Иоланта – Принцесса Марса

Особняк так-то по детски «крякнул» и махнул рукой, и я пробкой вылетел из его кабинета. С того времени, меня сделали командиром отдельного звена – и ночником в довесок и наградили Звездой Героя от Конева и присвоили погоны капитана…

С тех пор, да с «академиком» Сергеем, я стал героем среди лётчиков. Шутка ли 10 сбитых фашистских самолётов, и 90% уничтоженных целей, по теории вероятности, иными словами стал самым результативным лётчиком полка. И не смотря на это, мою стратегию и тактику, за глаза, называли – «циркачеством». А на самом деле это был лишь точный расчёт, да знание аэродинамики, плюс психология противника, а главное мастерство пилотирования, да запредельные перегрузки и в конечно скорость реакции. Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове при созерцании крокодиловых слёз Генки. Поэтому я не стал ругать Сергея за явный перебор в воспитании подростка. Я помнил как я сам, с садистическим удовольствием доводил Сергея до исступления, да и самого «Батю» в придачу, когда «Батя» орал на меня, с красным – как свекла лицом, что отдаст меня под трибунал, если я ещё раз привезу полный боекомплект патронов к пулемёту стрелка. На что я обиженно отвечал «Бате», что все цели были уничтожены курсовым оружием и бомбами, а стрелять в воздух я не намерен и что патроны надо экономить. В общем, обучать Сергея приходилось долго, пока он не научился стрелять без промаха одной короткой очередью. А сколько было истерик, когда я выливал его фронтовые 100 грамм в свою бездонную флягу (про запас), которую разрешалось выпить, только когда погода долго держала нас на земле. А как же иначе, скорость реакции от 100 грамм технического спирта на следующий день снижается с 0,2 секунды до 0,7 и эти добавочные доли 0,5 секунды, катастрофически работали против наших жизней, причём до 40% вероятности быть сбитыми.

Мы сидели за столом и потягивали чай с лимонником и одновременно изучали рельеф местности Осиновки – глядя на полётные карты. Наконец я не выдержал и сквозь зубы процедил: – Да здесь, плюс-минус метр! Всё! Завтра вы оба отправляетесь в Осиновку и найдёте там посадочную площадку. Как поняли? – Так точно – поняли, и бензин тоже! А если там непорядок и недобитые банды рыщут по лесу, – задумчиво поскрёб ногтями свою небритую щеку Сергей – здесь ведь телефона нет? – Не мудри концевой, никого там уже нет, после нашей атаки, видел же сам, как всё там накрылось жёлтым ядовитым туманом – как по заказу. Завтра уже всё рассеется и вперёд с песней, под облака, а потом пришлёшь Генку с «кроками» и порядок. – С чем, с кроликами? – переспросил Генка и уставился на меня своими голубыми глазами и нелепо, хлопая своими белесыми ресницами. Я заскрипел зубами, но промолчал. – Крольча-а-а-тинки! – захотелось командиру, – хохотнул Сергей. Неожиданно распахнулась дверь в землянку и в облаке тумана к нам влетела молодая Фея и как бабочка замерла – застыв на пороге. От неожиданности мы окаменели. Немая сцена – «Не ждали»!

Права старая истина, что женщины без мужского общества блекнут, а мужчины – глупеют. – Эта правильная мысль с быстротой молнии пронеслась в моей многострадальной голове, и я вскочил как оловянный солдатик. – Здравствуйте! – хриплым казённым голосом – я приветствовал гостью. Вот так иногда бывает в жизни; едешь в метро или трамвае, и вдруг увидишь незнакомку, увидишь её глаза и кажется, готов глядеть в эти глаза хоть всю жизнь! А она через миг исчезнет в толпе, и ты даже не знаешь кто она, откуда.

После таких встреч – становится ужасно тоскливо на душе. Может быть, это была твоя судьба, а ты даже не знаешь её имя. – Здравствуйте господа лётчики, – явно волнуясь, прощебетала девушка и улыбнулась нам, смущённо, сверкнув жемчугом зубов. – «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолётное виденье, как гений чистой красоты» – задумчиво, хриплым шёпотом, продекламировал Александра Сергеевича Пушкина – Сергей, и с быстротой курьерского поезда подскочил к девушке и галантно предложил ей раздеться и попить с нами горячий чай. – Я не могу сейчас, мне нужен наш командир Антонов, причём немедленно! – «Мгновение остановись – ты прекрасно», – не ударив в грязь лицом, – я также продекламировал Пушкина, и схватившись за свой давно не бритый подбородок, приветственно улыбаясь, на одеревеневших вмиг ногах, подошел к молодой девушке, и взял её за руку. В этот миг, через наши руки проскочила искра, и моё сердце лихорадочно забилось в груди! – Вам о милое создание, придётся подождать у нас Антонова, так как он – вероятно, ещё очень занят боевыми действиями в Осиновке, 2-х часов ещё не прошло, как мы прилетели, а пока раздевайтесь и к столу, а затем полечите нас. – Но я действительно сейчас никак не могу, – округлив по-детски глаза, запротестовала девушка. Белокурая прядь волос, завитком опускалась на её белоснежную шею, на которой мило пульсировала голубая жилка. Я позавидовал этому локону и хотел быть на его месте. – Вы что ранены? – серьёзно спросила она. – Да я ранен прямо в сердце, огнём ваших трассирующих глаз, – и притянул её тёплую ладонь к своей груди, – слышите, как оно часто бьётся, как птица в клетке, – у лётчиков так не должно быть! – Да ну вас, я серьёзно, – девушка несильно потянула свою ладонь от моей груди. Я, очумело стоял, и молча глядел в её бездонные голубые глаза. Сергей хмыкнул и как-то странно посмотрел на нас, при этом сам окаменел как истукан. Её щёки вмиг загорелись румянцем, и она смущённо опустила свои пушистые ресницы… – Но я правда не могу ждать, меня ждут раненые, – смутилась она ещё больше. Я покачнувшись неуверенно отпустил её руку и, сделав несколько неловких шагов, сел на свой импровизированный стул. – Вам плохо? – неуверенно спросила девушка. – Нет мне очень хорошо, но я действительно ранен, огнём ваших глаз – ответил я пересохшим вмиг, от волнения языком. – Ну, тогда я пойду? До свиданья, – смутилась она. Её глаза в этот миг излучали тот таинственный огонь, от которого волнительно кружилась голова. – Кажется, я вошёл в штопор – едва слышно прошептал я. – Что вы сказали? – переспросила она. – Да! можете идти, слезами тут горю не поможешь, – сухо, по-военному разрешил Сергей. Девушка лукаво улыбнулась и как бабочка упорхнула из нашей землянки, запустив в дверь облако тумана. – «Туу-манн, туу-манн, – слепая пелена, а всего в двух шагах, за туманами война. И гремят бои без нас, а за нами нет вины. – Мы к земле прикованы туманом. – Воздушные работники Войны». – Задумчиво пропел куплет фронтовой песни Сергей.

Мы с Сергеем переглянулись, без слов понимая мысли, друг – друга. – Хороша! Есть же девушки в русских селеньях, – с восхищением промолвил Сергей. – Как её зовут – штурман? Кто она? Надо же, даже не представились! – спросил Я. Генка, отмахнулся рукой, внимательно что-то изучая на полётной карте… – Это наша врачиха – Настька, – не отрывая глаз от карты, нехотя пояснил он, и стал что-то быстро записывать в свой блокнот… – Надо говорить – Настенька! – поправил я Генку. – Э-э, она вредная и злая, знаешь, как она больно делает уколы! – пренебрежительно отмахнулся Генка. Мы молча пили чай вприкуску с сахаром, каждый думал о своём…

Только к вечеру прибыли командиры отряда, возбуждённые боем, пропахшие порохом и дымом. Антонов приветствовал нас взмахом руки и крепким рукопожатием. Все стали шумно раздеваться, тихо переговариваясь. Когда все расселись за столом, Антонов начал рассказывать о сражении – охрипшим голосом. Наша штурмовка произвела на бойцов нешуточное впечатление. Практически никакого сражения даже не было? Армия Тухачевского практически была уничтожена ядовитым газом. Партизаны просто подождали с подветренной стороны, пока жёлтый туман не рассеется, а затем вошли в село и взяли без боя в плен, тех, кто остался в живых. Таких ошеломлённых осталось всего несколько сотен. Штаб Тухачевского был разгромлен, все его телохранители из латышских стрелков были отравлены газом, впрочем, как и сам Командарм. Многие офицеры, оставшиеся в живых, сами застрелились, такое жуткое впечатление произвела на них наша воздушная атака. В итоге армия Тухачевского без единого выстрела была разгромлена. Партизаны в упор смотрели на нас как на богов, способных одним движением руки уничтожить полки противника: – «Сынки! Я надеялся на Вас. Здорово надеялся! Не скрою, были и у меня сомнения относительно вашего происхождения! Но, то, что вы сделали за пять минут, не смогла бы сделать целая наша армия. Кто придумал этот летающий танк, я должен знать его имя»! Мы с Сергеем переглянулись и я слегка волнуясь сказал: – Этот самолёт сконструировал наш соотечественник, – инженер Илюшин, больше ничего конкретного сказать не могу.

Но скажу только, – что это опытный экземпляр, сегодня проверенный в боевых условиях. Мы должны его вернуть конструкторам на доработку или сжечь при невозможности перелёта, что бы он, не достался красной армии Троцкого. Топлива у нас осталось на час полёта, да и боевых патронов мало. Сжигать такой аппарат у меня рука не поднимается, а вот если раздобыть бензин, мы бы тогда смогли бы перегнать его на базу. Поэтому наш вопрос упирается в топливо. Понятно, что нам нужен особый авиационный бензин, не такой который применяется для авиации в красной армии, поэтому боевые действия без мощного мотора исключены – это же всё-таки тяжелый бронированный танк. Петрович, встал, достал из полевой сумки наши именные пистолеты «ТТ» и отдал их нам, затем пожал обоим нам руки и, взглянув пристально мне в глаза сказал: – Я до последнего не верил в вашу миссию, пока не увидел Вас в действии. Вы спасли нашу армию от страшной гибели – от ядовитых газов, но: «Тот, кто с мечом придёт тот от меча и погибнет», так говорил Александр Невский. А теперь о деле! На станции в Осиновке есть пятитонная цистерна с автомобильным бензином, вот только не знаю, подойдёт ли он к вашему самолёту, но надо попробовать, действительно сжигать такую машину неразумно – она стоит целой армии! Село стоит на равнине, так что вполне возможно, что вы сможете приземлиться прямо между хат на центральной улице и опробовать этот бензин. Но этот вопрос вам надо самим решать! А теперь главное, как полагают, ваши «белые генералы», тактика Дениса Давыдова, которая с успехом применялась при разгроме армии Наполеона, способна сегодня ли сегодня противостоять мощи красной армии, или нам всё-таки ждать 1928 года, когда придёт ваша авиационная помощь? – Разрешите мне доложить, по этому вопросу, – вдруг внезапно вскочил Сергей. – Докладывай старшина, – кивнул головой Петрович. – Наше руководство полагает, что воевать с красной армией – сегодня невозможно. Даже адмирал Александр Колчак, имея неограниченный золотой запас царского золота, не смог противостоять красной армии! Партизанское движение против власти большевиков, сегодня обречено на провал! Именно по этой причине, вам нужно применить стратегия Фельдмаршала Кутузова – сохранить свою армию, для решающего сражения. Сохраните армию, – значит, спасёте Россию! Вернуться в свои сёла, – это значит попасть в застенки НКВД и там погибнуть. Единственный правильный выход, – законсервировать и надёжно спрятать оружие, которое осталось от армии Тухачевского, и двигаться отдельными звеньями на Дальний Восток, в те сёла, в которые производил переселение крестьян, в своё время, премьер-министр Столыпин. Промедление смерти подобно! Впрочем, вам на месте виднее, как надо правильно поступить, но так решил наш генеральный штаб в Париже!

В тот же день, Сергей и Генка оседлав лошадей, отправились в Осиновку, а я и ещё трое бородатых мужиков отправились на аэродром рубить деревья, мешающие взлёту и посадке нашему ИЛУ.

Уже на второй день, рано утром, я получил весточку от Сергея, со схемой полевого аэродрома в селе Осиновка, и, не теряя времени, попросил ординарца Димитрия, помочь мне с аэродромной бригадой для подогрева мотора нашего Ила, так как время поджимало. В любой момент красные могли пригнать карателей, и тогда наша участь будет весьма незавидна. На сей раз мотор удалось подогреть практически до нормы, и я заканчивал приготовления самолёта к полёту, перезаряжал все оставшиеся у стрелка пулемётные ленты в своё курсовое оружие и к великой своей радости обнаружил один целый неизрасходованный пушечный снаряд, оставшийся в авиационной пушке. Я чуть его не расцеловал, но тут увидел бегущую по тропинке Настю и передумал целовать снаряд, а просто зарядил им пушку и вытер грязные ладони чистой ветошью. Настя подбежала ко мне, совершенно запыхавшись (скорее всего, бежала все время). Я молча уставился на её красивое лицо и ждал когда она, восстановит своё жаркое дыхание. Я как будто впервые увидел её! Глаза её светились и глядели на меня уже весело, открыто и доверчиво. И тут я точно осознал, что она мне ужасно нравится. Она действительно прекрасна как весна и оделась с таким крестьянским шиком, как будто бы собралась на свидание, впрочем, так оно вероятно и было. Наконец Настя перевела дыхание и сказала, что ей немедленно надо лететь в Осиновку вместе со мной – делать бойцу операцию, и что так распорядился сам Антонов. Я радостно и согласно кивнул Насте, которая была красива как богиня. В общем, и, в частности она была прелестным созданием – настоящим сокровищем, которое мне неудержимо хотелось растерзать, в прямом смысле слова, ну или просто обнять. Соловьи в моей душе, уже пели свои соловьиные трели, а я всё стоял как столб и не мог оторвать от неё своих глаз. – Я так боялась, что не успею к вашему полёту и всю дорогу бежала, – призналась она смущённо. Я глубоко вздохнул, отгоняя приятное наваждение и, немного пришёл в себя. – Но Настя как же ты полетишь на боевом самолёте, ты ведь не можешь прыгать с парашютом? Это запрещено уставом! – строго сказал я. – А Генке значит можно? – тут же нашлась она. Я пожал плечами и запрыгнул на центроплан и вытащил из кабины Сергея парашют системы ПЛ – 3 М. Парашют был устроен таким образом, что пилот в кабине сидел на нём (на парашютной сумке), как на подушке. Меня слегка лихорадило от волнения, я еле сдерживал себя, что бы, не обнять Настю. Между тем, я вытащил парашют и стал одевать его на Настю, стараясь сохранить на лице строгое выражение. Настя со всей серьёзностью отнеслась к этому мероприятию – примерке парашюта – как свадебному платью! – А как им надо пользоваться? – волнуясь, спросила она. – Ты будешь просто на нём сидеть, – ответил я строго и стал подгонять парашютные лямки. Парашют довольно тяжёлый и мне пришлось помогать Насте, забираться в кабину стрелка, взяв её на руки, как малого ребёнка – подсаживая на центроплан. Наверное, мои партизанские мотористы, изрядно повеселились глядя на нас, но нам было всё равно, весь Мир сузился до нас двоих, во всяком случае – для меня. Посадив в кабину своё сокровище, и пристегнув привязные ремни, я все же не удержался и поцеловал её губы. Настя замерла, – заледенела, – замерзла. А я уже скатился с плоскости и возбуждённо стал давать последние указания своим помощникам.

Взгляд на фезюляж, на шасси, на трубку ПВД (приёмник воздушного давления), датчик для пилотажных приборов. Всё в порядке. Пробираясь к своей кабине я мельком взглянул на лицо Насти. Глаза её были закрыты – лицо побледнело, и две слезинки, как росинки, катились из-под её – длинных ресниц. Боится наверное? Забравшись в свою кабину и отбросив свои эмоции, начал сосредоточенно готовиться к запуску мотора. Мотор запустился с первой попытки – с пол-оборота. Через три минуты ИЛ мощно дрожал в густом рёве: Я отрешённо застёгивал свой шлемофон, зажав в зубах кожаную перчатку. Осыпав изморозь, беззвучно захлопнул над собой жёлтый фонарь кабины. Сорванный винтом снег длинными рвущимися жгутами нёсся, вихрясь, безжалостно трепля жалкие измочаленные кусты. Устраиваясь поудобнее на выстуженном парашютном ранце, который укладывала моя Тоня, я чувствовал себя предателем, но ведь она теперь маленькая девочка, криво усмехнулся я, но в то же время новое сладкое, непостижимое чувство переполняло меня с верхом, закружив как вихрем мою непокорную голову. Нет только не сейчас, подумал я, сейчас взлёт и никаких сантиментов. И подумав так, я до упора сдвинул вперёд сектор газа. С рёвом пришпоренного коня мой боевой ИЛ мчался по взлётной полосе, рывками ускоряя свой бег, завихряя позади себя ураганный ветер… Ручку на себя и земля вмиг провалилась, кромки сосен помахали нам вслед своими раскидистыми лапами, земля широко раскачивалась открывая горизонт. Мчался, мчался стремительно назад тамбовский лес, отлетая прожитой жизнью. Прощай Тоня, беззвучно шептали мои губы. Чёрной молнией излучая гром на всю округу пронёсся мой ИЛ над лагерем Народной Армии и бойцы гурьбой выскакивали из своих землянок провожали нас своими взглядами. Чёрная тень, размазанная скоростью проносится в 100 метрах над лесом, сметая снег с вершин прямо на головы наблюдателям. Это я летел окрылённый сладким поцелуем… Мотор нахально ревел на номинальном режиме бескультурно оглашая окрестности свои рёвом до самого горизонта. Серым пятном наплывала Осиновка и я приглядевшись тут же заметил сигнальные костры обозначившие аэродром «подскока», совсем рядом с железнодорожной веткой. Молодец Сергей, успел к сроку! Я повернул голову к кабине стрелка и увидел милую головку с золотом пышных волос, волнующихся на ветру как поле пшеницы (зачем Настя сняла шлемофон Сергея? – подумал я, а впрочем, он же летний и совсем не греет). Я улыбнулся и прошептал сам себе «всё будет у нас хорошо»…Примеряясь к ветру и посадочной полосе, я резко запрокинул ИЛ в крутой вираж, высматривая посадочные знаки. Медлить нельзя, бензина в баках на пределе. Быстро в голове выполняю расчёт на посадку. Чего тут только не учитывается: высота полёта и скорость самолёта; направление и угол ветра, обороты двигателя и шаг винта; наддув нагнетателя мотора, угол снижения, вертикальная скорость снижения; сигналы финишера и собственное настроение. Всё это одновременно и в уме, руки ведь заняты… Значит, вноси поправки, и не какие попало, а предельно точные в соответствие складывающейся обстановке и очень быстро, ведь самолёт не стоит на месте. Цена ошибки обычно заканчивается либо авиационным козлом, либо аварией, либо смертью. А сегодня членом моего экипажа была очаровательная девушка, в которую я кажется, влюбился, причём по уши.

Поймать последний дюйм, вот конечная задача расчёта на посадку. Вот я уже на четвёртом развороте «коробочки», краем глаза заметил мигнувшую красным – бычьим глазом сигнальную лампочку критического остатка топлива (сила инерции качнула бензин в расходном баке). Беглый взгляд на конец полосы и что я вижу, столб чёрного дыма клубящегося над кромкой леса… Паровоз! Каратели! Гости! Смерть! Как это не, кстати, а может как раз кстати, – патроны ведь еще есть, – целая лента и один снаряд в довесок, а вот бензина край. Точка принятия решения, левая рука двинула рычаг сектора газа вперёд. На второй круг, убираю закрылки, надо посмотреть на гостей. Набор высоты раздвинул панораму и как на картинке я увидел бронепоезд, с красной звездой на тупорылом паровозе… Бронепоезд карателей! Этот смертоносный бронепоезд на всех парах мчится к Осиновке. Решение принял мгновенно: «Если не я, то кто же», да и заправка бензином тогда отменяется, да и наши жизни с Настей под большим вопросом, даже если сядем. Самолёт без топлива на земле отличная мишень. К своей великой радости заметил огоньки на концах орудий бронепоезда, – значит, уже начинают свой смертоносный обстрел. Стреляют, однако, навесным огнём по партизанскому лесу, не дай бог газовыми снарядами. Ну, всё ребята, вы меня совсем не видите через свои щели – ну как слепые в бане. Я хищно ощерился, ощущая волну охотничьего азарта. Бензин моя кровь на нуле! Плохо! Но это потом! Пальцем срываю скобу стрельбы на рукоятке штурвала. Левой рукой надвинул на глаза полётные очки «бабочка

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.