Пиратская кровь

– Через несколько дней мы отплываем, – начал Роджерс. – Экипаж должен завершить последние приготовления. Пока я не посвящал команду в детали путешествия.

– Чем меньше людей вовлечено, тем больше нам достанется.

– Тем не менее, я не смогу долго скрывать от команды наши реальные цели. Иначе я рискую получить мятеж на борту.

– Вы ничем не рискуете, капитан, – отозвался Морган. – А даже если так, Вы все равно имеете много денег плюс новое правительственное письмо.

– Вас не испугали бредни Винна?

– Абсолютно нет.

– Как так?

– Если это бред сумасшедшего, нам все равно нечего терять, – губернатор смахнул со своего костюма невидимую пылинку. – В настоящее время отец Маккензи исповедует заключенного. Для него это может иметь значение.

– Все мы грешники, – изрек корсар.

– Этот мир циничен и жесток. Вы знаете это лучше меня. Не будем строить из себя моралистов. Или, может, у Вас есть в роду пуритане?

– Мой род неважен.

– Тогда почему эта неожиданная лекция о морали?

– Это не было упреком, – сухо ответил Роджерс.

– Конечно-конечно, – коротко сказал Морган. – Монсеньор Винн может отдать свою отвратительную душонку Творцу без дальнейших церемоний. Мы получили то, что хотели знать. Если толпа будет многочисленной, тем лучше. Это позволит нам завладеть населением. Они поймут, что от суда божьего нельзя укрыться.

Корсар пробормотал что-то без энтузиазма.

– Казнь Винна будет незабываемым событием, – бросил Морган напоследок, въезжая в Форт Чарльз.

***

Площадь была разделена на две части: нижняя часть, где собралась толпа, и верхняя, где была поставлена виселица. Они соединялись каменными ступенями, на которых стояли десятки солдат. Вокруг были возведены казармы, которые служили как жильем, так и складом оружия и боеприпасов. Несколько проходов соединяли основное здание крепости с бастионами, и каждый имел свою батарею пушек. Самая южная стена выходила в море. Там возвышалась сторожевая башня.

Как только Джонни прошел через ворота, то сразу же оказался в шумной и беспорядочной толпе. Вначале его накрыло пугающее ощущение потерянности, совершенно неуместное в таком обезоруживающем месте.

С того места, где он стоял, виселица была видна плохо. Ему нужно было найти способ, чтобы подойти поближе. Удача улыбнулась ему в лице прибывшей кареты губернатора. Толпа была вынуждена расступиться, и Джонни воспользовался возможностью подобраться поближе. Ему удалось это без каких-либо трудностей. Но вдруг чья-то рука сжала его плечо. Он с трудом сглотнул, боясь себе представить, кто это мог быть. Вероятно, солдату не понравилось то, что он сделал. Прошла вечность, прежде чем он обернулся.

– Что ты здесь делаешь? – обратился к нему Эвери, застав врасплох.

– Ты так меня напугал, – смущенно пробормотал Джонни. – Я подумал, что это кто-то из гвардии.

Старик усмехнулся, показав свои немногочисленные зубы.

– У тебя, случайно, не загрязнилась ли совесть, щенок? Боишься оказаться там? – протянул он лениво руку вперед.

Проследив взглядом в указываемом направлении, Джонни удивился, насколько простым было сооружение, которое возводили солдаты: перекладина, поддерживаемая столбами, с которой свисала петля. Все это было водружено на пьедестал, поднятый на три метра от земли, куда можно было взобраться по лестнице.

– Ты многих видел, кто оказался на виселице? – спросил Джонни.

– О да, – лицо Эвери дрогнуло, а взгляд стал пустым. – Этим людям неинтересны заключенные, их заботит сломанная шея. Опыт научил меня быть нечувствительным. Со временем и ты научишься этому.

Джонни был изумлен. Он ясно услышал нотки страдания в голосе старика, будто ему вспомнилось нечто болезненное. « Если это правда, что он присутствовал при стольких казнях, он должен был бы привыкнуть. Почему же он так взволнован?»

Ответ нарисовало его воображение: « Беннет Эвери пират, Джон. Разве ты еще не понял? Слухи о нем правдивы. Он был на борту « Мести королевы Анны» . Может, он даже знает того, кого собираются повесить».

Его размышления прервались бешеным криком толпы. Кто-то начал воспевать появление губернатора. Морган вышел из кареты в сопровождении другого человека. Оба поднялись по ступеням к той зоне площади, где стояла виселица.

– Некоторые люди никогда не меняются, – пробормотал мрачно Эвери.

– В каком смысле? – не понял Джонни.

– Прежде чем заняться политикой, – сказал тот, – губернатор был пиратом, лишенным совести, – волнение на его лице сменилось злобной маской. – Он не гнушался тем, чтобы убивать членов собственной команды. Он был вторым по жестокости после Эдварда Тича, – произнеся это имя, он содрогнулся так, что парень ощутил это. – Человека, что идет за ним, зовут Роджерс Вудс. Он корсар. И он имеет репутацию самого ожесточенного охотника за пиратами.

– Почему же они тогда идут вместе?

– Золото творит чудеса.

– В этом нет смысла.

– Этому ты тоже должен научиться, – заявил Эвери с грустью. – Многие люди попрощались с жизнью в отчаянной попытке увеличить свое богатство. Это неизлечимая болезнь.

Джонни кивнул. Он понял, что старик хотел сказать, хотя почти ничего не знал о деньгах. Когда его отец управлял торговой компанией, он был слишком маленьким, чтобы понять важность денег. Сейчас же те несколько монет, что ему доводилось держать в руках, уже казались ему сокровищем.

– Они начинают, – заметил старик. – Вон палач.

Из казарм появился какой-то одержимый в сопровождении молодого парня, который держал через плечо барабан. Поприветствовав губернатора и его гостя легким кивком головы, он тяжело вскарабкался по лестнице.

По толпе пробежал шепот, словно нарастающая волна. В действо вступил барабан, и с другой стороны появились три солдата. Последний тащил измученного мужчину, одетого в лохмотья. Он хромал, руки были связаны за спиной, а жирные лохматые волосы падали на лицо. Большая часть тела была покрыта глубокими ранами, некоторые из которых кровоточили.

Из толпы послышались смешки и выкрики, а кто-то принялся кидать овощи. Один даже бросил камень, попавший узнику в лоб. Тот пошатнулся, почти упал, но потом вернул равновесие и поднял лицо, взглянув на толпу.

– Иди! – крикнул на него солдат.

– Сволочь! – вторили ему люди.

Узник медленно, хромая, двинулся к виселице, около которой был вынужден остановиться. Молодой человек прекратил бить в барабан, а один из солдат привлек внимание присутствующих тем, что развернул пергамент и начал зачитывать написанное:

– По приказу его Величества и губернатора Ямайки, сэра Генри Моргана, присутствующий здесь Эмануэль Винн приговорен к смерти через повешение. Его обвиняют в убийствах, грабежах, похищениях и пиратстве.

Последнее слово вызвало такое неконтролируемое неистовство среди присутствующих, что Джонни даже испугался за свою жизнь. Он заметил, что люди были объяты яростью, какой он никогда не видел. Все кричали вне зависимости от пола и возраста. Многие бросились к лестнице, объятые жаждой лично вздернуть пирата. Солдаты были вынуждены вмешаться и достать оружие, чтобы усмирить людей.

« Вот что имел в виду Эвери, – подумал Джонни. – Его хотят видеть мертвым. Другое им не интересно».

– Вы признаете себя виновным? – спросил солдат, повернувшись к Винну. Обычный простой и очевидный вопрос, который не требовал ответа.

Пират не ответил.

– Пусть Бог помилует Вашу душу, – закончил мужчина. Затем свернул пергамент обратно и бросил взгляд на губернатора, который лениво махнул рукой.

Не теряя времени, Винна заставили подняться. Где-то на середине лестницы его колени подогнулись, и он едва не упал назад. Толпа протестующе заорала. Один из солдат подхватил его и заставил подниматься дальше.

– Его судьба предопределена, – сказал Джонни удрученно. – Зачем так ожесточаться в его отношении?

Он ждал, что Эвери вмешается, выскажется о своем участии. Не получив ответа, Джонни повернул к нему лицо.

То, что он увидел, ошеломило его.

Глаза старика блестели, отражая лучи солнца. Он сдерживался, чтобы не заплакать только потому, что не хотел показать своего состояния.

Тем временем Винн уже подошел к виселице, поступив в распоряжение палача. Десятки голосов снова выразили свое презрение, сопровождаемое гулкими ударами барабана. Кейн аккуратно поставил приговоренного над люком и обвязал веревку вокруг шеи. Все замерло, даже воздух. Даже шум волн вдалеке затих.

Но француз смог удивить присутствующих. Он вдруг начал громко смеяться, перекрывая шум барабана и гул беснующейся толпы. Это произвело эффект пушки, выстрелившей совсем близко.

– Вот как я отблагодарен за то, что открыл место, где спрятано самое большое сокровище мира, которое кто-либо когда-нибудь видел! – закричал он.

Замораживающая тишина повисла над Фортом Чарльз. Казалось, от безумия, наполнявшего мозг пирата, не осталось и следа. Даже Генри Морган уставился на него, широко раскрыв рот с выражением полного идиота.

– Губернатор, – повернулся к нему Винн, – куда Вы дели карту, где я начертил, как добраться до Треугольника Дьявола?

По толпе пронесся ропот. Как и многие другие, Джонни повернулся, чтобы посмотреть на Моргана. Под бледным гримом можно было заметить румянец, покрывший его щеки от злости. Потом Джонни перевел взор на Эвери. Но прежде чем его взгляд встретился со взглядом старика, он остановился на силуэте другого человека, который стоял неподалеку от них.

Это был пират с золотыми зубами.

Парень пошатнулся, словно кто-то ударил его в живот. Человек же был сконцентрирован на словах Винна. За долю секунды Джонни убедился, что узнает его улыбку.

– Зачем он пришел? – пробормотал он. Его уверенность становилась абсолютной, развеивая малейшие сомнения. Тот тип пугал его так, что у него сперло дыхание.

– Что ты сказал? – спросил Эвери.

– Там внизу… – фраза застряла у него в горле. Человек исчез. Он отчаянно искал его взглядом, внимательно исследуя толпу, окружающую его, но его больше нигде не было.

Меж тем Винн продолжал кричать:

– Если моя судьба такова, что я должен отправиться в ад, так пошевеливайтесь!

Морган, казалось, впал в апатию. Он отдал серию приказаний, и никто не смог ослушаться. Винн во второй раз рассмеялся громким смехом, породив тем самым еще большую сумятицу, охватившую всю крепость.

– Кейн! – закричал он. – Люк! Открой этот проклятый люк! Идиот! Чего ты ждешь?

Палач схватился за рычаг механизма и дернул на себя. Послышался лязг и скрип. Затем Винн повис в пустоте, барахтаясь и покачиваясь в воздухе. Несмотря на яростные движения, его шея не сломалась. Но не только это. Несмотря на то, что он задыхался, он не прекращал хохотать. Его лицо начало становиться багровым, а язык вывалился изо рта. Из-за спазмов он прикусывал его, пока не откусил окончательно. Поток крови залил его губы и щеки, словно лепестки цветущей розы.

– Прекратите это кто-нибудь! – заорал Морган, которого тоже охватило безумие от того, что он видел.

Лишь человек, стоящий рядом, решил действовать.

Он бросился к виселице и достал саблю. Взобравшись на помост, он оказался в руках Кейна, который, удивленный его появлением, инстинктивно попытался остановить. Решительно ударив саблей по веревке, человек разорвал ее, и француз рухнул на мостовую. Это сопроводилось неприятным хрустом сломавшихся костей. Он пару раз обернулся вокруг оси, издавая различные звуки, после чего тело неподвижно замерло.

У Джонни сердце ушло в пятки. Образ Винна был выгравирован в нем, словно огненный след. С этим ничего нельзя было поделать. Он различал каждую деталь: от неестественного положения тела пирата, сломанных ног и согнутого туловища до яростного и грязного лица, залитого кровью. Отвращение от этой казни предстало во всем своем ужасе.

– Пойдем, Джонни, – позвал его Беннет Эвери. – Я услышал то, что хотел. И потом, мне не нравится все это безумие.

Парень кивнул, еще более поразившись: старик очень редко звал его по имени. Его охватило странное ощущение, не внушающее доверия. Фантазия закрутила его в своем потоке, рассеивая все сомнения: Эвери знал больше, чем говорил, и настало время выяснить, что именно он знал.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

МЕРТВЫЕ НЕ РАЗГОВАРИВАЮТ

– Проклятье!

В безудержном порыве Морган перевернул предметы, стоящие на письменном столе, включая мореходные карты, хорошо обработанный секстант и письмо с печатью для Роджерса.

– Мерзкий оборванец! – выкрикнул он. – Он заслуживал в сто раз больших страданий!

Напротив него на дамасском диване сидел корсар с несколько отстраненным выражением лица.

– При всем должном уважении… – попытался он вставить слово.

– Помолчите! – прервал его губернатор.

Последовало долгое глубокое молчание, которое нарушалось только тяжелым дыханием. Роджерс предпочитал подчиниться. Лучше подождать, когда губернатор успокоится, и лишь потом высказать свои мысли.

Откровения Винна смогли подорвать и без того не самую лучшую репутацию Моргана в колониях. Политическая карьера и дружеские отношения с властью не особо помогали ему, а за почтительным уважением прятались лицемерие и конформизм. В довершение всего новость о сокровище теперь облетит весь Порт-Ройал. За короткое время она однозначно достигнет нескромных ушей.

« Когда король Георг узнает, что деньги, выданные пирату, потрачены на личные интересы, у тебя будут серьезные трудности», – подумал Роджерс. Его показное равнодушие, разумеется, не имело ничего общего с бескорыстием. Дело было серьезным, и из него можно было получить пользу.

– Как Вам удается оставаться невозмутимым? – спросил его Морган, сжимая кулаки так, что побелели костяшки.

Роджерс молча поднялся. Он намеривался тщательно взвесить слова, прежде чем произнести их, чтобы избежать возможной вспышки гнева губернатора, но в то же время дать ему понять, что к таким людям нужно относиться с правильной выдержкой. Он принялся ходить взад-вперед по комнате.

– При всем должном уважении, – повторил он, – я считаю, что реагировать таким образом бесполезно. Теперь Винн сделал Ваши дела общим посмешищем.

– И Вам кажется это мелочью?

– Абсолютно.

– Но он поиздевался над всеми нами! – вскричал Морган.

– Неправда, – возмутился Роджерс. – Его развлекало обводить вокруг пальца только Вас, Ваше Превосходительство. Потому нет никакого толку ругаться на мертвого. Думаете, что так Вы сможете удержать ситуацию под контролем? Вы ошибаетесь!

Губернатор побагровел, а рот его сжался в тонкую линию. Его подстершийся грим делал его еще более комичным, чем обычно. Глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит.

Видя его в таком состоянии, Роджер удовлетворенно улыбнулся.

– Если только Вы не решите сделать выбор, – проговорил он. – Я имею в виду… – умышленно не договорил он, делая вид, что размышляет, прикоснувшись пальцем к губам. Он хотел, чтобы его жест выглядел так, будто он раздумывает над тем, как помочь. Хотя на самом деле он думал о другом: « Ты потерял контроль над ситуацией, Генри. Признай это. Этот пират сыграл с тобой отличную шутку. Может, он в самом деле был сумасшедшим. А, может, нет. Кто теперь знает?»

– Смелее! – воскликнул Морган, побуждая высказаться. Он начал массировать виски от напряжения.

– Я могу отплыть раньше на пару дней, – начал Роджерс. – Это может помочь выиграть время, но повлечет изменения в соглашении. Я почти уверен, что команда не воспримет это положительно.

– Если проблема в деньгах… – осмелился предположить губернатор.

– Это касается сокровища, – поднял корсар с пола официальное письмо и поднес к глазам, прежде чем положить в карман.

– Все, что хотите! – ударил Морган руками по столу. – Мы должны прибыть туда раньше кого бы то ни было. Начать раньше могло бы означать спасение от унижения и позволило бы избежать ссоры с Его Величеством.

– Он этого не узнает. Даже если новость дойдет до Суда, нет никаких доказательств. И потом, Треугольник Дьявола всегда считался легендой.

– В этом Вы правы.

– А если слухи о том, что Вы заплатили команде пиратов, распространятся, чем Вам будет грозить эта вовлеченность? Последний член команды Беллами мертв.

– Следовательно?

– Следовательно, установленная цена правильная, – заявил Роджерс, желая успокоить своего собеседника и сфокусировать его внимание на своих словах. – Но для гарантии моей верности и верности моих людей я претендую на 80 процентов.

– Вы сошли с ума! – вскричал Морган, который готов был упасть в обморок.

– Мой разум никогда еще не был таким здоровым.

– Это грабеж!

– Вы можете принять это условие или отклонить.

– Сойдемся на 40%, – предложил губернатор.

– Вы жадный человек, Ваша Превосходительство, – пожал плечами корсар. – Вы задеваете мою гордость, если полагаете, что я соглашусь на 40%. Помните, что если все пройдет хорошо, Вам даже не нужно будет делиться с королем.

– 50%, капитан. И оставим этот вопрос.

– С половиной я не могу гарантировать, что слухи об этой истории не распространятся по свету.

– Тогда 60%.

– 70!

Морган бесстрастно смотрел перед собой, уперев локти в стол и скрестив руки.

– Согласен, – изрек он, наконец. – Семьдесят.

– Вы мудры, – протянул Роджерс руку в ожидании ответного жеста. Когда тот протянул руку в ответ, корсар сжал ее: – С Вашего разрешения, я хотел бы попросить Вас кое о чем.

– Еще?

– После всех долгих лет службе на благо короны, я полагаю, что заслуживаю нечто большее, чем официальное письмо. Я хотел бы получить вознаграждение в виде собственности и титула, признанного королем.

– То есть политическая карьера?

– Именно!

– Вне зависимости от того, какие выгоды принесет путешествие?

Роджерс кивнул.

– Как пожелаете, – обессиленно проговорил Морган. – Мы позаботимся о Вас в Суде.

– Благодарю Вас, – отпустил корсар его руку и быстрым шагом направился в сторону двери. Прежде чем выйти, он на миг остановился. – Любое обещание – это долг выполнить его. Помните об этом, Ваше Превосходительство.

С этим словами он вышел прочь.

***

Энни сидела на кровати, прислонившись спиной к стене, и смотрела в окно. В руках она держала чашку с супом. Волосы, обрамляющие лицо, колыхались от легкого ветерка, который раздувал закат. Они больше не напоминали умирающего осьминога. Скорее пучок пшеницы, качающийся на ветру. Бледное лицо было покрыто легким румянцем. По крайней мере, в тот момент болезнь отступила.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил ее Джонни, входя в комнату. Он провел весь день в беспокойстве, за исключением того момента, когда наблюдал за казнью Винна. Присутствие при смерти пирата наполнило его ужасом, который моментально исчез в тревоге за состояние здоровья матери.

– Устала, – ответила она слабым голосом. – Пока тебя не было, Бартоломеу позаботился обо мне. Он был очень любезен. Приготовил мне ужин, погляди, – желая показать ему еду, она попробовала сделать глоток.

– Дай это мне, – сел парень рядом с ней и начал кормить ее. Запах супа заставил его желудок сжаться от голода.

– Ты ел? – поинтересовалась Энни.

– Конечно, – солгал он. Он со вчерашнего вечера ничего не ел. Хуже того: все то, что он съел, осталось лежать в каком-то переулке после того, как он попробовал ром, предложенный португальцем.

Время от времени он промокал уголки ее рта салфеткой. Энни улыбалась, пытаясь проглотить суп. Когда с едой было покончено, Джонни помог ей улечься в кровать.

– Мне не хочется спать, – запротестовала женщина.

– Тебе надо отдохнуть, – посмотрел на нее Джонни взглядом, не терпящим возражений.

Аккуратно положив голову на подушку, она проговорила:

– Как странно, ты не находишь? Всегда я заботилась о тебе.

– Не утруждай себя разговорами.

– Я с самого утра не кашляю, – казалось, Энни не услышала его.

– Ты поправишься, верь мне.

– Дай бог.

Между ними легло короткое молчание, во время которого Джонни испытал сильное чувство вины. Будто он был узником в теле, которое ему не принадлежало, и он был вынужден беспомощно наблюдать за болезнью матери. Он видел ее через разноцветный калейдоскоп, стеклышки которого отражали боль и неуверенность. Он хотел сбежать, как можно дальше, чтобы не видеть ее в таком состоянии.

– Тебе лучше отдохнуть, – сказал он, беря чашку и ковш. – Бартоломеу нуждается во мне. Я могу оставить тебя одну? – со страхом спросил он, боясь, что она попросит его не уходить.

Но Энни удивила его, спокойно произнеся:

– Иди, конечно, и не волнуйся. Увидимся, когда закончишь.

– Согласен.

– Я люблю тебя, Джон.

– Я тебя тоже, – ответил он. Потом нагнулся и поцеловал ее в лоб.

***

Вечером Джонни заметил, что голова Бартоломеу чем-то занята. Он произнес всего несколько слов, и Джонни понял, что он кого-то ждет, потому что продолжал бросать непрестанные взоры на дверь и каждый раз, когда она открывалась, он затаивал дыхание в мучительном ожидании. Тем не менее, Джонни предпочел не вмешиваться в это, поскольку был занят обслуживанием клиентов.

Но некоторые разговоры, которые он услышал, неизбежно привлекли его внимание и воспламенили фантазию. Были те, кто обсуждал ужасную смерть Винна, и те, кто поддерживал капитана Роджерса, который готовился к какой-то загадочной экспедиции.

Когда последний клиент покинул заведение, Бартоломеу приказал парню закрыть кухню и помыть посуду. Потом он начал ходить по помещению и гасить свечи. Зал погрузился в темноту, освещаемую лишь несколькими тусклыми свечами.

Джонни провел целый час за мойкой бесконечных тарелок и бокалов. От невыносимого аромата специй его глаза покраснели, а нос заложило. Он боялся, что потеряет сознание. Но потом стал привыкать к запаху. Он мыл глиняный кувшин, когда дверь с другой стороны помещения с треском растворилась.

– Наконец-то, ты явился, – послышался голос Бартоломеу.

– У меня было много дел.

Джонни узнал голос Эвери. После работы он сказал ему, что плохо себя чувствует и хочет лечь спать пораньше. Почему же он тогда пришел сюда?

– Мы одни, Барт? – спросил старик.

– Не беспокойся, – ответил Бартоломеу. – Сопляк занят на кухне. За хорошую цену. А теперь сядь и объясни мне, что ты хотел мне сказать.

Послышался звук отодвигаемых стульев. Джонни осторожно приблизился к двери, которая соединяла кухню с главным залом. Он медленно открыл ее, приоткрыв небольшую щелку, позволяющую подслушать разговор.

– Как Энни? – спросил Эвери.

– Не очень хорошо, – ответил португалец. – Ей стало немного лучше в последние дни, это дает надежду. Но без осмотра врача нельзя быть уверенным.

– Но именно это она не хочет.

– Да.

Джонни вздрогнул. Слышать, как эти двое беспокоятся за состояние его матери, было приятно. Он еще шире раскрыл дверь и просунул в щель голову. Теперь он хорошо видел спину Эвери.

– Но я хотел поговорить не об этом, – сказал старик, – а о том, что случилось с Винном. Я был на казни.

– Ты знал его? – спросил Бартоломеу.

– Мы плавали на одном корабле.

Парень едва смог подавить возглас удивления. Значит, все эти слухи вокруг Эвери были правдой? Он, в самом деле, был пиратом? Надо было найти способ, чтобы разоблачить его.

Джонни выскользнул из кухни, толкая дверь так медленно, что потребовалась вечность, чтобы открыть ее. Ползя, словно маленький ребенок, он приблизился к столу и остановился, чтобы унять сердцебиение. Он чувствовал, как пульс бьется в висках. В правой руке он до сих пор держал кувшин для вина, забыв его оставить на кухне. Возбуждение было таким сильным, что Джонни даже не заметил, как прислонился к стойке с бутылками. Но движение заставило их зазвенеть. Глаза его расширились от страха. Долю секунды ничего не происходило. Потом он услышал приближающиеся шаги. И поднял взгляд. Огромная ручища Бартоломеу возникла прямо над его головой. Она была в нескольких сантиметрах. Он даже почувствовал ее запах. Он готов был схватить его за волосы и вытащить… но рука опустилась на стойку и взяла оттуда одну из бутылок. Потом мужчина вернулся обратно.