Игра в идеалы. Том II

Вернувшись домой, я, как и обещал Карл, нарвалась на шквал вопросов миссис Норрис. Не стала отпираться. Мне было приятно рассказать хозяйке о том, что сегодня произошло. Миссис Норрис очень умилила история об Уэйне. Я же считала минуты до завтрашнего дня, чтобы еще раз увидеть его и поговорить с отцом Флетчером… Забавно, ведь и он мой отец, только крестный. А это значит, я нашла и брата… Боже! Как же хорошо!!!

5 ноября 1774 года. Воскресенье

Сегодня Карл работал. Он довез меня до церкви.

– Ты пойдешь со мной? – спросила я Карла по дороге.

– А ты не хочешь?

– Хочу! Но как же твоя работа?

– Ничего страшного. Мне на самом деле проводить тебя?

– Даже не знаю… Но я хочу, чтобы ты был со мной.

Мы приехали. Карл привязал лошадей к забору. Я ему, конечно, сказала, что так делать нельзя; он ответил с улыбкой, что сам знает.

Мы отправились в церковь. Близился вечер, и прихожан было немного. К нам подошел Уэйн, сказал, что сейчас позовет отца Флетчера, предложил присесть на первом ряду и ушел.

Я, немного подождав, пошла к исповедальне. К слову сказать, я исповедалась впервые. В маленькой темной комнате оказалось не так уж и плохо. Вполне уютно. К тому же я люблю дерево, а вся мебель внутри оказалась деревянная, очень красивая, резная, покрытая темным лаком.

Спустя некоторое время я услышала голоса. Прищурившись, посмотрела сквозь маленькие отверстия в двери, похожие на сетку, наружу. Увидела Карла. К нему подошли отец Флетчер и Уэйн. Карл встал поздороваться. Они поговорили. Потом Карл кивнул в сторону исповедальни. Святой отец направился к ней, Карл же остался беседовать с Уэйном.

Когда отец Флетчер приблизился, я почувствовала, как холод пробежался по мне, от ног до горла. Этот холод я выдохнула, словно тяжелый ком, и мое сердце вновь забилось ровно. Священник вошел в соседнюю кабинку. Я не могла разглядеть его лица.

– Здравствуй, дочь моя. Как зовут тебя?

– Здравствуйте, святой отец. А что, если я хочу, чтобы Вы угадали мое имя?

– У нас нет на это времени, к сожалению. У Господа и так немало дел: множество грешников хотят покаяться…

– Я догадывалась, что время на меня он не оставил.

– Ты думаешь, что Бог оставил тебя?

– Нет. Но мне не в чем каяться, святой отец.

– Каждому из нас, детей Божьих, есть в чем покаяться…

– А в чем хотите покаяться Вы, святой отец?

Мой собеседник замялся. Я поняла, что перегнула палку.

– Простите, святой отец. Я пришла не просто так. Но и не для раскаянья.

– Что же ты хотела, дочь моя? Я готов тебя выслушать.

– Вы говорите «дочь моя» и даже не представляете, что правы как никогда.

– Что это значит?

– Как Ваш указательный палец на правой руке?

Святой отец замолчал. Я заметила движение в его кабине. Он посмотрел на палец, я уверена!

– Все хорошо, спасибо, – нервно ответил отец Флетчер.

– Больше, наверное, не болит?..

– Нет…

Я почувствовала, как он напрягся. Я наслаждалась ситуацией, а азарт хлестал в мою кровь:

– Это понятно. Столько времени прошло. И сейчас, спустя столько лет, я хотела бы попросить у Вас прощения за этот укус… – Я усмехнулась и закончила: – Но мне так не хотелось креститься.

Священник молчал и не двигался. Потом встал, вышел из исповедальни и распахнул дверь, за которой сидела я. Резкий свет ударил мне в лицо, немного ослепив. Слабые очертания крестного постепенно становились более четкими.

Как отец Флетчер постарел! Но черты лица остались такими же, какими были, когда он меня крестил. Приоткрыл рот от изумления. Можно было подумать, что он мне не рад, будто я принесла с собой чуму. Его застывшее лицо бледнело, он смотрел на меня и молчал.

Описывать долго, но на самом деле это произошло в секунды. Я медленно подняла лицо. Когда терпеть уже стало невозможно, когда ком в горле готов был превратиться в голос, я сказала:

– Вы прекрасно выглядите, крестный…

Надо было что-то сказать, вот я и сказала то, что первое пришло в голову.

Отец Флетчер молчал. Немного качнулся в сторону. Очевидно, ему стало плохо.

– Святой отец?..

Поняв, что он вот-вот упадет, я вскочила. Но не успела я протянуть руку, как Флетчер упал без сознания.

– Отец! – испугавшись, крикнул Уэйн.

Уэйн с Карлом побежали к нам. Я стояла на коленях перед крестным. Уэйн приподнял отца. Подтянулись зеваки.

– Воды, – попросил Уэйн. – Дайте воды!

– Что происходит? – спросил Карл.

– Я не знаю, – ответила я, встала и приняла стакан воды у какого-то служки. – Он так побледнел и…

Я отдала стакан Уэйну. Отец Флетчер открыл глаза: холодные капли попали ему на лицо. Его взгляд был необычайно озабочен. Он остановил свой потерянный взор на мне.

– Отец! С тобой все в порядке?

Флетчер не ответил. Он смотрел на меня с каменным лицом. Но наконец-то в его глазах начала зарождаться радость.

– Возьми, – Уэйн протянул стакан. – Выпей, тебе станет лучше.

Флетчер не слушал. Он лежал, приподняв голову. Не сводя взгляда с меня, проговорил:

– Дамана?..

Все замолчали. Святой отец аккуратно поднялся, опираясь о руки Уэйна. Встал и Карл. Уэйн был растерян, а Карл самодовольно улыбался, как бы говоря: «Действует!» Зеваки же вообще не понимали, что происходит. Я оглядела всех, опустила лицо, потом посмотрела на крестного:

– Да, это я.

Флетчер шагнул ко мне, внимательно рассматривая мое лицо. Потом он по-отечески положил руку мне на скулы. Начал рассматривать меня так, будто хотел убедиться, не ранена ли я. Наверняка, дорогой читатель, ты можешь представить такую картину. Это было похоже на то, как родитель разглядывает ребенка, после того как тот упал. Руки Флетчера оказались на моих плечах, потом они соскользнули и остановились, нежно сжав мои кисти. Святой отец ничего не говорил, он просто смотрел на меня. И когда на его глазах возникли слезы радости, он бережно меня обнял. Я несколько смутилась. Но вспомнив, что это мой второй отец, положила ладони ему на спину. Святой отец сильнее прижал меня к себе. Держал в объятиях несколько секунд, потом отпустил. Его лицо было радостным, но несколько испуганным.

– Но как? – наконец выговорил Флетчер.

– Что – как? – я невинно улыбалась.

– Мы думали, что ты погибла.

– Многие так думали. – Я указала на Карла. – Этот молодой человек спас меня.

Аббат положил руки Карлу на плечи и голосом, которым владеют только служители Бога, сказал:

– Благодарю!

– Что Вы…

– Как зовут тебя?

– Карл Норрис.

– Спасибо тебе, Карл… Спасибо…

– Что здесь происходит? – не выдержал Уэйн.

Флетчер посмотрел на сына. Потом огляделся, увидел зевак и продолжил:

– Дети мои, следуйте за мной.

Он пошел к алтарю. Мы с Карлом с сомнением переглянулись. Я не желала приближаться к изображенным святым, а Карл знал, что мне это не по душе… Священник открыл дверь, вход в которую был разрешен только служителям церкви.

– Прошу вас, – сказал он, приглашая нас.

Мы с Карлом все еще сомневались, но тут вмешался Уэйн:

– Пойдемте.

Я была рассержена. Не хотела заходить внутрь, но пришлось. Несмотря на враждебность, я нашла в себе силы мило улыбнуться святому отцу.

Проем был очень низким. Я наклонила голову, но все же ударилась головой. Следом шел Карл, он в меня чуть не врезался. Положил руку мне на талию. Меня это немного успокоило. Но я по-прежнему нервничала. Внутри желание уйти усилилось. Комнату без окон, похожую на гостиную, освещали свечи, много свеч, расставленных повсюду. Я увидела стол, диван, кресла, буфет со столовыми предметами. Обычная комната – если бы не свечи и старые иконы. Одни реставрировались, другим просто не нашлось место в церкви. Их было так же много, как и свеч. Святые, казалось, сурово смотрели на меня, будто выгоняли из святой обители. Я не боялась – мне было неуютно.

Пока мы с Карлом оглядывались, стоя у порога, Уэйн уже поставил чайник на огонь, а святой отец начал накрывать на стол.

– Ну что же вы стоите в дверях? – спросил священник у меня и Карла. – Проходите, присаживайтесь.

Мы опустились на диван. Коснулись друг друга бедрами, когда садились. Смешно, именно в этот момент я почувствовала огромное желание. Мы страстно переглянулись, но вспомнив, где мы находимся, Карл отвернулся от меня. Я продолжила смотреть по сторонам.

Уэйн шепотом спросил у отца Флетчера, кто мы такие. Тот улыбнулся:

– Это твоя сестра. Разве ты не узнал Даману Брустер?

Уэйн остолбенел. Но в обморок не упал. Глядел на нас с сомнением.

– Здравствуй, Уэйн. – Я встала с дивана и подошла к моему другу детства. – Столько лет прошло… Я бы тебя тоже ни за что не вспомнила, если бы ты не сказал, что ты названный сын отца Флетчера. Теперь я вижу твой образ, увы, стершийся из памяти за столько лет. По глазам вижу – ты не веришь мне. Как время ломает человека. Уэйн, это же я, Дамана! Неужели ты не помнишь наши уроки верховой езды? У нас в усадьбе… Твоего высокого белого коня звали Глобал. А кличка моего, коричневого – Шоко. Когда мы с тобой ездили наперегонки и ты проигрывал, ты оправдывался, что у моего коня ноги длиннее… А я говорила – у твоего, он же был выше… Ты не можешь этого не помнить!

Уэйн смотрел мне в глаза. Но его взгляд был таков, будто ему было больно слышать мои слова.

– Я помню. Но… Ты будто воскресла из мертвых…

– Уэйн!.. – перебил его священник, но тот не замолчал:

– Говоришь, не узнала бы меня… Но в тебе все другое. Даже взгляд! Он другой. Ты не похожа сама на себя…

– Как же так? – спросила я. – Неужели ничего не осталось?

Я невольно улыбнулась, вспомнив наши прогулки вдвоем. Улыбнулся и Уэйн.

– Нет, – проговорил он. – Улыбка та же!

– Не похожа на себя, – восхищенно заметил крестный, – но зато как похожа на Джорджа! Пусть земля ему будет пухом…

Уэйн улыбнулся уголком губ. Казалось, если бы не его одеяние – он обнял бы меня. Хоть его улыбка была откровенной и полной радости, нежности, от его черных одежд веяло холодом неприкосновенности. Мне всегда казалось, что между нами было препятствие, как будто непонимание… Однако это никак не отражалось на нашем доверии.

– Сложно было представить, что наступит этот день…

Отец Флетчер позвал нас за стол. Мы с Карлом сели рядом.

– Расскажи, – спросил отец Флетчер, – как ты нашел нашу Даману?

– Я думаю, она расскажет все сама.

– Святой отец, – начала я. – Я могу рассказать, что со мной произошло и каков был мой путь. И я хочу это сделать. Но… Многое произошло без моего участия. Все думают, что я пропала без вести или умерла…

Повисло молчание.

– Видимо, сегодня рассказывать будешь не только ты, – проговорил Уэйн.

– У нас тоже есть поразительная история для тебя, – подтвердил мой крестный. – Но она тебя может напугать, поэтому начни первая.

Я сглотнула и начала:

– После смерти отца мы с мамой все продали и переехали. Поселились в квартире, здесь, в Лондоне. Влачили жалкое существование. Мама запрещала мне выходить на улицу. Сама пыталась работать. Но… Словом – она спилась… Видимо, с горя. Четырнадцатого октября мама умерла. Меня отправили в приют. Обращались со мной, как с рабом. Никому даже в голову не приходило, что я графиня. Хотя называли меня Даманой. Предпочитали шутить, что я всего лишь ее однофамилица. Вы, наверное, читали о малолетней убийце?

Мои слушатели кивнули.

– Так вот… Это я! Я сбежала из приюта…

– Ты убила человека? – перебил меня отец Флетчер.

Здесь я поняла: надо врать. И плевать на святыни в этой комнате. Я притворилась несправедливо обвиненной:

– Честное слово! Я никого не убивала… Это клевета! Решила сбежать, украла свои бумаги. Через забор перебраться не смогла, поэтому решила вырваться через центральные ворота. В сторожке нашла ключи, отворила ворота, закрыла их снаружи, чтобы огородить себя от погони. Я не знаю, что произошло там после. Видимо, побег оказался им на руку, чтобы хоть на кого-то свалить убийство…

– Вот оно что! Продолжай, – заинтересованно попросил священник.

Получилось!

– Я сбежала, оказалась на свободе. Мне было пятнадцать тогда. Выбросила ключи, шла вдоль дороги. Мимо проехал кеб. Так я и познакомилась с Карлом.

– Я кебмен, – пояснил Карл.

– Именно его я и остановила. Все это время я прожила в доме матери Карла. Я сначала скрывала правду. Представилась Элизабет Тейчер. Но нагрянула полиция. Они искали малолетнюю убийцу. Миссис Норрис и Карл, не зная о том, что я графиня, не выдали меня. Но тогда мне пришлось рассказать правду, – я благодарно посмотрела на Карла. – Все это время я жила под защитой семьи Норрис.

– Но почему Вы поверили незнакомке, что она дочь Брустера? – спросил Флетчер у Карла.

– Все указывало на то, – ответил Карл. – К тому же мы с Даманой позже поехали в квартиру…

– Где жили мы с мамой, – добавила я.

– И там были доказательства вполне убедительные. Портреты, личные вещи, семейные ценности.

Оба священника переглянулись. Похоже, я запутала их окончательно.

– Почему ты появилась только сейчас? – спросил Уэйн. – Почему не раньше?

– Потому что я готова!

– К чему?

– Ко всему, чего я так жажду. К правде, к тому, чтобы вернуть титул и, возможно, отомстить!

– Не горячись, дочь моя, – успокоил меня отец Флетчер. – Лучше ответь, что ты еще знаешь о матери?

– Больше ничего. А у Вас есть что мне рассказать?

– Всему свое время. А что ты знаешь об отце?

– Он умер от болезни. Так мне говорили в детстве.

– Нам нужно тебе кое-что показать, – проговорил отец Флетчер, встав из-за стола. – Пойдемте.

Мы с Карлом последовали за моим крестным, Уэйн шел за нами. Пройдя вдоль комнаты, мы попали в узкий коридор. Наружу вела стеклянная дверь с узорами из дерева, напоминающие те, что бывают на щитах у рыцарей. Миновав ее, мы вышли в место, объединяющее мир живых и мертвых: на кладбище, большое и ухоженное, окруженное низким забором. Вокруг возвышались статуи и надгробия разных размеров и красот. Здесь хоронили выдающихся людей. В мрачном окружении я почувствовала себя уютнее, чем в святой обители.

Мы прошли через маленькую калитку и повернули направо. Немного спустя – налево. Мимо проплывали могилы баронов, графов и других богатых и известных в Англии людей. Я видела фамилии людей, о которых слышала, а некоторых знала лично. Около одной из могил я прочла вслух:

– Мистер Кук…

Уэйн, Карл и отец Флетчер остановились.

– Он часто бывал в Вашем доме, – констатировал Уэйн.

– Я не знала, – потрясенно промолвила я. – Сколько ему было?

– Пятьдесят семь.

– Он так прекрасно пел…

– Так было угодно Богу, – успокоил меня отец Флетчер, но я не утешилась. – Нам чуть дальше…

Мы дошли до конца кладбища. И я увидела…

Меня будто холодной водой окатили. Сердце забилось чаще, словно хотело выпрыгнуть из груди. Кровь ударила в голову так сильно, что в висках я услышала свой пульс. Он разогнал все мысли, мечты и чувства из моего ума, но взамен оставил лишь пустоты и гору черных камней, что тянули меня к дну черной воды самого глубокого океана.

…Я увидела статую изящной женщины. Моей матери.

Меня охватило желание упасть на колени перед ней. Ноги уже были готовы подкоситься, а на глазах образовались крупные тяжелые слезы. Я хотела упасть, но не смогла… Не позволила себе слабость. Набрав воздуха в легкие, вновь гордо выпрямилась.

Карл не сразу понял, что произошло. А когда прочитал имя захороненной женщины, положил руки мне на плечи, чтобы успокоить.

– Да, – проговорил крестный. – Это тяжело.

– Я не знала, где мама похоронена, – сказала я.

Вдруг я почувствовала, как руки Карла потяжелели и соскользнули с моих плеч. Он сделал несколько шагов к могиле справа от маминой. Надгробие скрывали ветви кустов. Карл присел на корточки, аккуратно отодвинул их и опешил:

– Что это значит?

Священники безмолвствовали. Уэйн опустил голову. Я почувствовала, что ему больно, будто сейчас придется оправдываться. Карл медленно встал и отошел в сторону от надгробия, на котором я прочитала: «Дамана Брустер. 1755—1765».

– Объяснитесь! – потребовала я.

– Могила пуста, – начал отец Флетчер. – Мы это сделали по просьбе твоей мамы…

– Как церковь пошла на такое? – возмутился Карл.

– Ложь во спасение – правде равносильна.

– Но правда в том, что я жива! Как это понимать?

Святой отец молчал. Я не сводила с него злых глаз. Почувствовала ненависть к олицетворению Бога, моему крестному.

– Я знал, что не стоит пускаться на эту авантюру… И всяческим образом пытался отговорить твою мать… Может, мы побеседуем внутри?

– Нет, – отрезала я. – Чем плохо это место?

– Спустя несколько месяцев после смерти твоего отца ко мне пришла леди Брустер. Она была очень озабочена, во взгляде читался страх… Будто ее душа хотела вырваться из тела. Но Милли из последних сил хваталась за жизнь. На мои расспросы, что происходит, не отвечала. Судьба жестоко обошлась с твоей матерью, но она держалась. Она попросила меня об одолжении: если с ней что-то случится, спустя несколько недель нужно якобы похоронить… тебя. Я спросил: что может произойти? Ответа не получил. Милли нужно было обещание – и я не смог отказать. Она боялась, очень сильно…

– Чего? – спросила я.

– Смерти. И что ты, Дамана, умрешь следом. Попросив нас похоронить пустой гроб, мать спасла тебя.

– Отправив в приют? А не надежнее ли было отдать меня кому-то из друзей на попечительство…

– Видимо – нет.

Повисло молчание.

Я ничего не понимала, видимо, как и все остальные. Жажда знаний разная у ребенка и у взрослого. Для взрослого обыденность бытия не так удивительна, как для детского мозга, напоминающего губку. Похоже, я до сих пор ребенок. Интересно, я вообще когда-нибудь вырасту?

– Что еще вы готовы мне рассказать? – с неким сарказмом спросила я священников.

– Твоя мама, – продолжал отец Флетчер, – выбрала приют как можно дальше от Лондона. В твоем свидетельстве о рождении изменила имена матери и отца. А тебе оставила великие фамилию и имя.

– Словом, подделала бумаги?

– Словом – да. Чтобы в твоей смерти не усомнились.

– А что по этому поводу думает его величество король? – спросила я. – Он сделал из моего дома музейный экспонат!

– Он очень скорбел, когда умер Джордж. Эгберт не знал, где искать тебя и твою мать.

– То есть мы обе пропали?

– Да.

– Кто вообще знал всю правду? – спросил Карл.

– Только мы, – ответил отец Флетчер и указал на себя и Уэйна. – После смерти Джорджа я встречал Милли только на похоронах и еще раза три после них. Тебя, Дамана, временами видел в приюте. Я приезжал туда к сиротам и смотрел издалека. Многие дети говорили со мной, тянулись ко мне… Ты же оставалась верна себе и не обращала внимания на священников.

– Так это были Вы…

– Я же, – вмешался Уэйн, – после смерти твоего отца не видел тебя ни разу.

– Вы знали, где я нахожусь! Вы позволили, чтобы в приюте надо мной издевались!

– А что я мог сделать? – оправдывался отец Флетчер.

– Рассказать все гораздо раньше!

– Дамана, дорогая…

– Меня втаптывали в грязь, мне так не хватало помощи!

– Я был бессилен… Во-первых, твоя мама считала, что так будет лучше. Во-вторых, ты отталкивала всех, кто к тебе приближался даже с добрыми намерениями.

– Господи боже, – сказал Карл после небольшого молчания.

– Сейчас не время молиться, Карл, – съязвила я.

Отец Флетчер посмотрел на меня, будто я оскорбила его родного. Я поникла с обидой, словно обвиняя весь мир, и подошла ближе к своей могиле. Она может стать серьезной помехой к моему возвращению…

– Даже в детстве, – холодно заметил крестный, задетый моими словами, – ты не любила слов и деяний божьих. Я сказал твоим родителям, что ты не будешь веровать. Если не больше… Ты будешь отрицать католицизм и другие религии. И теперь я вижу, насколько оказался прав… дочь моя…

Я подняла голову. Голос крестного остудил мой пыл. Не нужна моя ирония здесь и сейчас. Стыдно. Я решила объясниться:

– Крестный… Простите! Но Вы должны понять мои чувства. Я мертва – и вроде не мертва. Больше жива, конечно. И не хочу, чтобы каждый падал в обморок или смотрел на меня, как на призрака. Я просто вне себя… А насчет Бога – я верю в него. Он есть. И после моей настоящей смерти я с радостью отправлюсь на его суд. И мне не так важно, куда он меня отправит, в рай или ад… Главное – посмотреть в глаза Бога! Вдруг ему станет стыдно…

У Уэйна округлились глаза. Карл, привыкший к моим фразочкам, просто улыбнулся. Отец Флетчер остался спокоен. Наверное, ему не впервой видеть человека, который разочаровался в божьих деяниях. Мои слова его не удивили.

– Одно не понимаю. Вы знали, что я жива. Тогда почему мое появление Вас так потрясло?

– Ты пропала из приюта, – объяснил Уэйн. – Мы потеряли возможность наблюдать за тобой. А позже нашли труп девушки по имени Дамана…

– Совпадение? – предположила я.

– Возможно, – отозвался крестный. – Но я видел тело. Рост, формы, длина волос, даже одежда – твои! Но лицо девушки обезобразили ожоги, поэтому я не мог опознать, ты это или нет. Потом и газеты замолчали о мисс Брустер… Молитвы не помогали, и мы с Уэйном потеряли надежду увидеть тебя вновь. Но Бог помог, и ты оказалась здесь!

– Меня сюда прислал не он, – сказала я, – а бесовская сила…

– Что это значит? – Уэйн был озадачен.

– Бог – добродетель, а я наполнена не самыми благими намерениями.

Все замолчали. Меня мало интересовало их мнение. Где же мое место в этом мире? Что делать? Притворяться умершей или воскреснуть для всех, кто думает, что я мертва? Ответ для меня очевиден. Но как это сделать? Так же, как Иисус? Отодвинуть камень, выйти из тьмы, чтобы все признали меня?

Мы вернулись в комнату со свечами и иконами. Мои собеседники сидели по ее углам, я стояла в центре. Хотя стояла – это неверно сказано. Я металась из стороны в сторону.

– Давайте подведем итог. У меня умер отец, почему – неизвестно. Следом исчезает мать. Вопрос: зачем? Она чего-то боялась. С какой стати? Ведь она находилась под защитой короля! Шантаж?.. Скорее всего, человека, не менее влиятельного, чем сам король. Мама скрывается, стирая свое имя и мое. Умирает в позоре, якобы забирая на небо и меня… Но на самом деле я в приюте. Потом побег. Теперь я пришла сюда получить ответы на вопросы. Не скрою, я их получила. Но, как обычно со мной бывает, на их место пришли другие вопросы.

Все молча кивнули.

– Святой отец! Я в отчаянии… У меня ничего не осталось, я потеряла все. Я одна, у меня почти никого нет. А тех, кого обрела, боюсь потерять. Это очень больно. Мне нужна Ваша помощь!

– Я помогу тебе, дочь моя. Но ты настолько зла… Боюсь, что после моей помощи ты, словно зверь, выпущенный из клетки, уничтожишь любого, кто встанет на твоем пути.

– Разве лучше, чтобы этот зверь умер в неволе?

– Я рассчитываю на твое благоразумие, поэтому я помогу тебе во всем.

Мой крестный – хороший человек, но наивный. Я погрязла во лжи… По правде сказать, я уже путаюсь, кому что соврала. Смотря на любого собеседника, туго вспоминаю, в какую легенду обо мне он посвящен. Отец Флетчер верил в мое благоразумие – но я ему ничего не обещала… Этим я оправдываюсь перед ним до сих пор. А мнение многих других меня не очень беспокоит.

– Вы что-нибудь знаете про нашего дворецкого Джима Леджера? – спросила я. – Он жив?

– Да, – ответил крестный.

– Слава богу!

– Какое-то время я с ним переписывался. Он жил в Лондоне, мы искали тебя. Но через полгода он уехал, потерял надежду…

– Мистер Леджер?.. – удивилась я. – Не может быть!

– Он сам мне писал об этом.

– Я не верю, что он так быстро нас похоронил… Полгода… Это случилось, когда исчезла мама?

– Именно. Джим переехал, и связи с ним оборвались. По слухам, он стал фермером, отшельником.

– И где он?

– Увы, не знаю. Четыре года мы не получали от Джима весточки.

– Но почему Вы думаете, что он жив? – спросил Карл.

– В церкви приходят списки умерших, я время от времени заглядываю в них.

– Нужно найти мистера Леджера, – подвела я итог. – Но вначале – найти мое имя. Тогда и наш дворецкий отыщет меня.

После встречи с отцом Флетчером и Уэйном Карл вернулся на работу, а я – в общежитие. Вечером ко мне в гости заглянул Питер. Я ему была рада.

Хотя в последнее время встречи с Питером вселяли в меня страх и смятение. Мы больше не бывали с ним близки, но я боялась, что Карл узнает… Кто поверит, что между мной и Питом ничего нет, если он заглядывает ко мне по вечерам? Решат, что я неспроста так мило общаюсь с сыном миссис Ричардс. Разлетятся слухи. А если Карл узнает о нас с Питом из третьих уст, ему наверняка наплетут много лишнего, чего и в помине нет.