять тысяч золотом, но и на орден от Его Величества. А также на симпатии губернатора, который отпишет в столицу о храбрости Вильямс. И это по возвращению позволит ей отвоевать обратно все, что растратили предки. Золото поможет выкупить проданные бабкой за бесценок земли и вернуть роду Вильямсов былую славу.

И уважение. Дороти Вильямс сжала кулаки. Она пленила Морено! После трех месяцев бесполезных погонь – такое везение.

Надо сказать, что все вышло случайно и заслуги Дороти в том не было: “Свобода”, вывернув из-за выступающего в море острого мыса, носом почти вошла “Каракатице” в борт – та как раз выходила из бухты. Деваться пиратам было некуда, но в тот момент Вильямс об этом не знала – поэтому приказала канонирам ломать мачты.

Сейчас, рассмотрев “Каракатицу” вблизи и прогулявшись по ее палубам, Дороти вообще не могла понять, каким чудом судно держалось на плаву.

Огромная пробоина чуть выше ватерлинии, полный трюм воды, у носовой фигуры – той самой знаменитой каракатицы – отбита половина. По левому борту снесены ограждения и часть надстройки – словно там тайфун прошелся. Рулевое почти вдребезги. Может, Черный Пес не поделил что-то с морским дьяволом, и тот попросту откусил от руля знатный кусок?

Или ворон ворону глаз выклевал.

Впрочем, сундуки и грузы этот дьявол с корабля не забрал. Специи, шелк, серебро в слитках – вся последняя добыча с купца, которого пару дней назад “Каракатица” пустила на дно, предварительно подчистив все трюмы и высадив команду на шлюпку посреди океана.

И все же Дороти мучили любопытство и какая-то нелогичная обида, что Черного Пса она поймала только после того, как кто-то хорошенько его потрепал. Нет, она понимала – будь “Каракатица” в порядке, им бы достался только ветер от ее парусов, но все же, черт побери… Кто же грызанул за хвост неуловимого Морено и задал ему такого перца?

Следовало побеседовать с пленными. Вряд ли пиратский капитан захочет откровенничать с офицером королевского флота Алантии. Но может, кто-то из его людей окажется разговорчивее и в обмен на поблажки и заступничество на суде порадует рассказом? Например, этот огромный мрачный моряк, с исшрамованным лицом и боцманской дудкой на шее. Не сейчас, конечно, ближе к вечеру. Когда ее команда перестанет так настороженно коситься на своего собственного капитана и осознает, что они взяли большой куш.

Да, со штурвалом вышло излишне. И с прыжками тоже. Вильямс привыкла скрывать свои способности, справедливо опасаясь обвинений в колдовстве и вопросов, на которые у нее ответа не было.

Она действительно не знала, почему способна на такие вещи, и предпочитала считать это даром богов. Жаль, что у нее когда-то так и не получилось прижать к стенке Дорана. И как следует расспросить о том, не происходило ли нечто странное, когда она болела лихорадкой, после которой необычные способности и начали просыпаться. Впрочем, поймать на словах увертливого как угорь и смешливого Дорана Кейси у Дороти навряд ли бы получилось. Что тогда, что теперь. Жаль, что теперь это уже невозможно. Как же жаль!

Привычная тоска впилась в сердце. Доран уже десять лет как в царстве теней, его тело на дне океана, а Дороти все никак не может отпустить его и перестать тосковать!

Ей сложно давались новые знакомства и тем более дружба. Терпеть ее принципиальность могли не все, а она не выносила лицемерия, а иногда с трудом отличала шутку от желания оскорбить. Вот и выходило, что за все десять лет сначала лейтенант, а потом командор Дороти Вильямс чаще дралась на дуэлях с новыми знакомыми, которые подвергали сомнению ее способность командовать кораблем, чем пила с ними вино за одним столом.

А уж занять вакантное место Дорана Кейси – погибшего друга детства, с которым они прошли путь от падения с яблони в отцовском саду до ворот Морской Академии Алантии – и вовсе никому не удалось.

Да, были несколько приятельниц на службе. Один забавный ученый граф-отшельник в городе. Невольница-служанка, которой Дороти доверяла помогать с прической и одеждой. И, пожалуй, все. Может, потому тоска и не отступала, продолжала капать ядом.

Дороти отдала приказ откупорить бочонок бренди для матросов и белого вина – для джентльменов. Как она и предполагала, после второго стакана ее провозгласили “славной девкой”, хоть и чокнутой. Но главное – за нее была морская удача, а значит, все странности прощались. Пусть себе колотит пиратов штурвалом, если ей так нравится.

Офицеры за ужином, впрочем, были куда сдержаннее в выражении радости, но тоже скрыть торжества не могли – уж слишком солидная награда светила “Свободе”. И уж слишком легко она приплыла в руки.

– Мисс Бертон, а как вы полагаете, с кем сцепились наши уважаемые гости? – спросил один из младших офицеров, оценив по достоинству букет вина и отдав должное мастерству кока, который по такому случаю запек гуся.

– Полагаю, с кем-то столь же уважаемым, но позубастей, – вместо канонирши Бертон ответил кто-то из старших офицеров. – И этот кто-то сделал за нас всю работу и упокоился с миром на дне морском, оставив нам “Каракатицу” и весь ее груз. Я считаю, что за это надо еще раз выпить, господа! За командора Вильямс и ее удачу! За “Свободу”, господа!

– За “Свободу”! – дружный хор голосов перекрыл скептическое покашливание Бертон, которая только согласно развела руками и присоединила свой бокал к остальным.

После ужина, уже пребывая в хорошем расположении духа, Дороти приказала привести к себе пиратского боцмана, рассчитывая разговорить его. Матросов, которые хотели остаться в каюте ради безопасности своего капитана, она отпустила. Оставила только служанку, верную чернокожую Сэмми, на случай если понадобится подать вина.

Боцман, которому пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы пройти в двери каюты, оказался угрюмым, неразговорчивым малым.

Вильямс убила почти час, пытаясь вытянуть из него хоть что-то. Но именем и короткой биографией все успехи и закончились.

Боцмана звали Джок Саммерс, он служил на флоте с младых ногтей, был ранен во время стычки с капером, уволен по ранению. Это боцман спокойно выложил с самого начала, а вот дальше – точно шлюз закрыли. Все красноречие Вильямс, которое она изливала на голову пирату, расписывая ужасы каторги на Рилос-Таро и неприятные ощущения от пеньковой веревки на шее, пропало втуне. Саммерс замер истуканом и, казалось, вовсе не слушал. Пялился крабом куда-то в стену.

– Расскажи, кто вас так отделал? Я не скрою, корабль Черного Пса Морено – лакомый кусок, и мы вас, как это, не заслужили…

– Я могу замолвить словечко…

– Всего лишь год на местных копях или вся жизнь на рудничном колесе…

– Если есть еще важные новости о других судах, то возможно полное восстановление…

Саммерс молчал.

Под конец, когда Дороти уже не выдержала, стукнула бокалом об стол и приказала Сэмми позвать матросов, чтобы увели, Саммерс отмер и сказал неожиданно тихо:

– Хорошо дерешься, капитанша. Лучше многих. Меня никто не мог положить в кулачном бою. И Морено тоже, особенно когда у него в руках палаш. Ты – смогла.

– В мои цели не входило производить впечатление на пиратов, – холодно ответила Дороти. – Я берегла свою команду. И хотела бы уберечь ее в дальнейшем, и поэтому я последний раз спрашиваю, кто напал на вас?

Но Саммерс опять замолчал.

Матросы увели его к остальным – на палубу. Дороти не рискнула запирать головорезов в трюме – неровен час в темноте передушат охрану. А наверху часовым удобно. Тем более фонари горят и луна почти полная – незаметно кандалы не снимешь.

Вино закончилось уже заполночь. Опьянения почти не чувствовалось, как всегда, только в голове слегка шумело. Дороти вышла на палубу, освежиться.

Все было в порядке – паруса сложены в ожидании утреннего ветра, масляные светильники яркими пятнами рассеивали темноту, двое часовых тихо переговаривались за игрой в карты. Еще двое расслабленно сидели у борта, но с пленных не сводили глаз – еще бы, за такие деньги можно и сутки не поспать.

Пираты спали, кто как. Из угла, где положили раненых, раздавались тихие стоны, перемежающиеся с молитвами, потом кто-то захрипел и начал звать в бреду мать. Пираты беспокойно пошевелились, но на ноги встал только один – сам Черный Пес, в свете ламп мелькнули изгибы щупалец, которые оплетали и спину тоже. Потянув за собой остальных, связанных с ним единой цепью кандалов, он двинулся туда, где стонали. Опустился на колени, окунул в ведро с водой кружку и дал раненому напиться, потом наклонился ниже, закрыв от Дороти широкой спиной происходящее.

Командор шагнула вперед, придержав за плечо часового, который уже хотел пойти разобраться.

– Отставить. Я сама.

И подошла ближе, осторожно переступая через спящих. Морено к этому времени уже выпрямился и теперь просто расслабленно сидел рядом.

Раненый затих.

Подойдя ближе, Вильямс поняла, что навсегда – от ран не умирают, так странно вывернув шею. Впрочем, парень был не жилец, даже на расстоянии чувствовалось, как сильно нагноилась рана.

– Черный Пес дарует последнюю милость? – спросила Дороти.

Ей было интересно. Черный Пес Морено – легенда морей. Неуловимый, жестокий, беспощадный. И все-таки она его поймала. Она, Дороти Вильямс.

Пират вздрогнул, очнулся от глубокой задумчивости, чуть двинул головой на звук голоса, но целиком не повернулся, точно посчитал говорящего не достойным своего внимания.

– Я неграмотный пират, мэм. Красивых слов не знаю. Он мешал мне спать.

Ха! “Мэм”! Так обращались только к старухам. А ей двадцать девять.

Дороти сложила руки на груди.

– Завтра к полудню мы доставим вас в Йотингтон. Мои люди проследят, чтобы вас поместили отдельно, а то к утру вы передавите всю команду. Но можете составить компанию мне – за вином и ужином, проводите вольную жизнь.

– Не бесплатно?

– Да, и вы знаете, в обмен на что.

Черный Пес наконец соизволил обернуться и посмотреть на Дороти. Его единственный глаз (второй был прикрыт плотной повязкой), под которым наливался чернотой синяк, заходящий на скулу, почти целиком заплыл, но даже через эту щелочку Морено ухитрился взглядом показать все, что он думает о предложении. Разбитые губы изогнулись в усмешке, он осмотрел Дороти внимательно и цепко, точно на рынке прицениваясь, оскалился и, медленно подбирая слова, проговорил:

– Благодарствую, мэм, но я простой парень. Не приучен столоваться с благородными дамами. Хотя в другое время и при других обстоятельствах вам, мэм, стоило бы больших усилий избавиться от моего общества.

– Угрожаешь даже из кандалов?

– Упаси бездна угрожать той, кто разметала моих ребят, точно мы бордельные девки. Не понимаю, зачем такой вообще нужна команда? Мне интересно, мэм. И да, я люблю и женщин, – он многозначительно ухмыльнулся, словно Дороти предложила ему разделить постель, – и выпивку. Много чего люблю. Но сегодня я слишком хочу спать. А завтра буду занят: знакомство с палачом случается раз в жизни, тут как на свадьбе – отвлекаться нельзя.

– Что ж, тогда спокойной ночи, капитан Морено, – пожелала Дороти, приказала выкинуть мертвеца за борт, увести Черного Пса подальше от его людей и присматривать за ним отдельно.

Морено не сопротивлялся, дал себя расковать и приковать снова уже к бортовому кольцу. Привалился к переборке и спустя несколько мгновений задышал ровно, забывшись сном.

Казалось, ему были нипочем и ночная прохлада, и предстоящий суд, и то, что он пять минут назад убил человека.

У Дороти внутри заскреблось дурное предчувствие, но она отогнала его, заставив себя думать о предстоящей награде, а также о скорой встрече с ростовщиками, которым принадлежали выкупленные земли. С такими деньгами и безупречной родословной Дороти снова станет завидной невестой. И никакая она не “мэм”! И женихов у нее теперь будет – хоть в бочки засаливай.

Некстати подумалось, что, наверно, когда Черный Пес склоняется над женщиной, татуированные щупальца у него на спине мерно двигаются в такт, и он привстает на локти, а потом…

Резкий звук вырвал Дороти из странных и неуместных фантазий.

Это всего лишь плеснуло за бортом – акулы явились на похороны.

Глава 2. С корабля на бал

Йотингтонские балы были отдельной разновидностью пыток. Жара, многослойная парадная одежда, кислое вино. Но главной бедой было не это…

Самым главным мучением вечера являлись танцы.

Командор Вильямс, которую за ее долгую жизнь пытались обучить этой премудрости целых три учителя (безуспешно), танцевать не любила, не хотела, а главное – не умела. Чувство внутреннего такта, которое позволяло другим не сбиваться с ритма движений, у Вильямс отсутствовало.

Бедные кавалеры стоически терпели ее деревянные па, трагически морщились, когда она наступала им на ноги, и старались при следующих звуках музыки держаться подальше от привлекательной, красивой, но такой неуклюжей партнерши.

Сегодня ее, похоже, ожидали очередные круги мучений, которые по недоразумению назвали бальными кругами. Она попыталась увильнуть от тяжкой обязанности, но стайка дам под предводительством Люсиль, губернаторской дочки, загнала ее в угол и, хихикая, записала на три танца.

– Дороти, милая, вы просто обязаны потанцевать с лейтенантом Шенвудом. Он только вчера к нам перевелся…

“И еще не знает, как я здорово оттаптываю ноги”, – с кислой улыбкой продолжила про себя Дороти.

Но спорить с Люсиль было бесполезно. Куда проще согласиться, потерпеть полчаса танцев, зато потом привлечь Люсиль на свою сторону в разговоре с губернатором.

За сумбурные три дня, которые прошли с того момента, как “Свобода” привела в порт плененную “Каракатицу”, Дороти едва ли успела перекинуться с губернатором парой слов лично.

Сначала были бесконечные совещания со всеми важными шишками Йотингтона, потом совет в штабе, потом суд и теперь наконец – объявленные в честь победы над пиратами празднества.

Команду “Каракатицы” еще вчера отправили морем на Рилос-Таро на пожизненную каторгу. Морено же оставили в городской тюрьме, чтобы в воскресенье торжественно казнить на главной площади в поучение и назидание, при большом скоплении народа. Сперва казнь хотели провести в пятницу, сегодня, но губернатор решил: чем больше народу соберется со всего острова, тем меньше потом будет шансов зародиться слухам о воскрешении Черного Пса. Уж больно популярен он был у портовой черни.

По кабакам уже шептались, что Черный Пес сцепился с кем-то жутким, с какой-то тварью из Моря Призраков, и только поэтому Дороти удалось так легко взять “Каракатицу” в плен. Ну как же, баба вдруг схватила самого отчаянного головореза Сабельной гряды! Такого быть не может! Слухи росли и ширились, и буквально за три дня все заслуги “Свободы” в поимке банды забылись, а вот образ Черного Пса, который героически борется с морскими дьяволами, напротив, закрепился.

Это было несправедливо. Да, догнать пиратский корабль “Свобода” смогла именно по этой причине, но на абордаж-то шла команда Дороти. Не сами же головорезы в плен сдались и в кандалы себя заковали!

Впрочем, нет худа без добра: Черный Пес занял собой все сплетни, и о подвигах командора Вильямс со штурвальным колесом не шептались вовсе, что было несомненным плюсом.

И теперь кроме огорчительных танцев она ожидала приятное для себя вручение тех самых золотых, которые наконец вытащат семью из бедности. Жаль, приказ о награждении орденом должен был прийти не раньше чем через месяц, но Дороти рассчитывала, что к тому времени она уже вернется отсюда, из этой тропической дыры, на континент. В Алантию.

Поэтому она отставила в сторону нетронутый бокал и, осторожно лавируя между гостями, подошла ближе к группе важных толстяков, в которой самым объемным был отец Люсиль. Тот Дороти заметил, но вопреки своей обычной привычке изображать бурную радость только кивнул рассеянно и вновь склонился к полковнику Филлипсу, который тихо и озабоченно что-то шептал ему на ухо.

Честера Филлипса Дороти не любила. Точнее – презирала. Среди солдат гарнизона ходили нехорошие шепотки про нечистые руки полковника, к которым так и липнет чужое золото. И вправду, Филлипс был куда богаче, чем положено человеку его положения и происхождения. Однако свое состояние он оправдывал удачными вложениями в банковские бумаги, которые стали нынче модной вещью в высших кругах.

Дороти в ростовщичестве понимала мало, но Филлипса не любила по другим причинам. Во-первых, тот, несмотря на преклонный возраст – а ему было почти пятьдесят, – пытался за ней ухлестывать. Навязчиво, настойчиво и делая вид, что не понимает отказа. Во-вторых, полковник экономил на собственных солдатах, нисколько не следя за воровством интендантов, и те, пользуясь случаем, распоясались до полного неприличия.

Дороти отвернулась и поискала взглядом Люсиль. Стоит переговорить с ней, чтобы организовала личную встречу с губернатором после сегодняшнего бала.

Морской дьявол все побери! Дороти столько лет командует кораблем, и все равно вынуждена идти на ухищрения, чтобы добиться от какого-то сановника внимания!

Люсиль нашлась в противоположном конце зала – беседовала с кем-то из недавно прибывших в форт военных, и судя по движению веера, собеседник был ей весьма интересен.

Дороти, которая уже почти окликнула ее, поспешно отвернулась. Мешать в такой ситуации не стоит. Значит, придется выбивать свои деньги самой! Что ж, ей не впервой! Ей, конечно, никто и ничего не обещал, но она рассчитывала, особенно после поимки “Каракатицы”, что ей, как героине дня, уделят хоть толику внимания. Она решительно двинулась вперед, разрезая толпу точно фрегат волны.

Дойти ей не дали.

– Капитан, вы сегодня обворожительны! – на локоть опустилась рука одного из ее младших офицеров.

Дороти удивленно остановилась: чего ее команда никогда не нарушала – так это субординации, и даже будучи в подпитии, джентльмены оставались джентльменами, а тут… Она уже открыла рот, чтобы выговорить офицеру за его бесцеремонность, но тот неожиданно сильно сжал пальцы у нее на предплечье и наклонился, словно рассказывая неприличную шутку, а сам быстро зашептал на ухо: